Со всей осторожностью, вспомнил Саша, они решили, что на Машу напали беглые зэка. Но я знаю, что случилось на самом деле юноша сначала хотел поинтересоваться у товарища Котова, кто такая пионерка Иванова:
Бесполезно, Саша смотрел в спокойные, темные глаза, он мне ничего не скажет. Он мне сочувствовал, но видно, что Маша для него только косвенный ущерб, как говорится. Но что делать, если это действительно так? Он, скорее всего, давно выбросил часы
Саша был прав. Хронометр пионерки Ивановой полетел с моста на дно Исети. Наум Исаакович велел остановить лимузин на набережной реки:
Охрана ничего не заподозрит он искоса взглянул на парней, я решил прогуляться пешком, погода хорошая. И вообще, я сейчас на коне, что называется Шелепин, правда, ждал от нег новостей о поимке Волкова и полковника Горовица. Эйтингон сунул руку в карман кашемирового пальто:
Не все сразу. Его светлость расскажет нам, куда делись остальные. Если он начнет запираться, у нас есть соответствующие средства по распоряжению главы Комитета арестованного пока держали на снотворных. Дойдя до ближайшей полыньи, Эйтингон незаметно опустил руку за чугунные перила. Черная вода булькнула, он улыбнулся:
Пионерки Ивановой больше нет, ее никогда не было по распоряжению Шелепина, все документы Принцессы отправили в закрытый архив Комитета, и студент Гуревич тоже никогда не существовал в политехническом институте должны были позаботиться о бумагах Саши, кто владеет прошлым, тот владеет будущим
Наум Исаакович еще не упоминал Шелепину о звонке детям. Следя за кофейником на плите, он взглянул в окно:
Не стоит торопиться, его светлость пока не пришел в себя над черепичной крышей аккуратной бани вился дымок, надо подождать, когда у нас появятся первые признания Шелепин разрешил участие Саломеи в допросах. Наум Исаакович вдохнул сладкий аромат коричневого сахара:
Посмотрим, как дело пойдет. Надеюсь, что Принцесса сдохнет в тайге, или ее пристрелят солдаты судя по гибели Маши Журавлевой, девчонка еще была жива:
Ненадолго, уверил себя Эйтингон, а мальчику я сказал, чтобы он не винил себя. Никто не мог предугадать такого исхода председатель Комитета лично летел к Журавлевым, чтобы сообщить им о трагической смерти дочери. Эйтингон потянулся:
Комсомольский вождь будет меньше болтаться под ногами и раздавать указания он зевнул, хотя против некоторых его распоряжений я ничего не имею, даже наоборот Саше из-за ожогов баню запретили. Науму Исааковичу пришлось париться одному:
То есть в приятной компании, усмехнулся он, охранники за мной не потащились. Надо позвонить начальнику обслуги, пусть и сегодня пришлет горничную черный телефон на стене кухни затрещал. Сняв кофе с плиты, Эйтингон взял трубку: «Слушаю».
Зайдя с подносом в гостиную, он застал мальчика над учебником:
Молодец, ласково подумал Эйтингон, не оставляет языка. Я с ним поговорю насчет Невесты, когда он оправится. Видно, что он считает себя ответственным за смерть Журавлевой о полете в Куйбышев мальчик, тем не менее, ничего не говорил:
Он понимает, что такое никогда не разрешат, по соображениям безопасности Эйтингон поставил кофе на стол, ничего, у Журавлевых есть Марта, ей всего восемь. Никто ее ни в какие походы не отпустит он потрепал Сашу по светловолосой голове:
Держи, милый Эйтингон подал юноше чашку, сахар тростниковый. Так варят кофе на Кубе, в Латинской Америке. Пока ты туда не поехал, он кивнул на учебник, но такие командировки тебя тоже ждут за окном падал мелкий снежок. Взяв американскую сигарету из портсигара наставника, Саша щелкнул зажигалкой:
Товарищ Котов, робко сказал юноша, если я в отпуск по ранению он завел руку за спину пижамной куртки, может быть, мне разрешат полететь с вами в Москву? Я буду полезен на допросах Эйтингон тоже закурил:
Подумаем, он сверился с часами, разделю с тобой кофе и мне пора
Баня на сегодня отменялась. Из госпиталя сообщили, что, несмотря на снотворные, мистер Холланд пришел в себя.
При оформлении в госпиталь арестованного, находившегося в медикаментозном сне, побрили. Без клочковатой, неухоженной бороды, лицо 880, как он значился на обложке папки серого картона, показалось Эйтингону совсем молодым. Его светлость размеренно дышал. Документы не снабдили фотографиями:
Он теперь государственная тайна, подумал Эйтингон, как Валленберг или Матвей. Хотя от Матвея остались снимки для партийного билета, офицерского удостоверения Наум Исаакович решил, что от 880 надо добиться и признания об участии мисс Бромли в поимке Матвея:
Он подвизался в Монреале, руководил операцией, я его лично видел на летном поле. Хотя зачем признания? Понятно, что британцы с американцами подсунули Матвею медовую ловушку Эйтингон пообещал себе отомстить мисс Бромли, вернее, вдове адвоката Зильбера:
Ягненок там тоже руку приложил, но с Ягненком мы скоро расквитаемся. Комбриг Воронов, продажная тварь, давно мертв Эйтингон надеялся именно на такой исход катастрофы, умрет и мисс Бромли Саломея понятия не имела, где похоронен бывший генерал Горовиц, агент Советского Союза, Паук. Эйтингон подумал, что американцы могли сжечь тело Матвея:
Но вряд ли, он покачал головой, Ягненок бы не позволил. Он еврей, он бы не дал сгореть в печах другому еврею, пусть и предателю Америки, как они выражались. Розенбергов похоронили на еврейском кладбище о церемонии Эйтингон прочел в New York Times:
Мистер Зильбер, муж Бромли, защищал их, но до казни не дожил, скоропостижно скончавшись от сердечного приступа разглядывая 880, Эйтингон хмыкнул:
Супруга могла подлить ему яда в утренний кофе. Судя по всему, ФБР не устраивал неудобный горлопан, пытавшийся добиться оправдания Розенбергов. Ладно, грязные делишки Даллеса нам не интересны, а насчет могилы Матвея мы все узнаем
Ожидая, что кличка арестанту понадобится недолго, Эйтингон написал на папке отметку высоты, где находился перевал. Он покуривал, прислонившись к зарешеченному окну палаты:
Словно с Вороной. Нацисты взяли ее день рождения, для номеров заключенного надежно приковали к госпитальной кровати. Этаж военного госпиталя закрыли, за 880 ухаживали особо отобранные врачи и фельдшеры. Двери охранялись конвоями внутренних войск. Эйтингон запретил подпускать к 880 женщин:
Если я хоть что-то понимаю, сварливо подумал он, то Холланд и раненым, в наручниках, сможет склонить на свою сторону кого-то из персонала. Тем более, фальшивый товарищ Ильвес знает русский язык отменно сработанный паспорт эстонца нашли в куртке его светлости. Эйтингон вздохнул:
У него такие манеры и взгляд, что любая девушка ради него босиком пойдет на край света. Ворон даже слепым калекой оставался Вороном, и его светлость такой же он мимолетно пожалел, что не наткнулся в Испании на Ягненка или мистера Холланда:
Стоило их тогда завербовать, подумал Эйтингон, такими людьми не разбрасываются. Однако покойной Антонине Ивановне, отъявленной суке, доверять было нельзя, а в Америке мы поставили на Матвея 880 шел пятый десяток, но сейчас арестованный больше напоминал юношу:
У него морщины, но седина незаметна, он светловолосый понял Наум Исаакович, ему тогда был двадцать один год, совсем мальчишка. Никого не осталось, один я скриплю вспомнив давешнюю горничную, он усмехнулся:
Это я преувеличиваю, конечно. У меня впереди лет двадцать, я должен отыскать детей впереди у 880 был полет в Москву, допросы, и пуля в затылок, в расстрельном коридоре на Лубянке:
Британцы не станут торговаться, сказал Эйтингон Шелепину по вертушке, он побывал в нашей тюрьме, он отработанный материал. Никому такие люди не нужны, а двойного агента из него не сделаешь в сумраке февральского полудня выделялся четкий профиль 880:
Дочка Журавлевых на него похожа, даже странно. То есть была похожа потушив сигарету, Эйтингон наклонился над койкой:
Он меня слышит, он не спит. Врачи говорят, что он сопротивляется снотворным Джон почувствовал запах сандала. Он отлично представлял, где находится:
Они бы не потащили раненого в Москву. Они хотят сначала поставить меня на ноги. Я в Свердловске, скорее всего в госпитале, где лежал покойный Стивен. Только миссис Лизы у меня нет, никто меня не спасет. У меня вообще никого нет Джон вспомнил зеленую воду речушки, рядом с замком, медленный ход баржи, восторженный крик сына:
Папа, кажется, форель клюет на носу и щеках парня высыпали летние веснушки, солнце играло в рыжих волосах Полины. Дочка, в холщовой юбке и венке из ромашек, ехала по тропинке на берегу. Белая кобылка тащила баржу, Джон насвистывал:
To see the fine lady, upon the white horse звенела старая гитара, над заводью порхали блестящие стрекозы:
У меня есть дети герцог стиснул зубы, я обязан вернуться домой ради них. Я обязан молчать, что бы со мной не делали подняв веки, он натолкнулся на пристальный взгляд темных глаз. Кепка постарел:
Ему скоро шестьдесят, вспомнил герцог, Хрущев не отказывается от услуг банды Берия, как их называли в газетах. Кроме них, в СССР не осталось профессионалов. Юнцы в Комитете еще не нюхали пороха, что называется голос Кепки зашелестел рядом с его ухом:
Я знаю, что вы говорите по-русски, товарищ Ильвес, он издевательски фыркнул, но мы поведем беседу на вашем родном языке. Мы скоро поедем в столицу, где вы встретитесь со старым знакомцем Джон ничего не ответил:
Вряд ли они арестовали Максима, Волк даже им не по зубам герцог не помнил, кто в него стрелял, скорее всего, он с Марией далеко отсюда. Он нашел девочку, не мог не найти. Значит, либо Валленберг, но мы не сталкивались на войне, либо он подумал о возможном аресте Журавля:
Вряд ли, агент законсервирован. И не Циона, ее давно расстреляли. Меир погиб, остается только сердце часто забилось:
Неужели Констанца жива? Клянусь, мы ее вырвем из СССР, чего бы это не стоило сомкнув пересохшие губы, он велел себе не слушать вкрадчивый голос русского.
Эпилог
Москва, март 1959
Над грязной дорогой, вьющейся среди оплывающих сугробов, ветер трепал кумачовый лозунг: «Слава советской женщине-труженице!». На щите, рядом с жестяной крышей автобусной остановки, лохматились мокрые афиши: «Горский. Огненные годы», «Неотправленное письмо», «Сверстницы».
Птицы, защебетав, взвились с навеса. Битком набитый автобус с табличкой: «Москва» выпустил облако черного дыма. Толстый, закутанный в одеяло ребенок, на руках изучавшей расписание девушки, закашлялся:
Себе бы так подымил недовольно бросила она вслед автобусу, здесь дети, старики очередь, сгрудившаяся под надписью: «Малаховка», согласно зашумела. Ребенок залепетал, девушка покачала его:
Сейчас пойдем, милый. Мама только расписание запомнит обычно Фаина ездила в Москву на электричке. Места ей никто не уступал. Под потрепанным пальто никто не замечал аккуратный живот. Толкаясь в прокуренном тамбуре, среди подмосковного рабочего люда, она проводила рукой по драпу:
Через два месяца, в мае. Лейзера выпустят из института, пусть и со справкой. Он увидит мальчика или девочку, он будет на обрезании или в синагоге отправляясь в институт Сербского, Фаина не брала с собой Исаака. За мальчиком приглядывала пожилая жена малаховского раввина:
Но мне и свидания пока не дают, она подхватила ребенка удобнее, правда, передачи принимают исправно в институте разрешали сладости и фрукты. Фаина привозила мужу домашний паштет, фаршированную рыбу, медовый пирог, южные мандарины, с малаховского рынка. Электрички часто задерживали, пригородные платформы Казанского вокзала каждый вечер осаждала толпа:
На автобусе быстрее не получится, сказала Фаина Исааку, свернув с шоссе, но там иногда, можно сесть. Неудобно тебя надолго оставлять, обременять ребецин Фаина с ребенком поселилась в каморке барака, где с довоенных времен размещалась малаховская синагога. В ее паспорте появился лиловый штамп временной прописки:
