Я и не собирался, ответил старик, демонстрируя столь прямодушную неискренность, что по-своему это было даже трогательно. Когда ты стал таким трусишкой? Бояться высоты? Уму непостижимо! Мне семьсят, и я по-прежнему лазаю как обезьяна. А тебе сколько?
Сорок два.
Сорок два. Макс вдавил окурок в пепельницу, словно поставил точкупо крайней мере, в вопросе возраста сына. Сорок дваи боишься забраться на стремянку. Я падал с высоты двух этажей, черт подери, но я не боюсь.
Допивай кофе, папа, сказал Майлз. Я должен вернуться в ресторан.
Я упал с лесов на Дивижн-стрит, со второго херова этажа, и приземлился на задницу в розовый куст. Тебе бы так. Но это не значит, что с тех пор я боюсь лазить по лестницам.
За окном на парковку въезжала патрульная машина с Джимми Минти за рулем. Майлз ощутил, как полицейский автомобиль задел передним бампером стену заведения, отчего пластиковые столы и пепельницы задребезжали. Джиммив форме на сей разне вышел из машины, но продолжал сидеть, шевеля губами, будто разговаривал с кем-то невидимым. Лишь когда он потянулся вперед, чтобы положить микрофон, Майлз сообразил, что он просто разговаривал по рации. Трижды за два дня их пути пересеклись. Совпадение? Что ж, может быть.
Я бы помог тебе соорудить леса, говорил отец. Тогда ты будешь знать, что стоишь на чем-то крепком и устойчивом.
Я умею возводить леса, папа.
Надеюсь, сказал Макс. Ведь именно я тебя этому научил, но ты, похоже, забыл об этом.
Не забыл.
Я взял тебя в помощники, если помнишь. Узнай об этом твоя мать, ее удар бы хватил, но я все равно разрешил тебе красить вместе со мной. А теперь, когда я прошу денег на дорожные расходы, ты предлагаешь мне ехать автостопом.
Ничего подобного я не предлагал
Мне нужно отлить, сердито перебил отец и вылез из-за стола, словно не кофе, а их беседа спровоцировала эту досадную потребность облегчиться.
Едва за Максом закрылась дверь в туалет, как Джимми Минти плюхнулся на его место, положив сверкающую черную фуражку на стол. Его рыжие волосы на висках слегка поседели, отметил Майлз. Официантка поставила перед новым клиентом чашку кофе.
Будь добр, Джимми, сказала она, не врезайся в стену каждый раз, когда паркуешься. Ты пугаешь людей до смерти. Они пьют кофе, говорят или думают о своем, и вдруг ты чуть ли не въезжаешь к ним за столик. Стена-то вроде видна невооруженным глазом. Главное, вовремя остановиться перед ней.
Вам нужно поставить здесь парочку бетонных заграждений, улыбнулся Минти. Спорим, Ширли, я здесь не один, кто стукается об эту стену.
Нет, призналась Ширли. Но ты единственный, кто в нее ломится.
Когда она отошла, полицейский небрежно пожал плечами:
Привет, Майлз. Это не твоя джетта там стоит? Ох, зря ты не потратился на антикоррозийное покрытие. Во что бы тебе это обошлосьпару сотен?
Любой разговор Минти практически с ходу сворачивал на тему денег. Ему особенно нравилось тыкать Майлзу в нос каким-нибудь недочетом в его имущественапример, ржавчиной на джетте, расплодившейся в изобилии. Майлз давно подозревал, что для Джимми Минти он своего рода линейка, по которой Джимми измеряет свое собственное благополучие. Самое поразительное, размышлял Майлз, что началось это еще в их детстве на Лонг-стрит и длится до сих пор. Джимми Минти всегда тщательно осматривал вещички Майлза, допытываясь, что сколько стоит и где было куплено. Если они получали одинаковые рождественские подарки, Джимми с удовольствием объяснял, почему его подарок лучше, потому что выбирали с умом и заплатили дешевле, ведь его отец знает, где нужно покупать, даже если игрушка, о которой шла речь, была явной дешевой подделкой. Перечислив преимущества своего подарка, Джимми часто предлагал поменяться на некоторое время и не раз возвращал игрушку сломанной.
