Что? Это даже не имеет смысла.
Конечно имеет. Если ты чего-то желаешь так страстно, что не сомневаешься в этом, значит, чтобы это произошло, ты должна бороться. Я так и делаю. Я хочу уехать, значит, уеду. Подальше отсюда. Ты тоже должна так поступить, сказал он.
Не думаю, что моим родителям это понравится, сказала я.
Твои родители не обязаны быть тобой. Ты должна быть самой собой. Знаешь, я рассуждаю такты долго жила как им хотелось. Скоро придет время идти своим путем.
Было очевидно, что на самом деле Джесс говорит не обо мне и моих родителях. Но все, что он говорил, находило отклик в моей душе. Его слова отдавались в моей голове все громче, не стихая.
Мне кажется, ты прав, сказала я.
Я знаю, что прав, улыбаясь, проговорил он.
Нет, честно, я поступлю в Лос-Анджелесский университет.
Рад за тебя, сказал он.
И ты тоже должен поступить так же, сказала я. Перестань плавать, если тебе это не нравится. Займись чем-нибудь еще. Тем, что тебе нравится.
Джесс улыбнулся:
Знаешь, ты совсем не такая, как я себе представлял.
Что ты имеешь в виду? спросила я. Мне с трудом верилось, что Джесс раньше думал обо мне, что до этого вечера он вообще знал о моем существовании.
Не знаю, просто ты другая.
Лучше или хуже?
О, определенно лучше, кивнув головой, ответил он. Точно.
А что ты прежде думал обо мне? спросила я, теперь отчаянно желая узнать об этом. Какой я казалась ему до того, как мы попали в передрягу? Мне нужно было знать наверняка, чтобы не походить на себя прежнюю.
Не важно, сказал он.
Ну давай, сказала я. Просто скажи, что бы это ни было.
Я не хочу ставить тебя в неудобное положение и все такое, сказал Джесс.
Что? О чем ты?
Джесс посмотрел на меня. А потом решился и просто сказал:
Не знаю. У меня сложилось впечатление, что я тебе, возможно, нравлюсь.
Я непроизвольно отшатнулась от него.
Что? Нет, ты мне не нравился.
Он пожал плечами так, словно ему это было до лампочки.
Ну вот видишь? Я ошибался.
Почему ты так думал?
Кэролайн, моя бывшая подружка сказал он, пытаясь объяснить.
Я знаю, кто такая Кэролайн, сказала я.
Так вот, ей казалось, что ты, возможно, увлечена мной.
С чего бы ей так думать?
Не знаю. Просто она всегда ревновала, когда девушки поглядывали на меня. Должно быть, и ты однажды взглянула на меня. Поэтому она так и подумала.
Но скажи, ты поверил ей?
Ну, послушай, я надеялся, что она права.
Почему?
Что значит «почему»?
Почему ты надеялся, что она права? Тебе хотелось, чтобы я втюрилась в тебя?
Конечно, хотелось. Разве любому не хочется, чтобы в него кто-нибудь влюбился?
Тебе хотелось, чтобы именно я увлеклась тобой?
Разумеется, сказал Джесс так, словно это и так было понятно.
Но почему?
Ну, не важно почему, разве не так? Потому что я тебе не нравился. То есть это не относится к делу.
Беседа зашла в тупик.
Выйти из него можно было, только сказав правду. Взвесив все «за» и «против», я попыталась решить, стоит ли это делать.
Отлично, я была увлечена тобой, когда только перешла в среднюю школу.
Джесс повернулся и улыбнулся мне:
Да?
Да, но теперь с этим покончено.
Почему покончено?
Не знаю, ты был с Кэролайн. Я едва была знакома с тобой.
Но теперь я не с Кэролайн, и ты со мной познакомилась.
Что ты болтаешь?
Почему бы тебе не быть без ума от меня? сказал Джесс.
Почему бы теперь тебе не быть без ума от меня? спросила я.
И в этот момент Джесс произнес то, что положило начало взрослой любви всей моей жизни.
Мне кажется, что я действительно без ума от тебя. Начиная приблизительно с половины второго ночи.
Я, ошеломленная, посмотрела на него, пытаясь подобрать слова.
Ну, тогда я тоже, сказала я наконец.
Правда? улыбаясь, сказал он. Я так и думал.
А потом, когда никто не смотрел на нас, он наклонился и поцеловал меня.
В то лето мне пришлось отработать втрое больше смен в магазине в качестве искупления своего незрелого пьянства. Мне пришлось выслушать шесть разных нотаций от моих родителей на предмет того, как я расстроила их, ведь они никогда не думали, что я из тех дочерей, которых задерживает полиция.
Мари стала работать помощником управляющего, восемь часов в день, строя из себя начальника. Единственное, что я узнала, это то, что получать от нее указания было еще хуже, чем болтаться с ней целый день.
Оливи провела лето на Мысу вместе со своим старшим братом, работая официанткой и загорая на пляже.
Сэм переехал в Бостон на две недели раньше срока, так и не попрощавшись.
Но мне было все равно, потому что в то лето мы с Джессом влюбились друг в друга.
Эмма, не хочешь обернуться?
Что? переспросила я.
Просто обернись и крикни во весь голос!
И, обернувшись, я увидела Джесса, который стоял передо мной на песчаном пляже в Малибу, в Калифорнии. Он держал в руках маленькое кольцо с рубином. Прошло девять лет с тех пор, как он в первый раз поцеловал меня в полицейском участке Эктона.
Джесс сказала я.
Ты согласна выйти за меня замуж? спросил он.
Я онемела. Но не потому, что он просил моей руки. Нам было по двадцать пять лет, всю нашу взрослую жизнь мы были вместе. Мы вместе проехали всю страну, чтобы поступить в Лос-Анджелесский университет. Свой третий курс мы отучились за границей, в Сиднее, в Австралии, а после окончания университета пять месяцев ходили с рюкзаком по Европе.
И мы устроили свою жизнь в Лос-Анджелесе, подальше от «Blair Books» и пятисотметровой дистанции вольным стилем. Джек стал ассистентом режиссера и снимал документальные фильмы о природе, рабочие задания требовали от него таких дальних путешествий, как в Африку, или поездок поближе к дому, например, в пустыню Мохаве.
Я же, по странному стечению обстоятельств, стала писать о путешествиях, что, казалось, приводило Мари в ярость. На втором году обучения в университете я узнала о курсе по туристической литературе, который читали на факультете журналистики. Я слышала, что попасть на этот курс было нелегко. И правда, профессор набирал всего девять студентов в год. Но меня зачислили, факультет каждый год оплачивал студентам поездку в какое-то новое место. В том году это была Аляска.
Я никогда не видела Аляски и знала, что не могу позволить себе поехать туда на свои средства. Но мне не хотелось писать.
В конечном счете именно Джесс подтолкнул меня к тому, чтобы я подала документы.
К заявлению требовалось приложить работу в тысячу слов о любом городке или городе мира. Я написала эссе об Эктоне. Я обыграла его богатую историю, рассказала о школьной системе и, главное, о местном книжном магазине. Я попыталась увидеть родной город глазами своего отца и переложила свои мысли на бумагу. Казалось, что это была небольшая цена за возможность поехать на Аляску.
Эссе получилось совершенно отвратительным. Но в том году было всего шестнадцать заявлений и, видимо, семь других работ были еще хуже.
Я думала, что на Аляске красиво. Я впервые покидала континентальную часть Соединенных Штатов и должна была не врать себе и признаться, что это было не то, о чем я мечтала. Но представьте всеобщее удивление, когда оказалось, что мне понравилось писать об Аляске еще больше, чем жить там.
Я выбрала своей специальностью журналистику и усердно работала, совершенствуя технику интервьюера и образное мышление, как советовали почти все профессора.
По окончании колледжа я стала писать статьи.
Именно это, как я поняла, убило Мари окончательно.
В нашей семье я стала писателем, тогда как она жила в Эктоне и управляла магазином.
Мне потребовалось два года, чтобы найти работу, связанную с командировками, но к двадцати пяти годам я стала помощником редактора туристического блога с грошовой зарплатой, но представили мне возможность побывать на пяти или даже на шести кон-тинентах.
Жаль, что у нас с Джессом было очень мало денег. На пороге нашего двадцатишестилетия ни у кого из нас не было медицинской страховки, и порой по вечерам мы по-прежнему ели на ужин соленые крекеры с арахисовым маслом.
Но позитивных моментов было намного большемы повидали свет как вместе, так и порознь.
Иногда мы подумывали о том, чтобы пожениться. Всем, включая нас самих, было очевидно, что однажды это произойдет. Мы знали, что поженимся, когда придет время, точно так же, как все знают, что, помыв волосы шампунем, нужно нанести на них кондиционер.
Поэтому для меня не было шоком, когда Джесс захотел жениться на мне.
Что меня поразило, так это то, что у него вообще оказалось какое-то кольцо.
Я знаю, что оно узкое, извиняющимся тоном произнес Джесс, когда я надела кольцо на руку. И оно без бриллианта.
Мне оно нравится, сказала я.
Ты узнаешь его?
Я еще раз взглянула на кольцо, пытаясь угадать, что он имеет в виду.
Это было кольцо из желтого золота с круглым рубином посередине. Оно было погнутым и потертым, явно его уже носили. Мне все в нем нравилось. Но я не узнавала его.
Нет, сказала я.
Ты уверена? спросил он, поддразнивая меня. Если подумаешь секунду, думаю, ты поймешь, что это за кольцо.
Я снова пристально посмотрела на подарок. Но кольцо на моем пальце было мне менее интересно, чем подаривший его мужчина.
Повзрослев, Джесс из привлекательного молодого человека превратился в настоящего красавца. Плечи у него стали шире, спина крепче. Он больше не тренировался, и его торс слегка располнел, но ему это очень шло. Его резко очерченные скулы были заметны почти при любом освещении, а улыбка так подчеркивала его мужественность, что наводила меня на мысль о том, что он и в старости останется красивым.
Я была безумно влюблена в него, и, если мне не изменяет память, влюблена очень давно. Наши отношения были глубокими и серьезными. Именно Джесс подставил мне свое плечо, когда родители пришли в ярость, узнав, что я так и не подала заявление в Массачусетский университет, и, сделав это, он уговорил их отправить меня в Калифорнию. Именно Джесс вытирал мне слезы, когда мой отец был убит горем из-за того, что я не вернулась домой и не помогла ему вести дела в магазине. И также Джесс помог мне сохранить уверенность в том, что я в конце концов когда-нибудь снова увижусь со своими родителями.
Парень, которого я впервые увидела в тот день в бассейне на соревнованиях, превратился в великодушного и доброго мужчину. Он открывал передо мной двери. Покупал для меня диетическую колу и мороженое «Ben amp; Jerrys Chunky Monkey», если у меня было плохое настроение. Он фотографировал все места, где ему приходилось бывать, все места, где мы бывали вместе с ним, и украшал этими снимками наш дом.
А теперь, когда мы стали совсем взрослыми и детские обиды забылись, Джесс снова начал плавать на длинные дистанции. Нечасто, нерегулярно, только иногда. Он говорил, что до сих пор не переносит запаха хлорки в бассейне, но ему понравилось плавать в соленой океанской воде. Я так любила его за это.
Извини, сказала я. Не думаю, что я когда-нибудь прежде видела это кольцо.
Джесс засмеялся.
Барселона, сказал он. Вечер, когда
От удивления я открыла рот.
Он улыбнулся, поняв, что нет нужды заканчивать фразу.
Нет сказала я.
Джесс кивнул.
В тот день мы только что приехали на поезде в Барселону из Мадрида, воспользовавшись билетом компании «Eurail», дающим право на проезд по нескольким европейским странам. На улице мы увидели женщину, торговавшую ювелирными изделиями. Оба мы были на последнем издыхании, поэтому сразу направились в отель. Но женщина не отставала от нас, упрашивая взглянуть на ее товар.
Поэтому мы остановились.
Я увидела колечко с рубином.
И сказала Джессу:
Видишь? Мне не нужны такие изысканные украшения, как бриллианты. По мне, и колечко вроде этого очень красиво.
И вот теперь оно было передо мной, кольцо с рубином.
Ты купил для меня кольцо с рубином! сказала я.
Джесс покачал головой:
Это не просто какое-то кольцо с рубином
Это то самое кольцо с рубином, сказала я.
Джесс рассмеялся:
Да, это оно. Именно это я пытался сказать тебе. Это то самое кольцо
Ошеломленная, я смотрела на кольцо, оторвав руку от лица, чтобы лучше разглядеть.
Постой, ты серьезно? Как тебе это удалось?
Я представила себе, как Джесс звонит по международной линии и платит непомерную сумму, но правда оказалась намного проще.
Я незаметно вернулся и купил его, когда ты в тот вечер отправилась в ванную комнату, сказал он.
Я вытаращила глаза.
Ты купил это кольцо пять лет назад?
Джесс пожал плечами.
Я знал, что женюсь на тебе. К чему дожидаться возможности купить бриллиант, если я точно знал, чего ты хочешь.
О боже! сказала я, заливаясь румянцем. Не могу в это поверить. Оно мне как раз впору. Возможно ли возможно ли это?
Ну, робко проговорил Джесс, на самом деле очень возможно.
Я посмотрела на него, гадая, что он имеет в виду.
Я отнес его к ювелиру, чтобы он подогнал размер по одному из твоих колец.
Мне кажется, он волновался из-за того, что его признание сделает этот момент менее романтичным. Но по мне, так он стал еще романтичнее.
Здорово, Джесс, сказала я. Просто здорово.
Ты не ответила на мой вопрос, сказал он. Ты выйдешь за меня замуж?
Вопрос казался абсурдным, ведь ответ был так очевиден. Все равно что спрашивать, любит ли кто-нибудь картошку фри или мокрый ли дождь?
Стоя там, на берегу, ощущая песок под ногами, видя перед собой Тихий океан, неподалеку от нашего дома, расположенного в нескольких милях отсюда, я думала о том, как мне везет, потому что я получаю все, чего хочу.
Да, ответила я, обнимая его руками за шею. Безусловно. Разумеется. Несомненно. Да.
Мы поженились в выходной день, в День поминовения, в штате Мэн, в хижине, принадлежавшей семье Джесса.
Мы планировали отметить свадьбу в Праге, но это было нереально. Когда мы смирились с тем, что наше бракосочетание состоится в Соединенных Штатах, Джесс захотел, чтобы оно произошло в Лос-Анджелесе.
Но по какой-то причине мне хотелось, чтобы это случилось в Новой Англии, а не где-то еще. Я была удивлена таким порывом. Ведь я провела так много времени, путешествуя по далеким краям, и предприняла столько усилий для того, чтобы уехать из дома.
Но стоило удалиться от тех мест, где я выросла, как я начала понимать их красоту. Я стала смотреть на них так, как смотрят чужаки, возможно, потому, что сама стала чужой.
Итак, я сказала Джессу, что мы должны пожениться дома, весной, и, хотя мне пришлось убеждать его, он согласился.
А потом стало понятно, что проще всего это было сделать в хижине, принадлежавшей родителям Джесса.
Мои родители были, естественно, очень взволнованы. Я полагала, что в некотором смысле у той ночи, когда мы попались в руки копам, и тем днем, когда я позвонила своим родителям для того, чтобы сказать, что мы собираемся заключить брак в Новой Англии, было много общего.
И в тот и в этот раз я совершила то, что казалось моим родителям несвойственным для меня, что порази-ло их до такой степени, что мгновенно изменило отношения между нами.
Тогда, когда я еще училась в средней школе, они разуверились во мне. Подозреваю, что неприятности с полицией сыграли здесь большую роль, чем пьянка. А то, что я стала встречаться с тем самым мальчиком, с которым нас задержали, только усложнило дело. Им казалось, что из любимой маленькой девочки я вдруг превратилась в хулиганку.
А когда зашел разговор о свадьбе, я из независимой дочери, путешествующей по всему свету, превратилась в возвращавшуюся в родное гнездо птицу.
Мама взяла на себя все мелкие хлопоты, она договаривалась с родителями Джесса, бронировала место у маяка, на расстоянии мили от Эктона, и выбирала свадебный торт, когда мы с Джессом не могли заехать туда, чтобы попробовать. Папа помог договориться с гостиницей поблизости, где мы должны были принимать гостей. Мари, вышедшая замуж за Майка всего девять месяцев назад, одолжила столовые приборы и скатерти со своей свадьбы.
Оливи прилетела из Чикаго, где она жила, чтобы присутствовать на девичнике и приеме гостей в доме невесты. На первом она напилась до тошноты, а на втором сменила платье и надела широкополую шляпу. В день свадьбы она приехала первой, что, как всегда, доказывало, что Оливи никогда ничего не делает наспех.