Филипп несомненно прав, раздался мелодичный голос, и меня окутала волна ароматного притирания. Дама, что возникла так внезапно, была весьма привлекательна и, конечно же, затмевала целый выводок девиц, что её окружал.
Вы, должно быть, слишком суровый отец, сеньор сеньор
Маркиз Дефорж дю Мерсье, поклонился отец.
О, Атенаис, вы тоже заметили, хмыкнул де Лоррен. Вообразите, господин маркиз упрямится и, по всему, бережёт сына, словно девицу на выданье. Окружающие громко захохотали, и папаша вновь залился краской.
Уверяю вас, дорогой маркиз, проворковала женщина. Такой прелестный мальчик непременно сделает отличную карьеру при дворе. Уж здесь найдётся немало желающих поучаствовать в его судьбе.
Я продолжал с восхищением таращиться на блестящую публику, папаша скрежетать зубами, а Анжель уныло стоять в сторонке. Но тут подбежал слуга, который, надо признать, был одет лучше, чем я, и что-то шепнул мадам. Компания поспешила прочь. Обернувшись, Де Лоррен крикнул:
Моё предложение в силе, Дефорж!
Аллея опустела, и мы вновь двинулись вперёд.
Папочка, это был шевалье де Лоррен? пролепетала Анжель.
Да. Филипп де Лоррен-Арманьяк, пробурчал отец. Не буду повторять сплетни, но, кажется, шевалье не тот человек, которого я хотел бы видеть в своём доме. Да уж, династия Гизов явно пришла в упадок.
Надо ли уточнять, что после этих слов я проникся к сеньору де Лоррену ещё большей симпатией и всю дорогу молился, чтобы господин Кольбер отверг мою кандидатуру и я получил должность пажа.
Перед кабинетом сеньора Кольбера толпилось несколько человек, и нам пришлось дожидаться довольно долго. Эти покои были вовсе лишены блеска и тотчас вызвали у меня скуку. Еле сдерживая зевоту, я стоял навалившись на стену и, кажется, дремал с открытыми глазами. Должно быть, господин министр не слишком располагал временем. Когда наконец паша втолкнул меня в кабинет, Кольбер бросил лишь беглый взгляд и, кисло улыбнувшись, пробормотал, что слухи оказались правдой. После чего мне приказали подождать в приёмной, но желание узнать собственную участь вынудило меня благоразумно нырнуть за одну из портьер и приникнуть к перегородке в надежде подслушать разговор.
Да, мой дорогой Эдмон, протянул министр. Двор такое место, в котором сплетни летят быстрее, чем голодные пчёлы на цветочный луг. Боюсь, вы наживёте себе неприятностей, отказав шевалье и тем более мадам де Монтеспан. Мой вам совет, согласитесь на протекцию Филиппа.
О чём вы, Жан-Батист! вскрикнул отец. Предлагаете мне оставить мечты о серьёзном поприще для единственного сына? Бог мой, вы же знаете, что наш род всегда славился порядочными и честными представителями. И собственными руками обрекать Патриса на участь миньона
Не горячитесь, дорогой Эдмон. Конечно, я не сомневаюсь в вашем выборе, но рассудите сами, если мальчик унаследовал добродетель своих уважаемых предков, то по возможности избежит порочной жизни. А при дворе есть немало вакансий для смышлёных молодых людей.
Ах, Жан-Батист! Ведь вы наслышаны о моей супруге, матери Патриса. Её поведение и проклятые сплетни и без того сделали меня едва ли не затворником и лишили возможности постоянно быть при дворе. Боюсь, что мой сын больше похож на свою бедняжку мать, чем на меня.
М-да Возможно, вы правы, друг мой Однако выбора у вас не осталось. Влиятельные особы успели его увидеть, и теперь слишком сложно будет что-то изменить. Поверьте, я не решусь взять мальчика к себе. Ведь в этом случае вся ответственность за его возможное падение ляжет на меня. А мне, поверьте, есть чем заняться кроме как следить за нравственностью смазливого юнца.
Словом, битых полчаса папаша препирался с Кольбером, и мне вскоре попросту надоело стоять, согнувшись за портьерой. Главное, что я понял: что скорее получу должность пажа, нежели писаря.
По возвращении домой отец грубо отправил меня к себе, словно я виновен в своей привлекательности.
Уже на следующий день события в нашем доме завертелись со скоростью, которой и ожидать было нельзя. Для Анжель нашёлся жених, который вполне соответствовал вкусу папочки, а на мой взгляд, был просто ничтожеством в сравнении с господами из Лувра. Из болтовни прислуги я узнал, что сеньор Боншан происходил из знатного, но давно захудалого рода, и состояние семьи пришло в упадок ещё при его родителях. Да и внешность будущего зятя не вызвала у меня мало-мальского интереса, впрочем, своим невзрачным лицом он вполне подходил в пару сестре. Удивительно, ведь отец был гораздо богаче, уму непостижимо, отчего он согласился выдать любимую дочку за бедняка. Но дело решилось чрезвычайно быстро и спустя несколько дней состоялось скромное венчание, а затем унылое торжество. Понятно, что гостей было крайне мало, и все они походили на стаю потрёпанных ворон. Свадебный наряд вновь ничуть не украсил Анжель. Сестра, как обычно, облачилась в платье с глухим воротом. Конечно, бедняжка не может похвастать пышным бюстом. Ну хватит, право же, мне жаль бумаги и чернил на описание молодожёнов. Мне осточертело раскланиваться с постными сеньорами, и я шмыгнул прочь из гостиной. Ну и дурак же я! К дверям как раз направлялся лакей с очередным кувшином вина. Вот теперь дело пойдёт. И как мне сразу не пришло в голову разжиться вином, всего лишь скрывшись с глаз папаши? Силы небесные, от радости, что добрался до запретного плода, я совсем не рассчитал силы. Уже спустя полчаса желание выкинуть коленце прочно поселилось в моей хмельной голове. Я прошёлся по галерее, покачиваясь и ухмыляясь в предвкушении. И тут же приметил подручную кухарки, Люсиль. Кажется, этой деревенской дурёхе было около восемнадцати, а может, и меньше. Откровенно говоря, мне было наплевать. Главное, она не трясла головой от старости и не походила на гаргулью. Я схватил её за руку и толкнул под лестницу, притиснув к стене. Бог мой, извечное любопытство и слишком развитая чувственность, подогретые вином, сделали меня просто одержимым. Желание наконец-то изведать телесное удовольствие, что по вине папочки до сих пор оставалось для меня тайной, заставили действовать торопливо и довольно грубо. Люсиль молча вырывалась, не решаясь закричать.
Да стой ты спокойно, тупая гусыня! Ничего с тобой не случится. В конце концов, объятия сеньора куда лучше, чем потного конюха!
Вот дьявол! Я даже пожалел, что у меня всего две руки. Я пытался тискать маленькую грудь и одновременно проникнуть под юбку. К несчастью, мои познания в тонкостях телесной любви были довольно скудны, но я понадеялся, что молодость и желание сделают всё сами. Со всей силы надавив коленом, я попытался раздвинуть намертво сомкнутые ноги упрямой крестьянки.
Но едва я задрал её юбчонку и приспустил панталоны, как окрик папаши едва не сделал меня немым на всю жизнь. Черт принёс старика! Чего ему вздумалось таскаться по укромным местам?
Люсиль взвизгнула и отпрянула. Сжимая треснувшую на груди сорочку, она бросилась прочь. А я замер на месте с торчащим словно копьём членом, который безуспешно пытался прикрыть полой камзола. Ну, конечно же, разгневанный сеньор маркиз отвесил мне оплеуху и буквально волоком протащил меня до спальни гувернёра.
Леон, позаботьтесь, чтобы юный маркиз более не вышел отсюда до моего особого распоряжения, задыхаясь от злобы, рявкнул папаша и так хлопнул дверью, что заметавшееся пламя свечи едва не оставило нас в полной темноте.
Терье налил себе полный бокал вина и, глядя, как я привожу в порядок одежду, хмыкнул:
Что вы опять натворили, Патрис? Помочились на ковёр перед гостями?
Идите к чёрту, Леон! бросил я. Вы же знаете, что старик вечно чем-то недоволен. Завтра он наверняка даст вам поручение
По счастью, перебил меня гувернёр. Завтра меня здесь не будет. И я наконец-то найду себе более приятных хозяев.
Я только теперь заметил, что на кровати стоит раскрытый дорожный сундук, наполненный вещами.
Вы уходите, Леон? Так вот откуда ваша дерзость. Но ведь без рекомендательных писем
Оставьте, маленький неслух, скривился Терье. У меня хватило ума получить рекомендации заранее. Ваш отец так озабочен отъездом в родовой замок, что счёл поспешность вполне уместной.
Какой отъезд? От удивления я даже приоткрыл рот и уставился на гувернёра.
А, стало быть, для вас это полнейшая неожиданность. Увы, маркиз, ваша семейка, которая, к слову сказать, достаточно мне осточертела своей тошнотной добродетелью и неистребимым занудством, отправляется в провинцию. Подозреваю, что именно из-за вас. Да-да, дружок, ваше прекрасное личико и отвратительный нрав лишили сеньора Эдмона всякой поддержки при дворе. Бедняжку Анжель спешно пристроили за нищего! Только оттого, что Боншан полностью разделяет взгляды и убеждения маркиза. И теперь вы станете прозябать в сельской глуши. А меня это вовсе не прельщает даже за солидную плату. И, скажу вам откровенно, Патрис, мне даже жаль вашего отца. Его стремление держаться морали похвально, но он слишком наивен и слишком упрям. Ведь я советовал ему отдать вас на корабль сеньора де Вивона. Поверьте, там хватило бы недели, чтобы выбить из вас всю дурь. Или записать в полк сеньора дю Мореля. Словом, муштра и суровая жизнь, полная опасностей, возможно, исправила бы дурные задатки. Но маркиз твердо убеждён, что только под его надзором возможно победить тёмную сторону вашей души. Это попросту глупо. Иногда вы напоминаете мне пружину в часах.
Что вы несёте, Леон, пробурчал я.
Да, Патрис, именно пружину. Мой зять Оскарчасовых дел мастер, и я не единожды видел его за работой. Вообразите, пружину можно сжать до отказу, но если она выскочит из рук и распрямится, то вполне может натворить беды. Бедняга Оскар однажды чуть не лишился глаза. Так и вы, юный маркиз Дефорж дю Мерсье. Я искренне сочувствую вашему отцу.
Лучше бы посочувствовали мне, криво усмехнулся я. В мои годы и с моей внешностью оказаться, как вы сами выразились, в сельской глуши. Надеюсь, там найдётся пруд, где можно утопиться.
О нет, сеньор, рассмеялся гувернёр. Вы не из тех, кто сводит счёты с жизнью. Я скорее поверю в гибель ваших родственников. А вы Терье насмешливо посмотрел мне прямо в глаза и вновь наполнил бокал. Как любила повторять моя кузина монастырская послушница: «Лучше убить дьявола, прежде чем дьявол убьёт тебя».
Вы пьяны, Леон, и несёте всякую чушь! высокомерно бросил я, ибо ничего не понял из его витиеватой речи.
Как вам будет угодно, славный сеньор Дефорж! захохотал Терье.
Но, к моему искреннему сожалению, рассказ гувернёра оказался вовсе не пьяной болтовнёй, и вот уже несколько дней мы трясёмся в экипаже по пути в родовой замок нашего семейства. Когда мы выехали из города, нам пришлось сделать вынужденную остановку. Улочки, приникавшие к Гревской площади, были забиты людьми и повозками. Зеваки спешили на казнь. Отец помрачнел, но возчик и впрямь ничего не мог поделать. Ну что же, я ещё никогда не видел казни, возможно, это отвлечёт меня от грустных мыслей. Лакей сообщил, что колесуют отравителя. Кажется, он расправился со всей роднёй из-за наследства. Папашино желание поправить дело привело к тому, что мы вновь застряли, но теперь довольно близко к площади. И теперь ясно можно было разглядеть помост. Казнь уже началась и, заслышав вопли осуждённого, Анжель побелела и опустила глаза, шепча молитву. Я сделал вид, что поправляю занавесочку, и жадно взглянул в окошко. Я успел увидеть, как палач, здоровенный детина, взмахнул дубинкой, и тотчас брызнул фонтан крови, сопровождаемый диким воплем приговорённого и гулом толпы. Сестрица закатила глаза, её муженёк поспешил достать нюхательную соль, а возчик наконец нашёл лазейку и направил экипаж на соседнюю улицу. Я же несколько минут словно был в забытьи. Представить невозможно, как вид чужих страданий и крови вызвал у меня сильнейшее возбуждение! Я сдвинул ноги и, стянув полы камзола, прикрыл низ живота руками. Наконец мы выбрались из города, но вопли бедолаги и картинка казни ещё долго стояла перед моими глазами. Однако дорога обещала быть долгой, и вскоре я начал клевать носом, изредка бросая взгляд в окно.
Хотя я предпочёл бы ослепнуть, чем ежеминутно видеть тусклые деревенские пейзажи. Право же, весна словно заблудилась в попытках отыскать проклятый Куа Тронкиль. Поля похожи на облезлый ковёр с проплешинами. И островки зелени вполне напоминают пятна плесени. На ночлег нам пришлось остановиться на постоялом дворе, и я не сомкнул глаз, всю ночь отчаянно страдая от духоты, вони и болезненных укусов клопов. Дрожа от холода, я переместился на стул с залоснившейся обивкой. Каждая точка от укуса на моей нежной коже повергала меня в ужас. Напрягая глаза, я вглядывался в своё отражение в крошечном зеркальце, которое тщательно прячу от папаши. Когда наконец мучительная дорога подошла к концу, я чувствовал себя совершенно разбитым. И ко всему, был уверен, что от меня смердит как от дохлого пса. Надо добавить, что страсть к купанию в нашей семейке не в почёте. И моё желание лишний раз помыться отец воспринимает как ещё одно доказательство порочности.
М-да, однако с виду замок оказался ещё ужаснее, чем я предполагал. Клянусь, я едва не разрыдался. Строение обладало крайне мрачным видом. Высоченные стены, узкие окна, башни с бойницами. Господь милосердный, это же попросту тюрьма, в которой я, по всему, и похороню себя заживо.
Первые дни я даже не мог вести записи в дневнике. Просыпаясь в отведённой мне спальне, что казалась ещё тоскливее предыдущей в Тампле, в глубочайшей тоске я понимал, что происходящее не сон, а моя теперешняя жизнь.
А нудная семейка вовсе не находила в этом ничего ужасного. Да, надо упомянуть, что сестрица не отправилась в дом супруга, а напротив, недоумок Филипп Боншан поселился с нами. Рассудите сами, каково мне было оказаться в столь завидной компании. Из слуг папаша привёз только старика лакея. Даже конюх и кухарка отказались покидать Париж. Конечно, сеньор маркиз нанял новую прислугу. Должно быть, памятуя мою историю с Люсиль, он постарался на славу. Все наши слуги весьма преклонных лет. Даже горничная Анжель, сухопарая старая дева, такая же унылая, как и её хозяйка, конечно же, не возбуждает у меня ни малейшего интереса.
Итак, все нашли занятие. Сестрица постным голосом препирается с глуховатой кухаркой по поводу обеда, папаша с зятем весь день объезжают арендаторов в надежде разобраться в делах. Уверен, что желание совать во всё свои длинные носы не заставит урожай поспеть быстрее, а коров давать больше молока. Единственная моя отрада, что в этой глуши совершенно нет учителей, впрочем, и гувернёра для меня ещё не приискали. Но папочке кусок в горло не лезет, если он видит меня праздно шатающимся по запущенному саду. Каждый день он вручает мне очередной фолиант с приказом вызубрить пару тройку глав. Сдаётся мне, что в бреднях Леона есть смысл. Я действительно чувствую себя словно пружина, которую неумелый подмастерье сжал слишком сильно. Видит Бог, я уже не стыжусь ненависти к папаше и, клянусь своей прекрасной головой, внезапное сиротство доставило бы мне несказанную радость.
Сонное болото, в котором я пребываю вот уже более месяца, сделало меня крайне раздражительным. А недавно я с ужасом заметил, что и моё тело почти перестало отзываться на излюбленное развлечение. Я часами пытался возбудить свой вялый поникший член, воображая сладострастные сцены, в которых, говоря откровенно, был не слишком силён, ибо мои познания были довольно скудны, но в итоге я попросту разрыдался, оплакивая гибель своего «дорогого дружка». Кажется, невозможность получить едва ли не единственное доступное мне удовольствие огорчило меня больше всего. И чтобы окончательно не сойти с ума, я решился на тайные вылазки за пределы замка. Первый раз я так отчаянно трусил, что оказавшись за оградой, тотчас вернулся обратно. Но поняв, что моя отлучка прошла незамеченной, я с пылом продолжил. Хотя я здорово рискую. Ведь мне приходится вылезать через окно. Впрочем, если я сверну себе шею, это будет вина папаши. Итак, я дожидаюсь его отъезда в компании Филиппа, затем громко объявляю Анжель, что иду заниматься, и запираюсь в комнате. Далее, проявляя чудеса гибкости, я выбираюсь на крошечный балкончик и, повиснув на руках, становлюсь на выступ стены. Теперь остаётся зажмуриться и прыгнуть вниз. Могу с гордостью признать, что пока что это удаётся мне довольно легко, куда легче, чем забираться обратно. После я шмыгаю в сад и к моим услугам давно заброшенная калитка, что ведёт в перелесок.