Халы поел, развеселилась девушка, сейчас бульона получит. Исааку тоже надо дать, он стал с взрослого стола есть, то есть хватать не оставляя груди, мальчик зажал в кулачке кусочек халы. Фаина поцеловала светлые волосы мальчика:
Скоро ты на ноги встанешь, шепнула она, скоро нашего папу выпустят на шатком столике, рядом с машинкой, лежала школьная тетрадка и древний томик Танаха. Книги в институт Сербского не пропускали. Лейзеру надо было прочесть на праздник Свиток Эстер. Фаина переписала в тетрадку все главы на иврите:
Заодно и писать на святом языке научилась, она доела булку, теперь Лейзер выполнит мицву удерживая мальчика, она взяла блокнот:
У иудеев тогда был свет и радость, веселье и торжество громко прочла Фаина. Выпустив грудь, Исаак протянул ручку к книге: «У!». Девушка ахнула:
Тебе девять месяцев всего, милый погладив переплет, Исаак, удовлетворенно зачмокал халой. Фаина прижала его к себе: «И у нас так случится, Исаак Судаков, обещаю».
Наум Исаакович Эйтингон приехал на закрытый аэродром в Тушино один, в сопровождении военного конвоя и пустого грузовика с надписью: «Хлеб».
Грузовой самолет Ил-14, вылетевший из Свердловска, ожидался на Ходынке через четверть часа. Для середины марта вечер был мягким. Над Москвой-рекой, в огненном закате метались одинокие птицы. Коротая время в диспетчерской, Эйтингон рассеянно оглядывал засохшую мимозу, оставшуюся после восьмого марта, выцветшую стенгазету: «Советские авиаторы поздравляют героических кубинских повстанцев». На неплохом рисунке боец, похожий на товарища Фиделя, отправлял пинком под зад, в Карибское море, толстого воротилу, американца. Над островом развевался красный флаг.
На подоконнике, среди цветочной пыли, стояла легкая пепельница. Машина, черная М-21 с затемненными стеклами, ждала Наума Исааковича у ворот аэродрома. После посадки самолета он с грузом возвращался в закрытую тюрьму Комитета в Суханово. Эйтингон не собирался разъезжать по Москве на длинном ГАЗ-12, или еще более громоздком лимузине, ЗИЛ-111:
Пусть Шелепин щеголяет роскошью, усмехнулся он, зэка не пристало привлекать к себе внимание Эйтингон только жалел, что не может сам сесть за руль «Волги», как, в обиходе, стали называть М-21. Судя по всему, машину сделали на совесть:
Требования безопасности не позволяют, хмыкнул он, Шелепин, наверное, боится, что, попав за руль, я перестреляю охранников и прорвусь в какое-нибудь посольство, перебежчиком вспомнив о разнесенных тринадцать лет назад воротах детского приемника на Дорогомиловской, он помрачнел:
Дочь Кукушки пошла в нее и Горского, Эйтингон затянулся сигаретой, дамочка не боялась ни Бога, ни черта местонахождение бывшей Марты Янсон оставалось неизвестным. Несмотря на усиленные меры допроса и фармакологические средства, его светлость упорно молчал:
То есть он не молчит Эйтингон раздраженно дернул воротник кашемирового свитера, он ведет себя, как профессионал, скармливая нам никому не интересные подробности операций военных лет. Саломею, ему, правда, пока не показывали, и Саша не участвовал в допросах о судьбе Волкова они тоже ничего не знали:
Не знаем, не знаем, не знаем Эйтингон загибал крепкие пальцы, он ни слова не сказал насчет мисс Бромли, мы понятия не имеем, кто помог им с мистером Питером выбраться из СССР, осенью сорок пятого, а что Федор Петрович вернулся к архитектурному поприщу, мне и без него известно фотографии построек Воронцова-Вельяминова, или мистера Корнеля, как его звали в США, печатались в журналах:
Признание насчет случившегося на Урале мы из него выбили, вздохнул Эйтингон, но ничего оно нам не принесет, как не принесет пользы известие о смерти мистера Питера Кроу. Некрологи я и сам могу прочитать о Вороне его светлость тоже ничего не говорил:
Надо пускать в дело Сашу и Саломею, решил Эйтингон, он увидит, что Саша похож на Горского, поймет, что перед ним родственник, и разжалобится. Саломея доведет дело до конца парня, по мнению Шелепина, требовалось подсадить в камеру его светлости. Наум Исаакович немного опасался, что 880 раскусит мальчика, но другого подхода к арестованному они пока не нашли. Сашу держали на почти голодной диете, парень усердно зубрил легенду.
