Графоман - Бронислава Бродская 5 стр.


Гриша даже не успел подумать, почему он так себя повёл:

 Ничего я тебе не дам. Отвали.

Это было грубо, Гриша знал этикет. Он явно нарывался. Знал бы свое место. Кто он тогда был по сравнению с пятиклассниками? Козявка.

 Ну, как это ты не дашь? Ты не можешь мне не дать. Может у тебя денег, шкет, нет. Бываетя вот сейчас сам у тебя в кармане посмотрю. Не найду, получишь щелбан и пойдешьТон Васька был фальшиво «отеческим», мнимо ласковым.

 Есть у меня деньги, но я не дам

 Ага, есть, значит. Не дашь, значитПацаны, вы слышали? Он не даст. Он нам отказывает. Сопля, а ты хорошо подумал? Я спрашиваю, ты подумал? Я хочу по-хорошему, по-пацански. По-плохому я так и так у тебя все заберу. Слышьвсё. Ты понял, урод? Нельзя быть жадным. Я тебя научу быть добрымСлышал? Пионерхороший товарища тыплохой товарищ, и позоришь нашу дружину. Позоришь, морда?

«Так, ну всё. Я нарвался. Сейчас будут бить. Отпиздятиз-за кого-то рубля. Вот я дурак». Гриша может и взял бы свои слова обратно, но было уже поздно. Как учительница говорила «словоне воробей», а папа говорил «поезд ушел». Он смог только обреченно повторить «отвали, не трогай меня ». Гриша вообще-то знал, что дело тут было ни в каком не в рубле. Дело было в принципе. Один раз уступишь без боя и всёчто «всё» тоже было ясно. Тыникто, с тобой можно делать, что угодно. Что тут непонятного. «Надо бы дать ему в нос ибежать». Гриша знал, что так надо было сделать, но он не смог. Пропустил момент. Сразу пришла в голову трусливая мысль, что все бесполезно: даже, если ему сейчас удасться вырваться за дверь, добежать до класса, все равно они будет его ждать после школы.

Васёк привлек Гришу к себе и толкнул его небольшое тело к приятелю. Гриша инертной массой не больно стукнулся о соседнего мальчика. Тот его толкнул к следующему. Вся группа пятиклассников, человек пять, перебрасывали его от одного к другому, пиная, как мячик. Гриша и сам такое много раз проделывал, заключая провинившегося в круг. Такая вот жестокая мужская игра: «пятый угол». Его мотало в маленьком кружке, как тряпку, он не мог ни затормозиться, ни выйти из круга, ни дать сдачи, тоже кого-нибудь толкнув. Ему не хватало массы.

 Ну, ты не передумал? Это мы тобой в баскетбол играли, а можемв футбол. Хочешьв футбол? Ты мячик, яПеле.

Васёк пихнул Гришу с такой силой, что он упал на грязный мокрый пол. Васёк рывком поднял его и полез в Гришины карманы. Гриша судорожно попытался этого не допустить, но его карманы были вывернуты, рубль Васёк достал. Больше он ничего не нашел, и был явно разочарован. До звонка оставалось еще минут десять. Васёк больно ударил Гришу в ухо. Ухо немедленно перестало слышать, гудело и начало распухать. Потом кто-то еще ударил его под дых. Гриша сложился пополам, ловя ртом воздух, и держась за живот. Васёк ударил его в лицо, попав по подбородку. Гриша снова упал и сразу инстинктивно поджал ноги к животу. Встать он даже не пытался, было бы только хуже. Они били его ногами, но не слишком сильно. Сейчас главной была не боль, а унижение: правая Гришина щека была прижата к кафельному полу уборной, как раз в лужу. Скорее всего это была просто вода, возможно натекшая из какой-нибудь трубы, но Грише казалось, что это вовсе никакая не вода, а моча. Маленький Гриша был уверен, что кто-нибудь, вроде Васька, специально нассал на пол. Ребята завелись, матерились, но это были ожидаемые знакомые слова. Среди матерных слов Гриша слышал еще и другие, которые ему раньше никто не говорилхотя Гриша прекрасно знал, что они означают: «давай, парни, бей этого жидярукак там тебя, кацманон абраша кацмантакубил бы жидоёба »

И тут в уборную вдруг вошел Валерка, собираясь намочить тряпку. На секунду он застыл, а потом с каким-то криком, который Гриша сейчас не помнил, бросился на Васька, безошибочно определяя вожака своры. Пока его не повалили, он успел съездить свой грязной тряпкой Ваську по морде. Они оба лежали в мелкой луже, лицом друг к другу. Гриша заметил, что Валерка не закрыл глаза. Внимание пятиклассников переключилось на Валерку, кто-то больно пнул его по коленкам, а потом еще по шее. Гриша видел, что глаза друга наполнились злыми слезами, но они оба молчали, уставившись друг на друга, моля другого о молчании, заклиная не плакать и не просить пощады.

