Ирина ВерехтинаОбида
Глава 1Томкин муж
Томка не плакала, когда от неё ушёл муж. Ушёли слава богу. У них и любви-то, считай, не было: как можно любить алкоголика?
Томкин муж алкоголиком не был, просто любил выпить под хорошую закуску, не теряя при этом головы. Но Томка упрямо называла мужа пьяницей, и спорить с ней Спорить с Томкой муж не решался ни пьяным, ни трезвым.
Вот угораздило же еёвыйти за такого! Ему бутылка милей семьи, и сын таким же растет, к водке тянется. Отцовские гены, Толькины. А были бы Томкины, институт бы окончил, в интеллигенты вышел. А Генка на заводе работает Правда, руки у него золотые, кухня и ванная комнатаТомкина гордость и зависть соседок, всё Генкиными руками сделаноотделано, глянешьглаз радуется!
И на даче у Томки ажур, и деньги целы: сын и баню сам поставил, и сарай, и в избе ему до всего дело есть. Вроде бы шутя работает Генкатут молотком стукнет, там топором стешет, то столбик под крыльцом заменит, то ступеньку на крылечке подправит. Незаметно вроде, а изба как новая, сколько лет стоит!
Но любил после работы выпить. Томка его за это осуждала, и невестку осуждалаза то, что Генку не пилила, не ругала, молодые в согласии жили, не так, как она с Анатолием.
Не смущало Томку и то, что муж ушел от неё не просто так, а «к другой». «Небось, такая же выпивоха, злорадно думала Томка. Толику с ней весело будет, сопьётся в хорошей компании!» Она сама собрала мужнины вещи в объёмистый баул, аккуратно складывая по сгибам. Анатолий удивилсяждал скандала, упрёков и слёз, а она рубашки ему гладит, мятые не хочет класть Чудная. Радуется, что ли, что одна останется? И сказал, уходя:
Ну, Тома, простишь, не простишь, а я к тебе уж не вернусь. Не живём мы с тобой, а не пойми чего творим. А хочется пожить нормально. Без этого. Понимаешь?
«Нормально» Толик прожил пять лет. И когда чужой сдавленный голос в телефонной трубке, запинаясь и давясь слезами сообщил Томке, что умер её муж (с Анатолием они не разводились, никому это не нужно былони ему, ни ей), она не заплакала. Ну, не было у Томки слёзоплакивать чужого мужа!
На похоронах для приличия подносила к сухим глазам платок и отстранённо думала: «Скорей бы это всё закончилось, дома стирки гора Пирогов бы напечь, Генку порадовать, да с тестом возиться долго а из невестки какая помощница? Только и умеет фарш крутить да котлеты лепить»
Генка не мог сдержать слёз, жалел отца. Мать смотрела осуждающеплачет, словно отец его растил. Она, Томка, растила. Умер, значит так богу угодно. Пусть по нему его алкашка плачет, гражданская жена. Слово-то какое неуютное. Какая она жена? Сожительница. Собутыльница.
Томка вот не плачет, а ведь от неё муж ушёлсегодня как бы второй раз. А первый его уход помнился с обидой: от неё, домовитой, хозяйственной, положительной во всём, ушел к пьянчужке
Томка увидела её на похоронахв первый и единственный разобессилевшую от слёз, сломленную горем. Сломанную, как молодое деревце. А она ничего, симпатичная, и на пьяницу не похожа совсемфигурка складненькая да ладненькая, подбородок вздёрнут, на Томку как на пустое место смотрит.
А ведь сама их с Генкой позвала. И за место на кладбище заплатила, и о деньгах не заикнулась. Попробовала бы заикнуться, Томка бы ей сказала Молчит, держится, хотя заметно, что из последних сил. Лицо слезами залито, а голову не опускает. Гордая.
Генка как-то раз билеты купил на спектакль, вот тамтакие же были, как эта. Спектакль чудной, балет называется: артисты молчали как немые, не говорили ничего, только танцевали. Томка сначала не понимала, чего они там изображали, потом вроде как понимать стала: без слов всю историю рассказали, аж душа перевернулась в Томке, и Снегурку жалко до слёз, и бабку с дедом, и Мизгиря-горемыку, и Леля-пастушка: счастье своё не увидел, мимо прошёл! Томка и не знала, что можно вот такбез слов, а как будто словами!
И где её Толька такую отыскал, где подобрал? Или это она его подобрала? Теперь вот одна осталась. У Томки сын есть и внучка (дома оставили, нечего ей тут), а у этойкто? Стояла одна, ни на кого не глядя.
Потом расходиться стали. Начальник Толькин в «лэндровере» уехал, а за ним вся кодла-шоферня, Толикины собутыльники. Томка тоже хотела уйти, но сын попросил: «Мам, подожди, постоим ещё». А этаодна ушла, никто не провожал. Каково ей теперь
Томка опомнилась. Что это на неё нашлоразлучницу жалеть вздумала. Это что же получается? Её Толик, пустозвон, пьяница и бездельник, оказался кому-то нужен (этой вот заплаканной берёзке, и ведь любила, пять лет развода не требовала, теперь ничего не получит, ни с чем осталась!) А она, Томка, никому не нужна?
Неожиданно для самой себя Томка захлебнулась слезами. И всё повторяла хлопотавшим вокруг неё сыну и невестке: «Не нужна я никому, никому не нужна, никому» Сын совал ей стакан с водой: «Мам, ты попей, попей водички, мам!». А она отталкивала его руку и всё выстанывала сквозь рыдания: «Никому не нужна-ааа!»
Генка плакал и уверял её, что она им нужна, и даже очень! Не было бы Томки, кто бы за дачей присмотрел, за огородом, кто бы Ритусю из школы встретил, обедом накормил А Томка плакала и никак не могла успокоиться. Она и ночью не могла уснуть, вспоминала их с Толькой жизнь
Жила она с мужем недружно: не прощала обид, не спускала ошибок, а уж если муж приходил домой «под шофе»устраивала, по меткому выражению Анатолия, показательные выступления с обвинением благоверного «по статьям расходов» и непременными слезами о загубленной мужем жизни.
С точки зрения самого Тольки, выпивал он не частос получки, да ещё с премиальных (которые исправно приносил домой и отдавал Томке), да ещё когда начальник работёнку левую подкинет. Анатолий работал автослесарем в гараже частной фирмы. Гаражный коллектив был дружный и спаянный, в беде одного не оставят, всегда выслушают, поймут, посочувствуют, если надоденег взаймы дадут, и когда отдаст не спросят. Без проблем. Так что отказать друзьям Толька не мог. Да и не хотел. Пил не на последние, денег в доме хватало, и Томкины сандалы он никогда всерьёз не принимал: пусть еёпошумит, покричит, поревёт Томка, бабы все такие, что с них взять. Зато сына ему родилаточно копию сняла! Его, Анатолия, первенец, его продолжение. И лицом на него похож, и умом не подкачал, и руки золотые. Эх, повезёт какой-то, когда женится
Размышляя о сыне, Анатолий светлел лицом и улыбался своим мыслям. Томка, видя на мужнином лице блаженную улыбку, распалялась ещё большедо слёз её довёл и радуется, скотина!
В свою очередь Томкин муж не спускал жене её увлечения турпоходами. Выйдя замуж, Томка в походы почти не ходилараз в месяц, а то и в два, отправляя маленького Геню погостить к бабушке. Но редкие эти вылазки, для неё необходимые, как глоток свежего воздуха в душной и тяжкой семейной жизни, вызывали у мужа глухую неприязнь.
Опять шляться намылилась? недовольно бурчал Анатолий, не препятствуя, впрочем, жене метаться по квартире в поисках походных «аксессуаров» (мазь от комаров найти, кеды поискать на антресоли, из дивана достать шерстяные самовязные носки и такой же свитер).
Томка не удостаивала мужа ответом, молча собирала рюкзак. Но иногда срывалась и заявляла мужу, что он превратил её в посудомойку и что даже прислуга имеет право на личную жизнь, а друзья должны быть у каждого человека.
Муж сердито возражал:
А я, значит, не человек? Я тоже с друзьями люблю посидеть, и для этого совсем не обязательно мотаться по лесам. О ребёнке бы подумала, всё на бабку спихнуть норовишь.
Да уж, конечно, водку пить в гараже удобнее, и магазин рядом. Он двадцать четыре часа работает, пей хоть всю ночь, обхлебайся! резала мужу Томка. И встречала горящий ненавистью взгляд
Маленький Геня пугался и начинал плакать, муж, бацнув дверью, уходил на кухню, а Томка с тяжелым сердцем звонила матери: «Мам, завтра с утра приезжай, Геню возьмёшь до вечера. Вечером заберу Да ничего не случилось, нормально всё. И голос нормальный. Ничего я не плачу, не придумывай».
В общем, с походами пришлось распрощаться, за что Томка всерьёз обижалась на мужа. Ревнуетзначит, судит по себе, за самим грешки есть. Ну как ему доказать, что ничего у неё ни с кем всерьёз не будет? Не позволит она себе такогосемью разрушить, ребенка без отца оставить. И мужа никогда не бросит, хоть другого любит. А у тогожена А на Томку только смотрит и вздыхает, хоть бы руку протянултак нет же, не протягивает, а Томка злится и ждёт, когда ему надоеств дочки-матери играть.
Впрочем, о походах Томка вспоминала редко: не хотела бередить. Выходные проводила домаскребла и чистила, варила борщи (супы муж не любил), кипятила в баке бельё, добавляя в него персоль. Муж любил кипенно-белое, крахмально-хрустящее, высушенное на воздухе и пахнущее свежестью. И пироги любил, с повидлом, с мясом, с рассольным сыром и веточками розмарина. Вот Томка и стараласьмыла, стирала, убирала, пекла, по воскресеньям ездила с маленьким Геней в зоопарк, а зимой учила кататься на лыжах. Геня даром что маленький, на лыжах стоял с четырёх, не падал с пяти, а в шесть освоил коньковый ход, но больше всего любил горки и трамплины. «Ну, мааа-аам, ну, мо-оожно? Там трамплинчик совсем маленький Все катаются, а мне нельзя?»«Нельзя. Вот подрастёшь, тогда» Находчивый Генка пускал в ход испытанное средство: начинал громко реветь, размазывая по лицу слёзы, и Томка сдавалась: «Ну ладно, ладно. Сопли только вытри, кто ж в соплях с трамплина». Томка вспомнила, как поднимала ревущего (уже всерьёз) Генку после «полёта» с трамплина, и не смогла сдержать улыбки.
А когда-то она ходила в лыжные походы, с привалом у костра и душистым чаем из закопченного котелка, в котором плавали сосновые хвоинки и листочки брусники. И компания была у Томки, весёлая и дружная. Где она теперь, Томкина компания? Вспоминают ли о ней? Или уже не вспоминают
Отношения с мужем, раз пошатнувшись, так и не наладились. Уже не ходила Томка в походы, занималась домом, сыном. А вот с Анатолием То, что было у них когда-то с Анатолием, ушло без возврата. Словно между ними выросла невидимая стена.
Муж приходил с работы, они вместе ужинали, смотрели телевизор, ложились спать. Утром Томка кормила мужа завтраком (вставать приходилось в пять, у него смена рано начинается), он молча вставал, ел тоже молча, потом молча ей кивал и хлопал дверью, и Томка грустно вздыхала
А ведь когда-то по утрам уйти от неё не мог, случалосьна работу опаздывал. И улыбаясь счастливо, разводил руками: «Жена у меня такая Не уйдёшь от неё! Не пускает. А работаона ж не жена, никуда не убежит». И прощали ему на работе эти опоздания, слесарь был, что называется, от бога, другого такого не найдёшь.
Выходные Анатолий всё чаще проводил в гараже«Работёнку подкинули левую, заплатят по-царски, ты ж хотела мебель новую, вот и купишь» Возразить было нечего, деньги муж приносил домой всегда. Мебельный гарнитур был наконец куплен, Томка выбрала самый дорогой, и соседки, приглашённые на «смотрины», восхищённо цокали языками: «Эх, Томка, повезло тебе с мужиком! Нас бы так любили Такую мебель отхватили, с ума сойти! Кожа натуральная, дерево натуральное, прямо как в кино».
И мебель у Томки была всем на зависть, и сын Генка выросвсе девчонки по нему сохли, и денег на всё хватало, а жизни не было! И счастья не было. Ненастоящее какое-то счастьекогда всё есть и ничего уже не надо. Не должно так быть, думала Томка. Анатолий пришёл к такому же выводу и однажды ушёл от неё, сказав на прощанье: «Эх, Томка, Томка Полжизни я с тобой прожил и сам не понял, зачем. Ты ж не любила меня никогда. Ты деньги мои любила». Словно обухом по голове ударило Томку. Она молча поднялась и пошла собирать мужнины вещи. Доставала из шкафа по одной и бережно складывала в чемодан, словно прощалась. Наконец Томка щёлкнула замком и молча посмотрела на мужа, словно спрашивая о чём-тобез слов. Как в том, запомнившемся ей спектакле. Анатолий молча взял чемодан и ушёл. Если бы Томке тогда сказали, что она видит его в последний раз, Томка бы рассмеялась.
«Ну что ж Насильно мил не будешь, тихо сказала Томка, когда за мужем захлопнулась дверь. Со мной плохо было, так может, с другой будет хорошо. Коли надумаешь вернуться, возвращайся. Не выгоню. Здесь твой дом, твоя семья, здесь тебя любят, любого, и всегда будут любить. Ты так и не понял». В тишине опустевшей квартиры слова звучали как-то странно. Никто ей не ответит, никто не возразит. Томка без сил опустилась на табурет. Тишина казалась равнодушной, холодной, нежилой. Словно из доматёплого, надёжного, привычно уютного Томиного дома что-то безвозвратно ушло Может, жизнь? подумала Томка. Хотелось плакать, но не было слёз. Вместо них была пустота.
Глава 2Обо всём понемногу
Обида вонзилась в Томкино сердце острой щепкой, и застряла в нём, не заживала, сочилась кровью, причиняла боль. Не любил её Толька. А она всем для него пожертвовала, от друзей отказалась, растеряла всех, не воротишь. Для него одного жила.
А он не ценил, только пользовался. А теперь нашёл себе другую, Томка ему надоела, вот он и ушёл. Слёзы брызнули из Томкиных глаз, а сердце словно умерло: ничего не чувствовало, ничего не желало. Пусто стало в сердце. Бесприютно. Вот вернётся из армии сын и скажет: «Эх, мама, что мне с тобой жить, отец ушёл, и я уйду». Ну и пусть. Ей уже всё равно.
Это раньшепереживала она за сына, когда в институт не стал поступать, как все нормальные дети. Сам пошёл в военкомат, дурак такой! А теперь Пусть живёт как хочет, с кем хочет, разве его удержишь? Мужа вотне удержала
Вернулся из армии Генка. Услышав про отца, вроде и не удивился. В институт поступать не захотел, но и к отцу в гараж работать не пошёл (хотя Анатолий настойчиво звал сына к себе), нашёл работу в другом месте. Женился на однокласснице, и через два года молодые переехали к Томке. Светлана поначалу боялась свекрови, зная от мужа о её неуживчивом характере. Но Томка невестку не обижала и не притесняла, выделила молодым в холодильнике две полки, оставив себе одну, разделила сковородки и кастрюли, показала, где что лежит в кухонном шкафу. Жили мирно, как две соседние страны: граница на замке, кухнянейтральная полоса. Светлана оказалась аккуратной и домовитой, дом содержала в чистоте, взяв на себя уборку и мытьё полов. С мужем жили ладно, без скандалов и упрёков. Томка с удивлением поняла, что невестка её уважает, не притворяясь, совершенно искренне. И так же искренне гордится мужем.
Руки у Генки, как и предсказывал отец, были золотые, за что ни бралсявсё у него получалось. Вот только выпить любил, как отец. Молодая жена словно бы не замечала Генкиного «увлечения», даже наоборот: возьмёт Генка чекушку в рукиСветка ему уже стакан подаёт, закуску на стол ставит, полную тарелку наложит, да ещё добавить норовит. Томка удивлялась, но молчала. «Как отец ушёл, она другая стала, сама на себя не похожая»шёпотом говорил Генка жене (чтобы мать, не дай бог, не услышала).
Женился сын ещё до армии, с матерью не посоветовался, просто сказал: «Мам, мы со Светкой расписались. Мы пока у неё будем жить, а потому я её уговорю к нам переехать». Томка поджала губы, молчала. А Генка ждал поздравлений, на худой конец, упрёковчто ж ты мать не спросил, не посоветовался
Но и упрёков не дождался Генка. Мать помолчала, поглядела исподлобья на Светкины алевшие двумя маками щёки и махнула рукой: «Ну, живите где хотите, воля ваша»и ушла на кухню. Генка обиженно засопел. Светлана перевела дух и сказала мужу: «Не сопи. Всё наладится».
Не наладилось. Уже родилась и подрастала Ритка, уже давно перебрались молодые к Геннадию, но как ни старалась Светлана подружиться со свекровьюне получилось. Томка словно стеной от них отгородилась. Жила бок о бок, как соседка, ни во что не вмешивалась. Только к маленькой Ритке приходила, когда она плакала, а Светлана возилась на кухне. Томка брала внучку на руки, меняла ей пелёнки и, убаюкав, уходила к себе. Так и жили, как соседи. Хорошие, добрые, нососеди.
После смерти Анатолия Томкина семья, которую и раньше она не считала семьёй, рассыпалась совсем. Не распалась, не развалилась, а именно рассыпалась: каждый жил своей, отдельной жизнью, даже маленькая Ритка!
Геннадий переселился на дачу, на работу оттуда ездил, хотя было далеко. Томка со Светланой и маленькой Ритой приезжали по выходным. Генка целый день стучал в сарае молотком, слова из него не вытянешь. Привыкли.
Светлана тихо радовалась, что после смерти отца Генка перестал выпиватькак отрезал. Но Томку это не обрадовало, а было как-то всё равно. Невестка, болтушка и хохотушка, притихла и разговаривала только с Генкой, когда Томки не было поблизости. При свекрови помалкивала. «Жалеет меня, что ли? думала Томка. Не хочет показывать, как ей жить радостно, а без меня, наверное, хохочет-заливается»