Заметив на горизонте темную точку, Эйтингон соскочил с подоконника:
Он сирота, вырос в детском доме, пошел по кривой дорожке, связался с уголовниками. Волкова мы пока не нашли, разоблачать его некому. И вообще, на западе никто не знает о существовании Саши он был больше, чем уверен, что покойная Князева никому не распространялась о первом сыне:
Она заставила себя забыть о родах, и вспомнила обо всем, только когда ей вкололи средство Кардозо к разочарованию Эйтингона, на 880 средство никак не подействовало. Он сбежал по лестнице диспетчерской вышки:
То есть подействовало, иначе я бы я не встречал сейчас свердловский рейс он поежился от неожиданно холодного ветерка. Доклада Шелепину о прибывающем с Урала грузе, было никак не избежать, однако Наум Исаакович и не собирался скрывать правду:
В любом случае, он не озаботится находкой, угрюмо подумал Эйтингон, то, что везут в самолете, нам больше никак не пригодится сам Эйтингон не мог звонить потерявшим дочь Журавлевым, но, по словам Шелепина, генеральша слегла с сердечным приступом, оставив Михаила Ивановича управляться с Мартой:
Саша чувствует себя виноватым еще и потому, что ему не разрешили полететь в Куйбышев черные, с проседью волосы Эйтингона взметнул вихрь от садящегося самолета, он только по телефону поговорил с Журавлевыми. Но я ему обещал, что он на все лето поедет на Волгу, перед осенними акциями в Европе и Лондоне о будущей операции с Невестой мальчику тоже пока ничего не говорили. Выбросив окурок, засунув мерзнущие руки в карманы пальто, Эйтингон ждал, пока к самолету приставят трап. Он надеялся, что мальчик преуспеет в Великобритании:
О младшем брате он знает, врать ему незачем, однако Саша не собирается знакомиться с юным Вороном. Тем не менее, нельзя выпускать парня из вида. Еще один внук Горского Наум Исаакович вздохнул, понять бы, где его внучка. Ничего, если мы не расколем 880, остается еще Невеста. Она трудится на Набережной, она может знать, что случилось с Мартой
В стылом фюзеляже, над полуоткрытой дверью кокпита горела тусклая лампочка. Тихо переговаривались летчики, переливалась зелеными огоньками приборная доска. Наума Исааковича никто не сопровождал:
Я велел, чтобы крышку не приколачивали. Здесь холодно, на Урале едва начали таять снега. Половину группы нашли прошлым месяцем, оставшихся отыщут в мае. Его мы тоже нашли, на проклятом плато. 880 признался в его гибели, но больше он ничего не сказал стоя над цинковым гробом, Эйтингон долго всматривался в спокойное лицо мертвого Ягненка, полковника Меира Горовица.
Шипела итальянская кофейная машинка. В отполированной стали отражалось закатное солнце над Москвой-рекой. Кухню отделали на новый манер, лиловой плиткой. Стены выкрасили в глубокий цвет морской волны. Вместо стола устроили барную стойку, с высокими стульями. Неслышно работал американский рефрижератор. На кирпичной стене, под медной вытяжкой, развесили старинные, начищенные сковороды.
