«Слава Богу! Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братиями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основной камень, в основной догмат беседы всегда полагал слова: за все слава Богу! По привычке своей, сохраненной Церковною историею для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой, всегда начинал речь свою со слов: за все слава Богу!».
Он несет ее на руках. Она просыпается. И не понимает. Стены, потолок. Он улыбается. Александровский, вспоминает Петра. Где-то был форт Александровский. Они шли на форт Александровский. Они дошли.
Но это только Форт-Александровский. Это уже не тот надежный оплот, как они думали. Володя серьезный. Все серьезные. Она надеется, что выздоровела за эти несколько недель, что они провели здесь. В тепле и с каким-то лечением. Почти выздоровела. Потому что впереди новый переход. Они пойдут в Персию. Здесь оставаться нельзя. Четвертого апреля отряд в 214 человек покидает форт. 5 апреля Форт-Александровский занят красными. Снова. Все снова. «От красных лап неизвестную даль» Она выздоровела. Она правда выздоровела за эти несколько недель. Жизнь снова в своих красках, а не гаснущим огоньком.
В песках и барханах. Жизнь. Драгоценнейший дар и хрупкий миг. «Покайтеся: приближися бо Царство Небесное» (Мф.4:17). Это пустыня. Как живое напоминание. «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк.1:3).
Они с Володей в Персии. В Месопотамии. На острове Русском во Владивостоке. Морские стрелки в Сибирской флотилии. Пошли и записались. Он был Володя, а онаПетра.
И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда
Море. Накатывает море.
Ветер дышит отчаянной солью. Это 1922 год. Борьба закончена. Они стоят с Володей. Это поражение. Но они живы. И они уходят с оружием в руках. И, наверное, поэтому Петра не чувствует, что это поражение. Это победа. Победа выбора, совести, веры. Только здесь, на этом корабле, не хватает брата. «Павел!», отчаянно хочет крикнуть Петра. «Но Павел, наверное, тоже где-то, решает она. Конечно, где-то. Он тоже, как я и Володя, где-то выбрался». Павел и правда был рядом. Она просто не знает. Они не пересеклись.
Море, думает Володя. Ему вспоминается книжка. Приключенческая книжка Майн Рида. Долина Сан-Ильдефонсо. Сан-Индельфонсо пал. «Стояла осень, поздняя осеньсамая прекрасная пора на американских равнинах, когда разрумяниваются дикие леса и природа словно отдыхает от ежегодных тяжких трудов, и все живое, насладившись роскошным пиром, который она так щедро приготовила для своих детей, кажется умиротворенным и счастливым».
Это была страшная повестьповесть о крови и мести.
Заходящее солнце. Там тоже было заходящее солнце.
«Карлос глубоко вздохнул, словно огромная тяжесть свалилась наконец с его сердца. Потом обернулся к другу.
Дон Хуан! произнес он. Я сдержал слово: она отомщена!».
Россия пала. Но они стояли до конца.
Володя тоже глубоко вздохнул.
За Веру, Царя и Отечество, звенит его голос. Петра! Я сдержал Присягу!
Часть третья. Сын
Тампод бурю набатного звона,
В снеговые сибирские дали
Они мчались в горящих вагонах,
На разбитых площадках стояли.
Они пели, безумные, пели
Обреченные в жертву Вандалу.
На их черных кадетских шинелях
Еще свежая кровь не застыла!
Я вижу памятник, который Россия поставит этим детям, и этот памятник должен изображать орлиное гнездо и убитых в нем орлят
I
«Князем слава, а дружине! Аминь».
Это она когда-то читала о полку Игореве: «Что ми шумить, что ми звонить далече рано пред зорями?»
«Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы»
И уже схваченный, Игорь видел брата своего Всеволода, ожесточенно бьющегося, и молил он у Бога смерти, чтобы не увидеть гибели брата своего. Всеволод же так яростно бился, что и оружия ему не хватало. И сражались, обходя вокруг озеро.
И так в день Святого Воскресения низвел на нас Господь гнев свой, вместо радости обрек нас на плач и вместо весельяна горе на реке Каялы. Воскликнул тогда, говорят, Игорь: «Вспомнил я о грехах своих перед Господом Богом моим, что немало убийств и кровопролития совершил на земле христианской: как не пощадил я христиан, а предал разграблению город Глебов у Переяславля».
«Старце поревахуться, уноты же лютыя и немилостивыя раны подъяша, мужи же пресекаеми и расекаеми бывають И се ныне вижю отместье от Господа Бога моего: где ныне возлюбленый мой братъ? где ныне брата моего сынъ? где чадо рожения моего? где бояре думающеи? где мужи храборьствующеи? где рядъ полъчный? где кони и оружья многоценьная? Не ото всего ли того обнажихся! И связана преда мя в рукы безаконьнымъ темь. Се возда ми Господь по безаконию моему и по злобе моей на мя, и снидоша днесь греси мои на главу мою. Истиненъ Господь, и прави суди его зело».
Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.
Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго.
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.
И вот он, час возмездья черный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплеванною дверью!