Раздался звонок с перемены, парням пришлось остановиться, хотя было понятно, что никакой весомой победы они над мальцами не одержали. Ворча, что они с «мелкими сучонками еще разберуться» ребята вышли в коридор. Вид у Гриши с Валерой был жалкий. Мокрые испачканные формы, встрепанные волосы, расхристанные, вылезшие из штанов рубашки, галстук набекрень, красное в слезах лицо, у Гриши затекло и сильно распухло ухо. И все-таки им пришлось идти в класс. А какой у них был выход? Не ходить на урок? Училка бы отправила ребят их искать. Они чуть опоздали и дверь класса уже была закрыта, пришлось стучаться и сразу стало очевидно, что они подрались. Тамара Николаевна поставила их перед классом, ругала, записала «замечание» в дневник. Этим, правда, все и закончилось. Оба уселись за парты и долго шмыгали носом, постепенно успокаиваясь. Был урок чтения, Гриша немного отвлекся, но разумеется не забыл о происшедшем. После занятий он сразу подошел к другу:

 Валер, нуэтоспасибо тебе. Побили они тебя

 Ну, побилиподумаешьТы, что, Гриш, ладно тебе. А что случилось-то? Что они к тебе пристали?

 Они у меня рубль просили

 А ты не дал? Ну, правильно. Я бы тоже не дал.

 Я-то не дал, но они все равно отобрали. Что я мог сделать? Они большие.

 Да, ладно. Мне мать тоже рубль дала. Да, что теперь говорить. Не пойдем же мы в кино такие грязные. Не чуешь? От нас не воняет ссаками? Гриш, понюхай.

 Да, иди ты, буду я тебя нюхать. Ладно, отмоемся. У меня дома никого нет. Хочешь ко мне пойдем сразу.

 Ага, пойдем. У меня же бабка. Сейчас как начнет: «Валерик, Валерик ». Раскудахтается. Я слышал, как они тебя обзывали. Гады.

Валера был лучшим Гришиным другом, но они никогда с ним про «евреев» не разговаривали, как-то этот сюжет не возникал. Однако после пережитого Гриша почувствовал необходимость на эту тему объясниться. Понимал ли Валера «это самое» про друга? Может он не знал что Гриша , а вот сейчас узнает

 Валер, тут все правильно: они меня называли «жидом», а это так и естьЯжид, ну,еврейпонимаешь?

Валерка молчал, то ли не знал, как реагировать, то ли переваривал информациюСейчас от его ответа для Гриши многое зависело. Что он скажеттак у них всё и сложится, или не сложится.

 Я знаю, Гриша, что ты еврей,  наконец сказал Валера. Твоя фамилия Клибмантак? Я что, дурак? Ну еврей ты, и что дальше? А «жид» плохое слово, я знаю, я у папы спрашивалнупро тебя. Я не позволю так тебя называть. Мы же друзья. Пусть кто-нибудь попробует. Они просто дуракинет не простоонигады и суки. Ты как? Ухо-то как? Лучше?

После Валериных слов Грише стало легко и радостно на душе, он даже был рад, что их сегодня побили, что так все получилось. Валерка за него вступился, он тоже лежал на том обоссаном полу. Ничего, переживут. Главное они не сплоховали, одинаково поняли ситуацию и не ныли. Гриша знал, что если кто-нибудь обидит его друга, он тоже за него заступится, чего бы ему это не стоило. Хотя кто Валеру мог обидеть? Он же не еврей. Но к нему же в туалете пристали не потому что он еврей, а из-за рубля. Такое и с Валерой могло случится. Правильно он все-таки сделал, что не сдался. Валерка его понял. Раньше он об этом не думал, а сейчас понял, что Валера ему настоящий друг, что ему повезло. Настроение стало хорошим, на кино наплевать, и на рубль тоже. И вот они сейчас пойдут к нему домой ивсе будет хорошо. Когда Гриша открывал дверь квартиры ключом, он вдруг вспомнил мерзкую рожу Васька, и жгучая злоба вновь затопила все его мысли, даже кулаки сжались. Вечером надо будет объясняться с мамой по поводу синяков и красного уха, но что все это стоило по сравнению с Валерой рядом и несколькими часами одиночества в квартире.

Решено было сначала помыться, а уже потом лезть в холодильник и искать что-нибудь поесть. Гриша открутил душ, задвинул занавесочку и предложил Валере идти первым:

 Давай, Валер. Вот тут мое полотенце возьмешь. Там мамин шампунь, только много не лей. Ладно? Я пойду посмотрю насчет поесть.

 Ага, давай. Я голодный, как волк. Даваймы с тобой поедим, и может еще в кино успеем. А не успеемда и ладно.

Гриша открывал дверцу холодильника, поставил разогреваться кастрюлю с борщом, нарезал хлеб. Он слышал, как в ванной лилась вода, представлял Валерку под душем. Он тоже сейчас встанет под горячую струю и наконец отмоется от «ссак». Вдруг он услышал Валеркин голос:

 Гринь, а ты где? Чего тебе ждать? Иди сюда. А то я спешу, а тут такая водичка приятная. Неохота выходить. Иди. Что нам с тобой места не хватит

Гриша с готовностью поспешил в ванную, где от горячей воды уже образовались легкие клубы пара, каплями оседающего на зеркале. Он быстро скинул с себя форму и белье и залез к Валерке под душ. Восхитительные струи полились по телу, хлестко разбрызгиваясь по сторонам, на кафельную стенку и на занавеску. Валеркино блестящее местами в мыльной пене тело было совсем близко. Валерка шутливо обхватил его руками и коснулся его бедра своей крепкой слегка торчащей пипиской. Валерка принялся орать песню про пионера-героя: «Жил в Ростове Витя Черевичкин, в школе он отлично успевал » Песня получалась здорово. Гриша даже и не знал, что у друга такой хороший слух, и что он оказывается любит петь. « и в свободный час он, как обычно, голубей ленивых погонял »выводил Валера мелодию, вкладывая в песню все свое радужное настроение. Он вертелся под душем, отфыркивался, набирал в рот воду и делал фонтанчик: «Смотри, Гринь, якит»радостно орал он.

Гриша тоже включился в веселье и баловство друга, он старался ему подпеть, они стали соревноваться, у кого получится фонтанчик длиннеено в то же время Гриша украдкой рассматривал Валеркино тело. Он видел друга голым в первый раз. Они были примерно одного роста, чуть выше среднего. Пару мальчиков в классе были выше их, остальные гораздо ниже. У Валеры были длинные крепкие ноги, костлявая спина, впалый живот. Гриша подумал, что ноги у него самого, пожалуй, не такие крепкие, но плечи пошире. Но самое главное были не ноги и не плечи, Гришин взгляд, хотя он и пытался его отвести, упрямо упирался в Валеркину пиписку. Теперь она уже совершенно не выпирала, наоборот обвисла довольно длинным обрубком. «А у меня как ? Больше или меньше, чем у него? У него вроде большезато у менявроде толщея видел, когда залез к нему под душ, что у него немного стоит  почему такспроситьнеудобностыдноа у кого я еще спрошуон же мой друг ». Ничего спросить Гриша не успел. Валера внезапно замолчал, а потом задал вертящийся на языке вопрос:

 Слушай, Гришка, а у тебя писюн «стоит»?

Гриша уже совсем было собрался сказать «как это ?», но в последний миг не спросил. Что тут спрашивать, если он сразу прекрасно понял, о чем говорит Валера. Невозможно было тут придуриваться, строить из себя идиота:

 Да. Утром, когда я просыпаюсь. И у тебя?

 Ага, я немного жду и иду писатьа потом проходит. Но, интересно, да?

 А днем бывает?

 Не знаю. Я не замечаю. А у тебя?

 У меня бываетты хочешь я тебе покажу, что я делаю

Гриша вдруг увидел, что Валеркин член опять напрягся. Друг принялся катать его между двумя ладонями, ритмично пощипывать правой рукой кончик, капельку отодвигая вверх кожу. Завороженно смотря на действия друга, Гриша почувствовал, что ему тоже теперь есть на чем попробовать. Он стал делать так же, как Валера и понял, что это очень приятно. Просто приятно, ничего более. Удовольствие, подаренное другом, было ярким и он был Валерке за него благодарен.

 Во, видишь, Гриш, какздорово, да? Ты только матери по утрам не показывайся, а то она беситься начнет. Точно начнетлучше, чтобы она не видала.

 Да, нет, мать не узнает. Что я дурак? А правда, Валер, хорошо, что мы с тобой парни. Хорошо. Я бы не хотел быть девчонкой.

 Ну еще чего, девчонкой. Скажешь тоже. Ты за кончик, кончик подержисьну, что ты там возишься?

 Валерпостойя почему-то не могу отодвинутьчто-то там держит мне неприятно, даже больноа тебе нет?

 Ничего там не держит. Не сочиняй. Потяни осторожно, давайдавайпостепенно. Не бойся.

Гриша послушно потянул и почувствовал минутную острую боль. Кожный хоботок оттянулся вверх, обнажив нежную розоватую ткань головки. Потом у него сразу получилось все вернуть обратно. На секунду ему показалось, что у Валеры возникло поползновение ему «помочь». Мысль, что чужая рука его коснется была невыносима. Нет, только не это. Но Валера и не думал его трогать. Зря он испугался тогда. Все нормально, сегодняшний день был положительно важным в Гришиной жизни. Столько всего случилось. Под душем им стало жарко. Они вылезли, оделись и пошли на кухню, разговаривая уже совершенно о другом. В кино они так и не попали, а Валера ушел домой сразу, как родители вернулись с работы. С этого дня Гриша понял, что нет тем, которые он не мог бы обсуждать с другом. Если уж они про такое говорилиДа, мало ли у него было вопросов, которые он никому не задавал. Какой, например, прок было разговаривать с родителями про «евреев». Что они могли ему ответить, они же были внутри проблемы, да и забыли уже, как это быть единственным евреем среди всех русских. А вот Валера не был евреем, по-этому он ему честно скажет, что с евреями не такпочему их не любят, и что надо делатьВалера же ему уже сказал, что ему наплевать, еврей Гриша или нет. А проэтоутреннееИдиотом надо быть, чтобы маму об этом спросить. А он не идиот. А папутоже нет, Гриша не мог говорить о таких глупостях с папой. Папа бы наверное стал его увещевать, что «просто не надо об этом думатьвсе хорошо». А как не думать? Легко сказать. Интересно, у папы тоже так? Да он лучше себе язык откусит, чем спросит. Как все-таки хорошо, что у него был Валера.

Потом они росли, ходили вместе в бассейн Динамо, сто раз видели друг друга голыми и уже не имели острой потребности обсуждать друг с другом чистую физиологию. Зато они стали обсуждать девочек, причем довольно рано. Валерка теперь с гордостью показывал свой, как он говорил «стояк», и ухмыляясь говорил, что он «готов»  вот сейчас бы девочку симпатичную. Гриша не спрашивал, разумеется, зачем. Он и так знал. Во дворе старшие ребята ему давно объяснили «на пальцах» что и куда надо совать. Гриша сначала не поверил, обсудил «нелепицу» с Валерой, и друг ему подтвердил, что, да, так и есть. Вот такими они тогда были продвинутыми теоретиками. Гриша улыбнулся, вспомнив себя и Валеру школьниками. Школу они оба вспоминали без отвращения.

Ни у него и у друга не было мучительного унизительного взросления, неуверенности в себе и комплексов. Тут их бог миловал. Мужчинами они стали «без труда», без горьких потерь и душевной боли. В те времена далекой первой юности они оба были счастливы, горды собой, а главное они любили окружающий мир и себя в нем тоже очень любили.

Гриша валялся на диване весь во власти своих воспоминаний. Так, надо вставатьразлегся и ничего не делаюОн был собою не доволен. Хотя, что ему делать он не знал, дел-то никаких не было. С дочерью и с другом он поговорил по телефону, кому еще тут звонить. Гришин мир в иммиграции довольно значительно сузился, но поскольку это произошло постепенно, то не было слишком заметно. Под «ничего не делать» Гриша подразумевал писание книги. Надо было приниматься за работу и попробовать оживить в памяти такие живые ночные картинки из «детектива» про убийство ребенка. Он открыл «чистую» страницу и сразу увидел новенькое название крупным синим шрифтом «Системная ошибка»  больше на странице он ночью ничего не написал. С чего начатькакая должна быть первая фразаинципитТеперь ночные точные мысли казались Грише размытыми, он все уже видел не совсем так, как ночью. Черт. Ничего не писалось. Надо подождать. Убийство ребенка-инвалида показалось пошлостью, да и нестыковкиГриша с досадой закрыл только что открытый документ. Не выходит? Это потому что он бездарен, вот и не выходит!

Чем-то полезным все равно следовало заняться и Гриша стал рыться в своих многочисленных файлах. Он искал силлабус «летней школы» и нужные раздаточные материалы. Он долго возился, распечатывал тесты, проставлял новые даты в сетку силлабуса. «Вот возня мышиная »думал Гриша, пытаясь сосредоточится на старых дидактических материалах, по которым он раньше работал. «А хули мне менять-то эту муть? И так сойдет». Распечатанные странички Гриша сложил в папочку и сходил вниз за яблоком. Чем отмеривать длинный день? Вот к «летней школе» подготовился. Можно ее еще на две с лишним недели выкинуть из головы. Накануне «дня Д», он распечатает список записавшихся студентов и войдет в класссейчас думать об этой автоматической деятельности для денег не стоило. Много чести. Гриша себя опять немного пожалел. Коллеги уже все будут в отпусках, многие подадутся в Европу, другие на пляжа он будет талдычить студентам элементарную грамматику и брезгливо отмывать от мела руки. Что жиммиграция. Раньше-то он бы был скорее всего среди тех, кто в Европе. Да, ладно, неважно.

Назад Дальше