Я решила сесть на пол и полистать путеводители «Fodors», если никто больше не придет.
Итак, что ты думаешь о Чарльзе Мингусе? спросил Сэм. Я удивилась, увидев, что он отошел от кассы и теперь находился на расстоянии всего нескольких проходов от меня, пополняя полки с журналами.
О, сказала я, уф очень круто.
Сэм засмеялся.
Ты врешь, сказал он. Тебе он совсем не понравился.
Я повернулась и посмотрела на него, со смущением признавая справедливость его слов.
Извини, сказала я. Да. Мне он совсем не понравился.
Сэм покачал головой.
Абсолютно точно. Теперь ты это знаешь.
Да, если кто-нибудь спросит меня, нравится ли мне джаз, я смогу сказать, что нет.
Ну, ты еще можешь полюбить джаз, предположил Сэм. То, что тебе не нравится Мингус, еще не означает Увидев выражение моего лица, он умолк. Ты уже готова списать джаз со счета?
Может быть, сконфузившись, произнесла я. Не думаю, что он мне по вкусу.
Сэм схватился за грудь, как будто я ранила его в самое сердце.
Ну, давай, сказала я. Я уверена, что существует куча вещей, которые нравятся мне и не нравятся тебе.
Испытай меня, предложил он.
«Ромео и Джульетта», уверенно проговорила я. Было проверено, что в школе это служит окончательной линией раздела между мальчиками и девочками.
Сэм оглянулся на стоявшие рядом с ним журналы.
Пьеса? спросил он.
Фильм! поправила я его.
Он покачал головой, словно не понимая, о чем я говорю.
Ты никогда не видел фильм «Ромео и Джульетта» с Леонардо Ди Каприо? Я была не в курсе, что существуют другие версии этого фильма, но в те времена меня интересовал не Ромео, а Лео. Не Джульетта, а Клэр Дейнс.
По правде сказать, я не видел многих новых фильмов, сказал Сэм.
В магазин заглянули мать с сыном и направились прямо к отделу детских книг. У вас есть Плюшевый кролик? осведомилась мамаша.
Сэм кивнул и пошел вместе с ней к стопкам книг в дальнем конце магазина.
Я направилась к кассе. Когда они вернулись, я была готова пробить чек, держа в руках зеленый полиэтиленовый пакет и закладку с надписью «Путешествуй по миру, читая книгу». Когда они вышли из магазина, я повернулась к Сэму. Он стоял сбоку, прислонясь к столу, и бездельничал.
Что же ты любишь делать? спросила я. Я имею в виду, если ты не смотришь фильмы.
Сэм задумался.
Ну, мне приходится много учиться, сказал он. И, кроме того, поскольку я работаю здесь, играю в ансамбле марширующих музыкантов, в оркестре и джаз-банде то у меня не так много времени.
Я посмотрела на него. Я все меньше и меньше думала о том, считает ли Мари его крутым, и все больше и больше о том, считаю ли я его таким.
Можно тебя кое о чем спросить? сказала я, отойдя от стопок книг, стоявших передо мной, и подойдя к нему.
Думаю, обычно беседа именно так и протекает, конечно, улыбаясь ответил Сэм.
Я засмеялась:
Почему ты здесь работаешь?
Что ты имеешь в виду?
Только то, что если ты так занят, зачем ты тратишь так много времени, работая в книжном магазине?
О, задумчиво произнес Сэм. Знаешь, мне нужно получить водительские права, и я хочу купить сотовый телефон, что, по словам моих родителей, прекрасно в том случае, если я сам заплачу за это.
Это я понимала. Почти все работали после школы, за исключением парней, которые летом работали спасателями на водах и которым в конечном счете каким-то образом удавалось достаточно заработать на целый год.
Но почему здесь? Ты мог бы работать в магазине компакт-дисков, что дальше по шоссе. Или, например, в музыкальном магазине на Главной улице.
Сэм задумался.
Не знаю. Я думал, не поработать ли мне там тоже. Но я мне захотелось работать именно в таком месте, где ничто не напоминает о музыке, сказал он.
Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, что играю на шести музыкальных инструментах. Я должен беспрестанно практиковаться. Каждый день я не менее часа играю на пианино. Поэтому приятно просто находиться там, где можно забыть о струнах и музыкальном темпе, и Казалось, на секунду он затерялся в своем собственном мире, но потом очнулся. Просто мне нужно заняться чем-то совершенно другим.
Я не могла представить себя на его месте, когда ты так чем-то увлечен, что тебе на самом деле нужна передышка. У меня не было никакого особого хобби. Я только знала, что семейное увлечение меня не интересует. У меня не было страсти к книгам.
На каких инструментах ты играешь? спросила я Сэма.
Гм?
На каких шести инструментах ты играешь?
О, произнес он.
В магазин зашли три девушки из нашей школы. Я не знала их имен, но видела в холле. Они были старшеклассницами, я была в этом почти уверена. Девушки смеялись и подшучивали друг над другом, не обращая никакого внимания ни на Сэма, ни на меня. Самая высокая из них двинулась в направлении полок с новинками художественной литературы, тогда как две другие слонялись у отдела уцененных книг, они брали в руки книги и смеялись, рассматривая их.
Фортепиано, сказал Сэм. Это был мой первый инструмент. Я начал заниматься во втором классе. А потом, дай-ка вспомнить Он выставил вперед большой палец, начав считать, выставляя очередной палец, называя новый инструмент. Гитараэлектрическая и акустическая, но я считаю их за один инструмент, еще бас-гитаратоже электрическая и акустическая, думаю, это тоже можно посчитать за один инструмент, хотя они совершенно разные.
То есть всего пять инструментов, а ты на самом деле назвал только три.
Сэм засмеялся.
Верно. А еще я немного играю на барабанах. Это мое самое слабое место. Я занимаюсь этим просто по-любительски, но я совершенствуюсь. Потом труба и тромбон. Совсем недавно я также купил губную гармонику, просто для того, чтобы посмотреть, как быстро освою ее. Пока все идет хорошо.
Значит, семь, сказала я.
Да, но я не считаю гармонику, по крайней мере, пока.
В этот момент мне захотелось, чтобы мои родители купили мне инструмент. Но теперь, видимо, было слишком поздно. Как легко говорить себе, что слишком поздно. Я начала делать это в четырнадцать лет.
Это все равно что учить иностранные языки? спросила я его. Оливи выросла в семье, говорящей на английском и корейском языках, и теперь ей легко даются другие иностранные языки.
Сэм размышлял.
Да, безусловно. В детстве я немного говорил на португальском языке. И на уроках испанского я интуитивно понимал некоторые слова. То же самое происходит, когда ты играешь на гитаре, а потом учишься играть на бас-гитаре. В конечном счете что-то частично совпадает.
Почему ты говорил по-португальски? спросила я. То есть твои родители из Португалии?
Моя мамабразильянка во втором поколении, сказал он. Но я никогда не говорил бегло или еще как-нибудь. Так, отдельные слова.
Высокая девушка направилась к кассе, поэтому я отложила книгу, которую держала в руке, и положила ее на прилавок.
Она хотела купить роман Даниэлы Стил. Когда я пробила чек, она сказала:
Это для моей мамы. Ко дню рождения.
Как будто я осуждала ее. Но я была больше обеспокоена тем, что все кругом осуждают меня.
Готова поспорить, что он ей понравится, сказала я. Я назвала сумму, и она вынула кредитку и протянула ее мне.
Линдсей Бин.
Внезапно сходство стало совершенно очевидным. Она выглядела так же, как Кэролайн, только была постарше и постройнее. Я положила книгу в пакет и вручила ее девушке. Надзирающий за мной Сэм указал на закладки, напоминая мне о них.
О, подождите, сказала я. Вам нужна закладка. Взяв одну, я сунула ее в пакет.
Спасибо, сказала Линдсей. Я подумала, ладит ли она с Кэролайн, что представляют из себя сестры Бин. Может быть, они любят друг друга, любят бывать вместе, тусоваться. Может быть, когда Линдсей берет Кэролайн в пассаж, чтобы купить джинсы, она не бросает ее в магазине.
Я понимала, что глупо полагать, что Кэролайн живется лучше, чем мне, только оттого, что вчера в очереди за пачкой печенья она держала за руку Джесса Лернера. Но вместе с тем я понимала, ей жилось лучше, чем мне, просто оттого, что она держала Джесса за руку, стоя в очереди за пачкой печенья.
Между тем стало смеркаться. Включились фары автомобилей. В вечерние часы, чтобы осветить витрину, часто было достаточно ближнего света внедорожника.
