Той порой я была замужем, призналась она Пьеру, мой первый муж создавал ячейки красных оленеводов, он учился в институте народов севера, но потом, лицо женщины замкнулось, все по-другому пошло, хозяйка не говорила, за что расстреляли ее мужа.
Был бы человек, а статья найдется, горько хмыкнул Пьер, но ее дети живут в тундре, что нам на руку, Гена уверил его, что полет на вертолете не представляет труда.
Я отвезу тебя хоть на Ямал, заявил приятель, осенью в тундру иначе не добраться, умывшись ледяной водой из фыркающего рукомойника на стене сарая, Пьер сказал котику:
Понимаешь, пока непонятно, здесь ли вообще малыш котик обеспокоенно мяукнул.
Сзади заскрипела калитка. Растрепавшися пшеничные волосы Ривки украшала картонная, ярко раскрашенная корона. День был прохладным, но девушка запыхалась. Северный ветер взметнул ее локоны, Ривка спохватилась:
Забыла снять, Пьер улыбнулся: «Тебе идет», это сделал будущий театральный кружок в детдоме. Пьер, девушка шагнула вперед, Паоло здесь, вам надо выбираться из города.
В двадцать восьмом году я был юнцом вроде тебя, Золотов пыхнул «Беломором», закончив десятилетку, я решил, что институт никуда не убежит. Я записался в юнкоры пионером, а потом собрал блокноты и пришел в «Комсомолку»
На разоренной скатерти серели пятна пепла. Вторая бутылка водки опустела. Михаил Семенович покачал головой.
Тебе такого нельзя, Ривку, впрочем, без труда пустили в ресторан, но твоей директрисы здесь нет, поэтому я налью тебе шампанского, над бокалом выросла белая шапка пены.
Ривка принесла ментору собственноручно сделанный блокнот. Девушка хорошо управлялась с иглой. Ангелина Васильевна обучила ее ненецким узорам. Кусок выделанной оленьей кожи тоже приехал из тундры. Сыновья Ангелины Васильевны снабжали мать мясом и рыбой. Пожилая женщина часто говорила, что намеревается вернуться к семье.
Мы приехали в город, потому что старик мой умирал, призналась она Ривке, во времена наших отцов он ушел бы в тундру, но я не могла его отпустить. Я помню, как у нас появились первые врачи и медсестры. Они спасли моего старшего сына. Сейчас у него пятеро детей и у младшего трое, Ривка утвердительно сказала: «Но ваши внуки учатся в интернатах, а не в тундре».
Ангелина Васильевна сухо отозвалась:
Мой первый муж уехал в Ленинград прямо из тундры. Он увидел электричество, однако вернулся к нашему народу, муж Ангелины Васильевны стал первым ненецким поэтом.
Сейчас на его место назначили другого, однажды заметил журналист, из-за того, что
Золотов оборвал себя. Ривка понимала, почему он избегает этой темы.
Муж Ангелины Васильевны пошел под расстрел.
Но я не знаю, почему, она отпила шампанского, и никто не помнит его стихов, Ривка попыталась расспросить о прошлом Ангелину Васильевну. Старая женщина поджала губы.
Милая, я осталась вдовой с двумя мальчишками, вздохнула она, при аресте рукописи забрали, а память у меня не та, что была, Ангелина Васильевна помолчала, но насчет внуков моих не беспокойся. Они выросли ненцами. Ваш народ о своих заботится, женщина улыбнулась, и у нас ребенок никогда не пропадет, Ривка, впрочем, увидела в детском доме малышей с северными лицами.
Это полукровки, она допила шампанское, в городах ненцы другие, спрашивать о делах тридцатилетней давности у молодых журналистов было бесполезно.
Они ничего не знают, Ривка сжевала яблоко, а Золотов знает, но не скажет. И Ангелина Васильевна не скажет, пожилая женщина спокойно говорила о своей смерти.
Только меня гложет, что моего первого мужа зарыли в безымянную могилу, она приложила руку к сердцу, надо три раза объехать на нартах вокруг чума, а потом повезти покойника с вещами на кладбище. У нашего рода могилы на Вай Хабце, где стоят наши святилища, Ривка слышала о ненецких идолах на острове Вайгач. Она решила оставить эти разговоры на потом.
Сначала надо спасти Паоло, девушка утащила сигарету из пачки Золотова, Пьер договорится с вертолетчиком, а остальное дело техники, кузен велел ей, как он выразился, не подвергать себя опасности.
Тебе здесь работать, Пьер помолчал, я прогуляюсь к детдому и выясню, как лучше туда попасть, а ты предупреди Паоло, Ривке поговорила с мальчиком после первой репетиции будущего театрального кружка. Детям понравилась сказка о северном олене и утке.
Они не поженятся, Римма Леонидовна, заявила та же бойкая девчонка, птицы не выходят замуж за животных, по библиотеке пронесся звонкий смех, девица настойчиво сказала:
Пьеса хорошая, но надо, чтобы была любовь, Ривка уверила ее: «Будет». Паоло провел репетицию за шкафом, однако потом выяснилось, что мальчик не забыл английский язык.
Я говорил сам с собой, Паоло прижался к ней за пыльной шторой, тетя, вы волшебница? Ривка сглотнула слезы.
Нет, милый, но здесь твой дядя Пьер, малыш ахнул, и вы скоро поедете домой, Паоло не хотел ее отпускать, но Ривка уверила его:
Осталось немного, сердечко мальчика колотилось, скоро твой папа освободится из тюрьмы и вы встретитесь, Ривка пока не сказала малышу, что его мать жива.
Пьер это сделает, когда они окажутся на свободе, девушка затянулась сигаретой, хотя пока они не выберутся из СССР, никакой свободы быть не может Золотов полюбовался блокнотом.
Ты знаешь, что подарить старому журналисту, он посмотрел вдаль, имей я смелость, я написал бы роман о случившемся тридцать лет назад в здешней тундре. Но лучше потанцуй за меня, Ривка видела, что Золотов пьян, с моей культей это не по силам, ментор потерял пальцы на левой ноге, отморозив их на Ямале тридцать лет назад.
В то время расстреляли мужа Ангелины Васильевны, поняла Ривка, что же все-таки произошло? Поманив ее к себе, Золотов шепнул:
Мандалада и больше я тебе ничего не говорил, он громко заметил:
Это танго я помню. Оркестр Цфасмана играл его в саду «Эрмитаж» в тридцать пятом году. Я вернулся из Биробиджана и сидел с делегацией западных журналистов, Золотов криво усмехнулся, а потом поехал на север за казенный счет Ривка налила ему водки.
Выпейте, ласково сказала девушка, выпейте, Михаил Семенович, опрокинув рюмку, Золотов свесил седую голову на грудь.
Ах! Эти черные глаза меня пленили, их позабыть нигде нельзя они горят передо мной
У певца оказался неожиданно хороший голос. Ривка услышала рядом приятный тенор:
Ах! Эти черные глаза меня любили, куда же скрылись вы теперь? Кто близок вам другой?
Светловолосый парень в невиданных в Нарьян-Маре фирменных джинсах коротко поклонился.
Позвольте пригласить вас на танец.
На ее нежных губах блестели капельки виноградного сока. Гроздь изабеллы в хрустальной вазе играла бархатистой чернотой. Рядом розовели узбекские персики. Прядь светлых волос падала на стройное плечо в обтягивающей водолазке. Саша оценил вкус молодой журналистки. Римма носила замшевую юбку, расшитую местными узорами.
Меня интересуют северные культуры, глаза у нее тоже оказались цвета арктического льда, я хочу поступить на журфак или в Литературный институт, но сначала я должна набраться газетного опыта, Римма кивнула на столик, где дремал похожий на Эренбурга старик, это наш выпускающий редактор, Михаил Семенович. У него сегодня день рождения.
Представляете, товарищ Матвеев, оживилась Римма, Михаил Семенович работал с товарищем Кольцовым! Он знал Булгакова и видел Маяковского, Саша не сомневался, что журналист с такими знакомствами попал на север не по своей воле.
Мне тоже нравится Булгаков, он подлил девушке шампанского, я не разбираюсь в литературе, я инженер, однако он замечательный писатель, Саша с удовольствием читал «Мастера и Маргариту» и по очереди сводил мальчишек на новую постановку «Бега» в театре Сатиры.
Римма никогда не бывала в Москве.
Я учусь в педагогическом техникуме, призналась девушка, здесь есть ненецкая программа. Я свободно знаю язык. Мои родители были геологами. Я выросла в палатке и играла с детьми оленеводов. Папа и мама погибли на Таймыре и я оказалась в интернате
Саша заставил себя не класть ладонь на изящную руку девушки. Римма, разумеется, не красила ногти.
У нее нет косметики, он полюбовался длинными ресницами Риммы, она совсем молода, ей едва исполнилось восемнадцать, девушка ловко танцевала. Саша удивился:
Сейчас танго не в моде, он уверенно вел Римму по залу, откуда вы выучили движения? девушка хихикнула:
Я хожу в танцевальный ансамбль при доме культуры. Наша руководительница давно живет на севере. Она приехала сюда после войны, она выпускница училища при Большом театре, север, по мнению Саши, кишел бывшими зэка.
Ехали бы на материк, он оглянулся на старого еврея, их реабилитировали, дали пенсии, что им еще надо? Саша понимал, что у многих бывших зэка не осталось семей.
Ничего, утешил он себя, окаменелости скоро вымрут. Репрессии осудили и разговаривать о них больше незачем.
К удовлетворению Саши, родители Риммы Горевой не имели отношения к зэка. Он не сомневался, что советские геологи, занимавшиеся разведкой стратегически важных металлов, были членами партии.
И она комсомолка, девушка изящно ела персик, она не пойдет ко мне в номер. Видно, что она не такая, Саше и не хотелось случайной связи. Римма напоминала ему навсегда утерянную сестру.
Однако она точно не Леона, он напомнил себе купить «Красный тундровик», если я приглашу ее подняться наверх, она откажется и обидится. Нельзя ее пугать, лучше вернуться сюда.
Саша объяснил девушке, что приехал в командировку в порт. Он хотел представиться геологом, но вовремя спохватился. Римма Леонидовна должна была разбираться в геологии. Он, впрочем, перевел разговор на девушку.
Каждый любит поболтать о себе, однажды сказал товарищ Котов, меньше открывай рот и больше слушай, Римма обрадовалась его интересу к газете.
Завтра выходит детская страничка, заметила девушка, мои ненецкие сказки печатают в салехардской газете, а завтра будет сказка на русском. Я пишу под псевдонимом, она смутилась, Горева печальная фамилия, а Горского все знают, Саше это показалось хорошей приметой.
Я несколько дней пробуду в порту, честно сказал он девушке, и улечу в Москву. Но это не последняя моя командировка, Римма, Саша взглянул на нее, вы позволите найти вас? Вы покажете мне город, потому что я вижу только гостиницу и порт, на ее щеках заиграл легкий румянец. Девушка накрутила на палец мягкий пшеничный локон.
Приезжайте весной, товарищ Матвеев, сказала она, весной тундра расцветает, возвращаются перелетные птицы. Весной на Печоре тает лед, а небо становится голубым, Саша осторожно коснулся руки девушки:
Я приеду, Римма, серьезно пообещал он, могу я попросить у вас еще один танец?
На подиуме опять заиграли старое танго. Саша помнил, что певца дважды арестовывали. Теплые волосы девушки щекотали его щеку. Он шепнул:
В вас тоже словно цветет весна, Римма. Я надеюсь, что мы скоро встретимся.
Тонкие пальцы вздрогнули в его ладони. Девушка выдохнула: «Да».
За раскрытыми воротами взлетного поля тонула в тумане деревянная пирамидка, увенчанная алой звездой. Ми-8 стоял на бетонке за памятником летчикам Заполярья. Ветер с Печоры трепал кумачовый лозунг: «Встретим ударным трудом шестидесятую годовщину великой революции!».
Отхлебнув кофе из китайского термоса, летчик Гена весело велел:
Прощайтесь, голубки, Ривка держала Пьера за руку, не вешай нос, Михайлыч, Москалев расхохотался, поселок Нельмин-Нос недальний свет, а гонец готов передавать записочки. Не забудь взять меня в свидетели, когда вы пойдете в ЗАГС, Пьер пробормотал:
М-может н-не стоит н-на в-вертолете Москалев прервал его:
Делать тебе нечего, тащиться на катере. Я обернусь за четверть часа. Не боись, Михайлыч, рейс регулярный. Я везу лекарства для тамошней амбулатории, ящики с лекарствами уже загрузили в Ми-8.
Обратно возьму рыбу, пообещал Гена, не случайно поселок так называется. В тех краях нельму руками черпают. Томка зажарит пару с картошечкой, а остальное я засолю, Москалев потряс термосом, она молодец, поднялась сварить мне кофе. Давайте, распорядился Гена, через пять минут от винта
Он вразвалочку пошел к машине. Ривка тихо сказала:
Найдешь Василия Прокопьевича Оттырэу, он бригадир в оленеводческом хозяйстве, младший сын Ангелины Васильевны обосновался на Ямале.
Туда добираться далеко, Пьер курил в кулак, хорошо, что ее старший сын рядом, хорошо, что она не спала, когда Ривка прибежала ко мне и хорошо, что Гена тоже полуночник
Девушка появилась на улице Победы после темноты. Ривка настаивала, что никакой ошибки быть не может.
Я его помню, они с Пьером курили в палисаднике, он искал покойного Якова Савельевича Марголина и появился в Сыктывкаре, девушка помрачнела, мама навешала ему лапши на уши. Я тогда была девчонкой, Ривка передернулась, но его лицо не забывают.
Покидая ресторан, она забежала в женский туалет. Девушка долго терла ладони мылом.
Мне стало брезгливо, призналась она Пьеру, он меня трогал, пусть и только за руку
Серые глаза Матвеева напоминали свинцовую воду в Печоре. Ривку не покидало неприятное ощущение.
Он мне поверил, добавила девушка, я, словно мама, навела тень на плетень. Он не станет выяснять, кто я такая, я ему понравилась, Ривку затошнило, я видела все по его лицу
Ривка с тяжелым сердцем оставила Матвееву домашний адрес. Она не хотела появления комитетчика в газете.
Михаил Семенович знает мою настоящую фамилию, объяснила девушка Пьеру, недостойно его подставлять, хотя он ненавидит комитетчиков.
Ривка надеялась, что Матвеев больше не навестит Нарьян-Мар. На лавочке в палисаднике Пьер невесело сказал:
Он приехал сюда за Паоло. Он отвезет малыша в Новый Бор, а там
В тусклом свете единственного фонаря Пьер заметил, как изменилось лицо Ривки.
Павел Наумович не пойдет на предательство, отчеканила девушка, Исаака арестовали, она тяжело вздохнула, а вас он не видел и не знает, что вы здесь Пьер покачал головой.
Дело не в нас, он запнулся, вернее, не только в нас. Гурвич хочет сломать Павла и у него это может получиться, девушка выкинула окурок в ржавую урну.
Не получится, она поднялась, но здесь болтаться все равно не след. Пошли к Ангелине Васильевне, у нее горит лампочка, бабка занималась шитьем. Она не удивилась просьбе Пьера.
Ты говорил, что в тундре хочешь обосноваться, Ангелина Васильевна кивнула, но рядом мало месторождений, ее лицо помрачнело, и хорошо, что так. Из-за них мрут рыба и зверь, а если мы разучимся охотиться и рыбачить, что от нас останется? Ривка ловко встряла.
Петру Михайловичу не обязательно ехать на месторождения, заявила девушка, он может устроиться в рыболовецкую бригаду. Вы говорили, что ваш старший сын в Нельмином-Носу, Ангелина Васильевна велела:
Карандаш давай, я весточку напишу, бабка зашевелила губами, когда мой первый муж составлял наш алфавит, буквы другие были, а сейчас мы на русские перешли, Ривка шепнула Пьеру:
Раньше у них алфавит был латинский, Ангелина Васильевна уверила его:
Сын мой старший о тебе позаботится. По-русски его Василием Прокопьевичем зовут, а мы взрослых по именам не кличем.
Записка лежала в кармане ватника Пьера. Вертолет прогревал мотор, Ривка затянула вокруг его шеи вязаный шарф.
Паспорт у тебя есть, деловито сказала девушка, но твоими документами в тундре никто не заинтересуется. В Нельмином Носу работает почта, телефон училища я тебе дала. Звони, когда сможешь. Я уверена, что Паоло сюда вернется, а остальное дело техники
Москалев высунулся из кабины.
Да поцелуй ты ее, Михайлыч, заорал вертолетчик, что ты за мужик такой стеснительный!
Пьер неловко ткнулся губами в ее холодную щеку: «Извини. Будь осторожна, пожалуйста».
Девушка мимолетно улыбнулась: «Буду. У тебя все получится, Петр Михайлович».
Золотой луч рассвета вырвался из-за низких туч, ее волосы заиграли чистым янтарем. Вскинув на плечо рюкзак, прихрамывая, Пьер пошел к вертолету.