Дедушка, бабушка и весь поселок. Но как же вы, дядя Эмиль вытерев губы салфеткой, Гольдберг заметил:
Я еврей, милый мой. Евреям такая награда не полагается он подвинул юноше банку джема:
Лада варила с девчонками. Малина этим годом вышла отменная оставив Ладу и девочек раскладывать припасы для пикника, Виллем помог Густи спуститься в лощину:
Здесь тоже малина растет, вспомнил он, как на развалинах охотничьего дома де ла Марков. Но я не слышал, чтобы ее отсюда приносили над верхней губой девушки блестели капельки пота, она вытерла лоб:
Осень, кажется, будет теплой. Но с вашей африканской жарой, не сравнить пробормотав: «Это верно», Виллем отвел глаза от длинных ног в синих джинсах. Сняв кашемировый кардиган, Густи завязала его вокруг пояса брюк. Шелковая рубашка открывала начало белой шеи. Католический крестик заблестел на солнце. Виллем сглотнул:
Розы здесь такие, как в замке. В Мон-Сен-Мартен их привезли мои предки, крестоносцы перед глазами встали пожелтевшие страницы изданного в прошлом веке тома. Книга была любимым чтением Маргариты:
Когда она сидела в подвале, она не расставалась с изданием, подумал Виллем, там собрали местные поверья и легенды он откашлялся:
Говорят, что сад заложил сам Арденнский Вепрь, только непонятно зачем колючка розы оцарапала ему палец. Он невольно отдернул руку. Солнце ударило в глаза. Словно сквозь туман, Виллем услышал уверенный мужской голос:
Он странно говорит, но я вроде бы все понимаю издалека заржала лошадь:
Откуда лошадь, успел удивиться Виллем, на фермах их осталось мало, везде завели тракторы по каменным ступеням прошелестели легкие шаги. Незнакомец сказал:
Твое убежище, милая. Я велел высадить здесь розы из замка женщина, таким же странным говором, отозвалась:
Но если меня найдут, Гийом лязгнул металл, он усмехнулся:
Не найдут. Никто не сунется в логово Арденнского вепря, Роза.
La rosa enflorece, en el mes de mayo
Mi alma sescurece, sufriendo de amor.
На подоконнике грубого камня рассыпались бархатистые лепестки бордового цветка. Букет в серебряной вазе стоял у открытого, в мелких переплетах рам, окна. Мирно журчал родничок, над кустами жужжали пчелы. Спелая малина в глиняной чашке испачкала пухлые губы женщины:
Словно кровь, подумал Гийом де ла Марк, ерунда, ничего не случится. Лето она проведет здесь, а осенью я что-то придумаю Арденнский Вепрь пока еще не знал, что.
Над выточенной из сосны колыбелью повесили балдахин цвета глубокого граната. Таким же было и ее платье, скроенное по новой итальянской моде. Прорези в расшитых золотом рукавах открывали белый лен нижней рубашки, отороченной кружевом. Вырез на груди обнажал нежную ложбинку. Она наклонилась над люлькой:
Смотри, зачарованно сказала женщина, она улыбается. Ей всего две недели, а она улыбается. Гийом ее низкий голос надломился, но как же это будет
Арденнский Вепрь, сеньор де ла Марк, неожиданно ловко подхватил на руки девочку. Младенец не заплакал. Темные глазки заинтересованно рассматривали шитье на его камзоле. Из-под чепчика выбилась кудрявая, тоже темная прядка волос:
Не поверишь, я только с ней де ла Марк покачал девочку, впервые держу младенца жена родила ему четверых детей, но мальчиков забирали к отцу, когда они начинали ходить и говорить. Девочек он вообще видел только на торжественных обедах в замке:
Где женщины сидят отдельно от мужчин. Хотя говорят, что в Италии накрывают общую трапезу для всех он весело сказал девочке:
Твоя мама поет о мае, а на дворе июнь. Он и еще и жарким выдался. Только середина месяца, а малина поспела она сгрызла еще одну ягодку:
Это еврейский язык, как ты его понимаешь он поцеловал девочку куда-то в чепчик:
Твоя мама ни в грош не ставит мои способности, милая женщина покраснела, я знаю испанский язык, слова очень похожи вытянув ручку из пеленок, девочка сморщила личико:
Есть хочет, он передал младенца матери, а насчет того, как это будет, ни о чем не волнуйся. Семья в Аахене надежная, я нашел их через приятелей Арденнский Вепрь сделал вид, что нуждается в ссуде:
Всегда могут случиться непредвиденные расходы, смешливо сказал он Розе, на старости лет я обзавелся он запнулся, женщина вздохнула:
Любовницей и бастардом он буркнул в светлую, с едва заметной проседью, бороду:
Язык у тебя словно бритва, Рейзеле женщина отозвалась:
Ты еще и наш говор знаешь де ла Марк развел руками:
Немецкий язык, только вы его коверкаете. Хотя французы утверждают, что мы тоже коверкаем их речь и произношение. В общем, я съездил в Аахен, договорился с месье Жаком, то есть Яаковом ростовщик Гольдберг согласился взять ребенка под свою крышу:
У них с женой дети умерли, и даже внуков им не оставили заметил сеньор, до осени пусть маленькая Роза поживет у них, а потом ты ее заберешь. Сама понимаешь он привлек женщину к себе, не стоит держать девочку в лесу. Все считают, что это моя охотничья сторожка он обвел рукой стены, акушерка получила от меня столько золота, что может год ничего не делать, но ничто не спасет от досужей болтовни кумушек. Учитывая, что жители Льежа меня не слишком любят, я не хочу рисковать тобой и девочкой
Словно поняв, о чем говорит отец, девочка оторвалась от груди. Сладко запахло молоком, Арденнский Вепрь улыбнулся:
В Аахене тебе найдут кормилицу, а осенью тебя заберет мама, милая он обнял стройные плечи женщины:
Малышка будет жить в другом мире, обещаю. Скоро новый век, осталось каких-то пятнадцать лет. Я твердо намерен увидеть следующее столетие
Резкий порыв ветра, заколебав балдахин, развеял по комнатке лепестки роз.
В марте Европу осенило солнечное затмение. Год начался дурным предзнаменованием. Говорили, что война, тянущаяся между Францией и Бургундией, вспыхнет с новой силой, что вернется Черная Смерть, что турки опять высадятся на юге Италии, где они несколько лет назад казнили восемь сотен христиан, отказавшихся принять ислам:
Евреи отравят колодцы, осквернят святые дары, как сто лет назад в Брюсселе, судачили на рынке в Льеже, тогда они убрались из страны, но теперь вернулись
Христианнейшие короли Испании, Фердинанд и Изабелла, издали указ об изгнании евреев из Испании. Во Францию и Нижние Земли хлынули беженцы. Льежская община, где едва насчитывалась сотня человек, приняла еще два десятка потерявших кров и состояние братьев. Отец Рейзеле, ювелир, отдал чердак их дома семье из Андалусии:
Прошлым годом тоже стояло жаркое лето женщина сидела у окна сторожки, под хупой Исаак сказал, что чувствует себя, словно в Испании над заросшими глухим лесом холмами повисли крупные звезды. Вспомнив покойного мужа, Рейзеле вздохнула:
Даже трех месяцев мы вместе не прожили. В августе поставили хупу, а на Суккот в город привезли его тело проводив родителей и младшего брата в Амстердам, муж Рейзеле стал помогать тестю в делах:
Папа говорил, что у него хорошие руки, что из него выйдет настоящий мастер мужа Рейзеле убили вовсе не потому, что он был еврей:
Бандиты даже не знали, кто он такой. Он нарвался на шайку на лесной дороге тело нашли только через три дня:
Монахи увидели, что он обрезан, поняли, что он еврей. Ближайший город был Льеж, они обратились к папе раввина в общине не было, отец Рейзеле представлял евреев перед властями:
Перед епископом она покрутила кружевную оторочку рубашки, перед сыном Гийома три года назад Арденнский Вепрь, избавившись от неугодного ему льежского епископа, посадил на кафедру своего старшего сына, Жана, выкрутив руки остатку капитула священников, не бежавших из Льежа, после разграбления города:
Парню едва исполнилось двадцать, он еще не принял сан, а был только каноником, усмехнулась Рейзеле, однако Арденнский Вепрь всегда добивается того, чего он хочет. Он отправил письмо папе с прошением о назначении сына епископом, и он добился меня она невольно покраснела. Сеньор де ла Марк, навещавший сына, едва увидев Рейзеле, пообещал лично разобраться с бандитами:
И разобрался, женщина подперла рукой темноволосую голову, на Хануку их казнили на площади перед собором, и тогда я поняла, что жду ребенка отец Рейзеле считал, что дочь носит плод законного брака:
Папа обрадовался, что семя Исаака не пропало втуне она прислушалась к голосам ночных птиц, я бы и не призналась, кто на самом деле отец малыша. Гийом не настаивал, он сказал, что ребенку лучше расти с его народом, то есть со мной и папой
Слезы покатились по щекам женщины. В ночь после солнечного затмения на ступенях собора Святого Ламберта городские стражники нашли тело девочки, дочери бедной вдовы, пробавлявшейся торговлей вразнос:
Стали шептаться, что евреи замучили ребенка, чтобы добавить его кровь в мацу. Мы тогда начали печь мацу, Песах отмечали в середине апреля будущего льежского епископа, сына сеньора де ла Марка, в городе не было. Толпа пришла с факелами к Еврейской улице, как ее называли в городе, где сидели ювелиры и ростовщики. Пройдясь по комнате, Рейзеле покачала пустую колыбель
Папа велел мне бежать. Он сказал, что я обязана доносить малыша, обязана спастись. Мне больше некуда было бежать, только к Гийому Арденнский Вепрь сначала поселил ее в подвале своей цитадели, замка Юи. Рейзеле опасалась, что ее найдут, однако сеньор отмахнулся:
Здесь такие катакомбы, что можно всю жизнь прятаться он нежно положил ладонь на ее живот, но я не позволю, чтобы мой сын или дочка появились на свет в подземелье. Я что-нибудь придумаю, не беспокойся
В начале мая, когда зацвели розы, Арденнский Вепрь тайно привез Рейзеле в свою ленную деревушку, Мон-Сен-Мартен:
Я велел выстроить сторожку, весело сказал Гийом, охота в этих местах хороша, даже медведи еще попадаются. Место тихое, тебе будет уютно акушерку Арденнский Вепрь доставил из Брюсселя:
На тебе не написано, что ты еврейка, нехотя сказал он, если дама и начнет болтать, все решат, что я завел любовницу речь о браке не заходила:
Невозможно Рейзеле все смотрела на колыбель, я не оставлю свой народ теперь, когда погиб мой отец. Осенью я уеду в Аахен, заберу маленькую Рейзеле у Гольдбергов. Мы обоснуемся где-нибудь в тихом месте. Гийом станет нас навещать, а там она вернулась к подоконнику, там что-нибудь придумаем
Вчера Арденнский Вепрь увез дочь в Аахен:
Кормилица ждет в обозе, сказал он Рейзеле, она из местных, деревенских. Она не станет трепать языком, она получила достаточно золота. Здесь всего пара дней пути. Мне надо отправиться на проклятую охоту в Сен-Трон Вепрь пригласил в свои владения принца Максимилиана Габсбурга, долг вассала привечать своего сеньора. Но потом я сразу приеду к тебе, моя милая Рейзеле потрогала стянутую повязкой грудь:
Шалфей я выпила, она всхлипнула, к его возвращению молоко уйдет. Как она, моя девочка, без мамы посчитав на пальцах, Рейзеле успокоилась:
Они доехали до Аахена вчерашним днем. Все хорошо, Гийом в Сен-Троне. Сюда никто не придет, меня не найдут звезды на небе гасли, женщина услышала далекое ржание лошадей:
Это не может быть рассвет, она приподнялась, зарево на западе на вершине холма полыхали факелы. Бряцало оружие, до Рейзеле донесся грубый голос:
Женщина в деревне призналась, что у него здесь сторожка, но больше ничего не сказала, даже под пыткой. Надо проверить, вдруг в доме сидят его сообщники. Он в Льеже, в тюрьме, но туда ехать времени нет
Горящие стрелы посыпались в лощину. Деревянные ставни дома занялись ярким пламенем.
