Ее мать вмешалась:
Да мы даже не «обжимались»
Но ее слова унес ветер. Муж с дочерью скрылись за углом. До Кэтрин донеслись обрывки их смеха и отдельные кусочки слов. Обычная веселая болтовня. Женщина закусила губу.
Оставшись наедине и продолжая выполнять дела по дому, Кэтрин задумалась, каково этоработать в офисе или магазине или стоять у доски. Каково этознать, что где-то тебя кто-то ждет. И каково этобыть тем, по кому все стали бы скучать, если бы в один прекрасный день он исчез.
Помня про цветок в своей руке, Кэтрин сжала ладонь со всей силы, и по ее пальцам потек розовый сок. Кэтрин насладилась нотками прекрасного аромата, которые источал сок. Бутон поник у нее на глазах. Подойдя к клумбе, над которой возвышались гордые собратья розы, она вырыла в земле ямку и закопала в нее цветок.
Вытерев руки о передник, Кэтрин вспомнила о белье. Она закрепила один уголок простыни, затем натянула другой ее конец и закрепила его еще одной деревянной прищепкой.
Эти прищепки, кажется, были с ней всю жизнь, с самого детства. Кэтрин не помнила точно, когда их заполучила, но знала, что ими пользовалась еще ее мать. Она могла ясно представить металлическую коробку, в которой они хранились, на крышке ее были нарисованы марширующие солдатики. Мать Кэтрин, в свою очередь, унаследовала эти прищепки от собственной матери. По какой-то причине Марк не заставил жену выбросить их; наверное, они казались ему мелочью, просто недостойной внимания.
Кэтрин уже потеряла счет тем новомодным пластиковым прищепкам, которые купила и сломала за годы их с Марком бракачасто они ломались даже раньше, чем она думала. А вот эти деревянные штучки с выпуклыми головками и точно рассчитанными сторонами служили женщине верой и правдой. Когда-нибудь Кэтрин передаст их Лидии. От мысли об этом ей стало смешноЛидия бы точно устроила грандиозное шоу. Хотя однажды, когда она была совсем ребенком, ее дочь выбрала одну из прищепок, взяла большой черный фломастер и нарисовала на нем рожицу. Кэтрин назвала эту конкретную прищепку Пегги и до сих пор, глядя на нее каждый день, она умиленно улыбалась. Может быть, когда Лидия станет чуть старше, она посмотрит на все это совсем иначе; в конце концов, ее собственное мировоззрение за эти много лет изменилось уж очень сильно.
В первые пару дней своего замужества Кэтрин нравилось ощущать себя владелицей этих старых прищепок. Она часто застывала на месте, рассматривая белье, ими закрепленное; то самое, на котором спало уже третье поколение ее семьи, которое носили и которым пользовались. Она проводила пальцем по прищепке, гадая, держала ли та когда-то рабочую форму ее дедушки или мамину ночную рубашку.
Кэтрин нередко думала, радовались ли ее мать и бабушка зрелищу веревки с развешанным на ней свежевыстиранным бельем так сильно, как она сама. Женщине так сильно нравилось собирать белье в огромные охапки и вдыхать его свежий, сухой аромат. Складывать и разглаживать чистое белье было для Кэтрин настоящим удовольствием. Обязанность стирать и гладить представлялась ей признаком гармоничной семейной жизни.
Вот только радость, которую Кэтрин когда-то получала от стирки белья, исчезла почти в тот самый день, когда она вышла замужсемнадцать лет и пять месяцев назад. Сейчас она не испытывала от этого никакого счастья. В жизни Кэтрин поводов для радости вообще осталось совсем мало. Пожалуй, единственным таким поводом были успехи ее детей и возможность видеть их каждый день.
Кэтрин знала о своем прозвище «Миссис Бэдмейкер»; знала уже довольно давнослышала, как его шепчут сквозь сложенные ладони, видела эти слова, написанные мелом или нацарапанные с помощью ножа, во многих местахпод столами, на двери туалета в общем зале. Те школьники, что были посмелее, выкрикивали это прозвище громче, надеясь, что Кэтрин не услышит и не ответит ничего. Конечно, она никогда не «слышала» и не отвечала, отчего они чувствовали себя еще более безнаказанными. Да и к тому же Кэтрин не возражалакаждый день у нее были вещи, которые беспокоили ее гораздо больше.