Тридцать лет прошло, но Майлз до сих пор помнил облегчение, которое он испытал, когда мать перевела его из городской школы в учебное заведение при церкви Сердца Христова, куда Джиммиего семья не была католическойходу не было. Постепенно, хотя и оставаясь соседями, мальчики отдалились друг от друга, и когда обстоятельства их снова свели в старшей школе, у каждого была своя жизнь и свои друзья. Разумеется, у Джимми и жизнь, и друзья, по его словам, были лучше. После школы он отслужил в армии, пока Майлз учился в колледже, а к тому времени, когда Майлз вернулся в Эмпайр Фоллз, Джимми, женившись, осел в Фэрхейвене. Впрочем, родителей он навещал, а когда Майлз и Жанин поженились, Джимми предпринимал попытки возобновить старую дружбу, чего Майлзу совершенно не хотелось, поскольку повзрослевший Джимми Минти по-прежнему взирал на все глазами оценщика, только теперь он сравнивал жен. Последние лет десять они редко виделись, разве что на дороге в движущихся автомобилях либо если Джимми не терпелось похвастаться в Имперском гриле новой игрушкой для взрослых. Последний разгод назадон заказал стейк и торчал за стойкой, потягивая кофе, пока Майлз не удосужился заметить красный камаро, поставленный прямо перед входом в ресторан. И всякий раз Джимми уверял Майлза, что у него все распрекрасно, несмотря на то что ему не довелось поучиться в колледже. Если он не будет совать нос куда не просят, то почему бы ему не стать следующим шефом полиции в Эмпайр Фоллз. Впрочем, его сын Закон точно станет.
Это был твой отец? поинтересовался Джимми, кивнув в сторону мужского туалета.
Ты же знаешь ответ. Ты сидел вон там, Майлз кивком указал на патрульную машину за окном, и смотрел прямо на нас.
Свет слепил глаза, сказал Джимми. Мало ли кто это мог быть.
Выходит, ты чертовски догадливый.
Извини за вчерашнее. Джимми, надо полагать, имел в виду молодого полицейского, придравшегося к Майлзу на Лонг-стрит. Новичок безусый. Пока не шибко усвоил, что к чему. Хорошо, что я случился рядом. Ты что, нагрубил ему?
И близко ничего подобного не было.
Минти пожал плечами:
Ну все равно ты его чем-то достал. Хорошо, что я вовремя появился.
Вновь упомянув о том, как Майлзу повезло, Джимми определенно давал ему второй шанс выразить свою благодарность и был явно разочарован, когда Майлз не воспользовался предоставленной возможностью. Джимми мужественно решил, что он это переживет.
Сердце кровью обливается, да? сказал он. За наш старый квартал.
За город в целом, если уж на то пошло, попробовал Майлз направить разговор в более общее и спокойное русло.
Судя по изумлению на лице Джимми Минти и даже обиде, такого сорта обвинение, вынесенное Эмпайр Фоллз, он счел неправомерно огульным.
А мне здесь нравится, заявил он. Нравится, и все тут, и ничего с этим не поделаешь. Говорят, есть места и получше, ну не знаю. Джимми сделал паузу на то случай, если Майлзу вздумается перечислить навскидку места куда более приятные. Но Лонг-стрит это совсем другое дело. Меня вызывают туда через день. Кто жену бьет, кто наркотиками торгует.
Жен бивали и раньше, напомнил Майлз, зная, что родной отец Джимми, Уильям, предпочитал решать супружеские разногласия именно таким способом.
Джимми сделал вид, будто не расслышал.
Тут такие дела. Он понизил голос: Дом, напротив которого ты стоял, крупнейший наркопритон в городе. Мы отслеживаем тех, кто туда наведывается. Сдается, офицер Поллард решил, что ты приехал разжиться наркотой или баблом.
Неплохо бы разъяснить парню, Майлз не смог удержаться от смеха, что ему больше повезет с уликами, если он дождется, когда подозреваемый выйдет из этого дома, а не набрасываться на него по пути туда.
Я ему так и сказал. Но согласись, твоя джетта смахивает на тачку для перевозки наркотиков.
Разве? Чем же?
Не обижайся, качнул головой Минти, но хозяин такого автомобиля не станет переживать, если его конфискуют.
Я буду переживать. Это моя единственная машина.
На лице Джимми Минти было написано ага, я его уделал!.
Блин, кажется, я тебя расстроил.
Ничуть, улыбнулся Майлз.
Его собеседник озадаченно прикидывал, как такое может быть, и наконец сказал:
Хочешь, я открою тебе тайну? (Честным ответом на этот вопрос было нет, поэтому Майлз промолчал.) Что ты там делал вчера? Я занимаюсь тем же самыминогда.
То есть?
Сам понимаешь. Просто заезжаешь туда, сидишь в машине и пытаешься разобраться со всем этим.