Букет Виллем привез из Льежа, отговорившись необходимостью побывать на приеме у епископа. В Мон-Сен-Мартене была всего одна цветочная лавка. Барон понимал, что даже несколько роз заставят поселок перешептываться:
Густи встречали на станции словно особу королевской крови, недовольно подумал Виллем, ясно, что в поселке ждут наших с Маргаритой свадеб
Хозяин кабачка, где он посидел с Жюлем, запоздало обмывая рождение у приятеля второго сына, подмигнул Виллему:
Осень самое время жениться, господин барон. В старые времена наши деды летом выбирали девушку он рассмеялся, летом каждый кустик ночевать пустит, а по осени надо идти под венец Жюль с хрустом разгрыз косточку от кролика:
Вообще он прав. Я моей хозяйке тоже сделал предложение в сентябре. Зиму лучше проводить у теплого бока он подтолкнул Виллема в плечо, компания выдает нам уголь, но жена греет лучше печки барон только что-то пробурчал:
Надо не откладывать, Виллем топтался в цветочном магазине, в Льеже, через два дня она уезжает в Брюссель, а оттуда летит в Лондон Густи возилась с малышками, помогала Ладе по дому, но о своей жизни в Западном Берлине ничего не рассказывала:
Все очень скучно, дядя Эмиль девушка закатила глаза, я перевелась в Свободный Университет Берлина, на факультет иностранных языков. Я изучаю литовский и русский, а вечерами работаю
Даже родне нельзя было говорить о безопасной квартире в заброшенном квартале, неподалеку от Чек-Пойнт-Чарли, где Густи занималась расшифровкой и анализом телефонных переговоров русских:
Александр тоже ничего не знает. Он считает, что я переехала в Берлин по студенческому обмену Густи не рисковала приводить молодого человека в свою квартиру в Далеме, рядом с университетом:
Апартаменты служебные, их наверняка снабдили жучками. Любая машина на улице может принадлежать отделу внутренней безопасности работникам ведомства Густи строго запрещалось поддерживать личные связи с местным населением:
Тетя Марта и Набережная не доверяют западным берлинцам, вздохнула Густи, среди них много агентов Штази следить за Александром ей казалось недостойным:
Я аналитик, а не сотрудник службы внешнего наблюдения, напоминала себе девушка, я знаю основные правила их работы, но не более того. Александр оскорбится, если что-то поймет, и правильно сделает она не справлялась на историческом факультете о присутствии герра Шпинне в списках студентов. Густи видела курсовые работы Александра, его студенческий пропуск:
У него в квартире лежат альбомы с семейными снимками довоенных времен, он водил меня на кладбище, показывал могилу тетушки Лотты
Альбомы аккуратно составили историки из штата Комитета. Подходящий надгробный камень выбрали ребята из Штази, работающие в Западном Берлине.
Густи не могла ничего говорить Александру о своей должности:
Потом я во всем признаюсь, утешала себя девушка, он вырос в на западе города. Он привык к присутствию союзных войск, он поймет, что я выполняла долг перед страной нежелание приглашать к себе Александра Густи объясняла юноше неудобством перед хозяйкой квартиры, старой девой. Она не прятала ключи от апартаментов, и показала юноше вход в подъезд:
Третий этаж, дверь направо, весело сказала Густи, хозяйка живет в квартире напротив. У нее очень острый слух, несмотря на года, я не могу громко включать радио к британским жучкам в квартире Густи добавились советские подслушивающие устройства. Квартиру герра Шпинне тоже оборудовали жучками и камерами. Помня об осторожности, Густи не упоминала при Александре ничего подозрительного:
Но он не может быть агентом девушка наклонилась над миской с тестом, он простой парень, берлинский студент. Надо подождать немного, и он сделает мне предложение по воскресеньям Густи с Александром ходили к мессе:
Он набожный человек, поняла девушка, из-за нашей связи он не принимает причастие. Он захочет жениться, для него это важно. Поэтому он так заботится о последствиях румяные от жара духовки щеки еще покраснели, он не то, что Иосиф. Тому было на меня наплевать
Кузен ей не писал и не звонил, но из конвертов Шмуэля с ватиканскими марками, Густи понимала, что с Иосифом все в порядке:
Он не женился, девушка скривила губы, такие, как он, никогда не женятся. Какая я была дура, что поверила ему она знала, что с Александром все будет по-другому. Девушка прислушалась к голосам из гостиной. Лада разучивала с двойняшками еврейскую песню: