Салон в машине был сплошь обит мягчайшей кожей она гладила бедра Пёрл, будто человеческая.
Это чья машина? глупо спросила Пёрл, когда они отъезжали.
Мамина, ответил Сплин. И, предваряя твой вопрос: она спит, так что давай не тормозить.
Но у тебя же еще нет прав.
Мне можно и я умею две разные вещи. Сплин свернул на Шейкер-бульвар. Ну, ты сильно пьяная?
Я выпила один стакан. Я не пьяная. Еще не договорив, Пёрл засомневалась, правда ли это водки в стакане было немало. Голова кружилась, и Пёрл закрыла глаза. Я просто не знала, как добраться домой.
Машина Трипа, между прочим, там еще стояла. Мы ее проехали. Чего ж ты не попросила его?
Я его не нашла. Никого не могла найти.
Небось наверху с девчонкой какой-нибудь.
Некоторое время они ехали молча, и слова эти ворочались у Пёрл в голове: наверху с девчонкой какой-нибудь. Она попыталась вообразить, каково это, что происходит в этих темных комнатах, представила, как к ней прижимается тело Трипа, и ее залило красным жаром. Судя по часам на приборной доске, дело близилось к часу ночи.
Вот теперь ты понимаешь, сказал Сплин. Какие они. Возле квартала Мии и Пёрл он выключил фары, подкатил к тротуару. Мама твоя рассердится.
Я сказала, что буду с Лекси, а она сказала, что мне можно до двенадцати. Я не очень опоздала. Пёрл глянула на горящее окно кухни. От меня воняет?
Сплин склонился ближе.
От тебя немножко пахнет дымом. А вот бухлом не пахнет. На. И он вытащил из кармана пачку Трайдента.
По словам всех очевидцев, хэллоуинская вечеринка продлится до четверти четвертого утра и под конец кое-кто отрубится на восточном ковре у Перри в гостиной. Лекси прокрадется домой в полтретьего, Трип в три, и назавтра оба проспят за полдень. Позже Лекси извинится перед Пёрл и исповедуется шепотом: они с Брайаном давно думали, а ночью им показалось, что пора, и ну, она не знает, просто хотела кому-то рассказать, она даже Сирине еще не говорила, а она теперь иначе выглядит? И Пёрл решит, что да, Лекси выглядит иначе худее, резче, волосы забраны в вислый хвост, в уголках глаз остались мазки туши и блеска; в крохотной складочке у нее между бровей Пёрл различит, какой станет Лекси через двадцать лет, похожей на мать. И с того дня Пёрл будет казаться, что каждый жест, каждый поступок Лекси окрашен сексом некая умудренность в смехе, и косые взгляды, и беспечная манера всех трогать за плечо, за руку, за коленку. Это расслабляет, решит Пёрл, это растормаживает.
А ты как? наконец спросит Лекси, пожав ей локоть. Домой нормально добралась? Весело было?
И Пёрл в ответ лишь осторожно ибо только что обожглась молча кивнет.
А сейчас она вышелушила жвачку из обертки и сунула в рот, и на языке распустилась мята.
Спасибо.
* * *
Вопреки заверениям Пёрл мол, Мия на опоздание не рассердится, Мия рассердилась очень сильно. Когда Пёрл наконец поднялась в квартиру воняя дымом, и алкоголем, и еще чем-то (Мия была плюс-минус уверена, что травой), Мия не знала, что сказать.
Иди в постель, наконец выдавила она. Поговорим утром.
Настало утро, Пёрл проспала, а когда поднялась около полудня, взлохмаченная и с резью в глазах, Мия так и не придумала, что сказать. Ты же хотела, чтобы у Пёрл была нормальная жизнь, напомнила себе она; ну вот, пожалуйста, подростки так и живут. Надо бы, наверное, включиться активнее быть в курсе, что творится с Пёрл, что творится с Лекси, что творится с ними со всеми, но как? Таскаться с ними на вечеринки и хоккей? Запрещать Пёрл выходить из дому? В итоге Мия так ничего и не сказала, а Пёрл безмолвно проглотила плошку хлопьев и вернулась в постель.
Вскоре, однако, случай представился сам. Во вторник после тусовки у Стейси Перри на Уинслоу-роуд заехала миссис Ричардсон.
Вы обжились я хотела посмотреть, не нужно ли вам чего, пояснила она, но Мия видела, как взгляд ее блуждает по кухне и утекает в гостиную.
Мия не впервые сталкивалась с такими визитами (невзирая на прописанные в договоре ограниченные права посещения) и попятилась, чтобы миссис Ричардсон лучше было видно. Миновало почти четыре месяца, но мебели в квартире не прибавилось. В кухне два разномастных стула и стол-книжка без одной откидной секции (все найдено на обочине); в комнате Пёрл узкая кровать и комод с тремя ящиками; у Мии по-прежнему только матрас на полу и штабеля одежды в кладовке. В гостиной рядок подушек на полу, обернутый яркой цветастой скатертью. Но линолеум на кухне оттерт, плита и холодильник блестят, ковролин без единого пятнышка, а матрас Мии застелен свежими полосатыми простынями. Обстановка скудна, но квартира не казалась пустой. Можно мы тут покрасим? спросила Мия, когда они въезжали, и миссис Ричардсон, помявшись, ответила: Только чтобы не очень темно. Она подразумевала, что не надо черного, темно-синего, красно-бурого, но назавтра сообразила, что, может, Мия имела в виду фрески она же все-таки художница и в итоге получится Диего Ривера или претенциозные граффити, которым грош цена в базарный день. Но нет, никаких фресок. Каждая комната своего цвета кухня солнечно-желтая, гостиная густого оттенка мускусной дыни, спальни тепло-персиковые; вся квартира будто шкатулка солнечного света, даже в пасмурный день. И повсюду висели фотографии без рамок, прилепленные клейкой массой и все равно потрясающие.
Этюды с тенями на кирпичной стене, груды перьев, сбившиеся у берега озера Шейкер, эксперименты Мии с печатью на разных поверхностях на кальке, на фольге, на газетах. Одна серия растянулась по всей стене многонедельная съемка на ближайшей стройке. Сначала ничего, только бурый холмик на фоне бурой пустоты. Постепенно, кадр за кадром, холмик зеленел сорняками, покрывался косматой травой и прочей порослью, и наконец к макушке холмика цеплялся кустик. Позади холмика медленно рос трехэтажный бежевый дом точно громадная зверюга выбиралась из-под земли. Фронтальные погрузчики и самосвалы возникали и пропадали, точно призраки, которые не подозревают, что на них смотрят. На последней фотографии бульдозер ровнял землю, выглаживал почву, расплющивал пейзаж словно мыльный пузырь лопнул.
Батюшки, сказала миссис Ричардсон. Это всё ваши?
Иногда нужно поглядеть, как они смотрятся на стене. Тогда ясно, получилось ли. И ясно, какие мне нравятся.
Мия оглянулась на фотографии, будто на старых друзей будто воскрешала в памяти их лица.
Миссис Ричардсон вгляделась в снимок угрюмой девочки в ковбойском костюме. Мия щелкнула ее на параде по дороге в Огайо.
У вас замечательный портретный дар, сказала миссис Ричардсон. Надо же, как вы ее уловили. Почти в душу ей заглядываешь.
Мия ничего не ответила, но кивнула, это из скромности, решила миссис Ричардсон.
Вам бы заняться портретами профессионально, посоветовала она. Осеклась. Я не в том смысле, что вы не профессионал, разумеется. Но может, в студии. Или на свадьбах и помолвках. За вами гоняться будут. Она обмахнула рукой фотографии на стене, точно они лучше объяснят ее мысль. Более того может быть, вы сделаете портреты нашей семьи? Я вам, разумеется, заплачу.
Может быть, сказала Мия. Но с портретами беда в том, что надо показывать людей, какими они хотят выглядеть. А я люблю показывать людей, какими их вижу я. Скорее всего, в итоге я нас всех только расстрою.
Она безмятежно улыбнулась, и миссис Ричардсон не нашлась с ответом.
А ваши работы продаются? спросила она.
У моей подруги галерея в Нью-Йорке, кое-что она продает. Мия погладила одну фотографию, пальцем обвела изгиб проржавевшего моста.
Тогда я хочу купить, сказала миссис Ричардсон. Более того, я настаиваю. Если не поддерживать наших художников, как им творить великое искусство?
Это весьма великодушно.
Взгляд Мии на мгновенье скользнул в окно, и миссис Ричардсон уколола досада как-то вяловат отклик на ее филантропию.
И финансово вы справляетесь? спросила она. Мия верно трактовала это как вопрос об аренде квартиры и своей способности за нее платить.
Мы всегда справлялись, ответила она, так или иначе.
Но ведь наверняка фотографии продаются не всегда. Не по вашей вине, разумеется. А сколько обычно стоит фотография?
Мы всегда справлялись, повторила Мия. Если надо, я подрабатываю. Уборщицей в домах, поваром на кухне. В таком духе. Сейчас на полставки во Дворце удачи. Китайский ресторан на Уорренсвилл. У меня не бывало долгов, которых я не возвращала.
Да нет, конечно, я совсем не это имела в виду, вознегодовала миссис Ричардсон.
И перевела взгляд на самый большой отпечаток, в одиночестве прилепленный над каминной полкой. Женщина спиной к камере, танцует. Пленка запечатлела ее в размазанном движении сплошные руки: закинуты над головой, прижаты к бокам, подогнуты к талии, путаница рук, и женщина, в шоке сообразила миссис Ричардсон, походила на гигантского паука в дымке паутины. Это ошарашивало, ошеломляло, но она не могла отвести взгляд.
Мне бы в голову не пришло превратить женщину в паука, чистосердечно призналась она.
Художники мыслят не как нормальные люди, напомнила себе миссис Ричардсон и наконец воззрилась на Мию с любопытством. Миссис Ричардсон никогда в жизни таких не встречала.
Все свое земное бытие миссис Ричардсон проводила упорядоченно и единообразно. Раз в неделю взвешивалась, и хотя вес ее колебался в пределах трех фунтов, а это, уверял врач, совершенно нормально, она старательно ухаживала за собой. Каждое утро отмеряла ровно полчашки Чириос (размер порции указан на упаковке) цветастой пластиковой мерной чашкой, которую купила в Хигбиз еще новобрачной. Каждый вечер за ужином позволяла себе бокал вина красного, в новостях говорили, что оно полезнее для сердца, и тоненькая царапинка на бокале отмечала, докуда наливать. Трижды в неделю ходила на аэробику, всю тренировку поглядывала на часы следила, чтобы сердцебиение не превышало сто двадцать ударов в минуту. Миссис Ричардсон с детства учили жить по правилам, верить, что, если слушаться, мир будет крутиться как надо, и она жила по правилам и верила. У нее был план, с девичества и до упора, и она скрупулезно ему следовала: школа, колледж, парень, замужество, работа, ипотека, дети. Седан с подушками и инерционными ремнями безопасности. Газонокосилка и снегоочиститель. Стиральная машина и сушилка комплектом. Короче, она все делала правильно, построила хорошую жизнь желанную жизнь, всем желанную. А тут эта Мия, совсем другая женщина, и у нее совсем другая жизнь, и она сама себе сочиняет правила, и ничто ее не смущает. Как и фотография танцующей паучихи, это ошеломляло, но странным образом пленяло миссис Ричардсон. Отчасти хотелось изучать Мию, с антропологических позиций, понять, зачем и как Мия делает то, что делает. А отчасти пока, впрочем, миссис Ричардсон сознавала это смутно ей было тревожно, хотелось приглядывать за Мией, как за опасным зверем.
У вас так чисто, в конце концов произнесла миссис Ричардсон, пальцем проведя по каминной полке. Надо бы нанять вас к нам.
Она рассмеялась, и Мия откликнулась вежливым эхом, но увидела, как семечко идеи уже треснуло, уже пустило росток у миссис Ричардсон в мозгу.
Вот было бы прекрасно, да? продолжала миссис Ричардсон. Вы бы приходили на пару часов в день, слегка прибраться. Я бы вам, само собой, платила. И остаток дня можете снимать.
Мия подыскивала точные деликатные слова, дабы вырвать идею с корнем, но было поздно. Миссис Ричардсон уже вцепилась в свою мысль мертвой хваткой.
Нет, ну правда. Приходите к нам. У нас раньше была одна женщина, прибиралась, к ужину кое-что готовила, но она весной вернулась в Атланту, а мне бы очень не помешала помощь. Вы бы меня прямо выручили. И она развернулась, уставилась на Мию в упор. Более того, я настаиваю. Ваше искусство требует досуга.
Ясно было, что от возражений толку не выйдет от возражений выйдет хуже, от возражений выйдет вражда. Это Мия уже выучила: обычно, если человек во что бы то ни стало желает сделать добро, его не отговорить ни в какую. Она в смятении вообразила Ричардсонов, и громадный блистающий дом Ричардсонов, и какое будет лицо у Пёрл, когда ее мать посмеет ступить на эти драгоценные земли. А потом Мия вообразила, как обоснуется в царстве Ричардсонов, сольется с фоном, станет приглядывать за дочерью. Возвратится в ее жизнь.
Спасибо, ответила она. Это очень великодушное предложение. Как тут отказаться?
