Я вижу его не чаще, чем обычно, сказала Оливи. Но я всегда вижу его где-нибудь поблизости. Мы вместе ходим на алгебру.
Ты дружишь с ним? спросила я.
Не то чтобы дружу, ответила Оливи. Но онприятный парень. Тебе нужно просто сказать ему «привет».
Это безумие. Я не могу этого сделать.
Уверена, что можешь.
Покачав головой, я отвернулась от нее.
Ты шутишь.
Это ты шутишь. Он учится в нашем классе. Онне Киану Ривз.
Я подумала, что, если бы я только могла поговорить с Джессом Лернером, плевать мне было бы на Киану Ривза.
Я не могу представиться ему сама, это глупо, сказала я, а потом забрала поднос и направилась к мусорной урне. Оливи последовала за мной.
Прекрасно, сказала она. Но он правда хороший парень.
Не говори так! сказала я. Это еще хуже.
Ты хочешь сказать, что он неприятный?
Не знаю! ответила я. Я не понимаю, что я хочу сказать.
Ты как будто раздражена, с удивлением произнесла Оливи.
Я знаю, пусть, сказала я. Уф, просто пойдем. Я куплю пачку печенья.
В ту пору пачки печенья за семьдесят пять центов было достаточно для того, чтобы избавиться от раздражения. Итак, пока мы шли к прилавку, я, засунув руку в карман, пересчитывала оставшуюся мелочь.
У меня ровно пятьдесят, сказала я, вставая в очередь вслед за Оливи. На двоих нам хватит. Подняв голову, я увидела, что Оливи смотрит куда-то широко раскрытыми глазами.
Что?
Взглядом она показала, чтобы я посмотрела вперед.
Прямо перед нами стоял Джесс Лернер. Он был одет в темные джинсы и майку с изображением рок-группы «Smashing Pumpkins», на ногах у него были черные кроссовки фирмы «Converse One Stars».
И он держал за руку Кэролайн Бин.
Оливи взглянула на меня, пытаясь оценить мою реакцию. А я посмотрела вдаль, стараясь сделать вид, что меня это совершенно не волнует.
А потом я увидела, как Кэролайн Бин выдергивает руку из ладони Джесса, залезает в карман, вынимает оттуда тюбик бальзама для губ и мажется.
Мало того, что они держались за руки, она еще имела наглость выдернуть свою руку.
Я возненавидела Кэролайн, ее дурацкий футбол, ее ободок, ее смелость, позволившую ей намазаться-цветочным-бальзамом-для-губ-марки-«Dr.-Pepper».
Если бы только он захотел когда-нибудь взять меня за руку, я никогда, никогда не выдернула бы своей руки.
Пойдем отсюда, сказала я Оливи.
Да, ответила она. Лучше мы купим что-нибудь в автомате.
Я направилась прочь, угнетенная и томящаяся от любви, направляясь к автомату в музыкальной комнате.
Купив два «Сникерса» и вручив один из них Оливи, я начала жевать свой, словно только так я могла заполнить пустоту в своем сердце.
С ним покончено, сказала я. Абсолютно дурацкое увлечение. Но все в прошлом. Все кончено. Серьезно.
Хорошо, посмеиваясь, проговорила Оливи.
Нет, правда, продолжала я. Совершенно кончено.
Конечно, сказала Оливи, насупив брови и поджав губы.
А потом я услышала голос у себя за спиной.
Эмма?
Обернувшись, я увидела Сэма, выходящего из оркестровой.
Ой, привет, сказала я.
Я не знал, что ты обедаешь в это время.
Я кивнула.
Да.
Волосы у него были слегка взъерошены, он был одет в зеленую майку с надписью «Bom Dia!».
Итак, кажется, мы впервые будем работать в одну смену, сказал он. Я имею в виду завтра, в магазине.
О, сказала я. Да. Во вторник Мари без спроса позаимствовала мой CD-диск с записями Фионы Эппл, за что я назвала ее «полной кретинкой», что дошло до ушей моих родителей. В качестве наказания я должна была отработать в магазине в пятницу. В нашей семье вместо того, чтобы запереть дома или лишить привилегий, ты искупаешь свою вину, работая еще больше. Дополнительными сменами в магазине родители убивают двух зайцевзаставляют нас учить уроки и получают бесплатную рабочую силу. Мое назначение на пятничный вечер означает, в частности, что я не смогу тусоваться с Оливи, а они смогут провести вечер вдвоем и сходить в кино.
Завтра? спросила Оливи. Я думала, мы пойдем ко мне после школы.
Извини, сказала я. Забыла. Мне придется работать.
Мы услышали звонок, который сообщал нам о том, что пришло время заняться географией.
Ах, сказала Оливи. Мне нужно идти. Я забыла книгу в шкафчике.
Оливи не стала дожидаться меня, она даже не предложила этого. Не существовало ничего, что могло бы заставить ее куда-либо опоздать.
Мне тоже нужно идти, сказала я Сэму, который, видимо, никуда не торопился. У нас контрольная по географии.
О, конечно, не стану тебя задерживать, сказал Сэм. Просто я хотел узнать, не хочешь ли ты прокатиться. Завтра, после школы. До магазина.
Я, смутившись, посмотрела на него. То есть меня не смутило то, что он говорил. Мне было понятно его естественное желание посадить меня в машину и довезти от школы до магазина. Но меня удивило то, что он предложил мне это, что даже подумал о том, чтобы предложить.
Я как раз получил права, а по наследству от брата мне досталась «Camry», сказал Сэм. Создавалось впечатление, что в средней школе всем по наследству переходили машины «Camry» или «Corolla». То есть я просто подумал Он заглянул мне в глаза, а потом отвернулся. То есть тебе не придется ехать на автобусе, вот и все.
Он был таким странным. И мы были едва знакомы.
Конечно, сказала я, это было бы замечательно.
Встретимся на парковке после уроков? спросил он.
Отлично. Спасибо. Это правда круто.
Не стоит благодарности, сказал Сэм. До завтра.
Когда я шла к двустворчатым дверям в конце холла, направляясь на урок, мне пришло в голову, что, возможно, пришло время просто подружиться с теми, с кем мне хотелось бы, чтобы не стараться изо всех сил отказываться от всего, что нравится Мари.
Возможно, настал момент просто стать самой собой.
На следующий день я надела в школу красный вязаный свитер и прямые слаксы, помня о требовании родителей никогда не надевать для работы в магазине джинсы. А потом, через десять минут после последнего звонка, я увидела на школьной парковке Сэма, который ждал меня, прислонясь к капоту своей машины.
Привет, сказала я, подходя ближе.
Привет. Обойдя машину, он открыл передо мной дверцу. Прежде никто никогда не открывал перед мной дверь машины, кроме моего отца, и даже тогда это было обычной шуткой.
О, сказала я, снимая рюкзак и кладя его на переднее сиденье. Спасибо.
На секунду Сэм как будто удивился, словно не понимая, за что я благодарю его.
За то, что я открыл дверь? Добро пожаловать.
Я села, опустившись на пассажирское сиденье, а Сэм вернулся на свою сторону. Он нервно улыбнулся мне, садясь в машину, и включил зажигание. А потом колонки вдруг взорвались от джазовой музыки.
Извини, сказал он. Иногда по утрам мне правда нужно взбодриться.
Я рассмеялась:
Ужасно круто.
Он приглушил музыку, но не выключил ее совсем, и я слушала, как она тихо заполняет пространство салона. Сэм сдал назад, и его тело качнулось в мою сторону, при этом его рука задержалась на спинке моего сиденья, но потом вернулась на свое место.
В машине был полный беспорядок. У моих ног валялись газеты, по приборной панели были разбросаны обертки от жевательной резинки и медиаторы для гитары. Взглянув на заднее сиденье, я увидела гитару, губную гармонику и два черных футляра для музыкальных инструментов.
Я повернулась и посмотрела вперед.
Кто это? спросила, показывая на стерео.
Сэм смотрел на плотный поток машин слева от него, ожидая возможности свернуть на дорогу.
Мингус, ответил он, не глядя на меня.
Появился небольшой просвет, это был шанс вклиниться в общий поток. Сэм осторожно двинулся вперед и быстро повернул, элегантно присоединившись к нескончаемой веренице машин. Ослабив внимание, он снова повернулся ко мне.
Чарльз Мингус, расширил он свой предыдущий ответ. Ты любишь джаз?
По правде сказать, я не слушаю его, проговорила я. Поэтому не знаю.
Тогда все нормально, сказал Сэм, добавляя громкости. Мы послушаем, и ты узнаешь.
Я кивнула и улыбнулась, показывая свою готовность. Проблема заключалась только в том, что через три секунды я поняла, что Чарльз Мингусне для меня, и не знала, как вежливо попросить Сэма выключить музыку. Итак, я промолчала.
Когда мы вошли в магазин, отец сидел за кассой. Когда он увидел меня, его лицо просветлело.
Привет, дорогая, сказал он, сосредоточив свое внимание на мне, а потом на секунду повернулся к Сэму:Привет, Сэм.
Привет, папа, сказала я в ответ. Мне не нравилось, когда отец называл меня «дорогая» в присутствии учеников из нашей школы. Но ворчать было бы еще хуже, поэтому я выбросила это из головы.
Сэм направился прямо в заднюю часть магазина.
Я зайду в туалет, а потом, мистер Блэр, я вернусь и подменю вас.
Папа показал жестом, что не возражает, а затем повернулся ко мне.
Расскажи мне, как ты провела день, сказал он, пока я убирала свой рюкзак под кассу. Начни с самого начала.
Оглядевшись, я увидела одного-единственного покупателяпожилого человека, читающего биографию какого-то военного. Он притворялся, что внимательно изучает ее, но производил впечатление явно обеспокоенного человека. Я не слишком надеялась, что он послюнявит палец, чтобы перевернуть страницу или отыщет любимую главу.
Разве ты не собирался вывести маму в свет? спросила я.
Как ты думаешь, сколько мне лет? спросил он, поглядывая на часы. Еще нет и четырех часов. Ты думаешь, что я поведу твою маму в ресторан по льготной цене?
Не знаю, сказала я, пожимая плечами. Вы сегодня оба работали днем, значит, могли бы вместе сходить в кино.
Мы работали сегодня потому, что ты нагрубила своей сестре, сказал отец. Он говорил без всяких эмоций, в его голосе не было никакого осуждения. На самом деле мои родители не были злопамятными. Их наказания и недовольство были формальностью. Казалось, они следовали правилам, установленным для них кем-то другим. Если ты делаешь то-то, то мы должны сделать то-то. Пусть каждый из нас выполняет свои обязанности, и покончим с этим.
Все изменилось несколько лет спустя, когда я позвонила им среди ночи и попросила забрать меня из полицейского участка. Внезапно это перестало быть еще одним маленьким испытанием. В ту ночь я действительно разочаровала их. Но в те времена ставки были невысоки, а дисциплина была почти игрой.
Я знаю, что вы с Марине лучшие подруги, сказал папа, прибирая стопку книжных закладок, лежавшую рядом с кассой. Когда в шестидесятых годах открылся магазин, мой двоюродный дедушка, основавший его, заказал очень эффектные закладки с изображением земного шара и летящего вокруг него аэроплана. На них было написано «Путешествуй по миру, читая книгу». Отцу они так нравились, что он отказался от мысли обновлять их. Он снова и снова заказывал в типографии точно такие же.
Когда бы я ни брала одну из них в руки, меня поражало, с какой полнотой они символизируют то, что меня возмущало в этом книжном магазине.
Я собиралась путешествовать по миру, путешествуя по-настоящему.
Но когда-нибудь, скорее, чем ты думаешь, вы обе поймете, как сильно нуждаетесь друг в друге, продолжил папа.
Взрослые любят говорить подросткам «когда-нибудь» и «рано или поздно», подразумевая разные события, которые должны произойти. Им нравится говорить, что все произойдет «раньше, чем ты это осознаешь», и им действительно нравится делиться с ними мыслью о том, как «быстро бежит» время.
Позже я пойму, что почти все, что говорили мои родители по этому поводу, окажется правдой. Время в колледже действительно «пробежало». «Рано или поздно» я изменила свое мнение насчет Киану Ривза. Я перешагнула тридцатилетний рубеж «раньше, чем осознала» это. И, именно так, как говорил в тот день мой отец, «наступил день», когда я стала очень-очень нуждаться в своей сестре.
Но тогда я не обратила на это внимания точно так же, как все подростки нашей страны не обращали внимания на то, что в ту самую минуту говорили им их родители.
Мы с Мари не станем подругами. Никогда. И я хочу, чтобы вы, ребята, расслабились на этот счет.
Отец слушал, медленно кивая головой, а потом сосредоточенно посмотрел вдаль вместо того, чтобы прибрать очередную стопку закладок. Затем он повернулся ко мне.
Я объясняю тебе четко и ясно, сказал он. Отец всегда говорил так, когда принимал решение больше не говорить о чем бы то ни было.
Из подсобки вышел Сэм и присоединился к нам у кассы. Покупатель, читавший биографию, подошел к прилавку с книгой в руке и попросил нас отложить ее для него. Без сомнения, он мог вернуться и прочитать завтра тот же экземпляр, словно приобрел эту книгу. Отец вел себя так, как будто был очень рад этому. Он был любезен с незнакомцами.
Сразу после того как мужчина ушел, из своего кабинета, расположенного в задней части магазина, появилась мама. К сожалению, папа не заметил ее.
Я должен известить твою мать, что пора идти, сказал он. Я попыталась остановить его, но он медленно повернул голову и пронзительно завопил: «Эшли, Эмма и Сэм здесь!»
Иисусе Христе, Колин, сказала мама, зажимая руками уши. Я здесь.
Ох, извини. Он сморщил лицо, показывая, что ошибался, а потом осторожно прикоснулся к ее уху. Именно такие жесты, мелкие проявления их близости, наводили меня на мысль о том, что родители, вероятно, все еще занимаются сексом. Это вызывало у меня одновременно отвращение и умиротворение.
Казалось, что родители Оливи все время были на грани развода. Несколько лет назад Дебби, подруга Мари, практически жила в нашем доме целых два месяца, когда ее родители улаживали споры в связи с разводом. Итак, я была достаточно умна для того, чтобы понимать, как мне повезло потому, что мои родители по-прежнему любят друг друга.
Отлично, ладно, поскольку вы оба здесь, мы уходим, сказала мама, направляясь в подсобку, чтобы забрать свои вещи.
Я думала, что вы никуда не пойдете, пока не стемнеет, сказала я отцу.
Да, но зачем нам толкаться здесь, когда наша дочь пришла и готова работать? сказал он. Если мы поспешим, то сможем вернуться домой и устроить себе танцевальную сиесту.
Что значит «устроить танцевальную сиесту»? спросил Сэм.
Не спрашивай, Сэм, это ловушка, сказала я.
Сэм засмеялся. На самом деле, мне никогда не удавалось кого-нибудь рассмешить. Я не была такой веселой, как Оливи. Но вдруг рядом с Сэмом мне показалось, что я на это способна.
Устроить танцевальную сиесту, дорогой Самьюэл, значит, вздремнуть перед тем, как отправиться на вечеринку. Видишь ли, в семидесятых годах
Я заблаговременно отошла в сторону и начала перекладывать книги на столике у окна, где лежали бестселлеры. Мари любила украдкой подкладывать сюда книги, которые ей нравились, ставя на видное место своих самых любимых авторов. Меня же главным образом интересовало, чтобы книги лежали ровными стопками. Мне не нравилось, когда они стояли наперекосяк.
Я вскинула голову, только когда Сэм, выслушав историю о том, как отец стал победителем музыкального конкурса диско в Бостоне, рассмеялся в ответ и сказал:
Простите, но это не слишком интересная история.
Вскинув голову, я, пораженная, взглянула прямо на Сэма.
Папа засмеялся и покачал головой:
Знаешь, что я делал, когда был в твоем возрасте, а взрослые рассказывали мне неинтересные истории?
Запоминал их, чтобы теперь донимать ими нас? внезапно сказала я.
Сэм снова засмеялся. Отец вместо того, чтобы притвориться обиженным, весело хмыкнул.
Не обращайте внимания. Вы оба останетесь здесь и поработаете, пока я буду развлекаться.
Мы с Сэмом переглянулись.
Ага! Кто смеется последним? спросил папа.
Вышла мама, держа в руках свои вещи, и через несколько минут родители покинули нас. Выйдя через дверь, они направились к машине, собираясь на танцевальную сиесту. Я вдруг удивилась, что они оставили нас с Сэмом вдвоем. Оставить вечером магазин на двоих семнадцатилетних подростков? Внезапно я ощутила себя взрослой, словно я должна была пройти испытание, взвалив на себя по-настоящему большую ответственность.
А потом появилась помощница управляющего Маргарет, и я поняла, что родители позвали ее присмотреть за нами.
Я буду в подсобке, составлю график на следующую неделю, едва успев войти, сказала Маргарет. Если вам что-нибудь понадобится, крикните.
Я посмотрела на Сэма, который стоял у кассы, опершись локтем о прилавок.
Отправившись в биографический отдел, я и там начала приводить в порядок полки. В магазине стояла мертвая тишина. Казалось нелепым, что один человек находится в передней части, а другойв задней. Но я понимала, что я здесь потому, что наказана, а Сэмпотому, что мои родители наняли его на неполный рабочий день.