Наконец появился официант и плюхнул передо мною тарелку. Кратером вулкана была раскидана вермишельв самом кратере ничего не было. Я посидел некоторое время в оцепенении, потом кинулся к застывшему в улыбке метрдотелю.
Это гуляш?!воскликнул я.А где мясо?
Метрдотель склонил голову с безупречным пробором, прошел в служебное помещениеоттуда сразу донесся гвалт, в котором различались голоса официанта и метрдотеля. Потом появился метрдотель с той же улыбкой.
Извините!Он взял с моего столика тарелку.Блюдо будет немедленно заменено! Официант говорит, что кто-то напал на него в темном коридорчике возле кухни и выхватил из гуляша мясо!
Мне-то зачем это знать!пробормотал я и снова застыл перед абсолютно темным окном. Наконец минут через сорок мне захотелось пошевелиться.
Так где же официант?!обратился я к неподвижному метрдотелю.
Он снова вежливо склонил голову с безукоризненным пробором и скрылся в служебке.
Ваш официант арестован!Радостно улыбаясь, появился он.
Как... арестован?произнес я.
Заслуженно!строго, словно и я был в чем-то замешан, проговорил метрдотель.Оказалосьон сам выхватывал мясо из гуляша и съедал!
А, ну тогда ясно...проговорил я.А теперь что?
А теперьк вам незамедлительно будет послан другой официант!с достоинством произнес он.
Спасибо!поблагодарил я.
Второго официанта, принявшего заказ, я ждал более часаможет, конечно, он и честный, но где же он?
Ваш официант арестован!не дожидаясь вопроса, радостно сообщил метрдотель.
Как... и этот?Ноги у меня буквально подкосились.
Ну, разумеется!произнес он.Все они оказались членами одной шайки. Следовало только в этом убедитьсяи нам это удалось.
Ну, замечательно, конечно...пробормотал я,Но как же гуляш?
Он презрительно глянул на меня: тут творятся такие дела, а я с какой-то ерундой!
Попытаюсь узнать!не особенно обнадеживая, холодно произнес он и скрылся в служебке.
Через час я, потеряв терпение, заглянул туда.
Где хотя бы метрдотель?спросил я у человека в строгом костюме с повязкой.
Метрдотель арестован!с усталым, но довольным вздохом произнес человек.Он оказался главарем преступной шайки, орудовавшей здесь!
Замечательно!сказал я.Но поесть мне... ничего не найдется?
Все опечатано!строго проговорил контролер.Но... если хотите быть свидетелемзаходите.
Спасибо,поблагодарил я.
Я сидел в служебке. Приводили и куда-то уводили официантов в кандалах, потом метрдотеля... все такого же элегантного... мучительно хотелось есть, но это желание было явно неуместным!
Я побрел по вагонам обратно.
«Хоть что-то вообще... можно тут?»с отчаянием подумал я, рванув дверь в туалет.
Заперто!появляясь за моей спиной, как привидение, произнес сосед.
Что... насовсем?в ярости произнес я.А... тот?Я кивнул в дальний конец.
И тот.
Нопочему?
Проводники кур там везут!
... В туалете?
Ну, а где же им еще везти?
А... зачем?
Ну... видимо, хотели понемножку в вагон-ресторан их сдавать, но там проверка, говорят. Так чтобезнадежно!
И что же делать?
А ничего!
...А откуда вы знаете, что куры?
Слышно,меланхолично ответил сосед.
Я посидел в отчаянии в купе... но так быстро превратишься в Снегурочкунадо двигаться, делать хоть что-то! Я снова направился к купе проводника. Когда я подошел, дверь вдруг с визгом отъехала и оттуда вышел морячокон был тугого свекольного цвета, в тельняшке уже без рукавов, с голыми мощными руками... Он лихо подмигнул мне, потом повернулся к темному коридорному окну, заштрихованному метелью, и плотным, напряженным голосом запел:
Прощайте, с-с-с-скалистые горы, на подвиг н-н-н-нас море зовет!
Я внимательно дослушал песню, потом все же сдвинул дверь в купе проводника.
Чего надо?резко поднимая голову от стола, спросил проводник.
В купе у них было если не тепло, то по крайней мере угарно, на столике громоздились остатки пиршества. Стены были утеплены одеялами, одеялом же было забрано и окно.
Где... начальник поезда?слипшимся от мороза губами произнес я.
Я начальник поезда. Какие вопросы?входя в купе, бодро проговорил морячок.
...Вопросов нет.
Я вернулся в купе, залез на верхнюю полкувсе-таки перед ней было меньше холодного окна,закутался в одеяло (оно не чувствовалось) и стал замерзать. Какие-то роскошные южные картины поплыли в моем сознании... правильно говорят, что смерть от замерзания довольно приятна... И лишь одна беспокойная мысль (как выяснилось потом, спасительная) не давала мне погрузиться в блаженство...
А ведь я ушел из ресторана, не заплатив! А ведьел хлеб, при этом намазывал его горчицей! Как знать, может, именно эти копейки сыграют какую-то роль в их деле? Конечно, тут встает вопрос: надо ли перед ворюгами быть честным, но думаю, что все-таки надоисключительно ради себя!
Скрипя, как снежная баба, я слез с полки и снова по завьюженным лязгающим переходам двинулся из вагона в вагон.
Меня встретил в тамбуре контролер контролеров контролеровэто можно было понять по трем повязкам на его рукаве.
Я вошел в вагон. Все сидели за столами и пели. Контролеры пели дискантами, контролеры контролеровбаритонами, контролеры контролеров контролеровбасами,получалось довольно складно. Тут же, робко подпевая, сидели официанты в кандалах и метрдотельза неимением остановки они пока что все были тут.
Что вам?быстро спросил контролер контролеров контролеров, давая понять, что пауза между строчками песни короткая, желательно уложиться.
Вот,я выхватил десять копеек,ел хлеб, горчицу. Хочу уплатить!
Да таким, как он,проникновенно, видимо, пытаясь выслужиться, произнес метрдотель,памятники надо ставить при жизни!Он посмотрел на контролеров, видимо, предлагая тут же заняться благородным этим делом.
Ладноя согласен на памятник... но только чтобы в ресторане!пробормотал я и пошел обратно.
Тут я заметил, что поезд тормозитвагоны задрожали, стали стукаться друг о друга, переходить стало еще сложней...
В нашем тамбуре я встретил проводника: в какой-то грязной рванине, с мешком на спине, он спрыгнул со ступенек и скрылсявидимо, отправился в поисках корма для кур...
Это уже не задевало меня... свой долг перед человечеством я выполнил... можно ложиться в мой саркофаг. Я залез туда и сжался клубком. Поезд стоял очень долго. Было тихо. Освободившееся сознание мое улетало все дальше. Ну, действительно, чего это я пытаюсь навести порядок на железной дороге, с которой и соприкасаюсь-то раз в год, когда в собственной моей жизни царит полный хаос, когда в собственном доме я не могу навести даже тени порядка! Три года назад понял я вдруг, что за стеной моейогромное пустующее помещение, смело стал добиваться разрешения освоить это пространство, сделать там гостиную, кабинет... Потом прикинул, во что мне это обойдется,стал добиваться запрещения... Любой, наблюдающий меня, вправе воскликнуть: «Что за идиот!» Написал массу заявлений: «В просьбе моей прошу отказать!», настрочил кучу анонимок на себя... Как бы теперь не отобрали, что есть!..
Я погружался в сон... вдруг увидел себя в каком-то дворе... меня окружали какие-то темные фигуры... они подходили все ближе... сейчас ударят! «Зря стараются,мелькнула ликующая мысль,не знают, дураки, что это всего лишь сон!» Двор исчез. Я оказался в вагоне-ресторане, он был почему-то весь в цветах, за окнами проплывал знойный юг. Появился мой друг метрдотель в ослепительно белом фраке.
Кушать... не подано!торжественно провозгласил он.
Через минуту он вышел в оранжевом фраке.
Кушать... опять не подано!возгласил он.
Может бытьможно что-нибудь?попросил я.
Два кофе по-вахтерски!распахивая дверь в сверкающую кухню, скомандовал он.
Я вдруг почувствовал, что лечу в полном блаженстве, вытянувшись на полке в полный рост, откинув ногами тяжелое одеяло... Тепло? Тепло!
Значит, проводник, когда я его встретил на остановке, ходил не за кормом для кур, а за углем? Замечательно! Тогда лучше так и не просыпатьсясейчас должны начаться приятные сны!
В следующем сне я оказался в красивом магазине игрушек в виде лягушонка, которого все сильнее надували через трубочку.
...Все неумолимо ясно!.. Надо вставать!
Проводник сидел в тамбуре на перевернутом ведре, блаженно щурясь на оранжевый огонь в топке.
Ну, как?увидев меня, повернулся он (после взгляда на пламя вряд ли он различал меня).
Замечательно!воскликнул я.А раз уж так... в туалет заодно нельзя сходить?
Ладно уж!Он подобрел в тепле.Только кур не обижай!он протянул ключ.
Зачем же мне их обижать?!искренне воскликнул я.
Я ворвался в туалет. Куры, всполошившись сначала, потом успокоились, расселись, своими бусинками на склоненных головках разглядывая меня. Кем, интересно, я кажусь этим представителям иной, в сущности, цивилизации? Достойно ли я представляю человечество? Не оскорбит ли их жест, который я собираюсь тут сделать?.. Нет. Не оскорбил.
Абсолютно уже счастливый, я забрался к себе на полку, распрямился... Какой же последует сон?.. Солнце поднималось над морем... я летел на курице, приближаясь к нему. Вблизи оно оказалось огромной печкой. Рядом сидел проводник.
Плохо топитьзначит, не уважать свою Галактику!строго проговорил он, орудуя кочергой.
ТИХИЕ РАДОСТИ
Кто там?
Я.
Ты, Николай?
А кто же еще?
Действительно, кто же еще может притащиться в такую раньв выходной, без предварительного звонка!
Главноеотпуск сегодня начался, а встал все равнони свет, ни заря!
Видимо, должен тебя пожалеть? Ну, ладнозаходи! Только извиниу меня не прибрано!
Да-а-а... это мягко еще сказано! Что это у тебя?
А что такого? Один живу!
А где жена?
Уехала. На соревнования. По забрасыванию чепцов за мельницу. И дочь там же. В общем«я дал разъехаться домашним... и даже собственной мамаше».
Нуотлично! Тогда, может быть, промочим горло?
Ну, давай... Но у меня, к сожалению, только безалкогольные, на диких травахсаспареловка, могикановка, оробеловка. Отлично тонизирует!
...Ну, давай! А пожрать нету?
Ну, естественно, нету! Откуда? Один живу!.. Можем попробовать вот эти банки пятилитровые сдать, купить на эти деньги чего-нибудь.
Да не примут, наверное!
Примут!
А как нести?
Придумали наконецнадели по две банки пятилитровые на руки, на ноги, по однойна головы. Медленно, как водолазы, побрели.
В овраге в зарослях боярышника, бересклета, бузины нашли сырой сарайчикприемный пункт.
У вас банка на голове с трещиной!
Где?
Вот, посмотритесь в зеркало.
Да-а, действительно! Но остальные хоть примете?
Примем.
Ура!
Получили деньги, треснувшую банку оттащили домой, стали собираться.
Чего такие брюки плохие надел?
Чтобы отрезать себе пути к наступлению. А то, сам понимаешь!.. А в этих брюках я далеко не уйду. А вечером надо дома бытьстатью заканчивать.
Ясно... А свитер где такой раскопал?
А что? Разве плох? Двадцать лет уже ношу. Два раза с третьего этажа в нем падал. На двадцатилетие нашей свадьбы жена выплеснула на него красное винои хоть бы что, отстирался, выглядит как новенький!
Ты так считаешь?
Считаю!
А зимнюю шапку зачем надел?
Это раньше, в далекой молодости, я ходил без шапки даже зимой... теперь, из осторожности, хожу в зимней шапке даже летом!
Ясно... Нувперед?
Вышли на улицу.
Ну... пойдем в гниль-бар?Николай заносчиво говорит.
Ты что, сдурел?Николаю говорю.Ты знаешь, например, сколько простая спичка там стоит? Четыре рубля!.. Гниль-бар! В каком-нибудь кафе бы подхарчитьсяи то хорошо!
Зашли в ближайшее кафе «Шторм». Оно, надо сказать, соответствовало своему названиюпосетителей кидало от стены к стене, многие травили.
Скромно сели за крайний столик, долго ждали, пока подойдет официант, но официанты у себя на полубаке вели неторопливую беседуиногда кто-нибудь из них кинет взгляд в нашу сторону и дальше разговаривает, как ни в чем не бывало.
Что же такое?Николаю говорю.Почему же они не видят нас? Может, мы невидимки? Точно!
А раз мы невидимки,Николай говорит,пойдем прямо на кухню, схватим там что-нибудь, когда повар отвернется!
Правильно!
Схватили по пути вилки, ворвались в кухню, стали терзать куренка на сковородеи тут все официанты сразу бросаются на нас, приемами самбо выбивают вилки, закручивают руки, куда-то тащат.
Ну, сейчас мы вам устроим!с каким-то ликованием один говорит.Серега, скорей милицию вызывай!
Словно специально этого ждали.
Через минуту уже в зал вбежали два милиционера, вытаскивая револьверы.
Вот это оперативность! Должен вам заявить, что работой вашей доволен!милиционерам говорю.
Пытались куренка утащить!повар заявляет.А мы бы потом из-за них план бы не выполнили!
Мы думали, мы невидимки!Николай вздохнул.
Невидимость не освобождает от уголовного наказания!строго милиционер говорит.Прошу пройти!
Вывели нас, усадили в машину с маленьким окошечком, повезли.
Запоминай дорогу!на всякий случай Николаю сказал.
Высадили нас аккуратно у дверей, отвели к дежурному.
Ни «как поживаете?», ни «здрасьте!»ничего.
Фамилия!сразу же дежурный говорит.
...Траффолд!
Грегори!
Поднял наконец-то на нас глаза.
Ах, вы порезвиться хотите? Ну что жпоможем! Червяченко, отведи.
Отвел нас Червяченко за железную дверь, замкнул.
Вот так погуляли!Николай вздохнул.
Огляделись: тесное помещение, окошечко под потолком, и к тому жестремянка стоит, банки с краской валяются, стены грязные, осыпающиесяремонт.
Могли хотя бы ремонт к нашему появлению закончить!Николай говорит.
Видимо, не рассчитывали так скоро нас увидеть. Ну ничего! Как выберемся отсюдаподнимемся с тобой на Эверест! Вот где чистота! А простор!.. Раз в сто больше обычного пейзажа!
Ух ты!воскликнул Николай.
Тут же дверь с лязганьем отворилась.
Прекратите уханье!Червяченко говорит.
Ух ты!поглядев на него, я не удержался.
Не успокоились, значит? Пожалуйте на беседу!Червяченко говорит.
Вышли мы снова в зало.
Кем работаешь?глядя на Николая тяжелым взглядом, дежурный спрашивает.
Аспирант,Николай отвечает.
...Не понял!дежурный говорит.
Аспирант,почему-то шепотом Николай произнес.
Громче говори!
Слушаюсь!Николай каблуками прищелкнул.Аспи-рант, рант, рант, аспи-рант, рант, рант!печатая шаг, по помещению пошел.
Стоять!рявкнул дежурный. Николай, притопнув, окаменел....А ты кто?Дежурный повернулся ко мне.
Аспи-рант, рант, рант!печатая шаг, я пошел.
Стоять!
Мы рядом с Николаем застыли.
Червяченко!
Есть!
Чтоесть?
Я!
Отведи их обратно,видать, не охладились еще.
Так точно!Червяченко говорит.А ну, пошли!
Аспирант, рант, рант, аспи-рант, рант, рант!Дошли с Николаем до нашей двери, резко повернулись, зашли.
Вотправильно мы себя ведем!Николаю говорю.Начальство порядок любит! Чтобы все четко, организованнокак у нас! Ты заметилкогда мы отвечали ему, у него даже слезинка счастья блеснула?
А точнослезинка счастья? Можетпросто слезинка?с некоторым сомнением Николай говорит.
Точно!говорю.Я-то уж знаю, как с начальством себя вести! Ты, я думаю, начальника моего знаешь, Шаповалова? Казалось бы, трудный объект. И ничего! Обошел по всем статьям! Шаповалистей самого Шаповалова стал! Теперь меня уженеофициально, конечновсе Шаповаловым зовут, а самого Шаповаловапочему-то Ушатов,видимо, по жене. Вот так вот. А ты говоришь!
Но тем не менее мы почему-то здесьв тесном, сыром помещении, а начальствотам!
А давай, раз уж мы здесь, сделаем тут ремонт! Отлично будет! Глядии масляной краски две банки, и олифа, и кисти!.. Вперед?
Вперед!
Развели краску олифойолифы не жалели, чтобы был блеск, залезли с двух сторон на стремянку и с любимой песней нашей «Ёлы-палы» начали малевать. Потолок чистым маслом обдали, в стены для колера берлинской лазури добавиликрасота!