Он поднялся наверх и, оказавшись в центре, поднял руки над головой, после чего с силой воткнул щуп в землю. На первые три фута он вошел легко, затем послышался приглушенный стук, и дальше щуп не шел. Браун приложил усилие, лицо его приняло еще более серьезное выражение, чем прежде, но тщетно.
Там что-то есть, сказал он, спустившись ко мне. Что именноне знаю, но да, что-то точно есть.
Он отдышался, а затем внимательнее оглядел щуп:
Никогда не видел подобного инструмента.
Мой покойный муж сделал его на заказ у кузнеца в Бромсвелле, сказала я. Конструкцию придумал сам.
Сам? переспросил Браун, крутя щуп в руках. Серьезно?
К нам кто-то шелголоса становились все слышнее. Спунер и Джон Джейкобс. Джейкобсплотный мужчина с седыми бакенбардами. Спунер помоложе, у него аккуратно уложенные темные волосы и длинная борода. Он кажется очень скромным, а моя горничная Эллен говорит, что местные девушки от него без ума. Я представила их мистеру Брауну. Пожав друг другу руки, мужчины остались стоять в нерешительности и ничего не говоря.
Предположив, что я их несколько смущаю, я пошла обратно, чтобы они могли наконец начать работу.
Насчет мистера Брауна я ошибалась. Никакой он, конечно, не лосось, а самый настоящий терьер. Когда днем я вновь вышла к курганам, то увидела, как в воздух подлетела целая куча земли. Папоротник вытащили, а на склоне кургана образовалось клиновидное отверстие. Было что-то поразительное и странным образом печальное в этой картине, в этой выдернутой траве и открывшейся взору влажной земле. Холм казался голым, как будто над ним чуть ли не надругались.
В качестве места для чаепития я предложила мужчинам сторожку пастухадомик на колесах, обитый рифленым железом, который обычно стоял в огороде. Мы хранили там садовые инструменты. Домик перевезли на ровный участок возле леса. Только увидев его на новом месте, я поняла, насколько же он старый. Боковые стенки отходили от каркаса. Неподалеку тихонько догорал костер. Подойдя ближе, я почуяла запах еловых шишек.
Джейкобс и Спунер разговаривали, навалившись на свои лопаты. Заметив меня, они тут же замолчали. Мы трое встали в линию, а мистер Браун тем временем продолжал раскидывать землю, при этом лишь только часть ее оказывалась в тачке, стоявшей за его спиной, остальное разлеталось в стороны. Как только тачка наполнилась, Джейкобс покатил ее к лесу и вытряхнул содержимое на уже довольно приличный холмик земли. Разбрасывать землю, как вздумается, было нельзя, поскольку курган после окончания раскопок должны были вернуть в первоначальное состояние.
Браун еще пару минут продолжал выкапывать землю, не замечая ничего вокруг. Затем он выпрямилсяколени выпачканы, на кепке тоже грязь.
Хотела узнать, не нужно ли вам чего?
Спасибо, миссис Претти, ничего не нужно. Да, ребята?
Спунер и Джейкобс заулыбались. Понятное дело, что Браун произвел на них такое же сильное впечатление, как и на Роберта. И стоило мне только об этом подумать, как из пастушьей сторожки вышел сам Роберт. Он размахивал из стороны в сторону бамбуковой палочкой и старался не смотреть на меня.
Вот ты где, Робби.
Я тут недолго, мама, сказал он отрывисто. Мистер Браун мне тут рассказывал всякое
Что же он рассказывал?
Ну, вот ты знаешь, какая часть тела самая важная для археолога?
Нет, не знаю.
Нос! Да, мистер Браун?
Браун засмеялся, а через мгновение к нему присоединились Джейкобс и Спунер.
Робби, давай ты не будешь приставать.
Да он не мешает, сказал Браун. Даже помогает. Да, молодой человек?
Роберт покраснел от гордости и смущения.
Мистер Браун говорит, что все надо вынюхивать. И еще он рассказывал, что делает. Сначала он прорубил отверстие, а потом начал копать, чтобы понять, есть там что-то или нет.
И что же говорит ваш нос, мистер Браун? спросила я.
Браун нагнулся, взял пригоршню земли и растер ее пальцами.
Видите, какая рассыпчатая. Это от первоначальной копкисмешали землю и песок. Так что сначала мы пойдем вширь, потом опустимся на первоначальный уровеньвсе как сказал господин Роберт. От двух до восьми футов. Там будет понятно по цвету земли. Думаю, она будет темнее, если ее не трогали. Вот там, наверное, и будет погребальная камера. Такой прямоугольник более светлой почвы, что-то вроде люка.
