Даже внучка стала другой. Повзрослела. После школы, наскоро приготовив уроки, убегала на улицуи пропадала до вчера. А раньше любила дома сидеть, с куклами. Вдвоём с бабушкой они шили куклам юбочки, платья, шляпки, широкие плащи с капюшоном «по последней моде». Рита быстро перенимала все премудрости шитья, быстро училась и шила с удовольствием. «Это у неё от меня!»с гордостью думала Томка.
Теперь куклы были заброшены, Рита о них и не вспоминала. То в кино уйдёт, то к подружке на полдня. Томка без неё скучала, напекла как-то к её приходу целую гору оладий (Рита обожала бабушкины оладьи). Рита равнодушно взглянула на накрытый стол, нехотя принялась жевать.
Ты пустые-то не ешь, в сметанку макай, или в маслице, я сливочного тебе растопила, как ты любишь.
Не хочется что-то, бабушка. И ушла в свою комнату, аккуратно прикрыв дверь.
Томка обиделась и больше оладий не затевала, а внучка больше не просила. Вот и Ритке она не нужна, ей с подружками веселее, чем с бабушкой. «Выросла внучка, грустно думала Томка, она теперь школьница, и друзей у неё целый класс»
А она, Томка? У неё ведь тоже были друзья, и всем она была нужна. А потом вышла замуж. За Тольку. А могла бы выйти за Павла
Уже заглянули в комнату сумерки, предвещая осеннюю долгую ночь, а Томка всё сидела не зажигая света. Вот сейчас она встанет, щелкнет выключателем и мягкий свет из молочно-белого плафона прольётся на пожелтевшие страницы старенькой записной книжки, которую она держала в руках и боялась открыть. Боялась набрать давно забытые номераи не найти забывших о ней друзей. Кто ей откликнется? Кто из них?
Много было у Томки друзей, а замуж вышла за Анатолия, с которым десять лет сидела за одной партой. А могла бы выйти за Павла. Опоздала.
Пашка был женат и разводиться не собирался. В их дружной походной компании принято было ничего друг от друга не скрывать, и Пашка всем рассказывал, какая у него жена.
И готовить умеет, и где был не спрашивает, в поход вототпустила А рукодельница какая! соловьём заливался Пашка, не оставляя Томке надежды
А ты приводи её к нам, нам такие девчата в группе очень даже нужны!
Чего захотели! Я своей жене не позволю по лесам бегать, пускай дома сидит.
К слову, у Пашки уже были две маленькие дочки-двойняшки, и его жена не смогла бы пойти в поход, даже если бы захотела. А Павла он отпускала, потому что на выходные к ним приезжала её мама, и дочкам хватало ласковых рук.
Пашка приходил в поход надутый от гордостии хвастался, хвастался Как он кормил дочек, и они послушно открывали рты и глоталиложку за ложкой, а у матери всегда капризничали и отказывались есть Подрастут немного, и он приведёт их в поход «Тридцать километров для первого раза им, конечно, тяжеловато будет, а двадцать семь пройдут, в крайнем случае на плечах доедут, плеч в группе много»мечтал Пашка о невозможном, и его не прерывали.
Пашку терпели, хотя он всех уже достал, и предлагали не тянуть и произвести на свет двух сыновейраз у Пашки по одному не получается. Пусть будет четверо, для ровного счёта. Павел замолкал и надолго задумывался.
Тамара пришла в группу случайно, и ей поначалу было не по себе в незнакомой компании. Но группа оказалась приветливой к новеньким, которые уже к обеду переставали чувствовать себя новичками (как вариант: вообще переставали себя чувствовать и, доплетясь на отламывающихся ногах до станции, больше у них не появлялись). А когда приходили в группу второй разновичками их уже не считали Стала «своей» и Тома. В группе почти все оказались её ровесниками и со всеми у неё установились ровные дружеские отношения. Вот только с Павлом
Когда она впервые увидела Павла, ещё ничего о нём не зная, словно искра вспыхнула между ними и, невидимая, спаяла в одно целое. На привале был традиционный общий столсуп, чай, бутерброды, закуски, десерты на десерт приносили домашнюю выпечку (поскольку магазинный торт с розочками в рюкзаке не донесёшьрозочки «завянут»).
Томка баловала ребят булочками с маком и рогаликами, но чаще всего пекла Пашкино любимое творожное рассыпчатое печенье. В группе о них знали (здесь все обо всём знали и всегда молчали) и тактично не заказывали Томке полюбившиеся им рогалики.
Они с Павлом так подходили друг другу, так сходились во всём, что в группе их считали парой. Балагур и весельчак, Пашка был дружен со всеми девчатами в группе, но Томку выделял, чаще других нахваливая её фирменное печенье. И Томка таяла от удовольствия, хотя её печенюшки нравились всем, а не одному Павлу.
Если надо было перейти вброд речку или перебраться через овраг, ребята помогали девчатам, это было неписаное правило. Павел вёл Томку за руку и, переведя, не спешил отпустить, повторяя: «Ну вот и всё, Томусик. Всё позади, уже можно открывать глаза и идти дальше» Томка на него не обижалась.
Павел стал для неё настоящим другом, но Томка ждала большего. Ждала год. Потом ещё год. Но Пашка не собирался разводиться, любил жену, обожал дочек и был счастлив. И тогда она вышла за Толика (который, к слову, это два года тоже ждал и ни на ком, кроме неё, жениться не собирался). Как же давно всё это было, как давно она с ними не виделась, не интересовалась, как они живут, как там Пашка Незачем было. Ни к чему.
И вот результат: не нужна она больше ни мужу, ни сыну, у них своя жизнь. И у неё, Томки, будет своя! Никто ей не запретит, никто ничего не скажет: некому говорить. Томка решительно поднялась, зажгла свет и, придвинув к себе телефон, набрала номер.
Галка, привет! Это Тома Казначеева, помнишь такую? бодро выдала Томка заготовленную заранее фразу. И испугалась. Сейчас скажет «А-аа, Тома? Ну, как жизнь? Как дела? Ты извини, у меня гости, долго не могу говорить».
Галя не сказала «а-аа», не спросила про дела, не сказала, что ей некогда. Вместо этого она неприлично обрадовалась и вывалила на Томку накопившиеся за несколько лет новости. Группа сменила руководителяим стал Боря Бергман, а Блинов, что называется, «вышел на пенсию» и нянчит внуков на даче. Два раза в год они всей группой приезжают к нему на дачупятнадцать человек, тридцать рабочих рук. И не слушая Колиных протестов, дружно берутся за работузабор поставить, сараюшку-развалюшку подправить или ещё что-нибудь. И на удивление соседям«на счёт три» встаёт вокруг Колиного участка новый забор, сверкает свежим тёсом сарай, а во дворе на верёвочных качелях (альпинистский трос и деревянные удобные сиденья) с радостным визгом взлетают в небо Колины внуки
Покончив наконец с Колиной «частной собственностью», группа рассаживается вокруг костра, а Николай будто снова их руководитель И молодеет его лицо, и не смолкает смех, и Борис поёт под гитару песни Шуфутинского. Все устали как собаки, но это обычное, так сказать, состояние. Всем хорошо и весело. Колина жена хлопочет у стола. А на столе!.. Соленья, варенья, пирог с яблоками из своего сада И знаменитая Татьянина наливка.
Стол какой накрыли, даже есть жалко!. Так я чё сказать хотел Будем праздновать Татьянин День? Танечка, за тебя! Те, кто может, пьютстоя.
Тогда и за хозяина надо! Он такой костёр нам развёл, чуть сарай не спалил, всем, короче, угодил. Коля, за тебя. За нашего бессменного За нашу группу! За нас за всех и за каждого отдельно Тань, тащи, что там у тебя есть, душа просит Хорохорятся, изображают развесёлых-разудалых, хохочут-заливаются. Соседи справедливо думают, что Колькины-то гостенёчки канистру спиртяги прикончили, не меньше, а у гостей в стаканах вода из родника, у Коли родник за участком, от воды зубы ломит и вкус необыкновенный. Наливочку посмаковали и остановились: стоп-кран, нельзя. Половина группы спортсмены, остальные вокруг да около.
«Что ещё? вспоминала Галя. Сашка с Инной теперь в Германии живут, у них уже трое детей. Пишут, всё хорошо, только скучают по походам, нет в Германии походов выходного дня! А говорят, развитая страна»
Долго рассказывала Галя Томке не удавалось вставить ни слова, а так хотелось спросить про Павла! Но спрашивать не пришлось: Галя сказала сама.
Приходи, Том! звала Галя. В эту субботу у Николая день рождения, собираемся у него на даче. Опять не в очередь Татьянин день отметим! рассмеялась Галя. Заодно и смородину соберём, у Коли двадцать кустов, им одним не справиться. А жена его знаешь какую наливку делает, смородиновую! Речка Смородина, Калинов мост! Приходи, и пирогов напеки с вареньем. Коля с яблочным любит, не забыла ещё? Между прочим, Пашка обещал быть, он у нас теперь в женихах ходит
И словоохотливая подруга поведала Томке, что Павел с женой давно развёлся, но до сих пор переживает, что она не даёт ему видеться с дочками («Вот как повернулось у Павла, а ведь так любил жену!»сжалось Томкино сердце).
Пашка ушёл к другой, там тоже не сложилось В общем, теперь холостой. Шлёт на дочек алименты, а жена ему их обратно отправляет, представляешь?! Пашка на женщин смотреть уже не может, не верит никому, с ребятами только общается, а баб за километр обходит, болтала Галя. Тебя, между прочим, вспоминал! Говорит, женился бы на Томке, и горя бы не знал. А я, дурак, думалналадится у нас со Светкой, да и девчонок жалко, малолетки А Светка не думала: сама ушла и меня же объявила виноватым. Томка бы никогда не бросила
Никогда, подтвердила Тома. Так ты говоришь, она сама от него сбежала? С двумя детьми ушла?!
Знаешь, она звонила мне тогда, понизила голос Галя, хотя никто не мог их слышать. Говорила, что Пашка совсем перестал дома бывать, всё по походам, по горам мотается, а дочек на нас с мамой бросил, и меня, говорит, бросил
Светлана терпела долго, даже слишком долго: любила Павла, ждала что опомнится и о семье вспомнит. Но Павел собирался провести отпуск в горах и на все её уговоры поехать с детьми к морю («Там что, гор нет? В радиальные можно ходить, и компания всегда найдётся») отвечал:
Тебе оно надо, море это? Надо? Ну, так езжай, путёвки я достану, с мамой и езжайте девчонки накупаются-назагораются. А я в горы хочу! Ты вотне хочешь себе отказывать, а я почему долженотказывать? Достала уже со своей ревностью. Я один еду, один, понятно тебе?
Светлана проглотила комок в горле и не выдержала: «Да езжай! Хоть бы ты там сдох, в своих горах!»
На этом и остановились. Вернувшись из отпуска, Павел не нашёл дома ни жены, ни детей. Семейная жизнь кончилась. И что он ей сделал?..
Глава 3Когда именинник снимает штаны
Она положила трубку с колотящимся сердцем: Павел её не забыл, Павел её помнит! Весь следующий день хлопотала Томкадостала с антресолей старую, видавшую виды штормовку, выгладила. Напекла пирожков с повидлом и целую гору творожных печенюшек. Генка даже удивился: «Куда ты столько, мать? Это ж нам за месяц не съесть».
Услышав от матери, что она идёт в поход, да ещё на день рождения, и к тому же с ночлегом (место сбора переиграли и решили пойти на два дняотмечать так отмечать! на излюбленное Колино место, речку Берёзовку, за сто десять километров от Москвы. Места там безлюдные, лес грибной и ягодный, а речка родниковая. Ну и желание именинниказакон), Генка даже присвистнул
Да ты с ума, что ли, сошла? Какие походы?
А ты меня уже в старухи записал? огрызнулась Томка. У вас своя жизнь, а у меня своя. Я может, замуж выйду, уйду от вас.
Да ну тебя! махнул рукой сын.
И Томка, победно улыбаясь, пошла укладывать двухдневный рюкзак.
А ночью ей приснился муж
Вынимала Томка из духовки пироги. Оглянуласьа за столом Анатолий сидит.
Толь, возьми вот пирожков, поешь, пока горячие, засуетилась Томка. А муж ей грустно так отвечает:
Да ты забыла что ли, Тома? Я же умер! Вот же память девичья Не надо мне теперь пирогов. Да и не мне ты их пеклаПавлу своему.
Какой он «мой», я на Колин день рождения, на общий стол пекла, оправдывалась Томка.
Нет, ты не для всех, ты для Павла пекла, гнул своё муж. А меня угощаешь как гостя незваного, нежеланного. Пашке своему пекла, а меня кормишь. Пашку любила, а за меня замуж пошла.
Да ты же сам от меня ушёл! сорвалась на визг возмущённая Томка. Ты ушёл, а я, значит, виновата?!
Не любила ты меня, потому и ушёл, отрубил Томке муж. А я всю жизнь тебя одну С другой жил, а любил по-настоящему только тебя! А ты даже на кладбище обо мне не плакала. Обидела ты меня, Томка, и сына обидела. Отгородилась от всех, хочешь жизнь заново начать? Нет, Тома, в одну реку дважды не войдёшь Ну, прощай, жена. Приходи на могилку ко мне. Только пирогов не носи, раз не мне пекла.
Да что ты ко мне привязался, с пирогами этими! гаркнула Томка в сердцах. Смотрита никого нет. Стоит будто Томка у плиты, пироги жаром пышут, вкусно пахнет горячей сдобой и повидлом, на противень вытекло, будь оно неладно А мужа нет.
Ей вдруг стало страшно. И одиноко стало: ушёл от неё Толик, в третий раз ушел, пирожка даже не попробовал И подумалось ей, что и не вспомнить, когда она мужа Толиком называлавсё Толька да Толька!
Заплакала Томка от обидыи проснулась в слезах. За окном розовело рассветное небо. Как её встретят в группе, шутка ли, столько лет не виделись.
Томка сунула в объёмистый рюкзак две картонных коробки с пирожками и одну большуюс творожным печеньем и с тяжёлым сердцем влезла в лямки. Рюкзак ощутимо давил на плечи. «Тяжёлый, собака»подумала Томка. «Ничего, после обеда будет легче».
Ей вдруг стало легко, словно кто-то невидимый снял с её плеч тяжелые ладони. Тихо ступая, чтобы не разбудить домашних, Томка вышла в коридори встретила неприязненный взгляд сына. Щелкнула замком, вызвала лифт. Сын не уходил, собирался с силами, поняла Томка.
Опять шляться наладилась? мужниным голосом изрёк сын («Господи, ну до чего у них голоса похожи! И характер не дай господи»)
Отец вот из-за походов твоих ушёл. Ревновал тебя очень. Любил потому что. Это он сам мне сказал. А ты Тебя разве удержишь, пятьдесят скоро, а всё как девчонкас рюкзаком, с ночёвками Подумала бы лучше, кому ты там нужна? Ну, разве только на ночёвку
А кто ж тебя научил матери так хамить? Отец хамом был, и сын хамом вырос! выкрикнула ему в лицо Томка и, не дождавшись лифта, резво скатилась по лестнице.
Уже выйдя из подъезда и жмурясь от тёплого утреннего солнышка, Томка улыбнулась. «А вот нужна!»ответила она Генке, но он её уже не слышал.
На вокзале Томку ждал сюрприз: отметить юбилей Николая (ему исполнилось шестьдесят) собрался, как отметил сам юбиляр, «кадровый состав» группыдрузья Колиной молодости и все его бывшие туристы. Поздравить любимого руководителя пришли даже те, кто давно уже «завязал» с туризмом. Многие из них помнили Томку, так что её опасениякак встретят в группеостались позади, и ничто не омрачало Томкиной радости.
Вглядываясь в полузабытые лица старых друзейтакие знакомые, такие дорогие для Томки лица (и совсем почти не изменились, ну разве чуть-чуть, самую чуточку стали старше), она словно вернулась в прошлое и чувствовала себя молодой и беспечнойкак двадцать лет назад, когда они всей группой (самой дружной группой Клуба Походов выходного дня!) вот так же отмечали Колин юбилей. Тогда ему исполнилось сорок. Каким он стал теперь?
Словно в ответ на её мысли сзади радостно заорали:
Тамарочка!! Какие люди!! У нас сегодня полный кадровый состав! Пирогов-то напекла? Смотри у меня, чтобы до привала донесла в целости-сохранности. Я ж тебя знаю, вонПашке половину по дороге скормишь
Замерла Томка, сердце остановилось и забилось радостно, затрепыхалось как птица. Обернуласьи оказалась в крепких Пашкиных руках.
Томусик! Явилась, не запылилась! Пирожки-то у тебя с чем? Дай хоть понюхать! под дружный смех жалобно попросил Павел
Это был солнечный, радостный, праздничный и счастливый для Николая и его товарищей день, который, казалось, сам не хотел кончаться. И так много всего случилось в этот необыкновенный день, что и не упомнить
Первое препятствиеречкупереходили по бревну. И не река былатак себе речушка, метра два шириной. И глубинато по колено! И берега-то низкиебревно почти касалось воды Вот только водаледяная! Начало мая, кое-где виднелись серые островки снега с вытаявшей из него прошлогодней хвоей
Речку перешли бодрым шагомпобросали рюкзаки на противоположный берег (Томкин, с пирогами, бережно передавали из рук в руки и бросили «ласково») и налегке ужепереправились сами. Бревно было относительно широким (могло быть и хуже) и таким надёжным с виду, что Николай решил перейти речку не снимая рюкзака. «Тяжёлый он, подлюка, потом надеватьпроблема, я так перейду»были «последние» слова Николая.
Бревно, терпеливо выдержавшее всю группу, под Николаем хрустнуло, хрястнулои он оказался в ледяной купели. Группа среагировала чётко и быстро: сбросили надетые уже рюкзаки и достали фотоаппараты! Глубина, как уже говорилось, была чуть выше колен, да вот незадачаКоля упал на бок, рюкзак, и без того тяжелый, намок и стал неподъёмным.