Это ведь сродни молитвам. Когда много молишься, боги тебе обязательно помогут. Думаешь, зачем на праздники принято говорить благопожелания или к чему их расклеивают на воротах? Так что пусть возносят свои хвалы.
Каждый день Ван Хуай ставил перед алтарем три свечки. В такие минуты он, вместо того чтобы молиться о своем выздоровлении, просил лишь, чтобы Ван Чанчи поступил в университет и в будущем стал крупным чиновником. Иногда он просыпался с улыбкой на губах; в большинстве случаев это происходило после сна о том, как Ван Чанчи назначили начальником уезда. И если на следующий день кто-нибудь приходил к нему за сигаретами или выпивкой, он непременно пересказывал свой сон. Тогда деревенские мужики спешили передать друг другу эту новость и поочередно шли к Ван Хуаю послушать его сон и получить от него подачку. В такие моменты он забывал о своей боли, о своих невзгодах, точно его сон был самой настоящей явью. И пусть пока он не стал реальностью, но Ван Хуай верил, что рано или поздно такой день наступит.
В оттенках кленовых листьев появились едва уловимые изменения, теперь над кроной дерева виднелась чуть заметная светло-желтая полоса. Другие ничего не замечали, эту разницу мог уловить лишь Ван Хуай, который смотрел на клен каждый день. Как-то вечером в их деревню пришел почтальон и вернул Второму дядюшке бланк почтового перевода с надписью: «Адресат по данному адресу не проживает». Ван Хуай и так и сяк рассматривал бланк: адрес верный, фамилия и имя тоже, оставался лишь один вопрос: куда испарился Ван Чанчи? В один миг мечты Ван Хуая разбились вдребезги, он весь обмяк, словно разваренная лапша. Куда-то исчез росший в долине клен, кровля дома Второго дядюшки тоже исчезла. Разом наступила кромешная тьма, да такая, что Ван Хуай не мог разглядеть пальцев на вытянутой руке, перед глазами не было ни единой крапинки, ни намека на свет, пропали даже звуки. Лю Шуанцзюй позвала его ужинать, он ее не услышал. Тогда она сама завезла его в дом. Пристально глядя в сторону зажженной лампы, он спросил, почему не горит свет. Лю Шуанцзюй ответила, что свет в комнате включен. Тогда Ван Хуай попросил ее закрыть дверь, вытащил бланк перевода и сказал:
Завтра тебе нужно будет поехать в город, это очень срочно.
Уставившись на штамп «Адресат по данному адресу не проживает», Лю Шуанцзюй, которая все это время из кожи вон лезла, день и ночь работая то дома, то на поле, горько зарыдала.
Будешь так рыдать, услышит Лю Байтяо, пресек ее Ван Хуай. А если услышит Лю Байтяо, об этом узнает вся деревня.
Лю Шуанцзюй заглушила рыдания и, всхлипывая, спросила:
Может, привезти ему каких-нибудь продуктов?
Этому выродку если что и везти, так только хлыст, отчеканил Ван Хуай.
Среди ночи Ван Хуай разбудил Лю Шуанцзюй. Та спросила:
Чего тебе?
Не могу уснуть, может, сидя будет лучше.
Лю Шуанцзюй усадила его в инвалидную коляску и снова улеглась спать. Ван Хуай, отталкиваясь шестом, покатил из спальни на кухню. Там он стал нюхать, не осталось ли чего поесть. Когда он сдвинул с кастрюли крышку, та с шумом упала на пол. Ван Хуай перегнулся через подлокотник, чтобы ее поднять, но ему это никак не удавалось. Он изо всех сил тянулся к ней правой рукой, так что у него уже натерло подмышку, наконец он коснулся ее края кончиками двух пальцев. Но не тут-то было: крышка отодвинулась вперед. Тогда он подкатился к ней ближе. Он снова стал изо всех сил тянуть к ней руку, пока опять не дотянулся до нее кончиками двух пальцев. Прокручивая крышку, он подцепил ее за край, но в тот самый момент, когда он уже хотел перехватить ее в ладонь, крышка соскользнула и со звоном снова упала на пол. Однако он не сдавался и тянулся к крышке снова и снова, потратив на это занятие почти час, пока наконец не поднял ее с пола. Когда он сделал это, его переполнила волна радости. Он поднял крышку над собой, испытывая такой же душевный подъем, как если бы держал в руке золотую олимпийскую медаль. Зато за тот час с лишним, что он боролся с крышкой, ему удалось вышвырнуть из головы фразу «Адресат по данному адресу не проживает».
Утром Лю Шуанцзюй вошла на кухню и увидела, что Ван Хуай, свесив голову, крепко спит в своей коляске. Прямо перед ним стояла корзинка со сваренным яйцом и бататом.