Не знаете, курган уже вскрывали?
Пока рано судить. Но мы уже кое-что нашли.
Он отошел к чему-то длинному и серому и пнул его ногой.
Что это такое?
Камень, миссис Претти. На него-то я, видимо, и наткнулся этим вашим инструментом. Начало положено, но будем надеяться, что нам удастся обнаружить что-нибудь посущественнее.
Я пошла обратно в дом. Обернулась, но Брауна не увидела. Видимо, он продолжил копать. Я заметила только блеск лопаты и землю, подлетающую в воздух.
В семь часов я поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину. В спальне меня ждала Элленкрупная девушка с необыкновенно бледными пальцами. Видно, дело в плохом кровообращении. Зимой ей вечно холодно. К нам в дом она устроилась два года назад, и тогда она показалась мне какой-то нерасторопной. Но на деле она оказалась весьма шустрой и внимательной. Одна беда: недавно она начала пользоваться весьма крепкими духамисладкими и резкими.
Она стояла возле открытого шкафа. Внутримножество платьев, многие из которых до сих пор висели в своих муслиновых чехлах.
Что хотите надеть сегодня, мэм?
Я указала на одно из платьев без чехла. Особенно наряжаться необходимости у меня не было.
Снова зеленое шелковое, мэм? Да, вы его любите.
Эллен помогала мне надеть платье и заодно рассказывала о делах прислуги. Поначалу я боялась, что буду уставать от ее болтовни, но наши разговоры мне нравились, и я с нетерпением их ждала. Да и к тому же от Эллен я узнаю гораздо больше, чем смогла бы выведать сама. И нет, она не сплетница, просто искренне интересуется людьми и очень чутко подмечает их особенности.
Правда, про себя она рассказывает не так откровенно. Она несколько месяцев ходила на свидания с парнем из Вудбриджа, но вот уже пару недель как о нем ни слова. Видимо, поссорились.
Когда я оделась, Эллен спросила, не хочу ли я, чтобы она поправила мне прическу. Я ответила отрицательно.
Давайте тогда расчешу вас, мэм.
Спасибо, не надо, дорогая.
Интересно, Эллен замечала, что у меня выпадают волосы? Наверняка. И хотя она, конечно, и болтушка, внутренне она прекрасно чувствует, о чем надо молчать. Еще одно из ее достоинств.
В восемь Грейтли постучал в дверь, которая ведет из столовой на кухню. Не перестаю удивляться, как такому костлявому человеку удается стучать так мягко. Как будто на кулаке у него подушечки. Он молча внес супницу, поставил ее на стол.
Грейтли разлил суп и спросил, не хотела бы я послушать новости. Решив, что я скажу «да», он уже подошел к буфету и поднял крышку радио. Но слушать новости мне не хотелось. Наверняка передают что-нибудь тревожное или грустное, а может, и то, и другое. Так что я сказала, что лучше почитаю.
Грейтли ушел, а я открыла отчет Говарда Картера о раскопках гробницы Тутанхамона и прислонила ее к супнице. Все чаще я читаю о прошлом. Моя отдушина. Есть что-то особенно приятное в том, чтобы читать о событиях минувших дней. В отличие от тех, что еще толком не произошли и словно нависают над головой.
И вот я вновь читаю воспоминания Картера о том, как они обнаружили гробницу фараона.
Время как фактор человеческой жизни потеряло свой смысл. Три или четыре тысячи лет, может быть, прошло с тех пор, как человеческая нога в последний раз ступала на пол, на котором вы стоите, и все же вы замечаете признаки недавней жизни вокруг себянаполовину заполненную чашу раствора для двери, почерневшую лампу, след от пальца на свежевыкрашенной поверхности, прощальную гирлянду, упавшую на порогкажется, этими вещами пользовались еще вчера.
Грейтли вернулся с основным блюдомтушеная говядина с морковью. От тарелки вкусно пахло, и у меня начинал разыгрываться аппетит. Отчасти чтобы не сразу браться за еду, я спросила у Грейтли, как дела у его жены, работавшей медсестрой в местной больнице.
Дела у нее хорошо, спасибо, мэм.
А у тебя как дела, Грейтли?
И у меня все хорошо, проговорил Грейтли.
Как твой радикулит?
Дает о себе знать иногда, мэм. Но ничего страшного.
