Валя offline. Порожек - Анна Олеговна Никольская

Анна НикольскаяВаля offline. Порожек

Валя offline

Несколько слов о книге

Все днём с огнём ищут «новую детскую литературу», а она уже давным-давно здесь как здесь и тут как тут, в лице Анны Никольской, которой подвластны буквально все литературные жанры. Давно ли мы умирали от смеха над её прелестнейше-абсурднейшей Бабакой Косточкиной. А вот теперь к нам пришла тринадцатилетняя Валя, вместе со своими оффлайн-и-онлайн жизнями, воспоминаниями, снами, радостями, горестями и заветными желаниями, которые просты донельзя:

1. Найти парня.

2. Кожаные сапоги-чулки.

3. Компьютер (пускай будет даже секонд-хэндовский).

4. Чтобы прошли прыщи!!!

5. Похудеть на 5 кг (в идеале на 6) и носить лифчик.

6. Мир во всём мире и никаких атомных электростанций.

7. Чтобы мы жили все вместе, как раньше.

И вдругИ ВДРУГ!  все её желания, как по волшебству, начинают исполняться.

Впрочем, все, да не все.

Потому что жизнь онлайнэто одно, а жизнь оффлайнэто несколько другое. И оффлайновской Вале никуда не деться ни от своих комплексов (которые её «пронизывают» буквально от висков и до носков), ни от своей первой любви, ни от неизменной спутницы этой первой любвипервой же ревности В общем, всё, как положено; вернеевсё, как заложено (сами знаете Кем) в детство и отрочество каждого из нас. Всё это было и у Александра Сергеевича, и у Льва Николаевича, и у Фёдора Михайловича. И далее всё будет именно так, независимо от внешнего антуража.

Впрочем, так, да не так.

На то ведь Анна Никольская не просто человек пишущий (их «тьмы и тьмы и тьмы»), а настоящая писательница (их раз, дваи обчёлся). Поэтому-то и повесть у А. Н. получилась единственная и неповторимая. Читаем её, и нам «втыкается в сердце иголкатупым концом», а то и вовсе «сердце куда-то проваливается, а потом вдруг начинает стучать в разных местах: в руках, ногах, в животе, в голове, в ушах».

Перед вами настоящая книга настоящего писателя. Прочтите эту необыкновенную историю из нашей обыкновенной жизни, и вы сами в этом убедитесь.

Валерий Роньшин, писатель, автор более ста книг для детей и подростков

Повесть Анны Никольской «Валя offline» написана настоящим, живым языком подростков и из головы настоящего подростка. Мировосприятие главной героини, конечно, освещено некоторой долей авторского осознавания, но ровно в той мере, в какой может себя осознать думающий подросток.

При чтении возникает ощущение, что попал обратно в школу. Нет, неверно, не «обратно». Что попал в современную школу. Это позволяет ожидать, что книга станет «своей» среди читателей, на которых рассчитана. Сейчас как раз набирает силу и популярность литература для старшеклассников. Впрочем, сами ребята во все времена жаждали читать о себе, о своих проблемах, ситуациях, схожих с собственными, так что, говоря о расцвете, мы имеем в виду поднявшуюся не так давно волну именно ИЗДАТЕЛЬСКОГО интереса. Что же касается авторов, то им всегда было интересно писать о себе-подростке, да спроса на такую литературу почти не было.

Почему автору хочется затрагивать такую скользкую, трудную тему, о которой воспоминаний-то почти не сохранилось? Да потому, что писательствоэто как раз способ понять себя, вытащить из глубин памяти то время, когда в голове полная неразбериха, когда кажешься себе уже взрослым, и размеры взрослые приобрёл, вроде, и стремления, но твои ожидания, представления ещё не имеют ничего общего с реальностью. Отсюда такие жестокие разочарования, такая лавина неизведанных, почти невыносимых эмоций. Может, будь у нас в своё время такие книги, показывающие подростку самого себя, было бы меньше совершено глупостей и ошибок, меньше нанесено вреда физическому и психическому здоровью. Может, многие молодые люди тогда удержались бы от сигарет и спиртного, от первого укола героина, от первой таблетки, «освобождающей сознание».

О повести «Валя offline», несомненно, заговорят, она не пройдёт незамеченной на книжном рынке.

Дина Крупская, переводчик, главный редактор журнала «Кукумбер»

Валя offline

Глава 1Ридикюль под мышкой

Когда мне было пять лет, мы ещё не в деревне жили, а в городе. На море. С родителями и бабой Лизой. Но это было уже давно, поэтому я моря почти не помнюкакое оно на ощупь и вообще.

Вон оноза окошком, проплывает мимо. Интереснообычно люди в море плавают, а тут море само. Это потому, что мы едем на поезде «НовосибирскАнапа». Уже четвёртые сутки, между прочим. Скоро приедем.

 Валя, хватит в окно таращиться! Займись каким-нибудь делом,  кричит мама.

Интересно, это каким?

Мама постоянно так, но я уже привыкла. Просто у неё голос громкий из-за работы. А со стороны кажется, что она всё время злится. Незнакомые люди так думают.

Их в нашем купе двое. Хотя они вообще-то уже не незнакомые. Мы с ними ещё на вокзале в Новосибе познакомились. Пётр Сергеевич помогал маме затаскивать чемоданы, а Карина угостила меня «дамскими пальчиками».

Она очень красивая, Карина, в цветастом платье до пола. Не то, что яс оладьей вместо лица. А у Карины глаза северного оленя. И волосы, когда она косу распускает, до самых пяток и ещё чуть-чуть по полу! Карина даже снималась в одной рекламе шампуня, но там её лица не виднотолько волосы. Она королева эпизода.

А у Петра Сергеевича, наоборот, лысина блестящая, как будто её только что покрыли лаком. Я сразу заметила, ещё когда он возился с нашими чемоданами. Хотя Пётр Сергеевич тщательно её камуфлируетнаискосок. Откашляется, поплюет на расчёску и зачёсывает, зачёсываетсовсем как Жозефина, наш кот, когда умывается. Он тоже кашлял, особенно весной, если менялась погода.

А ещё я заметила, что ему нравится мама. Не коту, конечно, а Петру Сергеевичу (Жозефина маму терпеть не могвсё время хватал её зубами за щиколотки. Но он уже умер). Пётр Сергеевич то и дело предлагает маме попробовать свою колбасу. Он, оказывается, мастер колбасных дел.

Но мама не любит колбасу. Она говорит, что порядочные люди её не едят. И к мужчинам она тоже равнодушна.

Хотя у нас в деревне и мужчин-то почти нет. Даже в нашем с мамой классеона у меня классная руководительницавсего один мальчик, Фрунзик Акопян. Да и тот меньше всех ростом. Зато девчонок целых девять. И так у нас в деревне везде. Демографический перекос, как мама выражается.

А кота нашего звали Жозефиной, потому что раньше мы думали, что он кошечка. Но нет, оказалось, наоборот. Прошлым летом Жозефина наелся каких-то жуков и умер.

Мы похоронили его в саду, под георгинами. Он же чисто сиамский, а не какой-нибудь.

* * *

Мама пьёт кефир и морщится. Потому что Карина с Петром Сергеевичем купили у бабок на перроне пирожки с ливером и теперь их едят. А они же из собачатины! Но пахнут здорово!

Пейзаж бежит наперегонки с поездом ногами электрических столбов. От нечего делать я начинаю их считать, но потом бросаю.

Забираюсь на верхнюю полку, чтобы не нюхать пирожки, и рисую в альбоме бабу Лизу. У неё на голове маленькая шляпа с вуальюназывается таблетка. Ещё у Лизы кружевные перчатки и такой же зонтик от солнца. А под мышкой ридикюль. Баба Лиза стоит на высоком берегу и удит рыбу

 Эй, ты, там, наверху! Пирожка пожуй!  улыбается мне снизу Карина. Она в больших наушниках и с ноутбуком на коленках.

 Ей нельзя, у неё несварение,  сочиняет на ходу мама.

Она на всё пойдёт, лишь бы я правильно питалась.

У бабы Лизы блестящая красная удочка и такие же туфли на каблуках.

 Лиза, а где у тебя крючок?  я ем тёплые вишни из газетного кулька, а косточки выплёвываю вниз, в море.

 А зачем мне крючок? На крючок только рыба ловится,  у бабушки такой вид, как у памятникакапитальный.

 А ты что ловишь?  удивляюсь я.

 Ямечту.

 Ничего себе! А какую?

 Заветную, понятное дело. Подержи,  баба Лиза отдаёт мне удочку, а сама достаёт из ридикюля помаду и красит губы. Они у неё, как мои вишникрасные-красные.

* * *

 Вы, Мария Викторовна, где останавливаетесь? У частников?  спрашивает Пётр Сергеевич.  А то я в «Жемчужине» местечко организую. Там трёхразовое питание и фитобар. Чего вам с дочкой у частников ютиться?

 Спасибо, мы не у частников,  говорит мама.

 А где же?  снова интересуется Пётр Сергеевич.

В вагоне душно, и лысина у него вся мокрая. Он вытирает её влажной антибактериальной салфеткой «Малыш».

 А я дикарём, с палаткой,  говорит Карина.  Смотрела «Три плюс два»?

 He-а. Тебе одной не страшно?  спрашиваю.

Хотя по Карине и так видно, что не страшно. Она вон какая бедоваядва раза была замужем!

 Вы, Мария Викторовна, зря отказываетесь,  продолжает Пётр Сергеевич.  На процедуры походите, отдохнёте. А девочку вашу можно воспитателям пристроить.

 Она вам что, щенок?  брови у мамы начинают ходить ходуном.  «Пристроить», надо же!

 Что вы! Вы меня не так поняли  волнуется Пётр Сергеевич.

Бедный. Просто он к маме за четыре дня ещё не привык.

 Вы не волнуйтесь,  говорю я с верхней полки.  Мы с мамой домой едем, на постоянное место жительства.

 Валентина!  цыкает на меня мама.

 То есть как это?  не понимает Пётр Сергеевич.

 У нас там дом есть,  говорю.  Да. И папа тоже у нас там есть.

 Я что-то не понимаю  лысина у Петра Сергеевича становится бордовой, как солнце за окном.  Что же вы мне голову тогда морочили?

 Перестаньте,  одёргивает его мама.  Никто вам ничего не морочил. Напридумывали себе!

 Пошли, чего покажу,  говорит Карина и уводит меня из купе.

* * *

Мы стоим в тамбуре. Карина курит тонкую сигарету в костяном мундштуке и похожа на Рокси из «Винкс»[1].

 А что я такого сказала?  говорю я.

Со взрослыми почему-то всегда так. Соврёшькуча недовольства, а скажешь правдувообще из штанов выпрыгивают.

 Проза жизни!  Карина выпускает голубой дым из ноздрей.  Забудь!

Красиво.

Но, вообще-то, это не совсем проза жизни.

Вообще-то, дома у нас с мамой пока нет. Мы его будем снимать. Вернее, даже полдома.

И папы у нас тоже нет.

 Подъезжаем,  говорит Карина и тушит сигарету.  Ты писать мне будешь, Валентина Батьковна? Я тебе электронку оставлю.

Глава 2Необычная черносливина

Город встречал меня тёплым объятиемтакое ощущение, что меня не было здесь не восемь лет, а целых восемь жизней Солнце, море, кипарисы кругом, а на фонарном столбе висит объявление, и ветер его колышет:

«Сдам жильё русской женщине с ребёнком. Дёшево».

Нам это как раз подходило, и мы тоже как раз подходили. Просто на полдома нам чуть-чуть не хватало. Маму в школе сократили, поэтому.

Она бы никогда не согласилась вернуться в наш город, если бы не подвернулась работа. Ненужные воспоминания, как она объясняет. Маме позвонила подружка, тётя Вика Ботеева. Тётя Ботя, как я её называю. Они раньше в одной школе с мамой работали. Тётя Ботя сказала, что маму там до сих пор любят и ждут.

Покажите! Покажите мне тех, кто до сих пор её любит и ждёт! Несчастные, несчастные люди.

А я не понимаю, как это«ненужные воспоминания»? Особенно, если они про бабу Лизу. Папу я плохо помнютолько его жесткую бороду с рыжи нами. Потому что он всё время ездил в командировки и мы редко виделись. В этой бороде у него жил хомячок. Кажется, его звали Игнат, и, кажется, он разговаривал папиным голосомя его ужасно боялась. Так вот этого Игната я помню гораздо лучше, чем папу.

 Что ты всё ездишь?  говорит ему мама.  Ездит, ездит, а толку с гулькин нос! У Вали зимнего комбинезона даже нет!

 Зачем ей зимний комбинезон?  удивляется папа.  Не в Сибири ведь живём.

 Ребёнок болеет круглый год!

 Я болею клуглый год!  подтверждаю я.

 А ты её кутай поменьше.

 А ти меня кутай поменьсе!

 А ты мне не советуй! Советчик нашёлся.

Разговаривать с мамойвсё равно, что со встречным ветром.

 Это всё твоя мать. Вчера с моря пришли, у Валеньки губы синющие, трясётся вся! А Елизавета Яковлевна: «Мы русалку ловили, чего вы от нас хотите?»

 Поймали?

 Что?  переспрашивает мама.

 Ну, русалку поймали?  папа улыбается и достаёт из рюкзака круглый синий камешек с золотыми прожилками. Он у меня геолог.  Держи, котик Тарасик!

Я хватаю камешек и сую его за щёку: я решила, что это карамелька.

 Ты совсем спятил. Какой она тебе Тарасик? И не суй нам свои булыжники. Валентина, открой рот!

* * *

Валентина. Дурацкое, дурацкое имя! Ненавижу его.

Это меня мама так назвалав честь бабушки, маминой мамы. Её задавила машина, когда я ещё не родилась.

Когда я вырасту, то сменю и имя, и фамилию. Хочу, чтобы меня звали красиво, как всех: Настей или Дашей. Можно ещё Полиной. Папа вообще хотел меня Вероникой назватьв честь одной своей старой знакомой. Очень звучно, но мама не дала.

 Мам, можно мне на море?

 Никаких «на море»разбирай чемодан. Я в хозяйственныйза шваброй. Увидишь тараканасъезжаем немедленно!

 Его же дихлофосом можночик, и он труп,  я как раз вижу одного на стене Чёрного, он ползёт прямо на маму. Я представляю, что это такая необычная черносливина.

Мама у меня ужасно чистоплотная. У нас каждый день дома влажная уборка. Она даже в кафе никогда не естбрезгует. А в школьной столовой однажды упала в обморок. На дне тарелки у одной девочки из нашего класса лежала расчёска, а мама как раз проходила мимо.

В комнату заглядывает хозяйка квартиры, Глафира Леопольдовна. Баба Глаша, как она просила себя называть. Старенькая, ей, наверное, лет триста, не меньше. У неё голова всё время трясётся, а вместо рта морщинка. У нашего соседа-тракториста такая собачка в кабине была, с болтающейся башкойбаба Глаша на неё похожа.

 Это вам вторые ключи, Машенька. Если что понадобитсякастрюлька там какая или кипятильниквы стучитесь четыре раза,  говорит Глафира Леопольдовна своей морщинкой.

 Спасибо, у нас всё своё.

* * *

Мы уже третий день в городе, а море я вижу только из окна.

Мы живём в хрущёвке, на пятом этаже, и вокруг пальмы.

По-моему, когда вокруг пальмы, нужно строить одни дворцы. Из мрамора, например, а лучше из горного хрусталяон недорогой. Я бы так делала, здесь же круглый год солнце. И ещё американские горки с аквапарком. Тогда будет красиво. Это будет гармония, как говорит наша учительница по изо. Потому что человек должен жить с природой в гармонии. А когда строят из бетона и каких-нибудь шлакоблоков, получается наоборот. Вместо асфальта я бы ничего не клала, пускай везде растут трава и цветылучше, если это будут гладиолусы.

Скоро первое сентября и я пойду в седьмой класс. Каждый день мама ходит устраивать нас в школу. Её-то сразу взяли учителем географии, а со мной получились какие-то нестыковки. Школа рядом с домом, но там в классах уже полный набор. Нет мест. Мама хочет, чтобы мы ходили в одну школу, а мне всё равно. Мне просто надоело сидеть дома.

* * *

В деревнетам не как в городе. В деревне время тянется длинно-длинно. Дни медленные, как будто их кто-то тянет за хвостидут и идут и никак не кончатся. Я думаю: почему так? Вот сидишь ты в очереди к ухо-горло-носу, сидишьтри минуты, четыре, пять, восемь Рассматриваешь наглядную агитацию «Профилактика гайморита у детей». Разглядываешь и думаешь, сейчас тебе будут делать пункциювтыкать иголку в нос. Будут хрустеть твои бедные-бедные хрящики. И вроде бы сидишь-то всего ничего, каких-нибудь восемь-девять минут, а кажется, что всю жизнь тут сидишь, пересчитываешь капельки от побелки на полу. Чупа-чупс среднего размера тоже восемь-девять минут сосешь, я засекала, но как они необычайно быстро пролетают! Как-то я поделилась своими наблюдениями с Федоренкой, а она говорит:

 А ты, пока в очереди сидишь, чупа-чупс соси.

Но разве же я об этом?

Я сильно поначалу скучала. Особенно по папе.

 Мам, а где все папины фотографии?

В альбоме вместо папы пустые прозрачные кармашки.

Она молчит.

 Он скоро приедет?

 Скоро,  говорит мама.  Ты же знаешь, папа у нас в ответственной командировке. Он страшно занят.