Пора нам принимать наше дневное лекарство! Сестра Робертс выбрала два пузырька и взяла пластиковую чашку из столбика в углу тележки. Вот тут у нас чудесные таблеточкизеленая и коричневая, от которых нам будет тепло и приятно, объяснила она нарочито простым языком, чтобы старый добрый Данбар смог ее понять, а потом мы примем большую белую, которая избавит нас от бредовых идей, будто наши дочки нас разлюбили, хотя они платят за наше пребывание в чудесном санатории Медоумид, где мы находимся на заслуженном отдыхе после того, как мы много лет были очень-очень занятым и очень-очень важным человеком!
Я знаю, что они меня любят, правда, пробормотал Данбар, беря в руки чашечку с таблетками, но у меня в голове что-то все перепуталось.
Ну конечно! закивала сестра Робертс. Поэтому вы и здесь, дорогой! Мы вам поможем!
У меня есть другая дочь начал Данбар.
Другая дочь? переспросила сестра Робертс. Ох, дорогой, мне нужно будет обсудить с доктором Харрисом вашу дозировку.
Данбар сунул таблетки в рот и глотнул воды из стакана, который ему заботливо подала сестра Робертс. Одарив ее благодарной улыбкой, старик прилег на кровать и, ни слова не говоря, закрыл глаза.
Поспите-поспите! промурлыкала сестра Робертс, выкатывая тележку из спальни. Сладких снов!
Услышав, что дверь затворилась, Данбар тотчас открыл глаза. Он сел и выплюнул таблетки на ладонь, потом рывком поднялся с кровати и побрел обратно в гостиную.
Чудовища, пробурчал он, стервятники, терзающие мое сердце и внутренности. И он представил себе вздыбившиеся перья на головах стервятников, все в крови и ошметках мяса. Коварные, распутные стервы, совратившие его личного терапевтаврача, поставленного следить за состоянием организма Данбара, уполномоченного брать кровь и мочу Данбара на анализ, проверять его на рак простаты и просвечивать его нежную носоглотку, но не стоит и думать об этом, не стоит думать об этом Совратив его личного терапевта и превратив в своего очень личного гинеколога, своего сутенера, трахаля, пенисоглавого змея!
Трясущимися пальцами он затолкал таблетки в узкое горлышко вазы.
Думаете, вы сможете оскопить меня своими химикатами, а? продолжал Данбар. Ну, тогда берегитесь, мои милые сучки, я возвращаюсь. Думаете, со мной покончено? Но я вам отомщу! Я пока не знаю, что сделаю с вами но я
Слова еще не оформились, решение еще не пришло, но ярость продолжала клокотать в его душе, пока он не зарычал как волк, изготовившийся к прыжку, и это был глухой, медленно нарастающий рык пленника. Он занес вазу над головой, вознамерившись швырнуть ее в свое тюремное окно, но вдруг замер, не в силах ни разбить ее, ни поставить на стол, и его решимость действовать вдруг стала жертвой сшибки между всесилием и бессилием, обездвижившей его тело и душу.
2
Но почему ты не хочешь сказать мне, где он? спросила Флоренс. Он же и мой отец!
Дорогая, ну конечно, я скажу тебе, где он, ответила Эбигейл. В ее хрипловатом голосе угадывался канадский выговор, щедро залакированный британским высшим образованием. Зажав телефонную трубку между ухом и плечом, она закурила сигарету. Я просто не могу сейчас вспомнить название этого кошмарного заведения. Я попрошу кого-нибудь прислать его тебе электронной почтой чуть позже сегодняобещаю!
Уилсон поехал за Генри в Лондон, потому что он очень за него волновался, продолжала Флоренс. И был уволен, как только приехал. Это после сорока лет беззаветной преданности отцу
Да, знаю. Просто ужасно! отозвалась Эбигейл, равнодушно глядя через окно спальни на залитые солнцем высотки Манхэттена. Папа стал такой мстительный.
Уилсон говорит, он еще никогда не видел его таким расстроенным, продолжала Флоренс. Я слышала, он бросался на прохожих на Хемпстед-Хай-стрит после психиатрического освидетельствования, на которое ты его направила. Банкоматы зажевали все его карты, а когда он обнаружил, что его сотовый отключен от обслуживания, он так рассвирепел, что бросил его под колеса проезжавшего мимо автобуса. Я просто не понимаю, как такое могло произойти.
