Мы с готовностью кивали.
Нет, самое удивительное и непостижимое в жизни Христа то, что Он захотел оставить красоту небес, чтобы спуститься на Землю и жить среди людей, как обычный человек. И ведь Иисус, Царь всех Царей, захотел родиться не во дворце, а в грязном сарае. Вот что самое волшебное в жизни Христа! восклицала мама, поворачивая Иосифа к Марии. Вот почему Рождество такое особенное. В этот день в Вифлееме появился малыш Иисус ребенок, которому суждено было прожить жизнь слуги, а не царя.
Включив установленный за спинами пастухов прожектор, освещающий ясли с младенцем, мама продолжала:
В этом красота и чудо Рождества, и вот почему мы будем устанавливать вертеп год за годом, как напоминание. Правда же, замечательное напоминание?
И мы снова кивали.
После кончины отца маме помогал развешивать украшения ее сосед Далтон Грегори. Он же чистил от снега дорожку и подъезд к дому, хотя мама никогда не просила его об этом, и зимой тысяча девятьсот восемьдесят пятого года ему пришлось попотеть. Далтон с семьей были первыми чернокожими, поселившимися в этом районе. Произошло это двадцать лет назад. Не успели грузовики с мебелью и скарбом подъехать к дому, а моя мать уже стояла у калитки новых соседей с блюдом сэндвичей. Далтон преподавал в старших классах историю, а его жена Хедди работала медсестрой. Позже Далтон стал школьным инспектором, но, несмотря на занятость, всегда находил время помочь моей маме. Двадцатилетняя разница в возрасте не помешала им стать не просто хорошими соседями, а настоящими друзьями. Мы застали Далтона за развешиванием гирлянд на крыльце его собственного дома.
Счастливого Рождества, Далтон! Очень красиво получилось!
Надеюсь. Твоя мать чуть до смерти меня не заморозила из-за этих гирлянд.
А зачем ты каждый год ей помогаешь?
Потому что в этой жизни я боюсь только трех женщин: маму, жену и Эллен. А на Рождество в обратном порядке!
Мама распахнула входную дверь и крикнула «С Рождеством!» так громко, что, наверное, разбудила пациентов Хедди в реанимации. Ханна и Лили подбежали к бабушке.
А вот и мои рождественские малышки! Мама так энергично набросилась на них с поцелуями, что девчонки завизжали и стали вырываться из ее объятий. Подойдя к забору, она поддела Далтона:
А где твои рождественские малыши?
Мои отпрыски никак не соберутся, грустно покачал головой сосед. Но я не теряю надежды, что это все же случится, и тогда ты потеряешь звание единственной несносной бабушки в квартале!
Все равно титул первой бабушки останется за мной!
Первой и самой шумной, добавил, смеясь, Далтон.
А вы с Хедди придете завтра на обед? спросила мама.
Нас не приглашали.
Я же только что вас пригласила!
Тогда придем, ответил Далтон и помахал рукой.
Мама повела нас в дом, который в эти дни больше походил на зимний ботанический сад из-за венков, пуансеттий и гирлянд. Когда мы с Кейт вошли в тяжелую дверь вишневого дерева, мама шутливо указала на ветки омелы под притолокой, под которыми положено целоваться. Чтобы избежать неловкости, мы с Кейт, не сговариваясь, чмокнули ее в щеку, каждый со своей стороны.
Да не меня надо целовать, возмутилась мама, а друг друга.
Но мы уже снимали пальто, готовясь приступить к рождественским хлопотам. Впрочем, мне пришлось одеваться снова: мама отправила меня за елкой в универмаг «Фергюсон» на другом конце города.
Там елки дорогие, но самые красивые, инструктировала она меня, протягивая деньги. Поезжай сначала в «Дейли». У них маленькие, но по разумной цене.
Так куда же мне ехать? не понял я.
Давай в «Дейли», так будет быстрее и дешевле.
Хорошо. Я поехал.
Нет! Подожди! закричала мама мне вслед. Лучше в «Фергюсон». Терпеть не могу маленькие елки. Купи большую и красивую.
Ты окончательно решила?
Она задумалась на секунду, взвешивая преимущества и недостатки обоих вариантов.
Да, наконец выпалила мама, пушистую и высокую из «Фергюсона».
Когда я закрывал за собой дверь, она уже тащила Кейт, Ханну и Лили на чердак доставать игрушки. Потом они осторожно разворачивали каждое украшение, а мама говорила: «Вот это мне подарил ваш дедушка на наше первое совместное Рождество» или «Это сделал ваш папа, когда был маленьким». Затем девочки показывали бабушке, какие елочные украшения сделали они своими руками с помощью Кейт.
В день, когда они занимались изготовлением игрушек, я пришел домой поздно, и обнаружил в гостиной ужасный бардак. Кейт отлично знала, что я терпеть не могу беспорядок и разбросанные вещи, и я подумал, что она нарочно оставила комнату неубранной.
Кажется, мама сразу почувствовала, что мы с Кейт в ссоре, но не хотим посвящать окружающих в ситуацию, поэтому обращалась больше к внучкам.
Что вы сейчас проходите в школе? спросила она у шестилетней Лили.
Мы учим про жуков, ответила девочка, поежившись, и, оттянув горловину свитера, пожаловалась:
Всю шею мне исколол!
Фу, жуки! Я бы не хотела учить про жуков! наморщила нос мама.
Я тоже не хочу, а нам все равно рассказывают, пожала плечами Лили.
Как у Роберта на работе? спросила она у Кейт.
Они отлично ладили. Мама старалась не вмешиваться в наши дела, а Кейт ценила ее деликатность.
Все так же. Постоянно занят, ответила невестка, засунув голову в коробку с игрушками.
У Гвен уже был рождественский срыв?
Кажется, да, засмеялась Кейт.
А у Роберта будут выходные?
Только один день, на Рождество, ответила Кейт, не глядя на свекровь. Ты же знаешь, у него всегда дел невпроворот.
Папа говорит, что у него вот такая куча дел, пояснила Ханна, вставая на цыпочки и вытягивая руки над головой.
Мама промолчала, но наверняка решила намылить шею заносчивому эгоисту, то есть мне, когда я вернусь с елкой.
Моя мать запросто могла позволить себе домработницу, которая готовила бы еду и убирала в особняке, но категорически отказывалась прибегать к помощи наемной рабочей силы. «Хочешь сделать что-то хорошо сделай это сама», говорила она. Мой отец в последние годы жизни занимал крупный пост в страховой компании, и его жалованье позволяло обеспечить семью всем самым лучшим, так что и после его смерти мама не испытывала ни в чем нужды. Я всегда подозревал, что она предпочитает делать все сама, потому что это отвлекает ее от тоски по мужу.
Пока готовился ужин, девочки суетились вокруг елки, развешивая полученные от бабушки гирлянды из попкорна, игрушки и мишуру. Публику развлекали Бинг Кросби, Нэт Кинг Коул и Элла Фицджеральд. Когда все украшения были развешаны, Кейт накрыла на стол, а мама принесла тушеное мясо на блюде, по краям которого были выложены картошка, морковка и кольца лука. В дополнение к основному блюду на столе появились дымящаяся миска с зеленой фасолью, густой соус, салат с брокколи, свежие булочки и холодный чай. Почему-то в день украшения елки мама всегда готовила тушеное мясо. Подозреваю, что поводом для семейной традиции стала скидка в «Дейли» двадцать пять лет назад.
За столом говорили в основном о девочках, об их успехах в школе и в танцевальной студии. Ханна с гордостью сообщила бабушке, что ее назначили первой дублершей Клары, исполняющей главную роль в «Щелкунчике». Я предрек, что на следующий год Ханне достанется главная роль, а Кейт заявила, что мы все равно будем гордиться ею, даже если она не станет танцевать ведущую партию. Мама подыгрывала нам, делая вид, что все хорошо. Несмотря на необходимость притворяться, мне все же было приятно, что мы не нарушили мамину традицию. Когда Лили проглотила последний кусочек немецкого шоколадного торта, Кейт поднялась и стала убирать со стола.
Не надо, дорогая, я сама уберу, обратилась к ней мама.
Нет-нет, я помогу.
Только не сегодня. Лучше возьми девочек и посиди с ними возле елки. Они целый день просят тебя поиграть с ними. А мне поможет Роберт.
Кейт выскользнула из-за стола, радуясь, что больше не надо находиться в одной комнате со мной, и увела с собой Ханну и Лили.
Я собрал грязную посуду и отнес ее на кухню. Мама принялась счищать остатки пищи в измельчитель отходов, а я принес еще грязной посуды. Неожиданно она сказала:
Что у вас с Кейт?
Я удивленно уставился на нее и пробормотал:
Ничего особенного.
Роберт, сколько мне лет? спросила мама, загружая тарелки в посудомоечную машину.
На вид не больше сорока пяти, попробовал отшутиться я.
Роберт, сколько мне лет? нетерпеливо повторила она.
Не понимаю, почему ты спрашиваешь. Мы оба отлично знаем, что тебе шестьдесят восемь.
И ты думаешь, я до сих пор не научилась хоть немного разбираться в людях?
Мы слегка повздорили, вздохнул я. Всякое бывает. Вы с папой тоже иногда ссорились. У всех семейных пар случаются небольшие размолвки.
Ваши с Кейт ссоры мне известны, заметила мама, включая измельчитель.
Даже не знаю, что тебе сказать.
Сядь, Роберт.
Я же помогаю тебе убирать со стола.
Мне не надо, чтобы ты помогал. Мне надо, чтобы ты сел.
Я сел за кухонный стол, а мама поставила кофе и вернулась к посудомоечной машине.
Я знаю Кейт не первый год и вижу, где простая ссора, а где нечто более серьезное, заявила она.
Крутя в руках рождественскую открытку, я пытался найти слова, чтобы поведать маме о случившемся. Это было не просто. Она любила Кейт как родную дочь, и я догадывался, что в данном случае мама не встанет на мою сторону. Слишком она честна. Я пришел к выводу, что лучше всего признаться и покончить с этим.
Мы разводимся, выпалил я, невидящим взглядом уставившись на открытку.
Почему? требовательно спросила мама, перекладывая остатки салата в стеклянный контейнер.
Если бы я знал почему.
Не знаю.
Не знаешь чего?
Мне с самого начала было понятно, что от мамы шутками не отделаешься.
Я не знаю, почему мы разводимся.
Это ведь твой брак, так что ты должен иметь хоть какое-то представление о том, почему он разрушился, заявила она и стала раскладывать контейнеры с остатками ужина по полкам холодильника.
Мама, я делал все, что мог, запинаясь, проговорил я. Я работаю, как проклятый. Я обеспечиваю своей семье достойный уровень жизни. У нас отличный дом. У Кейт и девочек есть все, что им нужно, но ей этого мало.
Я сделал паузу, предполагая, что мама захочет что-нибудь возразить, однако она вытирала стол, не глядя на меня.
За последние два-три года мы с Кейт стали чужими.
Мама вытащила из-под раковины чистящее средство и стала молча тереть старое пятно на столешнице, явно ожидая продолжения. Я неловко поерзал на стуле. Лучше бы она высказала все, что обо мне думает, чем заставляла вот так сидеть и мучиться.
У нас совершенно не осталось общих интересов, продолжил я. Наверное, когда мы поженились, то были, так сказать, в одной лодке. Мы хотели одного и того же, имели общие цели. Но с годами все изменилось. Не знаю почему. Так у многих случается.
Мама вынула из буфета две чашки, налила нам обоим кофе и уселась напротив меня так, чтобы смотреть мне в глаза. Она всегда говорила, что глазами я пошел в отца, и теперь ее, видно, удивляло, что я веду себя не так, как он.
Ты можешь назвать главную проблему в вашем браке? спросила мама.
Я задумался. Мне не нравился этот разговор.
Хм
Ты не знаешь, что является главной проблемой в твоих отношениях с женой? воскликнула она. А я знаю.
Я посмотрел на нее. Этого я и боялся. Мама никогда не ходила вокруг да около. Лучше не вспоминать, сколько раз в мои юные годы она начинала выкладывать передо мной голую и зачастую неприятную правду. С другой стороны, я всегда мог рассчитывать на ее честность и открытость. По-другому мама не умела.
Ваш брак разваливается, потому что ты эгоист, заявила она.
Спасибо на добром слове, мама, и тебя с Рождеством! сыронизировал я, приветственно подняв чашку.
Вы стали чужими? Да меня тошнит от этих слов! Каждый раз, когда я слышу, как люди оправдываются этой пустой отговоркой, мне хочется крикнуть им в лицо: «А что вы сделали, чтобы остаться близкими?»
Мы перепробовали все.
«Все» это что? Ты приходишь домой в восемь-девять часов вечера. Работаешь по выходным. Когда ты общаешься со своей семьей?
Забавно. За все годы, что я проработал юристом, ни один судья, ни один адвокат противоположной стороны не смог положить меня на лопатки так, как это сделала родная мать. Я покачал головой, наблюдая за тем, как вздрагивает и переливается темно-коричневая жидкость в чашке.
Так что ты сделал, Роберт? Что лично ты сделал, чтобы укрепить свой брак?
Не знаю. Ну, например, дал Кейт все, что ей нужно.
Все, кроме себя.
Я дал ей
Ты дал ей вещи, а не себя. Ты пытался купить счастье, а это невозможно. Кейт никогда не хотела жить в большом доме или
Но ты же сама всегда жила в огромном доме и при этом была счастлива.
Счастливой меня сделал не дом, а твой отец, со значением произнесла она. С ним я бы с радостью жила в обувной коробке. Дом тут ни при чем. Кейт не просила тебя покупать новую машину, дорогую одежду, антикварную мебель. Она не этого хотела.
Конечно, зачем ей просить, ведь я давал ей все это до того, как она попросит, торжествующе выдал я.
Вот именно! согласилась мама. Ты сам хотел, чтобы у нее все это было. Покупать ей вещи оказалось для тебя гораздо проще, чем подарить минуту своего времени. Ты заваливал ее горами вещей, которыми отгораживался от своей семьи. Женщинам нужно не это, Роберт. Им нужно внимание. И детей не надо заваливать игрушками. Им надо, чтобы папа был рядом, играл с ними, обнимал их, смеялся с ними. Так было всегда!
Я обвел взглядом кухню, надеясь, что мама скоро закончит.
Ты говоришь, у вас нет общих интересов? А откуда ты знаешь, какие у Кейт интересы? Да, вот скажи мне, о чем она мечтает?
Не знаю, буркнул я. Как все чтобы дети не болели, чтобы закончили школу и
Это надежды, снова перебила меня мама. Мы сейчас говорим не о них. Так о чем мечтает Кейт?
Она ждала моего ответа, а я молчал, потому что не знал, что сказать. Мечты Кейт ее личное дело.
Значит, ты не знаешь, о чем мечтает твоя жена? Ты проводишь с ней слишком мало времени, чтобы спросить об этом. А может, у тебя и правда появились другие интересы? медленно спросила она. Другая женщина?
Да нет у меня никого! устало простонал я. И никогда не было. Ну почему женщины чуть что, сразу подозревают, что у мужа есть любовница?
Наверное, потому, что если ты не уделяешь внимания жене, то ей остается только предположить, что это внимание достается кому-то другому.
Никогда не думал, что буду обсуждать это с матерью.
Мам, поверь мне. Нет никакой другой женщины. Даже если бы мне и хотелось завести роман, у меня просто нет времени.
Ты прав, кивнула она. Прости, я не подумала. Ты слишком занят, чтобы иметь любовницу. Твоя любовница работа.
Я уткнулся лицом в ладони.
Ты из меня всю душу вымотала.
Сексуальные победы дают некоторым мужчинам ощущение собственной силы.
Не обращая внимания на мои мольбы, мама продолжала рассуждать, как будто цитировала женский журнал.
Прошу тебя, хватит! взмолился я.
Но ты одерживаешь свои победы не в постели.
Я уронил голову на стол.
Ты побеждаешь на работе, маленькие домашние радости первый шаг твоего ребенка, первый рисунок, первый визит Зубной феи для тебя не имеют значения. А для Кейт эти ежедневные мелочи вся ее жизнь.
Я закрыл лицо руками. Мама видела, что я не хочу ее слушать, но не умолкала.
Ты не замечаешь этих каждодневных свершений, потому что считаешь их неважными. Тебя интересует работа, а не маленькие девочки, которые дергают тебя за брюки и называют папочкой. Тебе интересны судьбы посторонних людей, а не своих собственных дочерей.
Она остановилась, перевела дыхание и добавила:
У меня в голове не укладывается, как ты мог с такой легкостью отказаться от своих бесценных малышек и ради чего? Ради того, что не будет иметь никакого значения на смертном одре.
Я взглянул на часы. Мне казалось, что эта словесная порка продолжается несколько часов. Последние слова матери о том, что я с легкостью отказываюсь от детей, казались нелепостью. Я всего лишь старался быть реалистом.