Довгань, наверх. Смените Гайдука. Сотник, что со связью? без эмоций продолжал Ушаков.
Ноль. Нету, прошептал осипший Сотник.
Командир кивнул, будто не сомневался.
Наверх с трубой. Составьте компанию Довганю. И продолжайте вызывать! Остальным отбой. Всем остальным отдыхать! Выдвигаемся с наступлением темноты. Попытаемся снять своих с высоты. После всем составом поднимемся обходной тропой и в ночь будем возвращаться к нашему блокпосту.
Коротко вскинулась волна агрессивного раздражения и схлынула в досаду больше на себя, чем на приказ.
Бойцы разлеглись на сырых досках пола. Отсеков у нашего убежища было достаточно для всех. Но большинство ребят осталось плотной группой. Я выбрала пустой отводок и легла одна за тонкой дощатой перегородкой.
Смерть.
«Всем отдыхать».
Вот она, здесь и теперь. За ближней деревянной переборкой притихла в позе мертвой бабки. Ждет. Требует меньше секунды.
«Всем отдыхать. Вы можете понадобиться. А можетнет не суетитесь, вы уже мертвы!»
Я ведомый.
Нет, мы не на прогулку шли. Мы здесь, чтоб защищать единство Страны. Не на словах, а въяве подставляясь под огонь противника. В бою! Но лечь тут, на пригорке, с тремя дырками поперек? Впустую, не успев увидеть неприятеля в глаза?! Как могло выйти, что взвод в собственном тылу за минуту потерял четверть состава? Как же срочники, а их во взводе три из четырех?! В том, что они здесь, их воли нет! Они погибли только потому, что в паспорте им больше, чем восемнадцать, но все же меньше двадцати восьми.
Кто так решил?
Я лишь ведомый.
Мы оказались не готовы.
Чья это ошибка?
Яведомый. Думатьне мое!
Но думалось, думалось, думалось.
«Геройски героически», тикало в голове.
Те трое на уступе. Они погибли в бою. Вне сомнений, героически. Только вряд ли успели что-либо понять!
Нашей боевой задачей было пополнить расчеты артиллерийской батареи, базировавшейся на освобожденной от врага и зачищенной территории за два десятка километров от новой линии соприкосновения с силами сепаратистов.
Нас было двенадцать, и девять теперь.
Этого не должно было случиться. Всего Этого Не Должно Было Случиться!
Мысли пухли, распирая виски, я не могла остановить их путаный поток, как привыкла делать при других обстоятельствах. Безотчетно я грубо набросала план ситуации, в которой пулеметчик не был случайным одиночкой.
Всплыли в памяти слова капитана «Вы входите в кишку». Что, если за нашей спиной противник успел передислоцироваться и отрезал нам путь к отступлению? И нет связи вразумительного финала мой план так и не получил.
Вдруг Котов хмыкнул, потянулся за пределы скупого светлого кружка от керосинки и из полумрака пнул поближе канистру с самогоном.
Опа!
Ты ничего не перепутал? ровно уточнил Ушаков.
Не, командор. Мы так, понюхать. По полтосу в одно лицо. Готов вторично за сегодня взять роль королевской собаки.
Ушаков кивнул и отвернулся. Не поддержал, но и не запретил. Я удивилась благодарно. Алкоголь спутал чутье, и я перестала поочередно думать то о неведомом стрелке из леса, то о тихой соседке на полу за стенкой.
4
Мне шестнадцать.
Здравствуй.
Здравствуйте.
Погромче.
Здравствуйте.
(Не чесаться. Дышать носом.) Я сжимаюсь в плотный ком и поднимаю глаза. Шесть человек против одной. Одним взглядом я не могу собрать всех лиц.
Как тебя зовут?
Дана Бойко.
Хорошо, Дана. Сколько тебе лет?
Шестнадцать лет, шесть дней и два месяца.
Достаточно сказать «шестнадцать лет».
(Не чесаться. Соглашаться безоговорочно.)
Шестнадцать. Лет.
Хорошо. Какая твоя любимая книга?
Про муми-троллей.
Ну-ну-ну. Подумай хорошо.
Хорошо.
Ты подумала?
Хорошо подумала.
И? Какая тебе нравится?
Они хотят из учебника.
Тогда Гоголь.
Что из Гоголя?
Из Гоголя«Мертвые души».
Ты могла бы вкратце рассказать, что или кто понравился больше всего?
Вкратце. Вкратце. (Не чесаться.) Вкратце
Коротко.
Там очень длинно.
И все-таки, какая основная мысль?
Что люди мертвые.
Подумай хорошенько.
(Не чесаться. Не зевать. Больше нет мыслей.)
Ну? По-моему, достаточно. Как вы думаете?
Спасибо, Даночка. Отдыхай.
Все кончено. Провал.
Я перестала есть.
IV
Тек к исходу черный наш подземный день.
Проиграв в сороковой раз соседу в карты, в блестящих новеньких погонах червовой и бубновой масти, Котов обратился к Ушакову:
Командор, может, еще разок накатим?
И встряхнул канистру. Содержимое отозвалось весело.
Воздержитесь.
Так и знал. Не прет сегодня. Куда б себя убить?
Котов, позвал начвзвода. За мной, на выход.
Куда это?
Разговоры. Шагом.
Отбой, командор. По пятницам не подаю.
Котов говорил шутя, без нажима. Взглядом он старался не встречаться с командиром, будто обращаясь к остальным. Шутка не удалась.
Для сравнения: по строению тела рядовой Котов походил на рабочего сталелитейного цеха, а начвзвода Ушаковна старшекурсника гуманитарного учебного заведения.
Рядовой, объяснитесь. Ушаков был спокоен.
Я ж тя сразу схавал. Тебе мало утрешнего колбасева? Флаг в руки, нахуй. Я не при делах. В лесу засел браток не промах! А помирать нам, как известно, рановато.
Котов, а известно вам, что значит в боевых условиях невыполнение приказа?
Котов перестал улыбаться. Его зубы сверкнули остро, как у зверя.
А то. И что, поставишь к стенке? Слушай сюда, братан. Я понял, я те сразу не глянулся. Дрищи, как ты, качков не шибко уважают. Ты с утреца меня чуть поднапрягя что, смолчал. Что надо, проверил. Хотя нас семеро ходячих. Так, может, зацепи на этот раз кого другого, для мирового равновесия?
Я объясню вам, Котов, только один раз. Потом мы оба сделаем вид, что этот разговор не имел места. Так вот, Котов. Для эвакуации убитых мне нужен опытный боец. Уверенный стрелок, способный не потеряться в критических обстоятельствах Который, например, не бросит свой боекомплект, уходя из-под обстрела! По данным на сегодняшнее утро, этим требованиям соответствуют Бойко, Галушко и вы. Галушко теперь там, на уступе. Теперь решите сами, кого из двоих оставшихся мне выбрать, чтоб снять с высоты три тела весом под сотню каждое?
Котов коротко взглянул на меня. В его глазах отразилось смущение, невероятно чужеродное на таком грубо-открытом лице.
Вашу, сука, ебена мать, блядь, пробурчал он себе под нос, встал и пошел впереди Ушакова.
Две такие разные фигуры двинулись наверх. Собственно, туда, откуда мы еле унесли ноги. Их провожало наше молчание. «Котов левша», отвлеченно подумалось мне. Не в первый раз я замечала едва заметный жест в момент замешательства. Его левая рука тогда сжималась в кулак, белела суставами и разжималась. И так раз за разом. Этот бьет слева.
Уже у выхода начвзвода обернулся к оставшимся.
В случае чего, повторной эвакуации не предпринимать. Действовать по обстоятельствам. Шапинский главный. Разумнее всего переждать и под покровом темноты пытаться пробираться назад, в сторону блокпоста.
И дверь захлопнулась. Шапинский замер с приоткрытым ртом и пачкой карт наперевес. Сотник сплюнул свою неразменную спичку.
Потекли минуты тишины весом с час каждая.
Внезапно подал голос Гайдук:
З-ъачем во взводе баба, которая «не сможет»?
Говоривший заикался. Необычный, неровный дефект, часто едва заметный. Заикание может казаться смешным, это был не тот случай. Звучало криво, но точно. Все промолчали, пряча взгляд.
Гайдук, напротив, настойчиво разглядывал меня в упор, как новую. Меня подмывало ответить, что я, как и он, недоумевала бы по этому поводу. Сама-то я как раз собака. И мне его сомнения близки и понятны. Женщина, в отличие от меня и подобных мне животных, дезорганизует толпу. Но тонкое мироустройство Гайдука не перенесло бы моей откровенности
Сыграем? предложила я. Я говорю тебе, что я полезного могу. Тычто ты. Поехали. Я стреляю.
Все стреляют. И я стреляю.
Не пойдет. Ты говори следующее, чтобы не повторяться. Я стреляюты поешь йодлем.
Не понял.
Ну, или картошку чистишь без потерь для армии и флота.