Ну, ты же знаешь, какой он нетерпеливый!
Я не это имею в виду. Я хочу сказать: как такое могло случиться, что его карты и его телефон
Дорогая, у него был самый настоящий припадок: полиция нашла его сидящим в дупле дерева на Хемпстед-Хит, он сам с собой разговаривал!
Если бы всех, кто разговаривает сам с собой, сажали в психушку, на свободе не осталось бы никого, кто мог бы за ними присматривать!
Ты начинаешь действовать мне на нервы! воскликнула Эбигейл. Доктор Боб, продолжала она, с улыбкой обернувшись к нему, чтобы подчеркнуть драматическую иронию упоминания его имени, констатировал, что у папы произошел довольно серьезный психический срыв!
Доктор Боб поднял вверх два больших пальца в знак высокой оценки использования ею столь впечатляющей фразы.
И теперь его поместили в лучшую и весьма комфортабельную психиатрическую клинику в Швейцарии, добавила Эбигейл. Вот только забыла ее название вертится на кончике языка. Откровенно говоря, когда я увидела их сайт, мне самой захотелось туда попасть: это просто райский уголок! Извини, если я была раздражена, но дело в том, что мы любим папочку вовсе не меньше, чем ты! Ведь, по правде сказать, мы с ним общаемся куда дольше твоего, так что получается, мы любим его даже больше, чем ты, как говорится, в плане аккумулированного дохода! Но если серьезно, на рынках он до сих пор считается главой «Траста», и если в прессу просочатся слухи, что Генри Данбар свихнулся, все мы можем завтра проснуться и обнаружить, что наши акции обесценились на пару миллиардов долларов, а послезавтраеще на пару миллиардов Тут дело за малымдостаточно только слуха!
Мне наплевать на котировки акций! Я просто хочу удостовериться, что он в порядке. А если он в беде, я хочу ему помочь!
О, как это благородно! усмехнулась Эбигейл. Ну, кто-то из нас уже помогал ему управлять «Данбар-Трастом», чем, если ты не заметила, он и занимался всю жизнь. Я знаю: ты предпочла не участвовать в этих «отвратительных игрищах в борьбе за власть» и решила стать художницей и растить своих детей в «здоровой среде». И боже тебя сохрани, обращать внимание на нечто столь низменное, как котировки акцийпока дивиденды от портфельных инвестиций ежемесячно капают на твой банковский счет.
Хватит этих велеречивых слов, Эбби! Я просто хочу увидеть его, вот и все! возмутилась Флоренс. Пожалуйста, как можно скорее скинь мне адрес клиники по электронной почте.
Конечно, дорогая! И не спорь со мной, это так Хм, бросила трубку! Эбигейл отключила телефон и со стуком положила трубку на прикроватный столик. Боже, как меня нервирует эта девчонка! пробормотала она и, легким движением плеч скинув халат на пол, улеглась в кровать. Иногда мне кажется, я могла бы придушить ее голыми руками!
Я бы не советовала, возразила Меган. Она лежала слева от доктора Боба, на ее лице застыло пугающе скучающее выражение. Найми профессионала.
Думаешь, мы сможем вычесть это из налогооблагаемой базы? спросила Эбигейл. Я имею в виду оплату услуг профессионала.
Меган, гордившаяся своим угрюмым нравом, позволила себе улыбнуться.
Девушки! с притворным ужасом воскликнул доктор Боб. Речь же идет о вашей сестре!
Сводной сестре! поправила его Меган.
Мы были бы просто счастливы, если бы ты сумел хирургическим путем удалить ту ее часть, которая не относится к Данбарам, а, Мег?
Это похоже на вполне разумный компромисс, кивнула Меган.
У нее длинные ноги матери! заметила Эбигейл.
И глаза матери, добавила Меган.
В любом случае нам надо поводить ее за нос всего каких-то пять дней, до совещания в четверг, рассудительно продолжала Эбигейл. После которого мы заручимся поддержкой совета директоров. Пора лишить папу странной роли «независимого председателя совета директоров» это же все равно как требовать доставку «немокрой воды»! Ненавижу эти его дурацкие распоряжения!
А мне понравился твой имейл. Меган внезапно оживилась. «Ты разве не получила его последнее распоряжение? ПАПОЧКА СОБРАЛСЯ ЖИТЬ ВЕЧНО»?
Знаю, грешно смеяться, ответила Эбигейл, но у меня из головы не идет эта картина: он стоит на Хемпстед-Хай-стрит и вопит: «Исполняй! Просто исполняй!»
Это символ его нынешнего эмоционального и интеллектуального состояния, насупилась Меган. Вопить: «Просто исполняй!» и ты либо все делаешь, как ему хочется, либо тебя увольняют. А помнишь выражение его лица, когда мы ему сообщили, что «Глобал-один» не вылетит за ним в Лондон?
Зачем тебе 747-й «боинг», спросила я его, вспомнила Эбигейл. Ты же можешь воспользоваться одним из «гольфстримов» они куда уютнее! Я думала, у него прямо там инфаркт случится.
«Гольфстрим»? Изображая отца, Меган заскулила, как капризный ребенок. «Да за кого ты меня принимаешь? За кого? Ты меня с кем-то путаешь? С каким-то обычным богачом?»
Он вечно талдычил, что к бизнесу не следует относиться сентиментально, что мы делаем только то, что нам говорят, продолжала обиженно Эбигейл. И он уж точно не был сентиментален, когда пришлось урезать мамочкину долю в ходе разбирательств об опеке над нами. Ну а теперь пусть наслаждается вкусом своих таблеток! И твоих таблеток! добавила она, словно доктор Боб мог оскорбиться оттого, что никто не упомянул о его заслугах. Что ты ему дал?
Неспецифический растормаживающий препарат. Он должен был повысить его внушаемость и в целом обострить параноидальные реакции в тех случаях, когда он попадал в неблагоприятные условия, стал объяснять доктор Боб, надеясь, что в комнате нет прослушивающих устройств.
Какая досада, что он так быстро сдулся, усмехнулась Меган. Где же ваши внутренние ресурсы, Данбар? издевательски вопросила она. Ни денег, ни телефона, ни машины, ни свиты! Несколько неудобных вопросов нашего друга-психиатра, немного легких стимуляторов паранойитолько и всего, чтобы заставить его закатить истерику на Хемпстед-Хит и забиться с перепугу в трухлявое дерево.
Ему еще повезло, что его нашли в том дупле, заявила Эбигейл, точно няня, требующая от своего маленького воспитанника перестать жаловаться и ловить дары судьбы.
Больше всего мне понравилось, как он уволил своего самого преданного союзника, сказала Меган. Это же просто невероятно! Нам было бы ох как несладко, если бы пришлось самим избавляться от Уилсона. Но с превеликим сожалением выполнить последний здравый приказ отца и исключить его личного адвоката из совета директоровоб этом можно было только мечтать!
Ну, должен сказать, заметил доктор Боб, который ждал удобного момента, чтобы увести разговор от обсуждения невзгод своего бывшего пациента, что я, наверное, самый счастливый человек на свете!
И он начал на своих бедрах выбивать ритм, а затем затянул прицепившуюся песенку из «Кабаре»:
Тра-ла-ла, тра-ла-ла,
Две дамы,
Тра-ла-ла, тра-ла-ла,
Две дамы!
Тра-ла-ла, тра-ла-ла,
И яединственный мужчина, о да!
Пожалуйста, перестань петь эту жуткую песню, скривилась Меган. Последнее, что нам нужно, так это музыкальная тема для нашего импровизированного ménage à trois.
Правильно! заявила Эбигейл и сделала вид, будто намеревается загасить сигарету в воображаемой пепельнице на груди доктора Боба, но в последний момент одумалась и бросила окурок в настоящую пепельницу на прикроватном столике.
Вы просто два сапога пара! заметил доктор Боб. Рядом с вами любой мужчина чувствует себя как на эшафоте!
Но ты же не станешь отрицать, что тебе по нраву этот эшафот! проговорила Эбигейл и, сжав двумя пальцами его правый сосок, с силой выкрутила.
Доктор Боб задохнулся и зажмурился.
Сильнее! шепнул он.
Меган вступила в игру и плотоядно куснула его в левую часть груди.
Боже! возопил доктор Боб. Это уж слишком!
Меган, смеясь, взглянула на него.
Боже! повторил он и съежился на середине кровати, подальше от двух полумесяцев женских тел.
Слабак! бросила Эбигейл.
Извините, но я хочу пришить обратно откушенный сосок! заявил доктор Боб. Я не хочу стать единственным мужчиной в Америке с имплантом груди.
Подхватив саквояж, скорее похожий на роскошный атташе-кейс, доктор Боб ринулся в ванную, не удосужившись прикрыть наготу. Глядя в зеркало и пытаясь оценить нанесенный его груди ущерб, он заметилсквозь странную голубоватую пелену перед глазами, исказившую его зрение (вот такой диковинный побочный эффект!), что кожа лица побагровела под воздействием виагры. Его изнуряли неутолимые притязания похотливых сестер. Но больше всего страшил другой побочный эффектприапизм.
Раскрыв кейс, он тотчас испытал столь необходимое ему сейчас чувство уверенности. В верхней части кейса, в специальном отделении, размещались несколькими рядами прижатые кожаными ремешками на застежках-липучках бутылочки с жидкими препаратами для инъекций и то, что ему требовалось сейчас, препарат для анестезии откушенного соска перед пришиванием его на место. Он выудил из второго ряда бутылочку и поставил ее на край ванны. На лотке в нижней части кейса лежал набор инструментов: скальпели, ретракторы, катетеры, хирургическая пила, стетоскоп, артериальные зажимы и так далеекаждый в своей обшитой алым бархатом нише. Он приподнял лоток, под которым оказалась еще одна большая ниша алого бархата, в которой покоились одинаковые пластиковые цилиндры оранжевого цветамедикаменты. Он вытряхнул на ладонь две таблетки обезболивающего и проглотил их, а следом принял еще таблетку, чтобы подавить наркотический эффект болеутоляющего и сохранить ясность ума. Находясь рядом с сестричками Данбар, мужчина не должен терять бдительности!
Введя препарат в грудную мышцу, доктор Боб открыл в своем кейсе потайное отделение и достал оттуда хирургические очки-лупы со стеклами полумесяцем. Он включил гирлянду ламп вокруг зеркала над раковиной и начал пристально изучать рану на груди, ярко освещенную и сильно увеличенную. Ему предстояло провести на себе довольно-таки сложную операцию: одной рукой раздвинуть щипцами рану, а другой рукой, сжимая иголку с черной ниткой, ловко сшить ее края. Но навыки и опыт доктора Боба очень быстро дали желаемый результат: несколько аккуратных стежков, с торчащими по краям стежка едва заметными кончиками нитки.
У него из головы не шла Меганкакая же испорченная дрянь! Это ее, а не отца, следовало запрятать в психиатрическую больницу. Доктор Боб мог представить себе (смутно) свое будущее с Эбигейл, кроме разве что того, как она постареет и приобретет несколько странноватую манерность, типичную для девицы, чересчур впечатленной скучными привилегиями, полагавшимися ей в британской частной школе. Она, по большому счету, была аморальной, временами придерживалась традиционной морали, но чащепо ситуацииотвергала вообще какую бы то ни было мораль, другими словами, была вполне нормальной, как и он сам. Меган же вела себя как законченная психопатка, чьи выходки следовало бы обуздать, заперев ее в лечебницу, оснащенную всем необходимым оборудованием для нейтрализации любых последствий ее выходок. В конце концов, он бы мог прекрасно обойтись без обеих. Но пока что он принял от них взятку в виде членства в совете директоров, с шести- или семимиллионным годовым доходом и опционом на акции в размере полутора процентов пакета Данбара. Таково было его вознаграждение за заверенное им свидетельство того, что восьмидесятилетний старик, пребывающий в искусственно вызванном состоянии тревоги, более не способен управлять одной из сложнейших в мире бизнес-империй. Неплохая сделка. Он и так на протяжении последних двенадцати лет медленно наращивал свой пакет. Старик привык дарить ему акции в качестве рождественского бонуса, да и он сам инвестировал все свободные деньги в «Траст».
Стук в дверь заставил доктора Боба потянуться к рулончику пластыряон инстинктивно почувствовал необходимость дополнительной защиты.
Можно войти? тихо, почти извиняющимся тоном, спросила Меган.
Да, ответил доктор Боб, поспешно отрезая большой кусок пластыря.
Меган вошла в ванную и поцеловала его в плечо.
Прости, я знаю, что перегнула палку сказала она.