Валерия не виновата,вкрадчиво проговорил советник.
А кто?точно за соломинку ухватился Клавдий.
Конечно же шут! Она хрупкая, доверчивая, он же как лицедей владеет способом внушения, и она попалась в его коварные сети. Он обманом склонил к похоти, разжёг в ней телесный зуд, а она не понимала, что делает. Я сам видел её невинные, испуганные глаза, говорившие: «Я не виновата!»
Да, ты прав, Нарцисс. Всё так и было. Я прикажу казнить злодея!
Он должен умереть, ваше величество!
Он не успел договорить, как вбежала Мессалина, метнула грозный взгляд на грека.
Я бы хотела остаться со своим супругом наедине!потребовала она, и Нарцисс, поклонившись, вышел.
Она бросилась на колени, зарыдала, обхватила ноги Клавдия, осыпая их поцелуями. Властитель вздохнул, погладил её по голове.
Я всё знаю,сказал он.
Что?встрепенулась Валерия, в глазах промелькнули гневные искры, она была готова защищаться до последнего.
Ты не виновата. Это он, пользуясь своим даром лицедея, умея покорять сердца толпы, обольстил тебя и понесёт за это суровое наказание. А твоей вины нет.
Ты, как всегда, прозорлив, мудр и благороден!восхищённо произнесла Мессалина.Ты и вправду бог для всех нас!
Так угодно было Юпитеру, который ввёл меня в божественный круг,смиренно ответил император.
Может быть, только не стоит сурово казнить нашего шута. Римляне его любят,промямлила Валерия.
Я не мшу. Он оскорбил не тебя, частное лицо, а императрицу, меня, империю, самого Юпитера, который нам покровительствует. А этого стерпеть я не в силах.
Она продолжала уговаривать супруга пощадить Мнестера, сослать его куда-нибудь, но Клавдий был непреклонен. Участь шута была решена. Его схватили в тот же день по дороге в Кампанию вместе с Мармилием Аппием. Они сумели ускакать на сто вёрст от Рима, когда посланная Сардаком погоня настигла их и вернула обратно. Заодно был брошен в темницу и комедиограф. Сардак, отобрав у последнего папирусные свитки и прочитав в них фарсы на Тиберия и Сапожка, принёс их Клавдию. Император был возмущён. Никто не смеет охаивать предыдущих правителей. Наверняка этот Аппий с Мнестером задумали сочинить и сыграть нечто скабрёзное и против него. Вот для чего Мнестер и совратил Мессалину. Теперь всё стало на свои места. Налицо заговор против верховной власти, попытка её свергнуть, да ещё столь изощрённым путём.
Сардак приступил к своей работе, и через неделю Мнестер и Аппий сознались во всём. И в том, что сообща задумали через обольщение императрицы умертвить властителя, императрицу, детей и даже поменять строй империи. Их приговорили к смертной казни. Клавдий сам пожелал присутствовать на ней. Из уважения к нему пришли сенаторы и патриции. Помост блистал, палач Аул Крысолов вышел в ярко-красной тоге, широкоплечий, с острой секирой, зрители встретили его овацией. Все предвкушали зрелище торжества и справедливости.
Прозвучал громкий гонг, и зрители вздрогнули. Тихий ропот пронёсся по рядам. Все затаили дыхание, ожидая, когда выведут заговорщиков. Многие в Риме знали Мармилия Аппия и Мнестера. Последний был любимцем публики, приближённые ко двору были осведомлены о его интимных связях с Сапожком, каковые шут и не скрывал, подогревая к себе интерес. Потому зевак собралось немало, были и те, кто выспрашивал, выторговывал билеты в первых рядах, позади императорского круга, чтобы в подробностях разглядеть последние мгновения великого артиста и его комедиографа. Нарцисс предложил Клавдию этим воспользоваться и назначить свою ценупо двести сестерциев для патрициев, но властитель отказался.
Их вывели вместе. Высокий, двухметровый красавец Мнестер с лицом, напоминавшим Юпитера, многие скульпторы в Риме лепили с него богов, и маленький Мармилий Аппий с обезьяньей живой мордочкойв паре они являли зрелище жалкое и несуразное. В разорванных тогах, избитые, с трудом передвигающие ноги, они с первых же минут вызвали негромкие смешки. Не успели приговорённые взойти на помост и взглянуть на дубовую плаху, иссечённую острым топором и запачканную пятнами крови, впитавшимися в тёмное дерево, как оба тотчас с сухим хрустом брякнулись на дощатый настил.