Он ушел, а я сумела проглотить лишь пару ложек, а потом отставила тарелку. Я вновь было принялась за чтение, но никак не могла сосредоточиться. Мысли так или иначе возвращались к Фрэнку. С одной стороны, я почувствовала такое облегчение, что наконец занялась тем, что было для него так важно, а с другойтак я только острее чувствовала, что его рядом больше нет. И вновь мне подумалось, что удивительным образом эти раскопки сродни эксгумации.
И хотя я часто об этом думала, все равно мне казалось, что все как-то забывается. Воспоминания стираются, как бы я ни старалась за них ухватиться. Глядя в книгу, я припомнила: Картер писал, что о том, как он впервые взглянул в гробницу, он ничего толком не помнит. Впечатления сгрудились, и в итоге ни одно из них надолго в голове не удержалось. И через пару месяцев он внезапно с удивлением понял, что память его словно чистый лист.
Лицо Грейтли, убиравшего со стола, как всегда, оставалось невозмутимым.
Поблагодаришь от меня миссис Лайонс? спросила я. Говядина великолепная. Вот только есть мне сейчас что-то не хочется.
Думаю, все дело в погоде, мэм.
Да, согласилась я. В погоде.
Я еще вам нужен, мэм?
Нет, спасибо.
Тогда хорошего вам вечера.
И тебе, Грейтли.
Наверху я зашла к Роберту. С недавнего времени по неясным для меня причинам он начал постоянно рисовать гору Маттерхорн. Когда я спросила, почему он ее рисует, он не ответил. Плечи его свернулись, словно он пытался сжаться и скрыться от моего взгляда. Рисунки все были одинаковые, или почти одинаковыевидимо, потому что он переводил их из книжки. Некоторые из них Роберт приколол к стене, и, когда я зашла в комнату, бумага зашелестела от поднявшегося сквозняка.
Роберт спал, скинув почти что все одеяло. Одна нога у него торчалапальцы уперлись в матрац, а белая пятка, напротив, возвышалась.
Я прикрыла его ногу, затем поцеловала в лоб. Роберт тихонько заворчал во сне или просто вздохнул, но не пошевелился.
На следующий день мне сообщили, что ко мне с визитом прибыл мистер Мэйнард из Ипсвичского музея. Мэйнардкуратор музея и заместитель мистера Рида-Моира. Грейтли сказал, что тот направился сразу к месту раскопок, боясь, что может меня потревожить. Я решила, что тоже пойду посмотрю, как продвигаются дела у мистера Брауна.
Ночью шел дождь, и трава все еще была влажной. Приходилось идти с осторожностью. Послышался крикмне навстречу несся Роберт. Вокруг головы у него была эластичная повязка, а в нее воткнуты несколько перьев. Я остановилась и стала наблюдать за его приближением. Мне казалось, что он остановится, но он продолжал свой забегруки раскинуты, рот широко открыт, щеки надуты.
Он добрался до меня, обхватил за ноги, а я вцепилась в его плечи:
Остановись, милый.
Я боялась, что могу повалиться на спину. На мгновение мне показалось, что он будто не услышал меня или делает вид, что не услышал, и его ноги продолжают бежать.
Хватит, дорогой, сказала я еще раз и отстранилась.
Он перестал сучить ногами и смущенно поглядел на меня, будто все вокруг вдруг стало ненастоящим.
Робби, веди себя спокойно. А то так влетишь куда-нибудь.
Прости, мама, ответил он.
Он развернулся и зашагал к одному из отвалов. Чувствуя себя несколько удрученно, я поглядела вслед Роберту, пытаясь по его плечам понять, как он себя чувствует.
Мистер Мэйнард и мистер Браун стояли с той стороны кургана. Первая траншея, шире, чем раньше (там теперь вполне могли поместиться два человека), тянулась до самого центра. Под прямым углом к первой траншее находилась втораяболее узкая, но тоже доходившая до центра.
Мэйнардсуетливый, вечно раздраженный мужчина. Было в нем что-то влажное, наверное, потому что глаза у него вечно будто на мокром месте. При всем желании сказать, что Мэйнардприятный собеседник, не получится. Но порой, когда он пребывал в особенно хорошем расположении духа, на лице его появлялась слабая, далекая улыбка, как если бы в каком-то сокрытом закутке его мозга он наслаждался влиянием, которое оказывал на других.
Я поздоровалась, и мистер Браун спросил, не хочу ли я поглядеть, что они уже успели сделать. Я ответила, что очень хочу.
Но ваша обувь, миссис Претти, сказал Мэйнард печально. Запачкаетесь.