Заткни хы-хлебальник, крошка.
Якрошка, бросок которой двадцать километров в снарягев границах четырех часов. А твой?
Отвали, сказал.
Итого, выходит, если ты влипнешь, я найду, что предпринять. По крайней мере, попытаюсь, хоть и не хотелось бы. А ты?
Он отвернулся, чтобы не видеть моего лица. Разговора нашего никто не слышал, и он не стал мне лгать.
Я дернула задвижку секундой раньше, чем раздался условный стук. Котов, серый лицом, прямо у входа сбросил с плеча три автомата. Стволы прогрохотали по доскам. Ни на кого не глядя, прошел в слепой отводок подвала. Рухнул неподвижно.
Не отрываясь, я смотрела на ощерившийся комок стали и пластика. Лишь теперь все стало очевидным.
Ушаков собрал нас у бочки под керосиновой лампой.
Рядовые Галушко, Корсак и Коротков погибли. Их могилапод кусками асфальта у обочины дороги, на карте отмечена крестом
Мы все знали об этом, только не пускали эту мысль в зону превращения в слова. Погибли. Известие повторно прибило нас к земле. Все понимали: те трое там и мы здесьвсе одно. Случайные полшага в сторону на уступе, и список живых и мертвых мог измениться непредсказуемо.
признаков присутствия неприятеля мы не нашли. Специально не светились, зашли нашим гостям в спину. Пусто. Сырая лежка, ветки пообломаны под обзор. Больше никаких следов. Будем надеяться, работала случайная пара из местных. Отработали тропу и вернулись восвояси. На рожон не полезут. Но кто б там ни был, ясно: оставаться в Пескове нельзя.
Слишком чисто отработали для аборигенов, повторил мою мысль Довгань.
Так и чего ж кукуем? Валим на хуй отсюда!
Ушаков перевел взгляд на Гайдука. Ответил медленно:
Рано. Все же странно, что так отпустили. Есть подозрение, что кто-то присматривает оставаться нельзя. Но идти по свету еще более рискованно. Уж если заварится, тут шансов все же больше. Он помолчал, борясь с собственными сомнениями. Ждем темноты. Сейчас сменить дежурных, остальным спать. Через два часа подъем. Мы выбираемся другой тропой и в ночь возвращаемся к исходной точке.
Блядь, я вот задницей чую, тут какое-то дерьмо!
Это ты правильно, Гайда, заверил Довгань из-за стенки, это ты верно выбрал место.
Час пришел.
Ну, готовы?
И содрогнулась кругом земля.
С визгом и грохотом вековые бревна стен разом на секунду оторвались друг от друга и неровно сцепились снова. Завыло, загудело и выбило пол из-под ног, стряхнув и разметав нас, как жуков в коробке.
Блядь, это что?!
Артиллерия бьет
Что? Куда?!
Сюда, дебил!
Всем отойти вглубь! Слышите?! Держитесь ближе к стенам! И в глубь подвала, в дальний коридор
Мы кое-как поднялись на ноги. Тогда же рухнула стена, и бревенчатый свод подвала осел на левый край и со стуком враскат поехал нам навстречу. Часть бревен опрокинулась. Разверстую прореху комковатой волной стала заполнять сырая глина. Запахло плесенью и склепом.
Назад!!!
Ушаков криком пронизал треск и грохот вокруг. Мы метнулись обратно.
Некоторое время нас все еще укрывали бревна. Но тут, грозя засыпать нас с головой, скатился новый земляной поток, и далеко над головами, в просвете между бревен сквозь огненные вспышки стали видны звезды. Безумный грохот взрывов ворвался и окончательно спутал все кругом.
Внезапно начвзвода посетило тревожное подозрение.
Всем оставаться на местах! взревел он, а сам бегом метнулся к выходу.
Следом за ним опрометью бросился Гайдук. Казалось, часы истекли прежде, чем они вернулись. А вернувшись, повели себя странно. Гайдук замер, стоя с приоткрытым ртом, чуть разведя в немом вопросе раскрытые ладони. Все взгляды переметнулись к начвзвода. Тот втиснулся в плотный ряд бойцов у стены. Там он молча просидел так до момента, когда интенсивность огня заметно снизилась: эпицентр сместился к окраинам села. Голова начвзвода была плотно прижата лбом к коленям.
Наш ад уже оглох наполовину, а Ушаков все продолжал сохранять неподвижность.
Че, контузило? тревожно предположил кто-то.
Командир тогда поднял голову, прислушался и отозвался бессвязно:
Как точно кладут Сотник, что со связью?