О боже! удивилась Лю Шуанцзюй. Как ты это сделал?
Ван Хуай от неожиданности проснулся и захлопал глазами.
Ты ведь сказал, что не нужно ему ничего везти, напомнила Лю Шуанцзюй.
А вдруг мы напрасно его виним? Вдруг его распределили в другое заведение или его кто-нибудь обманул? В любом случае я должен поехать в город вместе с тобой.
Как ты в таком состоянии доберешься до города? спросила Лю Шуанцзюй.
Я уже придумал как.
Поскольку яйцо было только одно и есть его было жалко, они позавтракали бататом. Ван Хуай попросил Ван Дуна и Лю Байтяо с каждой стороны коляски привязать по бамбуковому шесту, после чего они отправились в путь. Лю Шуанцзюй с мешком за спиной шла впереди. Ван Дун и Лю Байтяо, подняв коляску с Ван Хуаем, двигались позади. Тяжело пыхтя, они прошли сельсовет, потом деревеньку Лунцзявань, потом водохранилище, и наконец, все мокрые от пота, вышли к трассе, где два часа прождали рейсовый автобус. Тогда они погрузили в него Ван Хуая вместе с его инвалидной коляской. Автобус резко сорвался с места, оставляя за собой длинный шлейф пыли. На повороте Ван Хуай в окно увидел, как этой пылью накрыло Ван Дуна с Лю Байтяо, она поглотила даже горную тропку, что вела в их долину.
10
Когда Ван Чанчи побрили наголо, Хуан Куй купил ему костюм, подобрал темные очки, после чего подвел его к зеркалу в туалете. Ван Чанчи долго пялился на отражение, прежде чем узнал в нем себя.
Ну как? спросил его Хуан Куй.
Как мафиози.
То, что надо, ответил Хуан Куй. Раньше твоим видом даже комара было не испугать.
Ван Чанчи, подумав, что он и так уже долго питался задарма, решил наконец рассчитаться с долгами.
Первая задача, которую возложил на него Хуан Куй, заключалась в том, чтобы просто сходить с ним за компанию к одному типу. Этот тип задолжал заказчику больше одного миллиона трехсот тысяч юаней и теперь отказывался их возвращать, так что заказчик поручил Хуан Кую выбить этот долг. Ван Чанчи спросил:
Я буду просто стоять сзади и все?
Типа того, только нужно захватить нож.
Ван Чанчи тут же бросило в жар, он сказал:
К убийствам и поджогам я не готов.
Хуан Куй вытащил из выдвижного ящика сверкающий кухонный нож и заявил:
До этого не дойдет, нужно будет просто отрезать ему один палец.
Ты будешь резать или я? спросил Ван Чанчи.
Разумеется, ты. Где это видано, чтобы такой работой занимался генеральный директор?
С этими словами Хуан Куй протянул нож Ван Чанчи. Ван Чанчи ножа не взял, ноги его дрожали, ему казалось, что он вот-вот обмочится.
Знаешь, почему жалят осы или почему кусают собаки? Да потому что их вынуждают это делать! В наше время успеха добиваются только злодеи.
В голове Ван Чанчи образовался вакуум. Человек, что стоял перед ним, вдруг показался ему незнакомцем, которому не хотелось смотреть прямо в глаза. Между тем Хуан Куй насильно засунул нож в руку Ван Чанчи, которому почудилось, будто он сжал кусок льда: холод пробежал по его спине и спустился до самых пяток. Хуан Куй снял с Ван Чанчи темные очки и стал учить:
Твой взгляд должен походить на пулю, его должна переполнять ненависть.
Ван Чанчи с помощью бровей старался изменить свой взгляд, а Хуан Куй его подначивал:
Еще злее.
Ван Чанчи скосил глаза сильнее, а Хуан Куй все не унимался:
Еще злее.
И только когда Ван Чанчи почти свел глаза к переносице, Хуан Куй положил на стол правую руку и скомандовал:
А теперь я это твой враг.
Глядя на его мягкую «медвежью лапу», которая не раз дружески трепала его по голове, Ван Чанчи никак не мог заставить себя поднять нож и замахнуться.
Легче сдохнуть, чем дать тебе поручение, сказал Хуан Куй.
Что поделать, не из того теста я сделан.
Не стоит так легко сдаваться, не отставал Хуан Куй. Попробуй сделать это с закрытыми глазами.
Ван Чанчи закрыл глаза. Хуан Куй велел:
Я уже убрал руку, руби наотмашь.
Ван Чанчи открыл глаза.
Но ведь твоя рука еще здесь. Я чуть не рубанул.
Нечего следить за моей рукой. Закрывай глаза.
Ван Чанчи снова закрыл глаза. Хуан Куй убрал руку и сказал:
Руби.
Прямо по-настоящему?
Хватит трепаться!
Ван Чанчи стиснул зубы и решительно опустил нож, который тут же вонзился в столешницу. Хуан Куй сказал:
Твоя задача рубить, а я буду отвечать за то, чтобы вовремя убрать руку.
То есть, мы просто его припугнем?
Нет, иногда приходится пускать кровь по-настоящему, в противном случае нам перестанут возвращать долги.
Ван Чанчи понимающе кивнул.
Хуан Куй! неожиданно донесся до них чей-то знакомый голос.
Ван Чанчи посмотрел в сторону двери и резко напялил черные очки. Хуан Куй шикнул на него, чтобы тот молчал. Через порог переступила Лю Шуанцзюй. Словно муравей во время переезда, она тащила на спине баул, стул и еще толкала перед собой коляску с Ван Хуаем. Хуан Куй пошел навстречу и принял у нее вещи. Лю Шуанцзюй и Ван Хуай перевели дух, осмотрелись по сторонам, на какой-то момент задержали свои взгляды на Ван Чанчи, после чего уставились на Хуан Куя.
Мы искали Чанчи и в Первой уездной школе, и во Второй, но нашли только этот стул. Ты не знаешь, куда он подевался? спросил Ван Хуай.
Он уехал на подработку.
А почему нам не сказал?
Просто еще ничего не заработал, вот и не хотел беспокоить.
И куда он поехал?
В центральный город провинции.
У тебя есть его адрес?
Нет.
Ван Хуай тяжело вздохнул, он был бледен как смерть, его грудь ходила ходуном. Лю Шуанцзюй погладила его по груди и дала попить. Он поперхнулся и зашелся в кашле. Лю Шуанцзюй стала бить его по спине. К этому моменту Ван Чанчи уже еле держался на ногах, в его носу нестерпимо щипало. Но он крепился изо всех сил, проверяя свое сердце на прочность. Ван Хуай по-деревенски грубо выругался и сказал:
Я его просил хорошенько учиться, а он не послушал ну куда это годится!
Вот Ли Цзячэн, например, не кончал университетов и при этом как-то разбогател, ответил на это Хуан Куй.
То Ли, а то Ван, как можно сравнивать совершенно разных людей? отреагировал Ван Хуай.
Лю Шуанцзюй открыла сумку и выложила на стол яйцо и батат.
Яйцо от нашей собственной курицы, батат тоже с нашего огорода. Все это мы привезли для Чанчи, не думали, что он сбежал, сказала Лю Шуанцзюй.
Хуан Куй почистил яйцо и откусил. В комнате сразу запахло чем-то по-особенному домашним, в нос ударил аромат деревни. Ван Чанчи сглотнул слюну, пересиливая себя. Ван Хуай тоже сглотнул слюну и сказал:
Самим есть было жалко, для него вот припасли.
Вы с Чанчи были в классе лучшими друзьями, сказала Лю Шуанцзюй. Увидев тебя, мы словно увидели его, так что если этот гостинец съешь ты, нам все равно будет приятно.
Хуан Куй с аппетитом уплетал гостинец, так что с его губ летели крошки. К глазам Ван Чанчи подступили слезы.
Если он выйдет с тобой на связь, ты уж, пожалуйста, уговори его вернуться к учебе, умоляю тебя, попросила Лю Шуанцзюй.
Хуан Куй кивнул, а Лю Шуанцзюй продолжала:
На мне и свинья с курами, и готовка, и работа по хозяйству, и ремонт дома, но я никогда не жаловалась, что мне тяжко. Как представлю, что он в будущем выбьется в люди, так любые трудности готова вынести.
По щекам Ван Чанчи, щекоча, поползли слезы; почувствовав, что они вот-вот повиснут на подбородке, он украдкой смахнул их ладонью, которая тут же стала мокрой.
Вот ведь какой никудышный уродился, лучше бы мне и вовсе его не знать, подал голос Ван Хуай.
Это ему тоже передать? спросил Хуан Куй.
Не надо, вступила в разговор Лю Шуанцзюй. Лучше скажи, что мы по нему соскучились. Если он и правда не хочет учиться, пусть возвращается домой, будет со мной работать в поле. Подрабатывать на чужбине не сладко, денег у него при себе нет, никого из родственников в городе тоже нет. Уж и не знаю, как он там живет, да и жив ли вообще
Тут Ван Чанчи с грохотом повалился на колени и, крикнув: «Ма!», разрыдался. Лю Шуанцзюй и Ван Хуай от испуга остолбенели и недоуменно уставились на него. Ван Чанчи снял темные очки и, заливаясь слезами, запричитал:
Это же я, ма
На глазах Лю Шуанцзюй вмиг выступили слезы.
Какое бесстыдство! сказал Ван Хуай и закрыл глаза. Переждав, пока рыдания Ван Чанчи и Лю Шуанцзюй утихнут, он открыл глаза и сказал:
Переодевайся.
Ван Чанчи нашел свою старую одежду, нырнул в туалет, переоделся и вышел.
Собирай вещи, скомандовал Ван Хуай.
Это еще зачем? спросил Хуан Куй. Он здесь работает.
Ван Чанчи посмотрел сначала на Хуан Куя, затем на отца.
Пошевеливайся, поторопил его Ван Хуай.
Ван Чанчи собрал одежду с высушенными учебниками и все сложил в сумку.
Куда вы его забираете? спросил Хуан Куй.
Туда, куда надо, отрезал Ван Хуай.
Ван Чанчи взял в руки сумку, Хуан Куй, обращаясь к нему, сказал:
Да у тебя мозгов нет, еще чуть-чуть, и ты бы заработал кучу бабок.
Прости меня, брат, ответил Ван Чанчи.
Будешь слушать его, никогда не выбьешься в люди, сказал Хуан Куй.
Я хочу учиться, настаивал Ван Чанчи.
Раздосадованный Хуан Куй ударил кулаком по столу.
Идем, приказал Ван Хуай сыну.
Выкатывая отца с коляской за порог, Ван Чанчи несколько раз украдкой оглядывался на Хуан Куя.
Они добрались до школы и встали под дерево, что росло у спортплощадки.
Путаясь с Хуан Куем, ты рано или поздно влип бы в неприятности, сказал Ван Хуай. Если ты намерен учиться, то мы займем денег, но поддержим тебя.
Закусив нижнюю губу, Ван Чанчи согласно закивал, а потом забросил стул на плечо и зашагал в школу. Он пересек пустующую спортплощадку, зашел внутрь, показался в пролете второго этажа, повернул направо и по коридору прошел к самой последней двери. Потом он помахал Ван Хуаю и Лю Шуанцзюй, после чего снял с плеча стул и зашел в аудиторию. Ван Чанчи уселся на свое прежнее место у двери в конце класса, поэтому даже издалека можно было увидеть его силуэт в дверном проеме. Ван Хуай и Лю Шуанцзюй еще долго смотрели на него, словно любовались фотографией.
Из аудитории донесся хор учеников, читающих вслух.
11
Сдавая экзамен летом следующего года, Ван Чанчи проходного балла не набрал, он не набрал даже до минимального уровня, который требовался для поступления в училище. Когда он переступил порог родного дома, ноги его обмякли, и он рухнул на колени перед Ван Хуаем. Ван Хуай закрыл глаза и стал сжимать и разжимать пальцы рук, словно силился из воздуха выжать воду. Ван Чанчи готов был провалиться сквозь землю от стыда, он бы с большим удовольствием оказался в отцовом кулаке, чтобы тот его раздавил. Пока Ван Хуай сжимал и разжимал свои пальцы, время тянулось бесконечно долго, так долго, что, казалось, можно задохнуться. От инвалидной коляски терпко пахло мочой. Ван Чанчи опустил взгляд и увидел, что Ван Хуай одет в обрезанные из обычных короткие штаны, на которых красовались две большие дыры и множество мелких дырочек. Большие дыры образовались от долгой носки, а мелкие дырочки от сигаретного пепла. Высохшие ноги Ван Хуая, костистые, почти без плоти, походили на две чайные ветки. Босые ступни были заляпаны грязью, на пальцах отросли длинные черные ногти. Наконец Ван Хуай перестал сжимать кулаки и открыл глаза. Он тяжело вздохнул и спросил:
Почему твои результаты стали хуже?
Тема была сложнее, чем в прошлом году.
Да хоть в десять раз сложнее, ты не должен был упасть на сто баллов.
Я не пропускал занятий, спал по минимуму, зубрил, как ненормальный, перепробовал все средства.
Значит, у тебя просто дурная башка.
Может и так. В моей башке так много всего накопилось, что я уже ничего нового не могу запомнить.
Что за чушь! сказал Ван Хуай и, повернув голову в сторону ущелья, спросил: Чем думаешь заняться?
Трудиться дома.
Тогда ты всю жизнь проведешь вот так, стоя на коленях.
Я не такой умный, каким ты меня представлял, у меня нет больших способностей.
Они у тебя есть, нужно лишь продолжать учиться, и они проявятся.
Но я больше не хочу учиться.