Разобраться с чем? Майлз искренне заинтересовался.
С жизнью, наверное, пожал плечами Минти. Почему все произошло так, а не по-другому. Сдается, многие были ошарашены, когда я надел форму копа.
Только не я, Джимми.
Минти прищурился, глядя на Майлза. Не хотят ли его оскорбить?
Мой отец и вообще, продолжил он, вот что я имел в виду. Правда же, он немного поколачивал мою маму. Ты ведь на это намекал, да? И наша морозилка была забита мясом, когда охотничий сезон уже давно закончился. Короче, всякая такая хрень. Но все равно я по нему скучаю. Отец у тебя один, так я на это смотрю, хотя сейчас, оглядываясь назад, вижу, что он, бывало, хватал через край. И однако из меня получился коп, чудно это или нет. Наверное, сам Бог к этому руку приложил.
Не исключено.
Джимми удовлетворенно кивнул:
А взять, к примеру, тебя. Если бы твоя мать тогда не заболела, ты бы никогда сюда не вернулся, я прав? (Майлз допустил и такую возможность.) Вот я о том и говорю. Иногда приезжаю в наш старый район и просто сижу там. Джимми помолчал. И всегда думаю о твоей маме. Ужасно так умирать.
Мы можем сменить тему? спросил Майлз.
Да запросто. Джимми Минти выпрямился и тряхнул головой. Не знаю, что на меня нашло. Вчера увидел тебя там и давай вспоминать, как мы с тобой дружили. И воду над дамбой Как дела у твоей умненькой дочурки?
Хорошо, ответил Майлз. Она стала повеселее. Окончание фразы с тех пор как прекратила встречаться с твоим сыном Майлз опустил.
Если Джимми Минти и почувствовал, что чего-то не хватает, виду он не подал.
Хочешь узнать еще одну тайну? По мне, так мой Зак все еще чуток неравнодушен к ней, медленно, весомо произнес Минти, словно приглашая Майлза откликнуться с восторгом либо с раздражением. Понятно, с подростками никогда не знаешь. Я говорил емубудь с ней поласковей. Мой девиз: обращайся с людьми так, как хочешь, чтобы с тобой обращались. Иначе далеко не уедешь. Но в их возрасте что им ни говори, все мимо.
Услыхав, как открывается дверь мужского туалета, Майлз улыбнулся. Присутствие Макса Роби редко украшало компанию, но сейчас был именно такой редкий случай.
Я постоянно твержу ему, что если он не задумается об отметках, его ни в один колледж не примут, но куда там, у него свои соображения, все они себе на уме. Не то чтобы я его не понимал. Он смотрит на меня, а я отлично обхожусь без колледжада что там, лучше чем отлично, и он смекает: какого черта. Джимми Минти опять выдержал паузу. Чего наши дети не понимают, так это того, что мы хотим, чтобы у них все сложилось не просто хорошо, но лучше, чем у нас. Я прав?
Возвращение Макса избавило Майлза от необходимости поддакнуть.
Джимми Минти, произнес Макс, усаживаясь на банкетку и вынуждая полицейского подвинуться ближе к окну. Макс глядел на Джимми с якобы неподдельным изумлением: Господи, каким же дурачком ты был в детстве.
Ты бы полегче, пап, посоветовал Майлз, он теперь всегда при оружии.
Надеюсь, он поумнел с тех пор. Макс протянул полицейскому пятерню: Как поживаешь, Джимми, черт тебя дери?
Минти взирал на протянутую руку, будто сомневаясь, вымыл ли Макс ее, побывав в туалете, но тем не менее пожал:
Здрасьте, мистер Роби.
Обращаясь к сыну, пока они с Джимми жали друг другу руки, Макс спросил:
Помнишь, каким он был дурачком? Господи, на него было жалко смотреть. По-моему, я в жизни не встречал такого бестолкового ребенка.
Минти определенно хотелось выдернуть руку, но он не знал, как это половчее сделать, и Майлз скроил недоуменную физиономию: мол, он понятия не имеет, почему его отец так себя ведет.
Прямо слезы на глаза наворачивались, добавил Макс и выпустил наконец руку Минти.
Минти молчал, взвешивая все за и против, прежде чем поинтересоваться, чем же он заслужил столь низкий рейтинг.
Полагаю, это должно стать уроком нам всем, глубокомысленно заметил Макс. Никогда не ставьте крест на ребенке. Ибо даже те, кому в день свадьбы шнурки завязывают, способны удивить нас и устроиться на чрезвычайно выгодную работу.
Макс объяснял суть урока с благостной миной, словно воздавал хвалу; полицейский же хмурил лоб, не зная, как к этому отнестись. Он был почти уверен, что его оскорбляют, но хотелось бы убедиться окончательно.
Майлзу, разумеется, часто приходилось наблюдать, как отец улыбается, радостно смеется и хлопает мужчин по плечу, ежесекундно издеваясь над ними, пока им ничего не остается, как двинуть ему кулаком. Лишь самые смышленые ставили его на место сразу. Макс всегда старался дать понять, что шутит он с самыми благими намерениями, и этот контекст сковывал людей. Майлз также знал, что отцовские насмешки часто срабатывали вхолостую, что и произошло с Джимми Минти.
Мой сын, что сидит напротив, продолжил Макс, вечно был первый в классе. Сплошь пятерки с первого года до последнего. Можно было голову дать на отсечение, что он далеко пойдет.
Вздохнув, Майлз приготовился к неизбежной трепке. Унижая Минти, Макс смотрел на Майлза. Теперь же, взявшись за сына, он развернулся корпусом к предыдущему объекту своего ехидства.
Нет ничего труднее, чем предугадать, что вырастет из твоего ребенка, говорил Макс тоном человека, что провел многие годы, размышляя над этой проблемой. Я бы на что угодно поспорил, что мой вырастет добросердечным парнем. Если его отец окажется на мели, ему потребуется помощь и он попросит сына подыскать ему работу, тот мигом откликнется. Но увы.
Не пора ли нам уходить, папа?
Нет, я разговариваю с Джимми Минти. Иди, если хочешь.
Майлз поймал взгляд официантки и знаком попросил счет.
Может, Джимми и не был таким же одаренным, как ты, но уверяю тебя, он понимает, о чем я говорю.
Хотя Макс благоразумно употребил прошедшее время при повторном упоминании об интеллектуальной ограниченности Минти, морщины на лбу полицейского стали еще глубже.
Видишь ли, Джимми, я попросил моего сына взять меня в помощники на покраску нашей старой церкви, мне надо подзаработать, чтобы уехать на Кис, но он почему-то не пожелал меня нанять. А ведь я по-прежнему лазаю по лестницам как обезьяна.
Положив пятидолларовую купюру на стол, Майлз поднялся:
Ты уверен, что не хочешь, чтобы я подбросил тебя домой, папа? Я не стану за тобой возвращаться. И не трать попусту время, названивая в ресторан.
Я и не собирался тебе звонить, горделиво ответил отец. К тому же Джимми Минти может меня подвезти на патрульной машине.
Вообще-то это против правил, сказал Минти. Он выглядел попавшим в ловушку, а когда Майлз поднялся, в глазах Минти мелькнула паника. Он оставался вдвоем с Максом, и он знал, что о них могут подумать окружающие: двое мужчин сидят на банкетке, тесно прижавшись друг к другу, и у одного из них крошки в бороде.
О, конечно, понимающе кивнул Макс и небрежно махнул Майлзу на прощанье; сам он производил впечатление человека, устроившегося на банкетке надолго. Правила есть правила. Пусть они и дурацкие, а люди, нанятые исполнять их, еще дурнее, но что поделаешь? Закон есть закон. И нет такого закона, по которому родной сын не обязан помогать отцу в нужде, вот что я хочу сказать. Как и нет закона, который заставил бы его помочь.
* * *
Выйдя на улицу, Майлз сел в машину и включил зажигание в твердой решимости игнорировать стук в окно пончиковой. Отец, поставив на своем, теперь вносил поправки, поскольку доехать куда-нибудь ему все же было необходимо. В придачу он не успел раскрутить Майлза на займ. Сидя в джетте и притворяясь, будто не слышит отчаянного стука, Майлз подумал, что, вероятно, он понимает ход отцовский мысли лучше, чем сам Макс. А значит, нужно дать задний ход, вырулить с парковки и рвануть прочь. Преподать старику урок. Но благодарность Максу за то, что он от души поизмывался над Джимми Минти, пересилила, и, отбросив притворство, Майлз обернулся к окну. И мигом развеселился, ибо сцена в обрамлении оконного переплета дорогого стоила. Для того чтобы постучать по стеклу, Максу пришлось потянуться вперед, и его влажная пахучая подмышка оказалась на одном уровне с физиономией полицейского. Да, он был благодарен отцу за то, что он таков, каков есть, в полном согласии с проповедями Минти.