Оставаясь подругами, мы редко встречались с тех пор, как окончили колледж. Но я никогда не встречала другой женщины, которой я дорожила бы так же, как ею. Никто не мог рассмешить меня так, как она. Итак, Оливи осталась моим лучшим другом, несмотря на то что нас разделяли сотни миль, и поэтому она стала моей свидетельницей на свадьбе.
Казалось, мама и папа некоторое время сомневались, смириться ли им с тем, что мы с Мари не выбрали друг друга на эту роль. Но мы были подружками невесты друг у друга, что, судя по всему, успокоило их.
Что касается Джесса, то с его стороны соответствующие роли на свадьбе были распределены между его двумя старшими братьями.
По правде сказать, я родителей Джесса интересовала мало, я всегда знала, что это оттого, что они винили меня в том, что он забросил плавание. Когда-то Джесс высказал им в лицо всю правду, сказав, что ненавидит плавание, что он никогда не стал бы заниматься им по своей воле. Но они принимали во внимание только соответствующую последовательность событийявилась я, и Джесс внезапно разлюбил то, что, как они полагали, любил всегда.
Но как только мы с Джессом обручились и как только Франсина и Джо узнали, что мы хотим устроить свадьбу в их хижине, они слегка оттаяли. Может быть, они просто осознали смысл происходящегоДжесс собирается жениться на мне, нравится им это или нет. Но я предпочитаю думать, что они просто начали прозревать. Думаю, когда они пригляделись ко мне, то обнаружили, что меня было за что полюбить и что Джесс, возмужав, стал импозантным мужчиной вне зависимости от того, исполнил он их мечту или нет.
Не считая некоторых мелких неувязок с моим платьем и споров по поводу того, будем ли мы исполнять танец новобрачных, предсвадебные хлопоты мы с Джессом пережили относительно безболезненно.
Что же касается самого дня свадьбы, то, по правде сказать, я его не помню.
Только урывками.
Помню, как мама надевала на меня платье.
Как при ходьбе я довольно высоко поднимала шлейф, чтобы не испачкать его в пыли.
Что запах цветов был резче, чем они пахнут в магазине.
Помню, как я смотрела на Джесса, идя по открытому проходу между скамьями, глядя, как поблескивает его черный смокинг, как идеально уложены его волосы, и пребывая в состоянии всепоглощающего покоя.
Как стояла вместе с ним, когда нас фотографировали во время коктейля, между церемонией и приемом. Как он, как раз в тот момент, когда фотограф включил вспышку, прошептал мне на ухо:
Я хочу остаться наедине с тобой.
Помню, как я ответила:
Знаю, но до конца свадьбы еще так долго.
Помню, как мы взялись за руки и скрылись с глаз фотографа, когда он менял аккумулятор в фотоаппарате.
Когда никто не смотрел на нас, мы рванули в хижину. Именно там, наедине с Джессом, я смогла снова сосредоточиться, свободно вздохнуть. Я как будто спустилась с небес на землю, в первый раз за весь день я почувствовала себя самой собой.
Не могу поверить, что мы просто удрали со своей собственной свадьбы, сказала я.
Что же Джесс обнял меня. Это наша свадьба. Нам все позволено.
Не уверена, что нам сойдет это с рук, сказала я.
Джесс уже начал расстегивать на мне платье. Оно не поддавалось, поэтому он задрал узкую юбку мне на бедра.
Мы остановились на кухне. Я прыгнула на кухонный стол, а Джесс притянул меня к себе, а я прижалась к его телу, ощущая себя совсем не так, как прежде.
Это было более осмысленно.
Через полчаса, едва я вышла из ванной, поправляя прическу, в дверь постучала Мари.
Всем хотелось знать, где мы.
Пришло время объявить наш танец.
Полагаю, нам нужно вернуться, сказал мне Джесс, улыбаясь при воспоминании о том, чем мы занимались, заставляя всех ждать.
Я тоже так думаю, сказала я, пребывая в том же настроении.
Да, не слишком весело согласилась Мари, думаю, что да.
По пути к гостинице, занявшему несколько минут, она шла впереди нас.
Кажется, мы разозлили дочь книготорговца, прошептал Джесс.
Думаю, ты прав, сказала я.
Я должен сказать тебе что-то действительно важное, проговорил он. Ты готова? Это правда важно. Потрясающая новость.
Говори.
Я буду любить тебя вечно.
Это я уже знаю, улыбнулась я. И я тоже буду любить тебя вечно.
Да?
Да, ответила я. Любить тебя до самой старости, когда мы едва сможем передвигаться без посторонней помощи и нам придется передвигаться с ходунками, надев им на ножки прикольные желтые теннисные мячики. На самом деле, я буду любить тебя еще дольше. Я буду любить тебя до конца времен.
Ты уверена? спросил он, притягивая меня к себе. Мари, намного обогнав нас, уже схватилась за ручку двери, и до меня донесся гул светских разговоров. Я представила себе зал, полный друзей и родственников, знакомящихся друг с другом. Я вообразила Оливи, уже подружившуюся с половиной многочисленных родственников моего отца.
Когда все закончилось, мы с Джессом отправились в десятидневное путешествие по Индии, любезно подаренное нам его родителями. Никаких хождений с рюкзаком или ночлега в хостелах. Никаких сроков или киносъемок, пока мы были там. Просто два человека, влюбленных друг в друга, и целый мир.
Ты издеваешься? спросила я. Тымоя единственная настоящая любовь. Я даже никогда не думала, что способна полюбить кого-то другого.
Двустворчатые двери раскрылись, и мы с Джессом вошли в зал приемов как раз в тот момент, когда диджей объявил:
Представляю вам Джесса и Эмму Лернер!
Я на секунду содрогнулась, услышав свою новую фамилию. Казалось, говорят о ком-то другом. Я предположила, что со временем привыкну к ней, что она понравится мне больше, подобно тому, как думала в первые несколько дней после того, как сделала стрижку.
Впрочем, фамилия не имела никакого значения. Ничто не имело значения, когда рядом со мной был мужчина моей мечты.
Это был счастливейший день в моей жизни.
Эмма и Джесс. Навсегда.
Через триста шестьдесят четыре дня он пропал.
В последний раз я видела Джесса одетым в темно-синие слаксы, слипоны и серо-фиолетовую майку. Это была его любимая. Днем раньше он постирал ее и поэтому надел.
Оставался один день до годовщины нашей свадьбы. Ему, как внештатному сотруднику, удалось получить задание на написание статьи о новом отеле в долине Святой Инессы в Южной Калифорнии. Несмотря на то что рабочая поездкане самый лучший способ отпраздновать годовщину, Джесс собирался взять меня с собой. Мы отметили бы первую годовщину, остановившись в отеле, как туристы, писали бы заметки о еде, а потом пробрались бы на один-другой виноградник.
Но Джесса попросили сопровождать его старого босса во время срочной четырехдневной киносъемки на Алеутских островах.
И, в отличие от меня, он еще не бывал на Аляске.
Я увижу ледники, мечтал Джесс. Ты видела их, а я еще нет.
Я подумала о том, какие чувства испытываешь, глядя на нечто такое белое, что оно кажется голубым, такое огромное, что чувствуешь себя маленькой, такое спокойное, что забываешь об угрозе для окружающей среды, которую создают ледники. Я понимала, почему ему хочется туда поехать. Но также знала, что, будь я на его месте, я бы отказалась от такой возможности.
Отчасти свою роль сыграла усталость от путешествий. Мы провели почти десять лет, хватаясь за любой шанс сесть на самолет или в поезд. Я работала для туристического блога и писала как внештатный сотрудник на стороне, стараясь изо всех сил, чтобы мои статьи печатались во все более и более перспективных изданиях.
Я стала профессионалом в прохождении контрольно-пропускных пунктов и получении багажа. Я набрала достаточно премиальных миль и могла полететь в любое место, о котором мечтала.
И я не говорю, что путешествия не были потрясающими, что наша жизнь не была замечательной. Потому что она была такой.
Я побывала у Китайской стены. Я взбиралась на водопад в Коста-Рике. Я пробовала пиццу в Неаполе, штрудели в Вене, сосиски с картофельным пюре в Лондоне. Я видела Джоконду. Я была в Тадж-Махале.
Не раз, находясь за границей, я испытывала невероятные ощущения.
Но я также испытала немало невероятных ощущений, не выходя из собственного дома. Мы с Джессом придумывали дешевые домашние обеды, гуляли по улицам поздно ночью, деля поровну порцию мороженого, по субботам просыпались рано, на восходе солнца, сверкающего сквозь раздвижную застекленную дверь.
Я выстраивала свою жизнь, исходя из того, что мне хотелось увидеть все, что только есть необыкновенного, но я тогда не осознавала, что необыкновенноеповсюду.
И мне очень захотелось воспользоваться каким-нибудь случаем, осесть где-нибудь и, может быть, чем черт не шутит, отказаться от необходимости спешить на самолет и лететь куда-то еще.
Я как раз узнала, что Мари беременна своим первенцем. Они с Майком купили дом неподалеку от Эктона. Казалось, все вело к тому, что она станет владелицей магазина. Дочь книготорговца полностью оправдывала надежды.
Но вот что поразило меняу меня зародилось легкое подозрение, что ее жизнь не так уж плоха.
Она без конца не паковала и не распаковывала вещи. Она никогда не страдала от перемены часовых поясов. Ей не приходилось покупать зарядку для телефона, которая у нее уже была, потому, что она забыла оригинальную за тысячу миль от того места, где теперь находилась.
Обо всем этом я рассказала Джессу.
У тебя когда-нибудь возникает желание просто вернуться домой? спросила я.
Мы дома, ответил он.
Нет, домой. В Эктон.
Джесс с подозрением посмотрел на меня и сказал:
Ты, наверное, самозванка. Потому что настоящая Эмма никогда так не сказала бы.
Я засмеялась и больше не возвращалась к этой теме.
Но в действительности я не забыла о ней. Дело было вот в чем: если мы с Джессом соберемся завести детей, сможем ли мы по-прежнему брать билет на ближайший рейс и лететь в Перу? И что, может быть, еще важнеесмогу ли я растить детей в Лос-Анджелесе?
В тот самый момент, когда эти вопросы пришли мне в голову, я начала понимать, что мои планы на жизнь, на самом деле, никогда не распространялись дальше тридцати лет. Я никогда не задавалась вопросом, всегда ли мне будет нравиться путешествовать, всегда ли я буду хотеть жить так далеко от своих родителей.
Я стала подозревать, что тот роскошный образ жизни, который вели мы с Джессом, казался мне временным, он был как осознанная необходимость, но потом, однажды, все должно было закончиться.
Я подумала, что когда-нибудь захочу остепениться.
И единственным, что поразило меня больше, чем осознание этого, была мысль о том, что прежде я никогда не понимала этого.
Разумеется, дело было не в том, что я знала наверняка, что Джесс не задумывается о чем-либо подобном. Я была вполне уверена, что он вообще не думает об этом.
Мы выстроили свою жизнь как стихийное приключение, мы видели все, что другие только мечтают увидеть.
Я не могла бы резко изменить наш образ жизни.
Поэтому, хотя мне хотелось, чтобы он не полетел на Аляску, а поехал со мной в Южную Калифорнию, я отпустила его.
И Джесс был прав. Я уже видела ледники. А оннет.
Итак, вместо того чтобы готовиться к празднованию первой годовщины нашей свадьбы, я, сидя в машине, везла Джесса в международный аэропорт Лос-Анджелеса, чтобы он успел на рейс до Анкориджа.
Когда я вернусь домой, мы отметим нашу годовщину, сказал он. Я из кожи вон вылезу. Свечи, вино, цветы. Я даже спою серенаду. И я позвоню тебе завтра.
Он должен был встретиться с остальными членами команды в Анкоридже, а потом пересесть на частный самолет и приземлиться на острове Акун. После чего большую часть времени он собирался посвятить воздушной киносъемке с борта вертолета.
Не переживай по этому поводу, сказала я. Если не сможешь позвонить, я пойму.
Спасибо тебе, сказал Джесс, хватая багаж, и посмотрел на меня. Я люблю тебя больше, чем кто-либо любил кого-либо, начиная с самого сотворения мира. Ты знаешь об этом? Ты знаешь, что Антоний не любил Клеопатру так же сильно? Ты знаешь, что Ромео не любил Джульетту так, как я люблю тебя?
Я засмеялась.
Я тоже люблю тебя, сказала я. Больше, чем Лиз Тейлор любила Ричарда Бартона.
Обойдя машину, Джесс остановился у моего окна.
Круто, сказал он. Это очень сильно.
Отлично. Давай, убирайся отсюда. Я должна ехать по делам.
Рассмеявшись, Джесс на прощание поцеловал меня. Сделав погромче звук магнитолы и напевая себе под нос, я съехала с обочины.
Пока я кружила по улицам, возвращаясь домой, Джесс написал мне эсэмэску.
Я люблю тебя. И уже скучаю.
Наверное, он отправил ее как раз перед тем, как пройти через службу безопасности аэропорта, может быть, сразу после того. Но я увидела ее только час спустя.
Я написала ему в ответ.
Я скучаю по тебе каждый день, каждую секунду. Чмоки.
Я понимала, что он, возможно, не сразу увидит ее, что я, возможно, не услышу его в течение нескольких дней.
Мое воображение рисовало, как он летит в маленьком самолете, приземляется на острове, запрыгивает в вертолет и скоро увидит огромный ледник, от которого у него захватит дух.
В день нашей годовщины я проснулась утром с болью в желудке. Я побежала в ванную, где меня стошнило.
У меня и мысли не было, в чем причина. Не знаю, съела ли я что-нибудь испорченное накануне или я, в каком-то смысле, нутром ощущала приближение трагедии, так же, как собаки всем своим поведением сообщают о приближении урагана.
Джесс не позвонил, чтобы поздравить меня с годовщиной.
Он долетел коммерческим рейсом до Анкориджа.
А частный самолет доставил его на остров Акун.
Но после того, как они впервые сели в вертолет, тот так и не вернулся.
Самый правдоподобный вывод, к которому все пришли, заключался в том, что вертолет затонул где-то в Тихом океане.
Четыре человека, которые были на борту, пропали.
Мой муж, моя настоящая любовь
Исчез.
Франсина и Джо прилетели в Лос-Анджелес и приехали ко мне домой. Мои родители, которые тоже приехали, остановились в отеле в нескольких минутах ходьбы от моего дома, но каждую минуту проводили со мной.
Франсина с упорством твердила, что не понимает, почему об этой истории не рассказывают в новостях по всей стране, почему не организованы поиски в национальном масштабе.
Джо продолжал повторять, что вертолеты постоянно разбиваются. Послушать его, так это была хорошая новость, подразумевающая, что для таких случаев, как наш, существует разработанный план.
Они найдут его, повторял он жене снова и снова. Если кто-то и может выплыть живым и невредимым, то это наш сын.
Я поддерживала их обоих так долго, как только могла. Я утешала Франсину, когда она рыдала в моих объятиях. Я точно так же, как Джо, говорила ей, что нужно просто подождать, пока он не позвонит и не скажет, что жив и здоров.
Мама приготовила запеканку, я хотела нарезать ее и положить на тарелки для Франсины и Джо, сказав что-то вроде: «Нам нужно поесть». Но я так и не сделала этого.
Я плакала, когда никого не было рядом, и вдруг поняла, как тяжело мне смотреться в зеркало, но продолжала убеждать всех в том, что Джесса скоро найдут.
А потом на берегу острова Адак был найден винт от вертолета. С рюкзаком Джесса. И телом пилота.
Раздался телефонный звонок, которого мы так ждали.
Но мы не услышали того, чего так хотели.
Джесс так и не был обнаружен.
Предполагалось, что он погиб.
После того как я опустила трубку, Франсина потеряла сознание. Джо окаменел. Мои родители, потрясенные, уставились на меня.
Я сказала:
Это бред. Джесс не умер. Он не мог бы так поступить.
* * *
У Франсины начался такой острый приступ паники, что Джо улетел с ней на самолете домой и положил ее в больницу.
Мои родители спали на надувном матрасе у моей кровати, наблюдая за каждым моим шагом. Я сказала им, что справлюсь. Разумеется, я думала, что у меня это получится.
Три дня я бродила как в тумане в ожидании, что зазвонит телефон и кто-нибудь скажет, что первый звонок был ошибочным.
Второго звонка я так и не дождалась. Зато мой телефон обрывали все, желающие убедиться, что со мной все в порядке.
А потом однажды позвонила Мари, сказав, что оставляет магазин на Майка. Она летит, чтобы побыть со мной.
Я была слишком беспомощной и не могла решить, хочу ли я, чтобы она была рядом.
Примечания
1
Приблизительно 167 см. (Здесь и далее примечания переводчика.)