Саша полистал яркий журнал на стойке. Architectural Digest, в январском номере, напечатал обзор виллы на западном побережье США, заказанной каким-то дельцом:
Смелое использование цвета в интерьере означает, что времена неуверенности в себе прошли. Америка с гордостью смотрит в будущее. Мистер Корнель выбрал для отделки богатые оттенки драгоценных камней, изумруда и сапфира рассматривая фотографии, Саша понял, что стоит на похожей кухне:
Только в Америке каминов несколько, а здесь один, и не работающий мраморный камин, в просторной гостиной на Фрунзенской, загородили экраном. Стены комнат играли глубокими красками. Гостиную сделали серовато-жемчужной:
В тон картине, объяснила товарищ Саломея, полотно организовывает интерьер на большом холсте Саша увидел знакомый шпиль Адмиралтейства, облачное небо над Невой:
Из запасников Русского Музея, небрежно добавила женщина, в СССР есть замечательные художники. Русские импрессионисты, так сказать
Низкие диваны обтянули белой замшей, рояль блистал кремовым лаком. В квартире волнующе пахло лавандой. Пол в гостиной выкрасили в цвет голубиного крыла, на рояле стояла ваза с махровыми гвоздиками. Товарищ Саломея повела рукой:
Квартира небольшая, но мне хватает. Это гарсоньерка, пухлые губы улыбнулись, холостяцкое пристанище Саша подумал про особняк Журавлевых в Куйбышеве:
У них тоже очень просторно, много света комнаты товарища Саломеи смотрели на парк Горького, получается, что она, то есть капитан, живет напротив бывшей квартиры Михаила Ивановича Саша узнал закрытый шлагбаумом двор мощное здание в классическом стиле. Товарищ Саломея привезла его на Фрунзенскую набережную в собственной машине. Женщина водила белую «Волгу», как называли автомобиль Горьковского завода. Рукав норковой шубы задрался, обнажив нежное запястье, с швейцарским хронометром. Она ловко рулила, не отрывая ладони от колена Саши:
Я очень рада, что мы встретились в Москве, товарищ Скорпион они говорили по-английски, я ожидала увидеть вас в следующем году, на занятиях, но я могу предложить частные уроки на товарища Саломею Саша нарвался в служебном буфете, в административном здании тюрьмы Суханово. Он брал только черный кофе, из-за диеты ему запретили даже молоко:
Она так на меня насела, что пришлось согласиться поехать в Москву Саша обретался в сухановском офицерском общежитии, товарищ Котов, наверное, не похвалил бы меня машинка выпустила облако пара. Саша поставил на поднос капуччино для товарища Саломеи:
Лучше бы я полетел в Куйбышев, горько подумал он, тетя Наташа в больнице, Марта плакала в трубку. Михаил Иванович сдерживался, но было слышно, что и он хочет заплакать Саша чувствовал вину перед Журавлевыми, всегда относившимися к нему, как к сыну. Прислушавшись к звукам из ближней ванной, он присел на высокий стул:
Но что бы я им сказал, Саша отпил свой эспрессо, я не имею права упоминать об операции на Урале. Все равно, я мог бы их поддержать он утешал себя тем, что проведет лето на Волге:
Буду решать с Мартой математические задачи, гулять с ней в парке и ездить с Михаилом Ивановичем на рыбалку, Саша встряхнул бритой наголо головой, товарищ Котов намекнул, что новые операции меня ждут только осенью. В Академии я буду заниматься почти заочно душ в ванной выключили, это хорошо, иначе мне придется все время встречаться с ней Саша успел побывать в отделанной терракотовой плиткой и муранским стеклом ванной:
Она меня научила Саша покраснел, я и не знал, что так можно. Это из-за осторожности, понял юноша, наверное, она все-таки замужем Саше стало неловко, а если ее муж на задании, или вообще он взглянул в сторону Кремля:
Нет, она бы не стала так рисковать. Хотя нас никто не видел. Шлагбаум теперь автоматический товарищ Саломея набрала четырехзначный код, в подъезде нет вахтера, дверь тоже с шифром Саша подумал, что в квартире вряд ли поставлены жучки или фотоаппараты:
Ей доверяют. Она говорила, что отчитывается только непосредственно товарищу Котову или товарищу Шелепину несмотря на кофе и сигарету, Саше отчаянно хотелось спать. В последние недели, с началом диеты и усиленной работы со специалистами над легендой, он сильно уставал:
Тебе надо выглядеть, как зэка, наставительно сказал товарищ Котов, скажи спасибо, что мы не делаем тебе наколки Саша изучил в стали кофеварки запавшие глаза, темные круги на лице:
Меня еще побьют, впрочем аккуратно. 880 клюнет, поверит моему рассказу. В конце концов, я, всего на три года старше его сына. Он увидит во мне своего мальчика так считали специалисты, из института Сербского, работающие с Сашей. С товарищем Саломеей Саша о заключенном не разговаривал:
Он государственная тайна. Какие бы у нее не имелись допуски, нельзя ей ничего сообщать без разрешения начальства он услышал легкую походку женщины, звуки нажимаемых кнопок:
Она звонит кому-то, юноша поднялся, но вряд ли она доложит товарищу Котову о наших он поискал слово, встречах. Это не в ее интересах на него повеяло лавандой. Рыжие, распущенные волосы падали тяжелой волной на шелковый халат. Товарищ Саломея попрощалась с кем-то:
Непременно буду трубка вернулась на американский, плоский телефон:
Называется «Принцесса», вспомнил Саша, она говорила, что это новая модель серые глаза заблестели, она взяла с подноса чашку:
Ты такой заботливый, милый молочная пена испачкала губы, халат распахнулся, спасибо тебе залпом допив кофе, товарищ Саломея потянула его в сторону сумрачной спальни, с широкой кроватью:
Пойдем, пойдем женщина прижалась к нему, я успела соскучиться обнимая его, подталкивая к постели, товарищ Саломея захлопнула дверь.
Неожиданным образом, единственным местом в Москве, где Эйтингон мог получить чашку отменного кофе, стал институт Сербского, в Кропоткинском переулке.
Окна кабинета главы диагностического отделения, доктора наук Лунца выходили в пустынный дворик. По верху трехметровой ограды протянули колючую проволоку. Институт соседствовал с довоенным зданием, выстроенным для посольства Финляндии. После ясного заката, утро выдалось теплым. Над государственной границей, как весело думал Эйтингон, щебетали воробьи. Раскормленный, рыжий институтский кот, лежа в солнечном пятне, на ступеньках заднего входа, лениво прядал ушами.
Попивая сваренный на турецкий манер кофе, Эйтингон небрежно оценил расстояние до суверенной территории Финляндии:
Лунц сидит на пятом этаже. Я себе переломаю не только ноги, но и позвоночник. Или вообще, приложусь к камням затылком, как Ягненок разминая сигарету, он фыркнул:
Ерунда, никуда я не побегу. Я должен увидеть девочек и мальчика Эйтингон не просил о встрече с официальной семьей. Со старшими детьми и женой все было в порядке:
Шелепин знает, что меня они не интересуют, понял Наум Исаакович, он читал мое досье, составленное во времена первого ареста. Лаврентий Павлович во всем отлично разобрался. Он понимал, кто мне дорог на самом деле
Тело Ягненка исследовали в сухановском морге. Патологоанатомы не нашли в трупе пуль, или чего-то подозрительного:
Чистая травма головы тупым предметом, хмыкнул Эйтингон, он попал под обвал скальной породы. Но какого черта он вообще полез в пещеру 880 ничего не упомянул о цели, приведшей Ягненка в опасную расселину:
Никаких полезных ископаемых на плато нет Наум Исаакович задумался, может быть, они искали пропавший отряд внутренних войск, или, наоборот, прятались от наших бойцов из десятка человек в отряде поисковая партия обнаружила только одно закоченевшее, изуродованное тело радиста:
Точно в месте, указанном 880 Наум Исаакович потер ноющий висок, но это не наши гости постарались. Это дело рук проклятой дикарки, Принцессы раны на трупе офицера напоминали увечья капитана Золотарева. Принцесса тоже пропала:
Словно сквозь землю провалилась, Наум Исаакович с тоской оценил гору папок перед ним, непонятно, где она, где Волков, что случилось с остальным отрядом
Доложив Шелепину о прибытии тела полковника Горовица в столицу, Эйтингон услышал раздраженный голос:
Насколько я помню, в Суханове имеются особые печи, гражданин Эйтингон он опять стал гражданином, или вы предлагаете вручить труп американскому послу Наум Исаакович, сдержавшись, ничего не ответил. Положив трубку, он долго стоял у пуленепробиваемого окна выделенного ему в Суханове кабинета:
880 сказал, что Матвея похоронили на семейном участке еврейского кладбища, в Ньюпорте. Ягненок обо всем позаботился, возил туда пасынка, читал по Матвею кадиш Эйтингон дернул щекой:
Я не могу поступить иначе. Никому, ничего, нельзя говорить, даже Саше. Никто не поймет он прислонился лбом к стеклу, да я и сам не понимаю, зачем я рискую. Я, все равно, не верю в Бога. Но я обязан вернуть Ягненку долг, это заповедь в синагоге, открыто или тайно, Эйтингон появляться не мог: