Все ясно!
Значит, мифы о происшедшем где-то на высоком уровне смыкании властей с непокорным Бобом оказались реальностью!.. Ну и правильнос кем же смыкаться, как не с тем, кто до этого жить не давал, а теперь помогает! Большая победа!
Результаты этого блестящего соглашения все наблюдали приблизительно через час, когда, согласно новым постановлениям, начали давать алкоголь: Боб со своей командой регулировал толпудвое стояли на ступеньках, двое у входа в магазин и строго следили за тем, чтобы никто из очереди не мог пройти, при этом вполне откровенно, с радостными громогласными прибаутками пропускали своих!
Один из них, юный стажер, сновал вдоль очереди, открыто подходя к некоторым, что-то предлагая, собирая деньги. Подошел и ко мне:
Чего тебе?
Что значиттебе?И явная наглость его и юный вид возмутили меня.
Бутылку, две?лениво продолжил он.
А сверху сколько?сугубо теоретически поинтересовался я.
А столько же, сколько и снизу,ничуть не конспирируясь, а, наоборот, красуясь, произнес он.
Все вокруг покорно молчали. Один толькокрупный, седой, отставного полковничьего видагромогласно возмущался, но все же стоял. А вот и сам Боб, сопровождаемый льстивым гулом, без малейшей задержки, как нож в масло, проследовал в магазин.
Я покинул очередь. Сердце стучало. Превращение, которое случилось с бывшим Борей-бойцом, бывшим борцом за справедливость, было ужасно.
Но как же можно так управлять людьми, развивая в них самое отвратительное, думал я.
...Впрочем, быть бойцом, как показали дальнейшие события, Боря не пересталв этом я с содроганием убедился несколько позже,но вот за что он теперь бился, другой разговор.
Бурные события не могут быть долгими, всегда найдется какой-то способ соглашенияразумеется, не в пользу бедных, а исключительно в пользу наглых.
Спустившись в свой двор примерно через месяц, я застал новую фазу развития общества: возле магазина не было вовсе никакой толпы! Я подошел ближе. Магазин был закрыт. По какому праву? Ведь рабочее же время! Черт знает что, абсолютно что угодно делают с нами, даже и не думая оправдываться!!
...Но как же Боб и его команданеужто и им отлуп, неужели их вновь обретенная сила никак не повлияла на ситуацию?
Я опустился на парапет.
Сколько тебе?раздался голос знакомого стажера.
Чегосколько?недоуменно спросил я, ведь магазин же закрыт!
Да он не по этому делу!послышался знакомый тенорок.
Я обернулся. На скамейке бульвара, среди роз, рядом с пухлыми огромными сумками сидели «люди Боба» и сам Боб. Все они благодушно смеялись ошибке своего шустрого, но недостаточно опытного стажера, в порыве искреннего рвения подошедшего не к тому.
Я смотрел на их пухлые сумки... Так вот где теперь магазин! И прежний магазин тоже имеет свою прибыль, только ему теперь вовсе не обязательно работать! Все складненько и ладненькодве ведущие силы современности уверенно сомкнулись над нашими головами, беспорядки и толковища позади, все теперь цивилизованно, толково, бунтари сомкнулись с системой, к общему удовлетворению сторон. И никто не в убытке, все с наваромкроме, разумеется, бедных и слабых, но, как говорится, «кого гнетет чужое горе»?!
Когда я опять прошел мимо них с кефиром в руках, это вызвало новый прилив веселья у благодушествующих парнейБоб даже ласково взъерошил гриву ретивого, но пока что бестолкового ученика, предложившего вино тому, кто, кроме кефира, ничего в жизни не видал!
Теперь я уже более обстоятельно посмотрел на них. Да, неверно думать, что жизнь пьяниц неуклонно ухудшается, что они только опускаютсяи все, что их дорога все больше расходится с дорогою государства. Бывает и наоборот! Я смотрел на них, вспоминал их затрапезные робытеперь они были по последней моде: футболки с надписями, крутые штаны... пожалуй, и артисты балета одеваются нынче хуже, чем они... К тому же Боб держал на колене японский транзистор, изрыгающий ритмы... Да-а, не слабо! Но что же властине соображают, к чему ведет их «воспитательная политика»? Да нет, понял я, прекрасно соображают! Я увидел нашего участкового Казачонка в полной форме и при всех регалиях, подошедшего к орлам на скамейке, чтоб добродушно с ними побалагурить. Все он прекрасно понимает, на участке его теперь не будет нарушенийво всяком случае, таких, о которых бы он не знал. Все в высшей степени толково! А я могу лишь надеяться, что не столкнусь с этой налаженной машиной никогда!
Но столкновения были неизбежны, хоть и казались случайными. Однажды, уже к октябрю, в моей жизни произошло два абсолютно не связанных между собой происшествия: я случайно побрил голову наголо, и наша местная газета опубликовала мою статью. Вы спросите: как это можнообрить свою собственную голову случайно? Объясню. Бреясь перед зеркалом, я решил укоротить один високон вырос явно длиннее другого, да и не тот уже возраст, чтобы отпускать длинные виски, пора уж остепениться. Я чуток соскреб этот високтеперь другой был явно ниже этого. Я поднял тот... теперь этот ниже того... я разволновался, руки дрожали... и без того неприятностей хватало: мало кто в ту осень особенно радостно меня встречалтеперь тем более, с разными висками!.. Я снова пытался подравнивать. Кончилось это тем, что над правым ухом образовался огромный кусок голой кожи. Ну, все! Оставался единственный способ добиться равномерностиравномерно побрить всю голову наголо как бы в борьбе с предстоящим облысением. Я торопливо обрился, унял небольшие струйки крови и, чувствуя холодокснаружи и почему-то внутри,вышел из ванной. Ужасу моей мамы не было предела. Куда я завербовался, это был главный для нее вопрос, в то, что я побрился просто так, он не верила (да я и сам начал сомневаться).
Глядя на разволновавшуюся мать, я решил хотя бы как-то уравновесить ее волнение вторым событием, случившимся в этот день,показать ей напечатанную в газете мою статью, убедить ее, что я не такой уж пропащий человек, раз печатаюсь в газете, органе обкома!
Но газеты этой мы не получалинадо было шастать по ларькам, покупать экземпляры (да и для других некоторых родственников не мешало бы купить). Крикнув маме: «Сейчас!»я выскочил на улицу.
Когда я лихорадочно скупал у киоскерш сразу по несколько экземпляров, я замечал, что они взирают на меня с ужасом, но как-то не думал в тот момент, что это из-за моей бритой головы. Второе происшествие заслонило первое, до последнего часа я сомневалсянапечатают или нет?и вот напечатали! Второе происшествие, радостное, заслонило первое, нелепое, опровергая закон, что плюс на минус дает минус. Но оказалось, что закон этот верен, что два происшествия, вроде бы разрозненных, соединившись, дали минус, да еще какой! Но пока что я был счастлив и, засунув за пазуху пачку газет, сжав в руке одну, я, не разбирая дороги, брел по направлению к дому и читал:
Потерянный город
Где, спросите вы, расположен такой город? Да у меня под окном! Можно выйти и долго шататься по нему (слово «гулять» тут как-то не подходит), можно шляться хоть несколько лети не увидеть ничего, что бы хоть как-то порадовало глаз, чтобы можно было воскликнуть от души: «Вот здорово!»или хотя бы: «Неплохо, неплохо!»
На протяжении десятков квадратных верст здесь нет ничего, что бы было связано с искусством или архитектурой (природа здесь также уничтожена). На протяжении десятков километров не имеется не только музея, но даже какой-нибудь выставки или галереи, в которой местный одичавший абориген, случайно забредший туда от дождя, мог бы с изумлением и непониманием спросить: «А это что?»и услышать непонятный ответ: «Искусство».
Не только предметов искусства, но даже обычного кино, даже бани нет тут в пределах видимости. Единственный клуб на все пространствовинный магазин, и там и формируется жизнь. Может ли человек, родившийся художником, стать им среди этих ровных серых кубов? Уверен, что нетего воспитает магазин!
Между тем во всех цивилизованных странах люди помнят свой город, столетиями неизменно ведется: вот здесь живут художники, здесь моряки... детям есть, кому подражать. У нас они видят лишь спекулянтов, столпившихся у Гостиного. Кто покоряет молодежь уверенностью, независимостью? Лишь иностранцы, выходящие из отелей. Идеал: стать иностранцем! Даже таблички на дверях исчезлине стало имен и профессий, осталась толпа. Не знаю я, кто живет на моей лестнице, да и не хочется узнавать.
Почему, как раньше, не шагают ребята куда-то любознательной группой? Некуда им шагать!
Спотыкаясь, обливаясь от возбуждения потом, я шел, не глядя под ноги, спотыкаясь,споткнулся и упал! Встав, потирая ушибленную ногу, автоматически складывая за пазуху помятую газету, я разглядел, что за препятствие (без каких-либо объяснений и извинений) воздвигнуто на проходе.
Ясно! Огромные цилиндры вара, обклеенные ободранной бумагой, запросто свалены, перекрывая тротуар. Чуть сбоку, на газоне, склеив и навсегда загубив несколько метров травы расплавленным и снова застывшим черным варом, стояла, как троянский конь, огромная ржавая чугунная печка с трубой. Так! Неподалеку была маленькаятоже ржаваялебедка, и от нее шел трос на крышу, за пределы видимости... Для чего эта полоса препятствий? Просто так? Задрав голову, я посмотрел на дом, увидел одну-единственную густо черную вертикальную полосу. А, яснособирались замазывать варом щели между блоками, через них безумно тянет зимой... Но работа эта давно остановилась, техника заржавелая вспомнил, что давно уже хожу, спотыкаясь, через черные эти цилиндры, в задумчивости не замечая их, не ставя задачи понять: зачем они? Препятствия в нашей жизни привычней, чем отсутствие их, мы уже не задумываемсязачем, просто знаем: так надо и так будет всегда! И эта работа явно не движетсязачем кому-то за рублевку ползать по стене, когда, присоединясь к Бобу, он может стричь червонцы? Ясно...
Вдруг я увидел, что ко мне, сильно раскачиваясь, приближается абсолютно пьяный участковый Казачонок, одетый, правда, в штатское, с подрагивающей между пальцами незажженной папиросой. Во гуляет, орел, изумился я. Впрочем, не в форме, в выходнойимеет, наверное, право?
Казачонок, словно бы напоказ раскачиваясь, приблизился вплотную ко мне.
П-парень, д-дай-ка закурить,сбивчиво проговорил он, но запаха я почему-то не почувствовал.
Извините... не курю!резко отстраняясь, проговорил я, но в то же мгновение стальные пальцы сжали мне локоть, и я увидел перед собой жесткие и абсолютно трезвые глаза участкового.Что такое? В чем дело?проговорил я, пытаясь вырваться, но безуспешно.
Ничего, парень, ничего,ласково-успокоительно заговорил Казачонок.Пойдем тут неподалеку, поговорими отпустим.
Что еще за бред? Я рванулся вперед, но Казачонок подставил мне ногу и свалил на асфальт, накрутив одновременно часть моей куртки на кулак. Глаза его яростно налились.
Ну!Рывком поднимая меня, рявкнул он.
Вокруг собралась уже любопытная толпа. Среднее выражение глаз было почтительно-восхищенное: вот молодец Казачонок, и в выходные дни работает не покладая рук, пластает каких-то амбалов! Я выпрямился и, стараясь держаться с достоинством, пошел. Главное, понял я, чтоб не увидел никто из знакомых: увидят, зафиксируют тебя в бедетак будут воспринимать и дальше.
Руку-то отпустите,проговорил я.
Все нормально... отлично!прерывисто дыша, проговорил Казачонок, но не отпустил.
Мы вошли в опорный пункт общественного порядка... Впервые я увидел наш двор через решетку... Большой успех!
Садись вот сюда... не волнуйся. Все будет путем,сказал мне Казачонок, бросив при этом многозначительный взгляд дежурному в штатском.
Тот мгновенно подвинул телефон, набрал цифры.
Егорыч? Здорово, это Федька!стараясь представить все дурашливым трепом, заговорил дежурный,Нам бы маленькую машинку, да... Да, прокатиться хотим...И, видимо, поняв, что треп не подействует на абонента, кинув на меня быстрый взгляд и прикрыв трубку рукой, переменил тон.Да... Да... крупный лещ... прикидывается шлангом! По розыску, да... Ну, хоп!
Я вдруг сообразил, что крупный лещэто я! Быстро повернувшись, разглядел себя в зеркале, увидел сияющую лысую голову... Понятно!
Послушайте,заговорил я,полный же бред! Только что побрился... абсолютно случайно! Сами подумайтебудет беглый заново голову брить? На фига ему это! А я воттолько что! Смотрите... попробуйте!Я провел ладошкой по гладкой коже.
Ничего, спокойно... сейчас все будет в порядке!успокаивающе (дождаться бы машины!) проговорил Казачонок.
Но я же в этом доме живу... Неужели вы не помните меня?
Да нет... таких не встречал,с усмешкой сказал Казачонок дежурному, и они, довольные, засмеялись: черт его знает, а вдруг повезет, вдруг действительно попадется крупный «лещ»!
Да честноя в этом доме живу!Я приподнялся.
В глазах Казачонка шевельнулось сомнениевряд ли преступник будет ссылаться на этот дом.
Телефон есть?Казачонок подвинул аппарат.
Мама поднимает трубку... «Звонят из милиции». С ее сердцем такие пассажи ни к чему.
Нет телефона...пробормотал я.
Ну, тогда сиди.Казачонок снова с надеждой взглянул на партнера.
Да нет, честно. Живу... вот видитедаже в газетах пишу... в сегодняшней вот моя статья!Я вытащил мятую газету, протянул Казачонку.
Он недоверчиво взял.
Которая тут твоя?
Вот... «Потерянный город».Я показал.
Чем же это он потерянный?
Казачонок начал читать. Читал он долго, потом поднял на меня глаза... Вряд ли он после этого чтения проникся любовью ко мне: раньше за такую статью давали статью, а теперь распустили, говорил его взгляд. Он стоял, глядя на меня (машина, к счастью моему, все не ехала и не ехала), потом сделал шаг в сторону, открыл дверь в соседнюю комнату. Там Боб со своими опричниками, сидя вокруг стола, играли в коробок.
Боренька!проговорил Казачонок.
Боб лениво вышел сюда, за ним, оправляя модные одежки, надеясь хоть на какое-то развлечение, вышли остальные.
Знаешь у нас... вот такого?Казачонок кивнул на меня.
Уж тут я как-нибудь каждого зайца знаю,снисходительно произнес Боря.Такого не встречал!
Неужели он не помнит меня? Сколько раз я проходил мимо него! Но, видимо, он запоминает лишь тех, кто представляет для него интерес.
Говоритв нашем доме живет... в газетах вот пишет.Казачонок показал.
Нет... такого у нас не водится,усмехнулся Боб.
Да, видимо, я совершил большую ошибку, что не стремился войти в это общество, не подсаживался с подобострастными разговорами к ним на скамейку... Ошибка! Нопоздно исправлять!
Из какой, говоришь, квартиры?сощурился, входя в роль сыщика, Боб.
Да из триста шестой! Из последней парадной!воскликнул я.
Так, кто там у нас? Валька вроде в триста первой живет?Боб повернулся к подручным.
На рыбалку уехал,ответили ему.
Так... что же нам делать?Боб, поигрывая каким-то ключом, по-хозяйски расселся на скамье, но Казачонку это не слишком понравилось, у него, видно, были и другие важные дела.
Так, слушай сюда!легким нажимом тона давая все же понять кто тут главный, произнес Казачонок.Сходи с клиентом, куда он покажет... и если окажетсяврет, веди обратно!
Борис, слегка оскорбленный, лениво встал, пихнул меня в плечо: пошел!
Он вывел меня на улицу. Еще двое подручных последовали за нами. Да, жалко, что мы с ним не сдружилисьсейчас бы шли, непринужденно беседуя. А так меня явно велипрохожие оборачивались, смотрели вслед. Да, предел паденияидти под конвоем Боба, которыйчто самое жуткоечувствует свое право командовать мной! А если мы так войдем к маме! Я рванулся... Боб сделал подсечку почти так же четко, как Казачонок, и так же попытался накрутить мою куртку на кулак, но то ли из-за моего отчаяния, то ли из-за ветхости ткани я вырвался, оставив клок в его кулаке. Пока я поднимался, оскальзываясь на осколках вара, они окружили меня с трех сторон. Сюда, на грязь, в своей модной обуви они не шли, но как только я выходил с этого пятачка, они били. Лениво и, я бы сказал, беззлобнопросто разминались после долгого сидения, показывали права.
Небольшая толпа с интересом наблюдала.
Чего это тут?спросил тощий с сеткой у солидного с портфелем.
Да вот... ребятки диссидента бьют,лениво пояснил толстый.
А ты почему знаешь, что диссидента?въедливо спросил тощий, оценив очередной удар.
Да кого же еще?пояснил тот.Видишьон обороняться совсем не может. Был преступник бы или хулиганон бы им наддал!
А... ну да,удовлетворенно проговорил тощий.А Боря-боец красиво работает, что ни говори!