И миссис Ричардсон просияла.
7
Обо всем вскоре уговорились: за триста долларов в месяц Мия будет трижды в неделю пылесосить, вытирать пыль и прибираться в доме Ричардсонов и ежевечерне готовить ужин. Вроде бы замечательная сделка всего несколько часов работы в день в обмен на стоимость месячной аренды, но Пёрл не обрадовалась. Но почему она попросила тебя? застонала она, а Мия прикусила язык и напомнила себе, что дочери ее, как ни крути, всего пятнадцать.
Потому что она хочет нам удружить, парировала Мия, и Пёрл, по счастью, оставила эту тему.
Но про себя она ярилась, воображая, как Мия вторгнется в дом Ричардсонов в ее пространство, пространство Пёрл. Мать будет в считаных ярдах, в кухне слушать, наблюдать. Дневные посиделки на диване, уже понятные шуточки, даже нелепый ритуал с Джерри Спрингером всё коту под хвост. Лишь несколько дней назад Пёрл набралась храбрости шлепнуть Трипа по руке, когда он пошутил про ее брюки. А зачем так много карманов? поинтересовался он. Ты что там прячешь? Сначала обхлопал карманы сбоку на коленках, потом на бедрах, а когда добрался до тех, что на заду, Пёрл шлепнула его по руке, и он, к ее влюбленному восторгу, сказал: Да не злись, ты же знаешь, что я тебя люблю и обхватил ее рукой за плечи. Если в доме будет мать, Пёрл ни за что на такое не отважится да и Трип, надо думать, тоже.
Новый быт смущал и мистера Ричардсона. Одно дело, считал он, нанимать экономку; другое нанять знакомую, мать подруги детей. Однако он видел, что миссис Ричардсон довольна своим великодушием, спорить не стал и счел своим долгом поговорить с Ми-ей в ее первое утро в доме.
Мы очень благодарны вам за помощь, сказал он, когда она выволокла ведро с тряпками из-под раковины. Это просто огромное подспорье.
Мия улыбнулась, достала бутыль Виндекса, ничего не ответила, и мистер Ричардсон задумался над следующей репликой.
Как вам в Шейкер-Хайтс?
Занятный город. Мия сбрызнула столешницу и обмахнула губкой, сгоняя крошки в раковину. Вы тоже здесь выросли?
Нет, только Элена, покачал головой мистер Ричардсон. Я, пока с ней не познакомился, про Шейкер-Хайтс и не слыхал.
Едва приехав в Денисон, он влюбился в пылкую молодую женщину, которая собирала по кампусу подписи за отмену армейского призыва. К выпуску он влюбился и в Шейкер-Хайтс в Шейкер-Хайтс, который описывала Элена: первое плановое, самое прогрессивное поселение, идеальный город для молодых идеалистов. В родном городке мистера Ричардсона к идеям относились настороженно: мистер Ричардсон рос в атмосфере обреченного цинизма, но верил, что мир мог бы быть и получше. Поэтому он так рвался уехать и поэтому с первого взгляда втюрился в Элену по уши. Поступать он хотел в Северо-западный университет; его завернули, и он выбрал из своего списка единственный колледж за пределами штата, только чтоб уехать, а повстречав Элену, счел, что это вмешалась судьба. После учебы Элена собиралась вернуться домой, и чем больше рассказывала, тем сильнее мистер Ричардсон склонялся поехать с ней. Вполне естественно, казалось ему, что такой город воспитал его принципиальную невесту-перфекционистку, и после выпуска он с радостью последовал за нею в Шейкер-Хайтс.
Прошло почти двадцать лет, и их карьеры, их семья, их жизнь замечательно устаканились, мистер Ричардсон заливал в бак высококачественный бензин, натирал клюшки для гольфа, подписывал детям разрешение на лыжный поход, а студенческие дни были смутны и далеки, точно старые поляроидные снимки. Элена тоже смягчилась: конечно, по-прежнему жертвовала на благотворительность и голосовала за демократов, но долгие годы уютного пригородного бытия переменили их обоих. Радикальны они не были никогда даже во времена протестов, сидячих забастовок, маршей, бунтов, но теперь владели двумя домами, четырьмя автомобилями, небольшой яхтой на стоянке в центральной марине. Нанимали работника убирать снег зимой и стричь газон летом. И, само собой, годами держали экономку целую вереницу экономок, и теперь появилась очередная, вот эта молодая женщина, которая стоит и ждет, когда мистер Ричардсон уйдет с кухни и можно будет прибраться в его доме.