В общем, с ними очень уютно.
Но, как большинство дедушек и бабушек, они совершенно ничего не знают о том, что значит быть шестнадцатилетней девушкой.
Было что-нибудь интересное в школе? спрашивает бабуля, вытирая рот салфеткой. Я гоняю зеленые бобы по тарелке вилкой и думаю о сегодняшнем дне и домашнем задании, которое ждет меня в рюкзаке.
Ничего увлекательного, говорю я. Я получила кучу дополнительной работы по английскому, потому что Митчелл Уилсон и его дружкипридурки.
Дедушка хмурится, а бабуля спрашивает, что я имею в виду. Я рассказываю им о тупом комментарии Митчелла.
Я не понимаю, что это значит, говорит бабуля. Зачем он хочет, чтобы кто-то сделал ему сэндвич?
Я глубоко вздыхаю.
Он не хотел сэндвич, бабуля, говорю я. Это тупая шутка, которую мальчики используют, чтобы сказать, что место девочек на кухне и у них не должно быть собственного мнения.
Понятно. Не очень-то хорошо со стороны Митчелла, говорит бабушка, передавая соль дедушке.
Я пожимаю плечами и мечтаю о том, как хорошо было бы сидеть на пенсии, возиться с керамическими петухами и совершенно ничего не знать о том, что происходит в школе Ист Рокпорт.
То, что он сказал Я делаю паузу, вспоминая, как Люси Эрнандез покраснела от смущения, и чувствую, как меня охватывает жар от головы до ног. Я считаю, это настоящий сексизм.
Как же приятно сказать это вслух.
Я ожидала лучших манер от сына директора, говорит бабуля, пропуская мое последнее замечание мимо ушей.
Можешь представить, как Лиза поступила бы в таком случае? внезапно спрашивает мой дедушка, поднимая взгляд от пирога.
Я смотрю на дедушку, мне любопытно:
Что? Что бы сделала мама?
Даже не хочу об этом думать, говорит бабуля, выбрасывая вперед руку, словно регулировщик на дороге, приказывающий нам остановиться.
Твоя мама составила бы целый список дел, продолжает дедушка, не оставляя на тарелке ни единого кусочка. Начала бы с петиции. Потом нарисовала бы большой плакат и ходила с ним вокруг школы. Злая до чертиков.
Конечно же, моя мама так поступила бы. Ее подростковый бунт начался задолго до того, как она переехала на северо-запад и присоединилась к «Бунтаррркам». На следующий день после того, как директор объявил, что дресс-код больше не позволяет красить волосы в неестественные цвета, она щеголяла с зелено-синими волосами. Ее отстранили от занятий на неделю, а дедушка и бабушка потратили целое состояние на то, чтобы перекрасить волосы и не повредить их. Я представила, каково это: идти по главному коридору, когда все на тебя смотрят, потому что у тебя волосы цвета голубого мороженого Fla-Vor-Ice. Я съеживаюсь от одной только мысли.
Проблема состояла в том, что твоя мама всегда искала причину подраться, говорит бабуля, попивая сладкий чай. Она была чересчур «мокси»смелой и дерзкой. Это все усложнило и для нее, и для нас, как бы сильно мы ее ни любили.
Да, я знаю, говорю я.
Я уже слышала об этом раньше. Может быть, это действительно усложнило жизнь бабушки и дедушки, но девушка на полароидной фотографии не считала жизнь такой уж сложной. Она была счастлива. Ей нравилось бороться, даже если она не всегда выигрывала.
Хорошая новость состоит в том, объявляет бабуля, что бунтарский ген, судя по всему, был какой-то странной мутацией. Она улыбается мне и начинает убирать грязную посуду.
Наша ответственная Вивиан, говорит дедушка. Он протягивает руку и взъерошивает мои волосы, словно мне десять лет.
Я улыбаюсь в ответ, хотя мне немного обидно. Мне не нравится, когда меня называют ответственной. Хотя это, скорее всего, правда. Поэтому я просто молчу и пытаюсь спрятать свою обиду поглубже.
После ужина я делаю домашнее задание, а потом иду к бабушке и дедушке в гостиную (они называют ее «телевизионная комната») смотреть «Колесо Фортуны». Я смеюсь, когда бабуля выкрикивает свои ответы: «Удача, будь Леди сегодня ночью! Леди и Бродяга! Моя прекрасная Леди!». Потом я с дедушкой пью кофе без кофеина со сливками и сахаром. Но перед глазами то и дело встает обиженное лицо Люси и хихиканье Митчелла и его тупых дружков. Странный жар снова скручивает мой желудок и приносит беспокойство.
После бонусного круга на «Колесе» я говорю, что мне пора домой. Бабушка с дедушкой, как обычно, пытаются уговорить меня остаться подольше и посмотреть с ними «Танцы со звездами». Но я отказываюсь, целую их в щеку и благодарю за все.
Конечно же, милая, говорит дедушка, провожая меня до двери и крепко обнимая, а я чувствую вину за свою обиду.
* * *
Вернувшись домой, я смотрю какое-то глупое теле- шоу и роюсь в телефоне, а потом иду спать. Надеваю пижамушорты и старую футболку с надписью Runaways, которую мама подарила мне на Рождество. На ней изображена очень юная Джоан Джетт (певица). Пока чищу зубы, слышу, как открывается входная дверь.
Мама? спрашиваю я, выглядывая в коридор, ведущий к кухне.
Привет, леди, отвечает она, кидая ключи от машины на кухонный столик. Она останавливается посреди нашей маленькой кухни и смотрит на потолок, прежде чем громко вздохнуть.
О боже, что за ночь, говорит она, развязывая пучок волос на голове. Густые черные локоны падают на спину, словно занавес после окончания спектакля. Она заглядывает в холодильник, а я дочищаю зубы и тоже иду на кухню.
А где остатки китайской еды? спрашивает мама, передвигая контейнеры и консервы Dr. Pepper.
Я доела на днях, виновато отвечаю я. Мама бросает на меня хмурый взгляд поверх двери холодильника.
Черт, бормочет она. Ну ладно, мороженое в десять вечера еще никого не убило. По крайней мере, я таких людей не знаю.
Она вытаскивает мятное мороженое из морозильника и идет в маленькую комнату рядом с кухней. Здесь мы проводим большую часть времени. Мама падает на свое обычное место на потертом диване, а потом хлопает по сиденью рядом, приглашая меня присоединиться.
Все нормально? спрашиваю я, когда она глотает ложку мороженого и наконец немного расслабляется.
Ага, просто устала, говорит мама, хмурясь и съедая еще одну порцию. Не было ни одной свободной минуты.
Что-то сложное или страшное? спрашиваю я.
Я смотрю, как она ест мороженое и отклоняет голову назад, на секунду прикрывая глаза от усталости. Моя мама очень красивая. Темные волосы контрастируют с ее светлой кожей, она двигается очень грациозно, несмотря на свой высокий рост. Бабуля говорит, что мы похожи. Хочется надеяться, что это правда, хотя в глубине души я уверена, что это не так.
Нет, к счастью, ничего запредельного. Просто инфекция мочевых путей и ушей всю ночь напролет. Иногда мама рассказывает мне смешные истории, например о том, как ребенок затолкнул горсть витаминов себе в нос.
Мы сидим некоторое время в тишине, а потом я глажу ее длинные бледные руки. Она смотрит на меня и улыбается:
Как школа?
Как обычно.
Такой детальный отчет.
Действительно нечего рассказывать, настаиваю я.
Конечно, это неправда. В любой другой вечер я бы рассказала о тупом замечании Митчелла Уилсона, и как мне было жаль Люси, и как бесит мистер Дэвис, который наказал нас всех, вместо того чтобы разобраться с проблемой. Я бы даже могла признаться, что слова бабушки с дедушкой о том, что я ответственная, обидели меня. Но я вижу, как мама морщит лоб и пытается держать глаза открытыми. Вижу, как сильно она измотана.
Ну, уже поздно, говорит она мне, а тебе нужно идти спать. Поцелуешь меня на ночь?
Я наклоняюсь, чтобы обнять ее и поцеловать в щеку.
Когда я направляюсь в спальню, слышу, как мама включает телевизор. Закрыв дверь, я проскальзываю под одеяло и выключаю прикроватную лампу. Светящиеся в темноте звезды, которые я прилепила к потолку, радостно вспыхивают. Я надеваю наушники и думаю о коробке из-под обуви с надписью «МОЯ ВПУСТУЮ ПОТРАЧЕННАЯ ЮНОСТЬ». Я ищу в телефоне музыку в стиле «Бунтарррок» и включаю песню «Rebel girl» группы Bikini Kill.
Она начинается с громкого ритма барабанов, такого сильного, что кажется, если слушать ее на большой громкости, я слечу с кровати. Но лучшая частькогда начинает петь солистка, ее голос звучит словно ракета.
Эта девочка думает, что она королева района.
У нее самый классный трицикл в городе.
Она держит голову высоко.
Я думаю, что хочу быть ее лучшей подругой, да.
Бунтарка, бунтарка,
Бунтаркаты королева моего мира.
Музыка гремит, рычит и плюется. Мне трудно представить, что моя уставшая мама, поедающая мороженое на диване перед телевизором, это та же девушка из коробки «МОЯ ВПУСТУЮ ПОТРАЧЕННАЯ ЮНОСТЬ». Девушка с платиновым локоном в темных волосах, которая показывает язык и не боится дать отпор.
Было время, когда она слушала эту музыку. Когда злилась, бунтовала и не покорялась. Было время, когда она жила ярко. И никто не может это у нее забрать.
Песня заканчивается, я лежу какое-то время в тишине, а потом жму на повтор и жду, когда барабаны начнут свою атаку.
Глава третья
Неделя продолжается в обычном ритме. В среду я иду в школу, а мистер Дэвис даже не проверяет свое тупое домашнее задание. Люси Эрнандез ни разу не поднимает руку за весь урок. Я иду домой и делаю домашнее задание, пишу Клодии, слушаю музыку и ложусь спать. Четвергвсе та же рутина. И так каждый год, начиная со средней школы. Каждую осень я думаю, что в этом году что-то будет по-другому, что-то встряхнет карусель моей серой жизни. Но я так привыкла к единообразию каждого года в Ист Рокпорт, что даже не знаю, чего нового я хочу. К концу сентября становится понятно, что новый школьный год растянулся передо мной как еще один длинный отрезок шоссе.
Эта пятница особенная. Именно сегодня решится судьба футбольной команды Ист Рокпорт Хай.
Ист Рокпортмаленький город, совсем не похож на большие города, но наша футбольная команда достаточно хороша. Когда я была в пятом классе, мы дошли до чемпионата штата, но проиграли. Жители Ист Рокпорта обсуждают тот день чаще, чем тот факт, что один из астронавтов, полетевших в космос, родился в нашем городке.
В такие пятницы занятия служат законным поводом прийти в школу, чтобы насладиться шкафчиками футболистов, украшенными оранжевыми и белыми кораблями из гофрированной бумаги, присутствовать на обязательном собрании болельщиков перед обедом и наблюдать, как Митчелл Уилсон и его команда идут по коридору, словно второе пришествие Тома Лэндри и Эрла Кэмпбелла. А тот факт, что я даже знаю, кто такие Том Лендри и Эрл Кэмпбелл, доказывает, что я действительно родилась и выросла в этом штате.
Едем сегодня вечером вместе? спрашивает Клодия, когда мы заходим на трибуну для собрания болельщиков. Мама говорит, можем взять ее машину. Она останется дома с Дэнни, потому что он не очень хорошо себя чувствует.
Да, хорошо, говорю я, плюхаясь на сиденье в верхнем ряду. Внизу разогревается музыкальная группа. Звучит будто стадо слонов, оплакивающих потерю своего вожака. В углу зала чирлидеры, одетые в форму оранжевого цвета мороженого Creamsicle, заканчивают разминку.
Мы с Клодией не большие фанаты футбола, но ходим на все игры, даже те, которые проходят в других городах. Например, сегодня матч будет в Рефуджио. В общем-то, это все, чем можно заняться в Ист Рокпорте. Ходить на игры. Даже бабушка с дедушкой не пропускают ни одной. Дедушке нравится писать белым кремом для обуви на заднем стекле машины «Вперед, "Пираты"!», хотя бабуля все время волнуется, что это помешает ему нормально вести машину.
Мы с Клодией во время игр всегда сидим на местах для учеников, но обычно с самого края, как и на собраниях болельщиков. Едим суперсоленый попкорн из «Бустер Бут» и вяло хлопаем жирными руками, пока Эмма Джонсон и другие чирлидеры задают ритм болельщикам, а их голоса взлетают и опускаются, как детские качели. «ВПЕ-ред ПИ-ра-ты» хлоп, хлоп, хлопхлопхлоп«ВПЕ-ред ПИ-ра-ты» хлоп, хлоп, хлопхлопхлоп.
Давайте уже начнем, бормочет Клодия. Она оглядывает зал, чтобы убедиться, что никто из учителей, патрулирующих периметр спортивного зала, не смотрит на нас, а потом достает телефон.
Тогда-то я и бросаю взгляд через плечо и вижу его. На два ряда позади нас.
Новый мальчик.
По моему опыту, это всегда чей-нибудь двоюродный брат, который только что переехал из какого-нибудь Порт Аранзаса, полный деревенщина с невероятным талантом ковыряться в носу на занятии, когда он думает, что никто не смотрит.
Но не в этот раз. Потому что в новом мальчике нет ничего, что напоминало бы Ист Рокпорт. Во-первых, на нем обтягивающие черные джинсы и серая футболка, а его длинные черные волосы падают на глаза. Он немного поворачивает голову, и я вижу, что сзади его волосы коротко подстрижены, почти выбриты. Мальчики в Ист Рокпорт не носят такие прически. Мальчикам в Ист Рокпорте мамы и подружки подстригают волосы, пока они сидят на стульях посреди кухни. Мальчики Ист Рокпорта ходят в парикмахерскую Рэнди на главной улице и листают Playboy 2002 года, ожидая, когда Рэнди выставит им счет в 15 долларов за ту же ужасную прическу, которая у них была еще до школы. После которой у них уши торчат в стороны еще пару недель.
Новенькому нельзя ходить к Рэнди. Вообще нельзя.
У него оливковая кожа, полные губы и темные глаза. В его взгляде читается интерес и замешательство, словно собрание болельщиковчасть какого-то документального фильма о странных племенах Амазонки, у которых никогда не было связи с современной цивилизацией.
Я толкаю Клодию.
Осторожно глянь назад. Кто тот парень? Он новенький?
Клодия оборачивается и смотрит, а потом с отвращением выдыхает, словно новый мальчикпятно на любимой кофте. Несправедливо, учитывая, насколько новенький не похож на пятно.
Этот? Да, я знаю, кто он.
У меня отвисает челюсть, а Клодия ухмыляется, наслаждаясь моментом.
О, да ладно, не томи, говорю я. Конечно же, в такой маленькой школе, как Ист Рокпорт, я и так очень скоро узнаю имя новенького, но все равно было бы неплохо сделать это как можно быстрее, чтобы я могла начать мечтать о том, как он станет моим парнем. У меня больше опыта в мечтах о парнях, чем в самих парнях.
Клодия медленно накручивает на палец прядь волос, выдерживая паузу.
Его зовут Сет Акоста, и он в одиннадцатом классе, говорит она. Его родителистранные художники из Остина, они снимают дом у моих родителей. Дом и отремонтированный гараж, который они используют как галерею. Около бухты.
Около особняка? спрашиваю я.
Особняк Оукхерст изначально принадлежал полковнику Оукхерсту, который служил в Республиканской армии Техаса. Раз в год в начальной школе мы отправлялись на экскурсию в заплесневелый дом, построенный в конце 1880-х, в котором еще не было туалетов.
Ага, около особняка, говорит Клодия. А что? Собираешься поздороваться хоть раз с настоящим парнем?
Я бросаю на нее сердитый взгляд и чувствую, что мои щеки краснеют. Мне так некомфортно рядом с парнями, что я не разговариваю с ними, если только в этом нет сильной необходимости, например, когда учитель разделяет нас на группы для каких-то глупых проектов. И Клодия знает об этом.
Не понимаю, почему двое художников из Остина переехали в Ист Рокпорт, говорю я, меняя тему. Мне приходится кричать, потому что группа поддержки начинает исполнять первую композицию «Да здравствует Ист Рокпорт». Некоторые из учеников отбивают ритм, топая по полу.
Возможно, с Марфа покончено, кричит мне в ответ Клодия, может, они такие крутые, что им это надоело. Скажи честно, ты знаешь менее крутой город, чем Ист Рокпорт?
Я пожимаю плечами, соглашаясь с ней. На выходных здесь особо нечего делать, разве что отправиться в «Соник» или «Молочную королеву» или попытаться найти какую-нибудь глупую вечеринку. Единственный музей поблизостиМузей мореходства и морепродуктов на побережье залива, а лучшая причина пойти тудажареные креветки на палочках, которых они продают в кафе.
Ну, ты с ним поговоришь? спрашивает Клодия, не сдаваясь. Он напоминает мне Джонни Кейда в «Изгоях». Помнишь, ты читала эту книгу в средней школе и заставила меня посмотреть фильм, кажется, раз десять?
Клодия права. В Сете есть что-то бунтарское. Но не слишком. Опасный, но в то же время располагающий к себе. Я бросаю взгляд в его направлении, пока Клодия не начинает громко изображать звуки поцелуев рядом с моим ухом.