Бунтарка - Дженнифер Матье

Дженнифер МатьеБунтарка

Глава первая

Мой учитель английского мистер Дэвис проводит рукой по короткому ежику волос. На его лбу проступает пот, и он раздувает красные щеки. Он похож на пьяного дикобраза.

Может, он и правда пьяный. Даже если сейчас утро вторника.

 Давайте обсудим символизм в двенадцатой строке поэмы,  говорит мистер Дэвис, и я беру ручку, чтобы конспектировать лекцию о значении золотого света позади голубых занавесок. Мистер Дэвис говорит, что хочет обсудить символизм, но это неправда. На контрольной мы должны будем написать слово в слово то, что он рассказал нам на занятии.

Я моргаю и пытаюсь не заснуть. Половина класса сидят, уткнувшись в телефоны. Я чувствую, как мозг разжижается и вот-вот вытечет через уши.

 Вивиан, что ты думаешь об этом?  спрашивает меня мистер Дэвис. Конечно же, меня.

 Ну  Я скрещиваю руки и смотрю на распечатку текста поэмы, лежащую на парте.  Хм  Мои щеки краснеют. Почему мистеру Дэвису взбрело в голову спросить именно меня? Я, по крайней мере, притворяюсь, что слушаю его.

Кажется, мы оба молчим целую вечность. Я нервно ерзаю на стуле. Мистер Дэвис пристально смотрит на меня. Я прикусываю нижнюю губу. Мистер Дэвис все смотрит. Я ищу в уме ответ, любой ответ, но все в классе смотрят на меня, и я не могу думать. В конце концов мистер Дэвис сдается.

 Люси?  говорит он Люси Эрнандез, которая подняла руку, как только он задал вопрос.

 Ну,  начинает Люси, и можно точно сказать, что она возбуждена, сидит на стуле прямо, словно палку проглотила.  Если принять во внимание отсылку автора в восьмой строке, я думаю, что свет может означать ммм как это сказать изменение в понимании автора

Чей-то кашель с задних рядов прерывает ее.

 Сделай мне сэндвич.

За этим следуют хихиканье и смех, словно аплодисменты.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Митчелл Уилсон снова ведет себя как идиот, а его дружки-футболисты одобрительно смеются.

Люси делает резкий вдох:

 Что ты только что сказал?  Она поворачивается к нему и удивленно округляет глаза.

Митчелл ухмыляется ей в ответ, сидя за своей партой. Его голубые глаза насмешливо смотрят из-под золотисто-каштановых волос. Честно говоря, он мог бы показаться милым. Если бы никогда не открывал рот.

 Я сказал,  начинает Митчелл, явно наслаждаясь своим остроумием,  сделай мне сэндвич.

Его дружки смеются так, словно это самая оригинальная шутка на свете. Хотя ей уже год.

Люси закатывает глаза и поворачивается к доске. Ее лицо пошло красными пятнами.

 Это не смешно,  тихо замечает она. Она перекидывает свои длинные черные волосы через плечи, словно пытается спрятаться от Митчелла. Мистер Дэвис качает головой и хмурится.

 Если мы не можем разумно вести обсуждение, тогда я прекращу урок прямо сейчас,  говорит он нам.  Я хочу, чтобы вы все достали учебники и начали делать упражнения на страницах 25 и 26. Вы должны их сдать завтра.

Клянусь, он выбрал эти страницы наугад. Может быть, мы даже еще не проходили эту тему.

Пока мои одноклассники испускают коллективный стон, а я роюсь в рюкзаке в поисках книги, к Люси немного возвращается ее храбрость и она говорит:

 Мистер Дэвис, это нечестно. Мы ведем разумное обсуждение. Но они,  она кивает через плечо, не смея снова посмотреть на Митчелла,  мешают. Не понимаю, почему вы наказываете нас всех.

Я съеживаюсь. Люсиновенькая в школе Ист Рокпорт Хай. Она и не знает, что ее ждет.

 Люси, я объявил только что всему классу, что нужно начать выполнять упражнения на страницах 25 и 26, или нет?  Мистер Дэвис практически выплевывает эти слова. Кажется, ему больше хочется поставить Люси на место, чем обсуждать золотой свет за голубыми занавесками.

 Да, но  начинает Люси.

 Замолчите,  прерывает ее мистер Дэвис.  Можете добавить к своему заданию еще страницу 28.

Митчелл и его друзья покатываются со смеху, а Люси сидит на своем месте и пораженно смотрит на мистера Дэвиса. Словно раньше учителя с ней так не разговаривали.