В лучшие времена Кэтрин иногда утешалась тем, что о ней циркулируют слухи, будто она дикая бестия, каждую ночь устраивающая мужу незабываемые сексуальные битвы. Иначе с чего это она вдруг каждое утро перестирывает белье? Вот, должно быть, все друг другу подмигивают и перешептываются Чертовка миссис Брукер, счастливчик мистер Брукер. Поэтому она всегда такая измученная, без сил, а он такой счастливый, такой самодовольный?
Иногда Кэтрин, стоя у зеркала, подолгу рассматривала свое отражениекожа да кости, бледное лицо с темными кругами под глазами, тонкие, длинные пальцы с прямоугольными ногтями, чересчур короткая стрижка Кардиган оливкового цвета поверх льняной юбки Кэтрин думала: «Да уж, секси-шмекси из меня еще та».
Кэтрин побрела обратно в кухню, неохотно уйдя от тепла раннего утреннего солнца. Она стала убирать посуду с огромного стола, возвышающегося посреди комнаты.
Единственными доказательствами того, что ее сын Доминик все еще обитает в этом доме, были измазанная джемом тарелка и пустая кофейная кружка. Кэтрин с ним почти не пересекалась, и поэтому такие маленькие свидетельства присутствия сына в ее жизни она ценила особенно. В тот момент он, казалось, предпочитал проводить время исключительно наедине, в своей комнате. Илии по правде говоря, Кэтрин подозревала, что, скорее всего, это было именно такпрокрадывался к кому-то из обитательниц женского корпуса. Кэтрин была уверена, это Эмили Грант, но как-то комментировать выбор сына или вмешиваться в его жизнь было бесполезночерез пару недель это будет какая-нибудь другая такая же смазливая и ничем не отличающаяся от других студентка академии. Потому что с другими подростками происходило именно так, никакие отношения в этом возрасте долго не продолжались.
Кэтрин много чего не понимала и не одобряла в жизни сына. Но она в то же время была и рада за него, и за Лидию. Рада, что ее дети живут насыщенной, счастливой жизнью, полной развлечений и новых впечатлений, что впереди у них светлое будущее и множество возможностей. Ей нужно было знать, что с ними все будет хорошо, что они готовы ворваться в этот мир и не оглядываться назад; иначе зачем это все?
В этом доме Брукеры жили уже семь летс тех пор, как Марк стал директором Маунтбрайерз. Какое достижениесамый молодой директор в истории академии. Будущее Кэтрин и ее семьи казалось окружающим идеальным; она чуть было сама в это не поверилаведь даже Франческа твердила об этом постоянно. Кэтрин обнаружила в словах сестры тщательно замаскированные нотки зависти. Уж чтобы Франческа ей позавидовала, Кэтрин и вправду должна была бы быть совершенно счастлива.
Она знала, что внешний мир видел в ней счастливую Кэтрин Брукер, которая живет полной жизнью в огромном доме с двухсотлетней историей и у которой идеальная семья и светлое будущее. Многие завидовали жизненному укладу Кэтрин, ее положению в обществе и материальному состоянию. Не говоря уже о том, что она ухитрилась отхватить самого Марка Брукераэтим Кэтрин точно прибавила себе значимости в глазах местных дам. Женщину забавляло, что все вокруг ей завидуют, знаяокажись они на ее месте всего на сутки, тут же устремились бы наутек, цепляясь за камни, сдирая кожу на коленях, карабкались бы по стенам и окровавленными руками рыли бы фундамент, лишь бы только выбраться отсюда. Любой нормальный человек совершил бы что угодно, чтобы освободить себя от такой «жутко» прекрасной жизни, которую вела Кэтрин.
Из-за того, что особняк Брукеров принадлежал академии, находился на ее территории и даже прилегал к одному из корпусов, Кэтрин не могла в полной мере считать этот дом своим. Собственно, так оно и былоон и был для нее совершенно чуждым. Большую часть времени Кэтрин скорее была кем-то вроде его куратора, чем хозяйки. Особенно тщательно она чистила старинный камин, древние окна и чудный двухсотлетний паркетный пол. Словно кто-то собирается вынести вердикт о социальной благонадежности Кэтрин, основанный исключительно на том, как она обращалась с вверенной ей жилплощадью. Разумеется, она правильно думала на этот счетесли бы не произошло более значительное и несколько более шокирующее событие, по сравнению с которым чистота окон в ее доме и отсутствие в нем пыли померкли окончательно.