«Здесь дело не в одних только большевиках, не они только повинны в разрухе и в страданиях, постигших нашу Родину. Видимо почва ранее была подготовлена. Причины постигшего нас зла, кроются в самом русском обществе и народе.
Вникнем в эти обстоятельства.
Промыслу Божию угодно было даровать Русскому народу бесценное сокровищеСвятую Веру Христову Православную<>
Но за последнее время под влиянием противорелигиозных и нравственно-разрушительных учений века сего, каковы: атеизм, толстовство, социализм, и тому подобные учения, <> в нашем народе начался упадок религиозного чувства. Вместо христианских взглядов на жизнь стали превозмогать настроения грубой чувственности и материализма. <> Одновременно с упадком религиозной веры, расшатались в русском народе и нравственные устои жизни. Людьми овладел дух наживы и удовольствий. Умножились и приняли совершенно открытый характер разные гнусные порокипьянство, разврат, сквернословие. <> Безрелигиозное направление водворилось в значительной части русской литературы и современной печати, где была открыта настоящая травля против Православия, и особенно против духовенства. В смехотворных изданиях подвергались открытому глумлению церковные таинства и обряды. Часто осмеивалось все родное русское. <>
Вот в этом-то вероотступничестве и нравственном развращении Русского народа и лежит главная причина постигших Россию бедствий. Внешние нестроения и бедствия суть прямое последствие зла. В этом нам суд Божий и кара.<>
Люди русские, Православные! Вразумитесь и Покайтесь! Еще не погас совсем у нас на Руси Свет Христов, еще живы в сердцах русских людей разных званий Вера Христова и любовь к Церкви. Проникнитесь же все этим светом, дабы исчез из Русской земли навсегда мрак большевизма и всякого нечестия. И наша Родина будет спасена.
Ходите, дондеже свет имаго, да тьма вас не имеет (Иоанн.12.35).
Энни стоит у окна. Здесьбизоновы травы. От российской революции надежно ограждает океан. Ограждает Америку. Но не ограждает душу. «Ты ли, Русь бессмертная, мертва? / Нам ли сгинуть в чужеземном море!?»
Что может быть святей и проще
Святых, родных, любимых мест,
Где над березовою рощей
Сверкает на часовне крест?
Сам Дирк ездил, как прежний полковник, на русско-японскую войну. Раз Отечество в опасности. На вторую Отечественную уже не поехал. Уже за семьдесят все-таки исполнилось прежнему полковнику. Поехал сын. И где-то там оставались Павлуша и Пелагеюшка. Россия не победила в этой войне. В эту войну Россия оказалась побеждена революцией. «Черный вечер. Белый снег».
И возвратились с победой великой половцы, а о наших не ведомо кто и весть принес, а все за грехи наши.
И все будет как будет. Безнадежный и высокий подвиг. Как в армии генерала Юденича. «Покончить с Юденичем (именно покончитьдобить) нам дьявольски важно. Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать ещё тысяч 20 питерских рабочих, плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»
Атака Юга на Москву тоже будет отбита. На Восточном фронте сражались части Колчака. Отвлечь на себя. Но шанса не окажется. Они не знали. У них отчаянная доблесть и какие-то надежды. Знамена «За Веру и Отечество». Но не дастся. В. И. Ленин, разгадав замысел противника, предупреждал, что цель его состоит в отвлечении наших сил «с Южного фронта, чтобы дать оправиться остаткам белогвардейских южных отрядов <> но это им не удастся Ни одного полка, ни одной роты не возьмем мы с Южного фронта Для Восточного фронта мы соберем новые армии, и для этого объявлена нами мобилизация».
Не далось. «Ту кроваваго вина не доста; ту пир докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую».
«Князем слава, а дружине! Аминь».
Но это подвиг, понимает Энни. А боль? Павел и Петра. Где они? И тогда все едины. Павка, и Пелагея, и тысячи других. За что, Россия? Она не знает, как понять. И как принять. Но онПавел. Его имя в честь Апостола Павла. Его жизньего бравые погоны. За Веру, Царя и Отечество. «Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13:4). «Мир от Господа не таков, как тот мир, который от людей мира сего исходит. Мир сего мира часто бывает как бездеятельность, как плод телесной и духовной немощи, мир сего мира бывает как беспечность, как плод всякого нерадения. Мир сего мира бывает как злое попустительство, как злое непротивление злу Завещая мир, Христос Спаситель вместе с тем сказал: Не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч (Мф.10:34)». А онаПелагея. Его сестра.
«Комони ржут за Сулою, звенит слава в Кыеве. Трубы трубят в Новеграде, стоят стязи в Путивле. Игорь ждет мила брата Всеволода. И рече ему буй-тур Всеволод: Один брат, один свет светлый ты, Игорю! Оба есве Святославличя. Седлай, брате, свои борзый комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди».
Но «о, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!», как воскликнет великий Святослав на гибельную весть с Каял-реки про своих двух соколов. «Се ли створисте моей сребреней седине!».