Мгновение спустя Митчеллу и его друзьям надоедает и они успокаиваются. Мы все открываем учебники и начинаем выполнять задание. Я с головой погружаюсь в тему «придаточное предложение», но украдкой поглядываю на Люси. Я слегка морщусь, когда вижу, что она смотрит на все еще закрытый учебник, словно ей дали им пощечину. Видно, что она пытается не расплакаться.

Когда наконец раздается звонок, я хватаю свои вещи и иду к двери как можно быстрее. Люси все еще сидит на стуле, ее голова опущена, и она медленно собирает свои вещи в рюкзак.

Я замечаю Клодию, которая идет по коридору ко мне.

 Привет,  говорю я и надеваю рюкзак.

 Привет,  отвечает она, награждая меня той же ухмылкой, которую я вижу с того самого дня, когда мы стали лучшими подругами в детском саду. Тогда нас объединила любовь к наклейкам и шоколадному мороженому.  Что происходит?

Я украдкой оглядываюсь, чтобы убедиться, что ни Митчелла, ни кого-нибудь из его дружков нет поблизости.

 Мы просто получили много домашки по грамматике. Митчелл доставал эту новую девочку, Люси, и, вместо того чтобы разобраться с ним, мистер Дэвис дал всему классу дополнительное задание.

 Дай угадаю,  говорит Клодия, пока мы идем по коридору,  сделай мне сэндвич?

 О боже, и как ты догадалась?  Я наигранно удивляюсь.

 Случайно,  говорит Клодия, закатывая глаза. Ее голова едва достает до моего плеча, и мне нужно наклоняться, чтобы услышать ее. У меня рост метр семьдесят семь. Боюсь, что подрасту еще немного. А вот Клодия была ростом с кофейный столик еще с шестого класса.

 Такой бред,  бормочу я, когда мы останавливаемся рядом со шкафчиками.  И это даже не оригинально. Сделай мне сэндвич! Слабо ему придумать что-то новенькое, а не заезженную шутку, которая гуляла по всему интернету со времен средней школы.

 Знаю,  соглашается Клодия и ждет, пока я найду пакет с обедом.  Не унывай. Я уверена, когда-нибудь он повзрослеет.

Я бросаю скептический взгляд на Клодию, и она улыбается в ответ. Когда-то Митчелл был простым учеником в средней школе Ист Рокпорт, а его отецвсего-навсего раздражающим учителем истории Техаса. Его любимой забавой было показывать нам неприятные ролики на YouTube с футбольными травмами. Даже такие, где кость прорвала кожу. Митчелл был маленьким надоедливым комаром. Бесит, но о нем легко забыть, если перестать обращать внимание.

Прошло пять лет, и мистер Уилсон сумел забраться по карьерной лестнице школы Ист Рокпорта и стать директором Ист Рокпорт Хай. Митчелл набрал тринадцать килограммов, и весь город узнал, что он может делать идеальный закрученный бросок. Теперь совершенно нормально, что Митчелл Уилсон и его друзья прерывают девочек во время занятий и отправляют их готовить сэндвичи.

Войдя в столовую, мы с Клодией направляемся через ряды столов к другим девочкам, с которыми обедаем каждый день: Кейтлин Прайс, Саре Гомез и Мэг МакКроун. Это милые девушки, и мы знаем друг друга вечность. Они из тех, кто никогда не был где-то за пределами Ист Рокпорта, население которого составляет 6000 человек. Это девушки, которые пытаются не выделяться. Девушки, которые втайне влюблены, но никогда ничего с этим не сделают. Девушки, которые тихо сидят в классе, получают достойные оценки и надеются, что их не попросят объяснять символизм в двенадцатой строке поэмы.

То есть милые девушки.

Мы сидим и обсуждаем занятия, перетираем сплетни. Кусая яблоко, я замечаю Люси Эрнандез за столом с другими одинокими волками, которые регулярно объединяют усилия, чтобы казаться не такими одинокими. Каждый ученик сидит за своим столом: спортсменов, богатеев или неудачников. Стол Люси самый печальный. Она ни с кем не разговаривает, просто тыкает пластиковой вилкой в очень грустную пасту.

Я думаю о том, чтобы пойти и пригласить ее сесть с нами, но потом вспоминаю, что Митчелл и его тупые друзья сидят прямо в центре столовой, веселятся и ищут возможность забросать еще одну из нас женоненавистническими шутками. А Люси Эрнандез будет главной целью, учитывая то, что случилось на уроке.

