Ревекка возжелала пригласить в Берлин Пнину, младшую сестру Маргалит. От старшей жемчужины не укрылось, что Пнина влюбилась в Ицхака. Озабоченная собственной судьбой, вдова решительно остановила стихию и устроила так, что Пнине сосватали сохнувшего по ней юного Ашера. Отец оставил Пнину в Божине, а в Берлин поехала Маргалит.
Ицхак увлек за собой Дова, брата Маргалит и Пнины. Оба задумали начать собственное дело, а еще берлинец надеялся выхолостить хасидство из божинца. Учрежденная молодыми коммерсантами фабрика приносила отменный доход хозяевам. К разочарованию Ицхака, однако, в сердце Дова не погас уголек, взятый из очага предков.
3
Ревекка задумала принять крещение и выйти замуж за барона Шпигеля. Несчастная мать ее, Мерав, плакала и скрывала слезы от мужа. Просвещенца Натана застала врасплох крамольная метаморфоза, и он грустил и скрывал меланхолию от жены. Гостившая в их доме Маргалит не осмелилась написать в Божин о надвигающемся катаклизме.
Тяжелы были для Маргалит насмешки Ицхака над цадиками и хасидами. В Божине презирала многих, а Берлин открыл в ее сердце силу, что держит и не пускает в новый мир, и чем менее он похож на старый, тем крепче сила. Над другими насмехаясь, за их счет себя утверждаетнеодобрительно думала Маргалит.
Сестра обманула сестру, дабы счастье не упустить. Думала Маргалит, поедет с Ицхаком в Германию, и будет на глазах у него, и полюбится ему. Он слеп!пеняла на сына Мерав и виновато глядела на пленившую ее материнское сердце гостью.
В чужом воздухе задохнулось чувство. Или в том горе, что не нужна ему? Полюби он меня, и пошла бы за ним, и приняла бы безверие его, и былые сокровища потускнели бы. Ведь свой он, да и я не Ревекка!говорила себе Маргалит.
4
Дов ехал из Антверпена в Божин навестить отца с матерью. Остановился в Берлине, забрал с собой сестру. Пора домой возвращаться, нагостилась!сказала брату Маргалит.
Рассказывать и слушатьдве утехи в долгом пути. Дов хвалился фабрикой, барышами, сладкой властью над людьми. Не забывал бога благодарить за удачу в делах. Он жаден к жизни, к деньгам и к труду и верен корням своим. Идеал! Увы, он брат мне, размышляла Маргалит.
Прибыли в Божин к свадьбе Пнины. Сияющая счастьем невеста бросилась на шею старшей сестре: Я полюбила Ашера, а Ицхака забыла совсем! Сестры обнялись, прослезились чувствительно. Зависть жжет рану, призналась себе Маргалит, но то утешение, что обман пошел Пнине впрок, и, стало быть, нет греха на душе.
Свой своему
1
Гордостью и красой украинского города Божина слыл хасид и лесоторговец Авигдор. Он и его возлюбленная жена Двора нажили изрядное богатство, а еще породили двух сыновей и двух дочерей. Дети взрослели и, преемствуя родительские истины, чинили отцу с матерью то беды, то радости.
Старшая дочь Маргалит, молодая вдова, увлеклась берлинским просвещенцем Ицхаком, гостила в его семье в Германии и вернулась на родину разочарованная. Пнина, младшая авигдорова жемчужина, вышла замуж за Ашера, наследника большого состояния. И уж первый плод взаимной любви шевелился во чреве юной супруги.
Младший сын Берл, коего хасидская ретивость обязывала к благочестию, посадил черную кляксу на незапятнанный лист семейной хроники, лишив невинности некую бедную девицу. Зато старший сын Дов, хасид не менее рьяный, чем брат его, основал в Антверпене алмазную фабрику на паях с Ицхаком, и преуспел в коммерции, и веру отцов сохранил на чужбине, и, не сходя с праведного пути, достиг солидных барышей.
2
Пришло время, и накатилась на божинских иудеев всесокрушающая волна чувств простого народа великой империи и владык ее. Вот собираются в питейном заведении миряне, обиженные иноверцами в ермолках. Чарки одну за другой лихо опорожняя, наполняют христианскую душу решимостью вырвать из православной земли злокозненный кореньнеизбывную причину бед и непреуспеяния державы.
Пробиваются голоса сквозь смрад и табачный дым.
Пора, братцы, бить да громить евреев!
Своих бы не потревожить с пьяных-то глаз!
У нашихзанавески в окнах, а у евреевстекла закопченные.
Не местный, что ли?
Мы из северных краев, с живинкой, с огоньком!
Что до огня, так и без вас душа горит, а помощь примем.
Есть дома, где просвещенные живут, без пейсов и бород. У них чисто, хоть и бедно.
А которые из местечек, те вовсе нищетани богу свечка, ни черту кочерга.
От голытьбы какая пожива? Только девки и бабы!
Мало разве?
В богатых домах золотишко припрятано, есть мебеля, посуда, одёжа, амбары ломятся.
Добро их у нас украдено!
Точно! Вернем свое, ребята!
Живут в Божине и хасиды, и хасидоборцы, и просвещенцы. И все антагонисты яростные. Говорят, вражда меж близкими непримирима, а пришла общая беда, и оставили усобицу до лучших времен. Вместе плачут и вместе убиенных хоронят. Свой своему, свой своемубез устали напоминают сами себе божинские евреи.
Ашер и Пнина после свадьбы поселились в доме Авигдора. Крепок забор, тяжелы засовы, глубок подпол, велика надежда уцелеть. Ашер просвещенец и думает широко. Разве звери они? Обманутые, несчастные! Он вышел из ворот, книгу держит над головой. Братья, остановите бесчинство! Светочи мысли взывают к нам: гуманностью уподобимся творцу! Да кто ж стерпит еврея-краснобая? Окружили Ашера братья, повалили наземь, били коваными сапогами, покуда дух не испустил.
3
Европа осудила восточного соседа. Барон Шпигель, супруг новообращенной христианки Ревекки, принял на себя благодарную миссиюцивилизовать варварские края. Не в Божин, но в Северную Пальмиру направил он стопы свои. Столичный царедворец успокоил встревоженную совесть барона: мол, лучшие правительственные умы понимают, не гоже евреев чересчур теснить, а лучше добавить им чуток свобод, дабы польза вышла империи.
Благополучные немецкие иудеи, разбуженные просвещенцами Натаном и сыном его Ицхаком, сделали чрезвычайный сбор и переправили деньги несчастным соплеменникам, избитым и ограбленным на пиршестве патриотического духа.
Дов, удачный сын Авигдора, взывал к отцу с матерью, к сестрам и брату, умоляя бежать из проклятого Божина и переселиться к нему в тихий Антверпен. Да разве легко подняться, да и как решиться? Бросить, продать, забыть?
4
Плачь, плачь, пчелка моя Как тяжело на сердце Две дочери, две жемчужины, две вдовы молодыеговорит жене Авигдор. Не покинем Божин. Здесь любовь наша родилась, здесь и умрет она вместе с наминевпопад отвечает Двора.
Во дворе синагоги толпятся люди. Мужчины, женщины, дети. Горестные лица. Берл пустился в пляс. Остановись, негодник!закричал Авигдор сыну. Цадик учит, весельем хасид отвратит беду!возразил танцор. Довольно, Берл! Случилась уж беда!зароптали вокруг.
Шимон, единственного сына потерявший, не совладал с горем, и уж не хасидоборец он более. Глаза блестят лихорадочно, опирается на руку раввина.
Ашер, Ашер! Не вижу моего Ашера в толпе!
Молчи, Шимон. Он на небесах, ему лучше, чем нам.
Как много стариков здесь собралось
Это дети, Шимон. Смотри: юные розовые лица.
Нет! Увядшие, серые, в морщинах.
Старики в другой стороне, Шимон.
Ты опять ошибся, раби. Там усопшие. Застыли, бледны как мел.
Да ведь они живые!
Покойники они! В чистом младенца сердце зародыш злобы будущей, а тело молодое, упругоедряхлости вместилище. Плетущийся к могиле старец мертв давно. Конец вещей в начале их. Я сквозь время вижу.
Лишь молитва, Шимон, исцелит больную душу.
Это Ашер! Он улыбнулся мне с небес, позвал к себе. Будем молиться, раби.
Обложка оформлена автором с использованием стандартных средств Word.