Сердце не понимает. Это не дело сердца, знает Энни. «И у нас, и у нас имеются духовные заклинания: имя Господа нашего Иисуса Христа и сила крестная». «Если же многие, хотя и произносили (это заклинание), но не исцелились, то это произошло от маловерия их, а не от бессилия произнесенного; также точно многие прикасались к Иисусу и теснили Его, но не получили никакой пользы, а кровоточивая жена, прикоснувшаяся не к телу, но к краю одежды Его, остановила долговременные токи крови. Имя Иисуса Христа страшно для демонов, страстей и болезней. Итак, станем Им украшаться, Им ограждаться». Старое, испытанное заклинание, знает Энни. «Слава Богу за все».
Тихо зашел Евгений. Всегда был такой. Наверное, как раз пришелся к своему полку. Как она прочитала как-то в одной из переданных из России газет: «У всякого полка есть своя физиономия. Неистощим задор и молодечество дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратимый порыв корниловцев. Есть еще один полк. Странен и неповторим его облик. Строгая, без единого украшения черная форма, белеют лишь просветы, да верхи фуражки. Заглушенный, мягкий голос.
Замедленные тихие движения. Точно эти люди знают какую-то тайну. Точно обряд какой-то совершают, точно сквозь жизнь в обеих руках проносят они чашу с драгоценным напитком и боятся расплескать ее.
Сдержанностьвот отличительная черта этих людей, которых провинциальные барышни давно очертили тонные марковцы. У них есть свой тон, который делает музыку, но этот тонпохоронный перезвон колоколов <>. Ибо они действительно совершают обряд служения неведомой прекрасной Даметой, чей поцелуй неизбежен, чьи тонкие пальцы рано или поздно коснутся бьющегося сердца, чье имясмерть. Недаром у многих из них четки на руке: как пилигримы, скитающиеся в сарацинских песках, мыслью уносящиеся к далекому гробу Господню <>». «Те, кто красиво умирает», была озаглавлена та заметка. «Те, которые помнят смерть», в тон заметки подумала она. Редкий дар. Святая память.
«О, как страшна внезапная, наглая смерть! Когда человек думает, что твердо стоит на земле, земля может неожиданно разверзнуться и поглотить его, как Дафана и Авирона (Чис.16:32). Когда забывший Бога весельчак готовится веселиться еще долгие и долгие годы, сходит огонь и попаляет его, как Содом и Гоморру. Когда человек полагает, что он хорошо обеспечил свое положение и перед Богом, и перед людьми, вдруг он падает бездыханен, как Анания и Сапфира (Деян.5:1). Наглою смертью грешник вредит и себе, и своим родным; себе, ибо умирает без покаяния; родным, ибо своей смертью наносит им неожиданный удар и оставляет свои дела не приведенными в порядок. <> Но вы скажете: а разве многие праведники не погибали на войне внезапно? Нет. Праведники никогда не умирают наглою смертью. Они постоянно готовятся к смерти и каждый день ожидают расставания с этой жизнью. В сердце своем они непрестанно каются, исповедаются Богу и прославляют имя Божие. Так поступают праведники, живя в мире и благоденствии; тем паче они так поступают на войне, в напастях и искушениях. Вся их жизнь есть постоянное приготовление к смерти. Потому они никогда и не умирают внезапно».
Евгений постоял. С революцией в России переписка по фронтам оборвалась, и они с Павликом и Пелагушей, наверное, тогда просто знали, что все трое где-то рядом, где-то вместе. И верили в лучшее. Как верили и сейчас. Онздесь. И онигде-то там.
Я ведь приехал, наконец замечает он. Они тоже приедут. Обязательно.
Настя стояла. И молчала. Всегда спокойная, сдержанная Настя. Анастасия. «Тайная сила», почему-то слышалось непременно Энни в этом имени. Все не так, конечно. Просто ее невольное впечатление на его звучание. На самом деле в переводе с греческого «Анастасия» «Воскресение». Хорошее имяНастя, невольно подумала Энни. Напоминает. Словно живая память. Воскресение.
Настя. Она тоже жила теми же заклинаниями. Она бы закрыла. Просто закрыла собой своих малышей. Когда-то она ведь закрывала. От детских горестей и обид. Но они выросли. Светлоголовые, смелые, такие похожие друг на друга. Конечно, улыбалась Настя. Красивая, тихая и молчаливая их православная мама. Конечно, обаЕвгеньевичи. Евгений так и переводится с греческогомужественный, твердый. А еще они были не разлей вода. Конечно, тоже улыбалась она. Даже сами имена такие. Петра и Павел. Паланя и Павка
Она не знала. Революция все-таки разлучила этих неразлучников.
II
Пелагея уедет. Павлик останется. А сейчас он ушел узнавать про поезда.
Но Павел не узнал про поезд. Он и в здание вокзала не попал. Случайная встреча. Случайная и злосчастная встреча. Недавний знакомый с торжествующей усмешкой встал на его пути.
Документы.
И теперь это у него были сила и полномочия. Какой-никакой, а Красная Армия. А он, Павел, был никто. И звать его было никак.
Павел Лесс, сказал он и попытался пройти мимо, как ни в чем не бывало. Не вышло. Тот шагнул ему навстречу.