Поэтому я не приглашаю ее к нам.

Может быть, я и не такая милая.

Глава вторая

Наша старая полосатая кошка Джоан Джетт ждет меня у двери, когда я возвращаюсь из школы. Джоан Джетт любит встречать нас, словно она собака, а не кошка. Цель ее жизнимяукать, выть и привлекать внимание всеми возможными способами. Мама говорит, ей очень подходит ее имя. Джоан Джетт была участницей девичьей музыкальной группы 1970-х годов The Runaways, пока не создала свою собственную группу. В детстве мы с Клодией снимали на видео, как кошка Джоан Джетт танцует под песни певицы Джоан Джетт.

Я глажу Джоан Джетт, а потом нахожу записку от мамы. Она могла бы просто мне написать эсэмэс, но она любит «осязать бумагу», как она это называет.

Буду на работе допоздна. Бабушка с дедушкой сказали, что ты можешь прийти к ним на ужин, если захочешь. Пожалуйста, аккуратно сложи белье на моей кровати и убери его. Люблю тебя xoxoxo мама.

Теперь я достаточно взрослая, чтобы оставаться одной, если у моей мамы поздние смены в неотложке, где она работает медсестрой. Когда я была маленькой, а у нее были поздние смены, бабуля забирала меня из школы, и мы все вместе ели замороженный ужин Stouffers, а потом пытались угадать правильные ответы в программе «Колесо Фортуны». Потом меня отправляли спать в комнату, которая раньше принадлежала маме. Бабуля перекрасила ее в нежные розовые и зеленые тона, не осталось и следа старых маминых постеров и наклеек, но я выглядывала из окна комнаты и представляла ее молодой, дикой, мечтающей однажды покинуть Ист Рокпорт и никогда больше не возвращаться. И хотя ей удалось выполнить план только наполовину, ее юные годы восхищали меня.

В такие дни я или засыпала дома, если мама успевала меня забрать, или просыпалась от того, что дедушка включал Today Show, или меня будили посреди ночи для десятисекундной прогулки домой. Я держала маму за руку, и от нее приятно пахло мятным антисептиком.

Теперь я хожу к бабушке с дедушкой только на ужин, хотя они все еще пытаются пригласить меня на ночевку, как в старые времена.

Звонок. Это бабуля.

 Привет, милая, я разогреваю пироги с курицей,  говорит она мне.  Придешь?

Бабушка с дедушкой завтракают в 5 утра, обедают в 11, а ужинают в 16:45. Раньше я думала, это все из-за возраста, но мама говорит, что так было всегда, пока она не уехала от них в восемнадцать лет. Она чувствовала себя бунтаркой, когда ела после наступления темноты.

 Хорошо,  отвечаю я,  но мне сначала нужно убрать белье.

 Ну приходи, когда освободишься,  говорит бабуля.

Я хватаю кусок сыра из холодильника и отвечаю на сообщения от Клодии. Она жалуется, как ее раздражает младший брат. Джоан Джетт бежит за мной в спальню, где я нахожу гору белья посреди незаправленной маминой кровати. Я начинаю складывать трусы в милые аккуратные квадратики, а влажные лифчики вешаю сохнуть в ванной. Здесь только женское белье. Мой папа умер, когда я была совсем маленькой. Он разбился на своем мотоцикле. Тогда мы жили в Портленде, штат Орегон. Его звали Сэм, и я его даже не помню. По фотографиям я знаю, что внешне он был привлекательным: светлые волосы, зеленые глаза, подтянутая фигура.

Моя мама все еще скучает по нему. Однажды ночью, около года назад, выпив слишком много вина, мама сказала мне, как это странно: она будет стареть, а Сэм останется вечно молодым. Да, так она его называлаСэм. Не «твой папа», а Сэм. Таким он и был для нее. Ее Сэмом. Потом она ушла в свою комнату и плакала, пока не заснула. Это было так не похоже на мою маму, не терпящую никакой ерунды. Иногда я чувствовала себя виноватой, что совсем не скучаю по нему и не могу откопать даже крохотное воспоминание. Мне было всего восемь месяцев, когда он умер. После его смерти мы с мамой переехали обратно в Ист Рокпорт, чтобы бабушка с дедушкой присматривали за мной, пока мама получала квалификацию медсестры. И вот, прошло шестнадцать лет, а мы все еще здесь.

Я вешаю легкие платья мамы в шкаф, когда мой взгляд падает на большую, побитую жизнью коробку из-под обуви на верхней полке. Черными буквами на ней написано: «МОЯ ВПУСТУЮ ПОТРАЧЕННАЯ ЮНОСТЬ». Я вешаю последнее платье, вытаскиваю коробку и несу в свою спальню. Я уже заглядывала в нее. Когда у нас с Клодией был период «видео с танцующей кошкой Джоан Джетт», я любила вынимать эту коробку и изучать ее содержимое. Правда, с последнего раза прошло уже несколько лет.

Я открываю ее и аккуратно вытряхиваю на кровать кассеты, старые фотографии, неоновые листовки и десятки маленьких копий буклетов: Girls Germs, Jigsaw, Gunk. Я рассматриваю полароидную фотографию мамы, на которой ей всего на несколько лет больше, чем мне сейчас, девятнадцать или двадцать. Она одета в потертое платье в кукольном стиле и военные ботинки. В темных волосах виднеется платиновый локон. Она показывает язык фотографу, а ее руки обвивают шею другой девушки с темными глазами и пирсингом в брови. На маминой руке написано черным маркером: «БУНТ, А НЕ ДИЕТА».

Мама редко рассказывает о своей жизни до того, как она встретила папу, но всегда широко улыбается, когда вспоминает о том, как выпустилась из школы и поехала в Вашингтон на старой «тойоте», которую купила на собственные деньги. Именно там жили и выступали ее любимые группы Heavens to Betsy и Excuse 17. Эти девчонки играли панк-рок, выступали за равные права и издавали журналы для «новичков пера», которые называли зинами.

Они называли себя «Бунтарррки».

Моя мама тогда была дикой: у нее было выбрито полголовы, она носила черные ботинки Doc Martens и красила губы в фиолетовый цвет. По сравнению с другими мамами она легко обсуждает со мной сложные темы: открыто говорит о сексе и не очень переживает, если я ругаюсь матом при ней. Хотя мне все равно сложно принять то, что девушка на фотографии и есть моя мама, которую я знаю. Мама, которая работает медсестрой и носит форму лавандового цвета с бабочками. Мама, которая раз в месяц садится за кухонный стол и проверяет баланс чековой книжки.

Я удобнее устраиваюсь на кровати и рассматриваю страницу одного из журналов «Бунтарррок». Чудо-женщина предупреждает мужчин не трогать ее, когда она идет по улице, если они не хотят получить кулаком в лицо. Я улыбаюсь. Как же мне хочется, чтобы она присутствовала на всех занятиях, где есть Митчелл Уилсон. Джоан Джетт мяукает, напоминая о своем ужине, и я заставляю себя собрать все обратно в коробку и убрать ее в мамин шкаф. Мне сложно объяснить, но каждый раз, когда я просматриваю мамину коробку, я чувствую себя лучше. Словно меня понимают. Что странно, ведь «Бунтаррркам» уже сто лет, и никто из девушек не знал меня. Но я жалею, что не знала их.

* * *

Бабуля помешана на петухах. Они повсюду: на кухонных полотенцах, тарелках, в виде керамических фигурок на кухонном подоконнике. У нее даже перечница и солонка в видеугадайте кого?  петухов.

Я беру солонку в руку и вскидываю бровь, глядя на вечно дружелюбную улыбку петуха.

 Петухи действительно улыбаются?  я спрашиваю, посыпая гарнир из консервированных овощей солью.

 Конечно,  говорит бабуля,  они очень дружелюбные.

Дедушка просто ворчит и тыкает вилкой в куриный пирог от Stouffers.

 Сколько петухов ты знала лично, Морин?  спрашивает он.

 Парочку,  отвечает бабуля, не раздумывая ни секунды. Дедушка только вздыхает, но я знаю: ему нравится, что последнее слово всегда за бабулей.

Я люблю слушать болтовню бабушки и дедушки, как они нежно дразнят меня, как они общаются друг с другом. Мне нравятся забавные дедушкины поговорки, которые он произносит властным голосом: «Помни, Вивиан, ты можешь выбирать друзей, выбирать козявки из носа, но ты не можешь выбирать козявки из носа друга». Мне нравится, что, хотя бабуля ни разу и не ответила правильно на вопрос «Колеса Фортуны», она продолжает его смотреть каждый вечер и выкрикивать первое, что приходит ей в голову: «Мистер Картофельная голова! Жареные зеленые помидоры! Сметана и луковые картофельные чипсы!».