Ничего страшного, мистер Мэйнард. Как видите, обувь у меня что надо.
Странное это чувство, когда заходишь в курган. Сильный земляной запах окружил меня. Пахло корнями, сыростью и перегноем. Глиняные стенки блестели от влаги, четко виднелись следы от лопат. А еще хорошо различались земляные слоиширокие полосы по обе стороны от меня. Кое-где стенки уже начали осыпаться, и там в качестве подпорок стояли доски.
В конце траншеи вырыли яму, на дне которой я заметила участок более светлой земли с нечеткими краями. По контуру стояли колышки, обвязанные веревкой. Браун указал на яму:
Вполне возможно, что это вход в камеру. Хотя кто знаетможет, там просто скопилась вода. Иногда черт его разберет.
Выход очевиден: надо копать дальше, тогда и увидим, сказала я.
Мистер Браун начал посмеиваться:
Да, это выход что надо. Я бы тоже такое предложил. Мы с мистером Мэйнардом как раз обсуждали, что делать дальше. Он говорит, надо бы прорыть третью траншею вот здесь, начал Браун, указывая на ту часть кургана, рядом с которой успели прорыть более узкую траншею. А мне кажется, что нам здесь хватит и двух.
Я повернулась к мистеру Мэйнарду, который стоял прямо позади.
По правилам нужно три траншеи, упрямо проговорил он. Так мы точно будем уверены, что ничего не упустили. Мистер Рид-Моир всегда настаивает на трех траншеях. Всегда.
Конечно, мистер Мэйнард, тщательность очень важна. И халтуры мы не допустим. Но в то же время не стоит забывать, что время несколько поджимает.
Поджимает? Он глянул на меня своими влажными глазами. Что-то я не пойму.
Мы зависим от ситуации, на которую никак не можем повлиять.
Мэйнард несколько раз моргнул, а затем, понизив голос, сказал:
Вы намекаете на ситуацию в мире, мадам?
Именно так.
Затем повисла продолжительная пауза. Мистер Мэйнард стоял, совсем не шевелясь, а затем медленно на его лице стала появляться та самая слабая, далекая улыбка.
Я посмотрела на Брауна, который привлек мое внимание. Мы еще немного помолчали, и наконец мистер Мэйнард сказал:
Скажу мистеру Риду-Моиру, что двух траншей, судя по всему, будет достаточно. Учитывая обстоятельства.
Большое спасибо, мистер Мэйнард. Вы очень любезны.
Мы с Мэйнардом отправились обратно к дому. Роберт тоже пошел с нами. Я заметила, что он старался держаться на безопасном расстоянии. Каждые несколько шагов он подпрыгивал и издавал пронзительный возглас. Затем бежал вперед, останавливался и ждал, пока мы его нагоним.
Хороший мальчик, сказал Мэйнард. Очаровательный. У вас много внуков, миссис Претти?
Робертмой сын.
Кожа у Мэйнардасветлая, и сейчас с поразительной скоростью меняла оттенки. Все его лицо и даже уши стали пунцовыми.
Мне так неловко, простите.
Не берите в голову, мистер Мэйнард. На вашем месте любой бы так подумал.
В среду утром я, как обычно, отправилась в Лондон. После завтрака Лайонс подогнал автомобиль к главному входу. Он ждал меня в своей темно-синей форме, солнце блестело на пуговицах. Роберт вышел меня проводить. Было слышно, как тяжело я ступаю по гальке, как она шумит под моими ногами. В отличие от Роберта. Его шажков почти не слышно.
Ты найдешь, чем заняться, пока меня не будет?
Мистер Браун сказал, я могу помочь с раскопками.
Да? Смотри только, как бы не
Что «не», мама?
Я покачала головой:
Ладно. Ничего.
Я поцеловала Роберта, а он, чуть щурясь, продолжил на меня смотреть.
Что такое, дорогой?
Шляпа твоя.
А что моя шляпа?
Он захихикал:
Сидит криво.
Я поправила шляпу и спросила:
Так нормально?
Да, ответил он, все же немного сомневаясь.
Пока мы ехали в Вудбридж, начался небольшой дождь. Мы встали за колонной военных грузовиков, в кузове которых сидели люди в форме. Они смотрели наружу, их белые лица сливались в единую послушную массу, а сами они раскачивались из стороны в сторону. Конвой двигался так медленно, что я забеспокоилась, что могу опоздать на поезд. Однако, когда мы приехали на станцию, выяснилось, что поезд отменили из-за аварии на путях в Ипсвиче. А до следующего поезда был еще час.