Суровый Аул Крысолов важно подошёл к осуждённым на казнь и поставил смертников на ноги. Такое случалось со многими приговорёнными. Вершитель казни поднял вверх руку, приветствуя публику, и зрители зааплодировали. Но дальше произошло то, чего никто не ожидал. Едва Мнестер и Аппий поднялись, трясясь в жутком ознобе, как у несчастных тотчас подогнулись ноги и они снова грохнулись на помост. Палач опять поднял лицедеев, но те, подобно шутам, снова опрокинулись на спины.
По рядам пробежал тихий смешок. Это даже был не смех, а нечто похожее на шелестение листвы, ибо никому и в голову ещё не приходило смеяться над приговорёнными. Но случилось невероятное: оба заговорщика опять упали. Рассерженный палач стал поднимать их поодиночке, однако они снова и снова падали на помост. Возникло некое комедийное действо: мастер кровавых дел в страхе метался по помосту от Мнестера к Аппию, вызывая уже дружный хохот среди зрителей. Ещё никогда на казнях народ так дружно, до слёз и колик в животе не смеялся, словно проклятые лицедеи и смерть решили превратить в фарс.
Клавдий побледнел от гнева, взглянул на Сардака, и тот послал двух таинников на помощь палачу. Те стали поддерживать несчастных, чтобы побыстрее завершить казнь. Но тогда Мармилий Аппий, словно в насмешку, обмочился, сделав такую лужу на помосте, что зрители с диким рёвом захохотали. При этом оба приговорённых не произносили ни слова, а гримасы изумления и брезгливой досады на лицах поддерживающих их таинников только усиливали комический эффект внезапно возникшего представления. Помост превратился в театральную сцену. Не успел помочиться под себя Аппий, как то же самое случилось с Мнестером, причём последний странным образом сумел облить и таинника. Тот зарычал в гневе, оттолкнул шута, и последний, шлёпнувшись в собственную лужу, замычал, подобно ослу. Пришедшие посмотреть жуткую казнь продолжали хохотать. Не выдержав, засмеялся даже сам Клавдий.
Кто-то из задних рядов выкрикнул: «Пощадить их!»и зрители одобрительно загудели, поддерживая эту просьбу. Клавдий недоумённо взглянул на Нарцисса, сидящего рядом.
Император никогда не меняет своего слова,глядя перед собой, трагическим шёпотом произнёс Нарцисс, и румяный властитель тотчас вытащил платок и взмахнул им. Палач и Сардак в ту же секунду поняли эту команду.
Мнестера первого подтащили к плахе, уложили на колоду, где была сделана прорезь для головы, и палач, не промедлив ни секунды, отделил её от шеи. Ещё через мгновение то же самое случилось и с Аппием. Зрители ахнули. Правитель шумно задышал, разглядывая отрубленные головы и густую тёмно-красную кровь, которая, хлюпая, стекала на помост, и, насладившись этим зрелищем, поднялся и ушёл.
Уберите всё!морщась, приказал Нарцисс Сардаку и последовал за Клавдием.
Войдя через минуту в кабинет императора, советник застал его погруженным в пожелтевшие папирусы, словно правитель только что вернулся из сената, где словопрения законодателей ему изрядно надоели и он решил немного отвлечься. У него было спокойное выражение лица, никак не связанное с тем, что произошло совсем недавно.
Сходи к моей супруге и перескажи ей то, что мы с тобой видели, но так, чтобы её это не расстроило,не отрываясь от бумаг, холодным тоном проговорил Клавдий.Ты это умеешь, я знаю.
Клавдий был не в духе, ибо ему казнь не понравилась. Пропало то, что он любил в этих кровавых зрелищах: постепенное усиление напряжения. Приговорённый обычно держался до последней минуты, выказывая подчас небывалое мужество, а палач не торопился, медлил, проверяя ладонью, хорошо ли заточено лезвие, осматривал шею несчастного, потягивался, разминал плечи и руки. И тут крылся свой поединок между вершителем казни и обречённым. Но как только его голову начинали укладывать на плаху, тут прорывались слёзы, стоны, бессвязные вопли, выкрики. Они задевали невидимые струны души, у внука Ливии сжималось от страха сердце, как будто его самого кладут под топор. Он любил переживать такие мгновения, а тут глупый хохот всё испортил.