Когда они переехали в этот дом, дети были совсем крохами, и им потребовалось время, чтобы привыкнуть к планировке. После ванны Лидия уже не вышагивала по дому в голом виде, потому что могла попасться на глаза какому-нибудь из преподавателей или студентов, пришедшему без приглашения к Марку. А Доминику пришлось попрощаться со своими любимыми домашними цыплятами, Наджетом и Киевом; они все время норовили отправиться поклевать на поле для крикета, чем весьма раздражали местных любителей в него поиграть.
Сейчас «крохи» уже были в подростковом возрасте. Лидии исполнилось пятнадцать, а Доминику шестнадцать. Быть детьми директора академиинепросто: ты либо самый популярный, либо тебя ненавидят все и вся, причем по совершенно дурацким причинам. К счастью для Лидии и Доминика Брукер, к моменту назначения их отца директором они уже успели проучиться в Маунтбрайерз достаточно времени, поэтому к ним все относились хорошо. Не мешало и то, что они оба были юны и красивы. От Кэтрин и дочь, и сын унаследовали стройную фигуру и хорошее телосложение, а от Маркакрасивое лицо с ярко выраженными скулами. Забавные, современные, с чувством юмора, Доминик и Лидия пользовались всеобщей любовью.
Конечно же, в подобных условиях Марк Брукер просто расцветалнеизменно в своем репертуаре, готовый устроить шоу по первому требованию. Постоянно шутил со студентами, а с коллегами был весел и дружелюбен. Он успокаивал родителей, пожимая руку богатым папашам и болтая о всяких мелочах с идеально причесанными и густо намазанными тональником мамашами. Марк полностью контролировал все в своей жизни, этакий счастливец.
А вот Кэтрин, с тех пор как переехала в этот огромный дом, почувствовала себя еще больше загнанной в угол. До повышения Марка, когда они жили в арендованном жилье в Финчбери, она могла оставаться вне поля его зрения хотя бы днем. До момента возвращения мужа с работы никто не наблюдал за ней, не контролировал, как и что она делает, что надела, как говорит или ест, с кем общается, когда приходит и уходит. Когда же Марка сделали директором Маунтбрайерз, вместе с местом жительства Кэтрин изменился и ее жизненный уклад; теперь и ее обязанности, и те вещи, которые она могла себе позволить, изменились очень сильно. Кэтрин существовала в ощущении постоянного контроля со стороны мужа. Слово «существовала» как нельзя более подходило с жизненной ситуации Кэтрин, глагол «жить» означал бы, что у нее есть жизнь, а это было совсем не так. У Кэтрин не было жизни вообще никакой.
Кэтрин выбросила остатки завтрака в мусорное ведро и загрузила посуду в посудомоечную машину, вспомнив отчего-то о том июньском раннем утре девятнадцать лет назад. Тогда ей был двадцать один год, а ее сестре Франческедевятнадцать. Они обе все еще жили со своими родителями, в соседних комнатах в тесном двухквартирном доме.
Кэтрин прокралась в комнату Франчески и осторожно потрясла ту за плечо. Будить сестру ей не хотелось, но она знала, что если не поделится своей новостью, то, вероятно, взорвется.
Франческа, ты спишь?
Мммммммм Уходи пробормотала Франческа.
Просыпайся! Мне правда нужно тебе кое-что сказать. Это важно!
Даже будучи в полубессознательном состоянии, по тону своей сестры Франческа поняла, что сопротивление бесполезно. Она протянула руку к тумбочке и включила стоящую на ней лампу.
Кэти, молись, чтобы это было что-то важное!
Потирая глаза, она сосредоточилась на покрасневшем лице сестры.
Ну, не молчи уже!
Раздраженное замечание Франчески испортило момент, но Кэтрин все же продолжила:
Угадай?
Что еще?
Франческа, ты должна угадать! Давай!
Господи, Кэти, теперь ты меня просто бесишь! Мы больше не дети, и сейчас гребаные три часа ночи. Мне в шесть на работу. Итак, или ты сейчас же скажешь, почему разбудила, или свалишь и оставишь меня в покое!
Ладно, мисс Злючка. Так вотты не поверишь, но Марк сегодня сделал мне предложение!
Кэтрин захлопала в ладоши, и в комнате повисла минутная тишина. Франческа нащупала на тумбочке свои очки и тут же нацепила их на переносицу. Она наклонилась вперед, как будто улучшившееся зрение помогало ей сосредоточиться.
Марк? Сделал предложение? спросила она.
Да! Не верится, так ведь? улыбнулась Кейт.
Франческа поразмышляла пару секунд.
Честно говоря, нет. Я думала, ты сейчас скажешь, что вы переспали.
О боже, Фрэн, какая ты грубая! Разве предложениеэто не чудесно?
Эмм, дорогая? Не знаю.
Что значит «не знаешь»?
Я имею в виду Послушай, Кэти, я люблю тебя, но ты немного напоминаешь мне персонажа из романа «Великолепная пятерка», который не хочет взрослеть. И хотя я твоя младшая сестра, мне всегда казалось, что мой долгзащищать тебя от всего. Так думают и родители, сказала Франческа.
Что? для Кэтрин новостью было не столько то, что ее считала полной идиоткой Франческа, а то, что таковой ее, оказывается, считали и родители.
Да, вроде как. А этот Марк Здорово, что ты так счастлива, но это твой первый парень, ты знаешь его только пять минут, вы даже не Ну, ты поняла А ведь секс очень важен!
Ой, какая чепуха. Ты так говоришь, как будто секс важнее самих отношений!
А разве нет? Ладно, не смотри так, я шучу. Я счастлива, если ты счастлива, но мне не кажется, что стоит сразу бросаться в омут с головой.
Но мы встречаемся уже три месяца. Целых три месяца. Я люблю его, Фрэн, и он любит меня.
Кэтрин решила не посвящать сестру в подробности тех жарких поцелуев и объятий, которым она регулярно предавалась с Марком и которые разжигали в ней пожар. Все это выглядело намеком на их будущую насыщенную сексуальную жизнь.
Буэээ! Меня сейчас стошнит! изобразила рвотный рефлекс Фрэн. Кэтрин шутливо толкнула ее в бок. Франческа сказала, уже более серьезным тоном:
Я правда за тебя очень рада, сестренка, но есть в этом Марке что-то странное
Что ты имеешь в виду? не поняла Кэтрин. Ее голос превратился в противный визг, казалось, что она вот-вот расплачется.
И тут Франческа решила сдать немного назад.
Даже не знаю. Может быть, мы просто недостаточно хорошо знакомы, или же ему неловко в нашем обществе, потому что мы для него люди новые.
Кэтрин снова оживилась.
Да, скорее всего.
Все, что я хочу тебе сказать: ограничьтесь пока помолвкой, посмотри, каков он в постели, узнай его поближе, и тогда поймешь, получится ли из этой затеи что-то хорошее или нет. Что ты теряешь: если не выгорит, тебе останется колечко, а если выгорит, то ты обретешь любовь на всю оставшуюся жизнь! сказала Франческа.
Но зачем мне ждать или ограничиваться помолвкой, если Маркмоя единственная любовь? Он такой великолепный, и он чувствует то же самое ко мне, и мы все уже знаем, недоумевала Кэтрин.
Как этоуже «знаете»? Ты помнишь, как сильно в детстве обожала картошку в мундире, а потом попробовала макароны, и теперь твое любимое блюдоони. Может быть, Маркеще одна картошка в мундире?
О, не говори глупостей, какая там картошка! Я не могу объяснить, как это, но мы знаем. Марк говорит, зачем ждать, если мы уже нашли то, на поиски чего потратим свое будущее. Все равно что выкинуть годы впустую, только чтобы понять, что мы были правы!
Ну, дружище, коль уж ты так заговорила!
Я знаю, ты сейчас надо мной смеешься, но мне все равно, Фрэн. Ты не испортишь мне впечатления от этой ночи.
Кэти, я рада за тебя, но разве нельзя отнестись к этому как к миленькой любовной интрижке и посмотреть, выгорит ли? Просто на всякий случай?
Марк говорит, куй железопока горячо!
«Марк говорит», «Марк говорит» Черт побери, Кейти, будь осторожнее с этим.
Что значит «будь осторожнее»? Почему?
Кэтрин не могла скрыть легкое раздражение в голосе; она была влюблена по уши, и любые упреки, направленные на ее возлюбленного, были ей как ножом по сердцу.
Потому что ты сильная и умная девушка, и я не хочу, чтобы ты измениласьдаже чуть-чуть. Этого не стоит ни один мужик, ответила Фрэн.
Это была фраза, которую Кэтрин в последующие годы вспоминала не раз и не два. Надо было слушать свою младшую сестренку, оказавшуюся мудрой не по годам. Эх, если бы Кэтрин тогда ее послушала.