Именно это произошло в тот момент, когда Линдсей с подругами выходила из магазина. Огромный внедорожник цвета шампанского остановился и припарковался прямо перед магазином, его огни светили прямо на меня. Когда водитель заглушил мотор, я смогла увидеть, кто это был.
На переднем пассажирском сиденье в машине сидел Джесс Лернер. За рулем сидел мужчина, вероятнее всего, его отец.
Открылась задняя дверь и из нее высунулась Кэролайн Бин.
Джесс поднялся со своего места и на прощание обнял Кэролайн, а потом та пересела в машину сестры, где находились две ее подруги.
Затем Джесс запрыгнул обратно в отцовскую машину, на секунду бросив взгляд на наш магазин. Не могу сказать, видел ли он меня. Сомневаюсь, что он действительно смотрел так, как я смотрела на него.
Но я не могла отвести от Джесса глаз. Я провожала его взглядом даже тогда, когда машина Кэролайн и Линдсей тронулась с места, даже тогда, когда отец Джесса снова включил фары и, развернувшись в три приема, покинул парковку.
Возвращаясь к своим занятиям, я испытывала что-то вроде боли. Как будто Джесс Лернер предназначался мне, а я была вынуждена с изумлением наблюдать за такой вопиющей несправедливостью.
Моя рука наткнулась на стопку закладок, приведя ее в полный беспорядок. Я сама собрала их и положила на место.
Я вот подумал, начал Сэм.
Да?
Может быть, ты захочешь как-нибудь вместе со мной сходить с кино?
Повернувшись, я с удивлением посмотрела на него.
В этот момент меня захлестнули чувства. Джесс с Кэролайн, свет фар, бьющий в глаза, и то, что кто-то в самом деле, кажется, назначает мне свидание.
Мне следовало сказать «Разумеется» или «Безусловно». Но вместо это я произнесла:
Ох. Уф
И больше ничего.
Ничего страшного, сказал Сэм, явно доведенный до отчаяния моей ужасной неловкостью. Я понял.
И вот так совершенно неожиданно я включила Сэма Кемпера в круг своих друзей.
Через два с половиной года Сэм окончил школу.
Я большую часть своего предпоследнего года в средней школе пыталась добиться того, чтобы Сэм снова пригласил меня на свидание. Я шутила насчет того, что мне нечего делать в субботние вечера, и смутно намекала на то, что мы можем потусоваться за пределами магазина, но он не понимал меня, а я была слишком трусливой для того, чтобы прямо спросить его. Поэтому оставила эту затею.
И с тех пор мы с Сэмом стали лучшими друзьями.
Поэтому мы с мамой и папой пошли поддержать его, когда в самый зной он сидел на улице в шапочке и мантии выпускника.
Мари еще не вернулась на лето домой из университета в Нью-Гемпшире. Она специализировалась на английском языке, тратя свободное от учебы время на то, что предлагала литературным журналам короткие рассказы. Пока у нее не взяли ни одного, но все были уверены, что скоро ее где-нибудь опубликуют. Грэм уехал учиться вместе с ней в Нью-Гемпширский университет, но два месяца спустя она порвала с ним. Теперь Мари встречалась с каким-то Майком, родители которого владели сетью спортивных магазинов. Она часто шутила, что если они поженятся, то объединят семейный бизнес.
Понимаешь? Мы будем продавать книги и спортивное оборудование в одном и том же магазине, разъясняла она.
Как я сказала Оливи, у Мари в запасе всегда была уйма вещей, от которых меня тошнило. Но, видимо, никого из тех, кто был рядом с ней, не считая меня, не тошнило, и поэтому летом родители назначили ее на должность помощницы управляющего.
Маргарет как раз недавно уволилась, и Мари застолбила ее место. Я была удивлена, когда мама довольно сдержанно отнеслась к этой идее.
Ей следовало бы прекратить валять дурака в колледже, сказала она, прежде чем возвращаться сюда и брать на себя такую ответственность.
Но отца эта идея так взволновала, что даже я примирилась с ней. Он сделал для нее бейджик, на котором были указаны ее имя и должность, хотя ни у кого из нас бейджика не было. И сказал маме, что для него нет большего счастья, чем провести лето в магазине с обеими дочерями.
Видя, как он улыбается и как блестят его глаза, я убедила себя быть с Мари полюбезнее. Но она еще даже не приехала домой, а я уже была не уверена, что сдержу свое обещание.
Меня не привлекала мысль провести лето в магазине. Месяцем раньше Сэм предупредил о своем уходе и отработал последний день. Вместо того чтобы остаться в городе, он на несколько недель уехал в Бостон на стажировку по музыкальной психотерапии. А потом осенью начал учебу в музыкальном колледже Беркли.
Это было его заветное желание, и когда он поступил, я поздравила его, заключив в объятия. А потом тут же стала поддразнивать его из-за того, что он решил остаться так близко к дому. Но я не совсем шутила. Я правда не могла понять того, что он предпочел жить там, где провел всю свою жизнь. Я подумывала о Лос-Анджелесском университете. Мне прислали буклет по электронной почте, и я с удовольствием размышляла о том, что стану учиться там, где постоянно светит солнце.
Когда в тот день на переоборудованном футбольном поле зазвучало имя Сэма, мои родители спорили о том, стоит ли перекрасить наш задний дворик. Мне пришлось ткнуть папу локтем в бок, чтобы привлечь его внимание.
Ребята, сказала я. Вызывают Сэма.
Самьюэл Маркос Кемпер, объявил директор школы.
Мы втроем встали и начали аплодировать ему вместе с его родителями, сидевшими в толпе с противоположной стороны.
Когда Сэм сел, я быстро переглянулась с ним, увидев, как его лицо расплывается в улыбке.
* * *
Спустя четыре часа мы с Оливи стояли на кухне в доме Билли Йена, наполняя красные одноразовые стаканы на вид ничем не примечательным пивом из холодной как лед металлической банки.
Мне было почти семнадцать лет, и я уже целовалась с двумя парнями и целый месяц встречалась с Робби Тиммером, позволив ему заниматься со мной оральным сексом. Можно с уверенностью сказать, что я собиралась расстаться с девственностью, как только подвернется удобный момент, и надеялась, что он рано или поздно наступит.
Оливи, со своей стороны, призналась родителям в своей бисексуальности и привела их в замешательство, начав встречаться с Мэттом Дженингсом. Оливи терпеливо объяснила родителям, что бисексуальностьэто не лесбиянство, это бисексуальность. И хотя они, как ей показалось, поняли, они снова пришли в замешательство, когда после расставания с Мэттом Оливи начала встречаться с девушкой, вместе с которой после уроков работала в аптеке. Они знали, кто такие геи, и все понимали правильно, но они не понимали Оливи.
Ты видишь, кто здесь? спросила Оливи. Сделав глоток пива, она состроила рожицу. По правде говоря, на вкус, как вода.
Кто? спросила я. Отпив из своего стакана, я согласилась с тем, что Оливи права. Вкус был, как у воды.
Д-Ж-Е-С-С, сказала Оливи.
Он здесь? спросила я.
Оливи кивнула:
Я уже видела его у бассейна.
Мы с Оливи, когда услышали о вечеринке, не знали, что в доме есть бассейн и все будут бегать вокруг него в бикини и плавках, сбрасывая друг друга и резвясь, как дети. Но даже если бы мы знали об этом, то все равно пришли бы и все равно не надели бы купальники.
Я потягивала алкоголь, а потом решила просто допить пиво, сделав несколько больших глотков, после чего снова наполнила стакан.
Ладно, все нормально, сказала я. Давай просто обойдем вокруг и посмотрим, где он.
В этом году после весенних каникул Джесс и Кэролайн расстались. Было не так уж глупо предполагать, что Джесс заметит меня.
Если не считать, что это было глупо. Это было совершенно абсурдно.
Джесс теперь был капитаном команды по плаванию, благодаря которому наша школа становилась победителем в трех сезонах подряд. В местной газете о нем напечатали статью под названием «Одаренный пловец Джесс Лернер поставил рекорд по плаванию вольным стилем на дистанции 500 метров». Мне он был не по зубам.
Прихватив свои стаканы, мы с Оливи присоединились к общей суматохе, которая царила во дворе и у бассейна. В открытом дворике, отделанном красным деревом, девушки курили пряные ароматизированные сигареты и смеялись, все как одна были одеты в маечки на тонких лямках и джинсы с заниженной талией. Я была смущена тем, что на мне тот же самый наряд.