Нарцисс прошёл в гостиную, но Валерии там не оказалось, и он заглянул в спальню. Императрица лежала в постели, притворяясь больной. Увидев советника, она тотчас нахмурилась, готовясь его немедленно прогнать, но грек опередил её:
Меня прислал император. Он пожелал передать вам, что казнь свершилась и оскорбивший вас шут понёс суровое наказание.
На лице Мессалины мелькнула вдруг лукавая улыбка. Она откинула покрывало, обнажив смуглое тело во всей его красе и давая возможность Нарциссу им насладиться. Потом медленно раздвинула ноги, высунула язык и стала облизывать пухлые губы, как бы призывая вошедшего овладеть ею. Нарцисс застыл, напрягся, не понимая, что задумала императрица. Он готов был кинуться на неё, но боялся ответной мести. Крикни она Клавдия, властитель не простит своему советнику этой неслыханной дерзости. Потому, насладившись её похотливыми призывами, он поклонился и вышел из спальни.
Потный, грязный червяк!громко выкрикнула ему вслед императрица, и советник не мог не услышать этого оскорбления.
9
Консул Валерий Азиатик, сенатор из Галии.Она услышала за спиной глубокий, с лёгкой хрипотцой, баритон и обернулась.
Высокий, с длинной шеей, острым, точно выточенным из камня, мужественным лицом, короткой стрижкой седоватых волос. На аскетичном лице насмешливые, красивой формы, губы и словно подернутые холодком тёмно-синие глаза. Холёные белые руки с тонкими пальцами. Во всей фигуре чувствуется стать, порода. Ему где-то за пятьдесят, но выглядит молодо. Имя Азиатик получил, будучи проконсулом Азии. Тихий, спокойный, однако на сегодняшний день один из самых богатых людей в империи. Недавно купил знаменитые сады Лукулла, где произрастают все деревья на земле. Может быть, и не все, но две трети наберётся. Несколько лет подряд по распоряжению Лукулла в Рим свозились редкостные растения со всех концов света.
Консул заметил взгляд императрицы, повернулся к ней и поклонился. Она отделалась лёгким кивком и ушла к себе. Но едва закрыла за собой дверь, как её точно охватило огнём и затрясло в ознобе.
Днём она обедала вместе с мужем, была тиха и бледна.
Говорят, в бывших садах Лукулла, которые приобрёл консул Валерий Азиатик, зацвели вишнёвые деревья и это очень красиво. Я бы хотела съездить и посмотреть на них,улыбнувшись, проговорила Мессалина.
Вот и съезди!обрадовался Клавдий.
...Подъезжая к садам консула и приоткрыв полог паланкина, Мессалина ещё издали увидела розовое белопенное облако, точно спустившееся с неба на землю, и сразу же догадалась: цветут вишнёвые деревья. Смотреть на их пышное цветение ходили каждую весну все жители Рима. За изгородь их не пускали, но даже издалека нельзя было без восхищения созерцать эту красоту.
Азиатик встретил императрицу у ворот, чинно поклонился, выдержав её пытливый и одновременно кокетливый взгляд.
Я счастлив, ваше величество, что вы изволили посетить мои сады, чем доставили мне несравненное удовольствие видеть вас,проговорил консул.
Видеть меня для вас удовольствие?обрадовалась Мессалина.
Счастье!добавил консул.
Несмотря на обмен нежными репликами, он всерьёз был озадачен приездом императрицы. Что привело её к нему? Смутная догадка брезжила в сознании, но консул гнал её прочь, даже не пуская в сердце: обычно все зарились на его сады и жаждали любыми путями заполучить хоть часть их, предлагали высокую сумму, даже превышающую ту, каковую заплатил сам Азиатик. Консул с ходу отвергал подобные предложения, несмотря на то что финансовые дела его пошатнулись и он с трудом сводил концы с концами, задолжав даже своим слугам. И скорее всего, императрица могла желать такого же подарка, недаром же она, никогда раньше не проявлявшая интереса к садам, вдруг приехала на них взглянуть. Клавдий мог своей волей перечеркнуть его жизнь или, наоборот, ещё больше вознести. Достаточно, к примеру, обвинить Азиатика в измене и забрать сады себе. Это самый простой способ. А уж хитроумный Сардак найдёт двести поводов, дабы такое обвинение предъявить.
Подтверждением справедливости такой догадки служило ещё одно посещение: несколько дней назад к Азиатику заявилась жена богача Криспа, небезызвестная в Риме Агриппина Младшая, принадлежащая к роду Августов. По городу ходили странные слухи о его внезапной болезни, и злые языки добавляли, что Крисп занедужил сразу же, как только переписал всё своё имущество на молодую жёнушку. Многие заметили, что родная сестра Сапожка и его бывшая любовница в последние месяцы сдружилась с Аукустой, умевшей составлять яды, и всё это не случайно. Агриппина примчалась к консулу и объявила, что хочет купить пять небольших рощиц, предлагая за каждую солидные деньги. Консул тотчас же дал ей понять, что ничего продавать не будет, и, как ни старалась августейшая распутница уломать строптивца, у неё ничего не получилось. Прощаясь, сердитая Агриппина выкрикнула, что упрямцы всегда плохо кончали. В этих словах прозвучала явная угроза, и потому неожиданное появление императрицы вполне могло быть как-то связано с Агриппиной.
Если видеть меня для вас счастье, так покажите мне ваши сады, о которых столько говорят,улыбнулась властительница.Некоторые утверждают, что рощи, выращенные Лукуллом, даже затмевают висячие сады Семирамиды, некогда существовавшие в Вавилоне.
Я и сам считаю их восьмым чудом света,взволнованно заговорил Азиатик.Когда я впервые попал сюда, проехал по этим дорогам, на которые мы с вами ступаем, то был околдован диковинными деревьями, их красотой, цветением, меня опьянил этот воздух, запахи и ароматы. Мне даже показалось, что я попал в то заповедное место, где обитают боги. И тогда одна мечта стала владеть мною, я хотел во что бы то ни стало стать владельцем этих садов, и Лукулл, видя мою влюблённость в его детище, каковое он сам собирал по крупицам, уступил мне в цене и продал эти сады. Чтобы со мной ни происходило, какие бы беды и горести ни посещали меня, попав сюда, я забываю обо всём, мне легко дышится, я кажусь себе снова молодым, счастливым, мне трудно объяснить, отчего так происходит, но это так...
Он умолк, произнеся этот восторженный монолог, и Мессалина даже с обидой поджала губы: ей показалось странным столь страстно и влюблённо рассуждать о каких-то, пусть и диковинных, деревьях, когда рядом с ним красивая и молодая женщина.
Они оказались в тисовой роще, прохладной, тенистой, напоенной особым лесным духом, и Валерия, бросив мимолётный взгляд окрест, подумала, что в жаркий день здесь хорошо было бы разбить шатёр и не торопясь обедать в этой густой тени. Властительницу несли в паланкине, оба полога были откинуты, и она могла созерцать рощицы и деревья, возникающие по обе стороны дороги. Азиатик не спеша шёл рядом, рассказывая о своих владениях. Уже успела зазеленеть трава, изумрудный ковёр радовал глаз, громко пели птицы. Мессалина не сводила глаз с консула, пытаясь понять, притворяется он или же на самом деле не понимает, не может расшифровать простую загадку, которую она ему задала своим приездом. Ведь она бросает на него столь красноречивые взгляды, что и дурак бы обо всём догадался.
Чтобы объехать все сады, потребуется не один день, и я боюсь, такая прогулка утомит вас,предупредил консул,и потому я хотел бы показать лишь самые редкие породы. К примеру, карликовые берёзы, среди них есть такие, чей ствол свернулся в кольцо, или хлебное дерево, из плодов которого можно молоть муку и жарить лепёшки, есть много северных пород, очень необычных. Вон смотрите, ливанский кедр, он красив, как мужчина, и, будь я на месте женщины, влюбился бы в него, а вот пышнотелые секвойи, они похожи на смуглых сладострастных африканок, не правда ли? Или та лиственница, вы только взгляните, ваше величество, как она трепетна и величественна!
«Да он не в себе, этот консул!подумала императрица.Что он несёт?! Какие сладострастные африканки? Он совсем повредился в уме из-за этих деревьев!»
Нет, я хочу посмотреть только на цветущие вишни!нахмурившись, заявила Валерия, но, заметив, как обиделся консул, добавила:Вы правы, нельзя всё осмотреть сразу. А пока цветут вишни, я бы хотела взглянуть только на них.
Как вам будет угодно.
Хозяин тотчас указал слугам, где следует повернуть, чтобы подойти к вишнёвой роще. Они не успели ещё свернуть, как тонкий цветочный аромат, подобно катящейся волне, достиг их и вскружил голову императрице. И чем ближе они подъезжали к розовому белопенному облаку, тем душистее становился воздух, и ноздри уже щекотал сладковатый запах цветочной пыльцы.