Тот едва не поперхнулся изжеванной до головки спичкой.
Ничего
Вызывайте, вызывайте, вызывайте!!!
Бойцы переглянулись. Приказ ни о чем. Наше спецсредство связи представляло собой простейшую портативную радиостанцию. Здесь, на пятиметровой глубине, еще и под дном нашего «живописного ущелья», доступного ей радиосигнала быть не могло. Факт очевидный, да на безрыбье мы уже попробовали и убедились в том неоднократно. Более того, связь с блокпостом прервалась еще до выхода на точку. Номинальный радиус действия позволял, но кругом лес, да и рельеф негладкий. Устойчивой радиосвязи не удалось добиться даже с поверхности уступа, впрочем, там, на высоте, малый шанс все еще оставался.
У других групп и того не было. Простым и функциональным средством считалась сотовая связь, которая в ходе военных действий использовалась повсеместно. Но еще в части, по требованию комроты, мы сдали свои мобильники. Тогда это не обрадовало особо, но и не насторожило. Телефон и три разные сим-карты остались только у начвзвода. Однако в окрестностях Пескова сигнал всех операторов прервался почти одновременно и не возобновлялся все время, пока мы здесь. Очевидно, работала глушилка, или, проще, вышки сотовой связи были намеренно уничтожены противником.
Тем не менее Сотник достал рацию и начал орать сквозь шум, кося преданным глазом на Ушакова:
Два нуля шесть, два нуля шесть! Я Уганда двадцать три двенадцать. Прием Два нуля шесть! Я Уганда как слышите меня? Прием. Я двадцать три двенадцать
Командир подождал минуту и тогда сообщил тускло:
Они бьют сразу с обеих сторон.
Сотник замолчал на полуслове. Смысл сказанного дошел не сразу.
Чего-чего?
С обеих сторон.
Это как это?
Гайдук, выкатив глаза, сбивчиво затараторил, то и дело проваливаясь голосом в орудийный грохот:
То так и есть! Ночь кругом, трасса стоит в-во все небо. Д-две огневые точки: запад и северо-восток. Точно, так и есть. Бьют с оба.
Со стороны Егорьевки и с Удачи одновременно. Совершенно определенно, пояснил Ушаков.
Да ну нах Боец стал неловко выбираться из ряда.
Котов, на место! Всем ждать и не высовываться. Ушаков окончательно пришел в себя.
Что за хуйня? Не может того быть. Ни там, ни там сепаров быть не может! С Егорьевки мы, считай, вышли. А Удачаи вовсе наш опорняк. Там арты до хрена, живым хрен кто подберется, заорал Котов.
Все верно.
Так и на хуй же ты брешешь?
Начвзвода дернул щекой.
Вывод один. Мы под дружественным огнем. И без связи никак не можем обозначить себя. Я давал опознавательные ракеты. Как видите
В поддержку его слов бухнуло особенно громко.
Так нас прессуют свои? медленно переспросил Сотник.
Возможно. Возможно, уже не только. Лично у меня подозрение, что Егорьевка сегодня ночью все же перешла в руки повстанцев. Тогда это означает, что котел закрылся и в затылок нам бьют по всем законам тактики. Потому что здесь место дислокации нашей артиллерии должно было быть.
Во мать ее
А вот Удачата наша в любом случае. Она, действительно, повстанцам не по зубам. Хотя тактически небезынтересна. Впрочем, лезть им тудабессмысленное самоубийство, и тут делов хватает. Так вот, оттуда и ведется самый интенсивный обстрел.
И все это по наши души?!
Ушаков перевел взгляд на спросившего Сотника и ответил задушевно:
Много чести. Я думаю, они вообще не знают, что здесь происходит. Уступили Егорьевку и теперь накрывают зону перемычки сплошным огнем в попытке отыграть время. Мешают силам повстанцев окончательно соединиться.
Чего-чего? Ну ты, хренов контуженный, так же мягко сказал Котов, я покажу тебе чуть погодя, что такое дружественный огонь. Не знаю, что там наши намудрили, но ошибки бывают у всех. Хватит мо́зги делать, командуй пока, стручок недорослый.
Ушаков прямо взглянул на рядового и ответил ему одному:
Оставаться в укрытии. Ждать прекращения огня. Потом немедленно покинуть село. Любыми средствами пытаться восстановить связь и узнать настоящее положение дел. Куда отходить в таких условияхнеясно, будем рассчитывать на помощь штаба. Дальшепо обстоятельствам.