На всякий случай, объяснил Фаине рав Айзик, глава синагоги и подпольной ешивы, в институте твоей пропиской не заинтересуются, но мелуха есть мелуха покидая электричку на Казанском вокзале, Фаина иногда искала глазами старых знакомых. Она думала о подростках, с которыми обреталась на площади трех вокзалов после войны:
Тринадцать лет прошло, усмехалась она, спускаясь с толпой в метро, парни сидят, или расстреляны, девчонки тоже сидят, или спились Фаина поправляла дешевый платок, надежно скрывающий крашеные хной волосы:
Они бы меня сейчас и не узнали кроме института, два раза в неделю она доезжала до Киевского вокзала. С платформы Востряково Фаина шла вдоль окружного шоссе к воротам кладбища. Ребецин, на седьмом десятке, стало тяжело ездить через всю Москву:
Выполнишь за меня мицву, вздохнула старуха, я тридцать лет в похоронном обществе провела Фаина не боялась трупов. По обряду хоронили только пожилых людей. На церемонию приходила горстка мужчин, надгробные памятники ставили скромными, но Фаина видела на еврейском участке и роскошные плиты. По дороге в барак похоронного общества, она часто сворачивала к обелиску серого мрамора. Тускло блестела позолота сломанной виноградной лозы с двумя ветвями:
Праведную женщину, кто найдет, цена ее выше рубинов. Рейзл, дочь Яакова Левина неизвестная Фаине женщина умерла после войны:
Я спросила у ребецин, кто это, однако она не знала Фаина закрыла за собой калитку в ограде, но видно, что памятник не из простых. Среди евреев есть и генералы, и профессора из соображений осторожности, Фаина не хотела устраиваться домработницей в московскую семью. Исаак недовольно захныкал, она покачала мальчика:
Сейчас, милый. Кому понравится домработница с двумя детьми на руках Фаина зарабатывала, перешивая одежду. Она успела забрать из Свердловска свой зингер:
Он и тебя кормит, весело сказала девушка Исааку, и твоего брата или сестру прокормит с кухоньки в пристройке барака вкусно пахло куриным бульоном. Из молельного зала, стылой, оштукатуренной комнаты, доносилось жужжание голосов:
Здесь хотя бы есть молодежь, хмыкнула Фаина, пусть и немного. Ребята приезжают из Москвы учиться по словам рава Айзика, в хоральной синагоге, в Китай-городе, было не протолкнуться от осведомителей:
В Марьиной роще они тоже попадаются, заметил раввин Фаине, один раз тебе повезло девушку отправили в Малаховку именно из Марьиной Рощи, но больше рисковать не след Исаак вертелся в одеяле, Фаина заглянула на кухню:
Я покормлю его и приду, ребецин Хая пожилая женщина замешивала тесто:
Бульон с креплах сделаем, она подняла голову, от вчерашних куриц кое-что осталось. На второе вареная картошка в хлипком сарайчике во дворе, реб Айзик резал кур. В отдельном строении стояли печи. Пока мацепекарня была закрыта, но ребецин предупредила Фаину, что ближе к празднику им придется попотеть:
Тысячи человек приезжают за мацой, объяснила пожилая женщина, Песах они ребецин махнула в сторону Москвы, еще соблюдают Фаина отдала ей кошелку:
Соль, спички, мука, пожилая женщина кивнула, надо Лейзеру гоменташи испечь, ради Пурима праздник наступал через неделю. Ребецин протерла запотевшие очки:
Испечем, и для мужа твоего, и для остальных. Три сотни, она задумалась, или четыре. Изюм по сходной цене продают, сахар с яйцами у нас есть она сунула Фаине кусок подсохшей халы:
Погрызи, пока кормишь ребецин подмигнула Исааку, ништ шраен, ингеле она пощекотала пухлый подбородок ребенка. Исаак, икнув, неожиданно заулыбался. В каморке у Фаины было тепло. Быстро переодев Исаака, устроив его у груди, девушка взглянула в маленькое окошечко:
Распогодилось, а я и не заметила полуденное солнце заливало золотым светом кое-как расчищенный двор, скоро весна, то есть она пришла Исаак сопел, Фаина почувствовала движение нового ребенка: