Я не могу остановить машину в центре, горько подумал он, и сказать охране, что прогуляюсь пешком. Я не могу зайти в Дом Литераторов на чашку кофе, не могу навестить новый театр Эйтингон читал рецензии в «Вечерке», у памятника Маяковскому. «Современник», правильно. Рядом собирается молодежь, читает стихи. В Политехническом музее тоже читают. Совсем как мы, в начале двадцатых, когда мы бегали на выступления Маяковского, в том самом музее, на стоячие места к Мейерхольду и в консерваторию
По брусчатке цокали каблучки барышень, у «Праги» еще стояли извозчики. Весна двадцать четвертого года выдалась ранней:
Только умер Ленин, родилась проклятая Марта Эйтингон смотрел в окно на яркое, московское небо, мне исполнилось двадцать пять лет. Я водил девушек в синематограф, в нэпманские кафе, к себе на Красные Ворота Наум Исаакович обретался в большой, запутанной коммуналке, я тогда закончил военную академию РККА, собирался в Китай, в командировку Эйтингон работал в Харбине с русской эмиграцией:
Только сначала я навестил Турцию, летом двадцать четвертого, он достал черный блокнот, на резинке, надо, кстати, проверить, как дела у полковника Пеньковского он поскреб чисто выбритый подбородок:
Ладно. Мне осталось сидеть пять лет, потом даже сам Хрущев не запретит мне ходить в театр. Надеюсь, он к тому времени не разгонит «Современник»
Визит в институт Сербского не был необычным. С будущим зэка Князевым, как стали называть Сашу, работали здешние специалисты. Не желая вызвать подозрений Лунца, Наум Исаакович, как обычно, поболтал с ним о Сашиной легенде и его поведении в камере. Эйтингон пощелкал пальцами:
Кстати, принесите мне дела недавно поступивших на экспертизу. Может быть, нашему подопечному стоит побывать в вашем заведении прямо Наум Исаакович ничего просить не мог:
Тем более, я не могу просить отложить папки евреев. Придется поработать самому попивая кофе, шелестя бумажками, он бормотал:
Баптист, адвентист, православный, хлыст Эйтингон нахмурился, надо же, они еще остались в первых двух десятках папок никого нужного не попалось. Ткнув окурком в пепельницу, он протянул руку к очередной обложке серого картона:
Опять какой-нибудь баптист он даже не удосужился взглянуть на фамилию. Изучив черно-белое, милицейское фото, Наум Исаакович усмехнулся:
Старый знакомец. Кепки он не снимает, молодец. Сразу видно, что ешиботник бородатый мужик угрюмо смотрел на него:
Бергер, прочел Эйтингон, Лазарь Абрамович, двадцать третьего года рождения, доставлен по этапу из Свердловска для психиатрической экспертизы.
Покойно гудели громоздкие фены. За чисто вымытым окном, в синем небе, над Театральной площадью, виднелись белые, словно сахарные облака:
Японская диета, покачала худым пальцем мастер маникюра, запоминайте. В день один грейпфрут, один стакан томатного сока и порция вареной говядины. Говядину можно заменить яйцом вкрутую от столика донесся веселый голос:
Вместо грейпфрута можно взять капусту дамы прыснули, но, хотя бы томатный сок всегда есть в продаже
В магазине на Петровке, куда персонал ЦУМа бегал за неурочными булочками, стояли пластиковые конусы, с разноцветными соками. К томатному полагалась серая соль и алюминиевая ложка. Ложку бултыхали в плошке с розоватой водой. Дети толпились у прилавка, ожидая пышно взбитых молочных коктейлей.
Слушая маникюршу, Циона вспомнила кондитерскую в Банбери:
Там никакого коктейля было не дождаться, это американские штучки. В Лондоне Полина всегда выпрашивала у отца кока-колу и коктейли она равнодушно подумала о рыжих кудряшках дочери, о сонном голосе:
Мамочка, так жалко, что ты болеешь. Но, когда ты оправишься, ты будешь жить с нами, на Ганновер-сквер Полина ворочалась, обнимая потрепанного кролика, с черными пуговицами глаз:
Дай мне руку, мамочка она прижималась мягкой щекой к ладони Ционы, спокойной ночи, я люблю тебя о средней дочери Циона почти не размышляла:
Она мне не нужна, она плод насилия. Пусть Джон о ней заботится. Мне нужны Фредерика и мой мальчик, мой Максимилиан. Мне нужен их отец, Макс пока что ей нужно было отправить письмо на цюрихский почтовый ящик.
Циона внимательно просматривала данные милицейских сводок, поступающие на Лубянку, однако никаких сведений о Генкиной, или Елизаровой, она еще не нашла. Воровка могла обзавестись десятком поддельных паспортов:
Ничего, говорила себе Циона, мне надо сообщить Максу, что я жива, надо устроить себе командировку, в Берлин. Граница пока открыта, я окажусь на западной стороне в Академии Циона занималась с группой молодых офицеров. По некоторым намекам она поняла, что осенью в Западной Германии состоится большая операция комитета:
Не случайно сюда прислали инструктором товарища Лемана, который такой же Леман, как я Мендес усмехнулась Циона. Она была больше, чем уверена, что ее напарник, так называемый товарищ Леман, родился и вырос в Карпатах. Циона хорошо помнила тамошний акцент в немецком языке:
Он либо с юга Польши, либо вообще украинец. Комитет, наверняка, хочет избавиться от Степана Бандеры Леман о себе говорил мало, но Циона догадалась, что агента внедрили в Германию для убийства главы украинских националистов:
Бандера живет в Мюнхене, она задумалась, жаль, что я не знаю украинского языка Циона вздохнула:
Оставь, в Мюнхен тебя никто не пустит. Они еще боятся, что я сбегу обратно на запад
Она держала правую руку в мисочке с теплой водой. Рядом стояла чашка кофе из закрытого буфета ЦУМа. Парикмахерская на седьмом этаже, тоже считалась закрытой, обслуживающей персонал магазина. Саломею Александровну, как здесь называли Циону, мастер принимала по звонку:
Вчера у нее освободилось время, для массажа лица и маникюра Циона отпила кофе, хорошо, что я узнала о салоне она могла бы вызывать мастеров на Фрунзенскую, но Циона скучала по большим магазинам:
Проклятый Джон меня не выпускал дальше лавок Банбери, и то с охраной, зло подумала она, а сам возил любовниц в Париж. Он, наверняка, мне изменял, у него в крови ложь и предательство в ЦУМе не продавали ничего из того, что Циона не могла бы заказать по особому каталогу для сотрудников Комитета.
Женщине просто нравилось бродить между прилавками, рассматривая перчатки, шляпки и чулки, кожаные портмоне и атласные бюстгальтеры:
Надо что-то подарить Саше, на первое мая, решила она, если он еще будет в Москве по виду юноши Циона поняла, что после Свердловска он начал оперативную работу:
У него на спине следы ожогов, его побрили наголо, он худеет. На зону его, что ли, отправляют, опять к Валленбергу Циона не могла перебрасывать весточку для Макса через ограду какого-нибудь посольства:
Он легализовался, сделал пластические операции, но над ним висит смертный приговор из Нюрнберга. Я не хочу ставить под угрозу жизнь любимого человека, отца наших детей. Нам надо воссоединиться, найти маленького Максимилиана услышав смешки дам, мастер вздернула выщипанную бровь:
Пять килограмм в неделю, наставительно сказала она, это вам не шутка. Есть еще диета индийских йогов Циона зевнула, не разжимая губ:
Совсем как профессор Кардозо. Он тоже жужжит о вреде мяса, сахара и соли муж аккуратно звонил ей каждый день:
Интересуется моей диетой и самочувствием, женщина потянулась, спасибо Саше, у меня все отлично она летела на Аральское море к майским праздникам:
Прогуляюсь на яхте, полежу на пляже. Будет еще не так жарко. Давиду надо тоже привезти какой-нибудь подарок. Но просить его отправить письмо бесполезно, это слишком рискованно. Нет, мне нужен кто-то, выезжающий за рубеж девичий, смешливый голос сказал:
Я видела, что Софи Лорен съедает за обедом тарелку макарон Циона навострила уши, а француженки не садятся за стол без бокала хорошего вина повернувшись, Циона ахнула:
Вы обедали с Софи Лорен невысокая, изящная блондинка кивнула:
В прошлом году, но на обеде была еще сотня гостей Циона узнала девушку:
Она снималась в первом фильме о Горском. Она играла революционерку, его любовный интерес. Она ездит на кинофестивали, она сможет взять мое письмо Циона решительно протянула свободную руку:
Рада встрече. Меня зовут Саломея Александровна, я преподаю иностранные языки, в университете девушка оживилась:
Если вы знаете французский, я бы хотела То есть, конечно, если у вас есть время улыбнувшись, Циона понизила голос:
Для звезды советского экрана, я всегда найду свободные часы соседка покраснела, Циона вынула руку из ванночки:
Алый лак, пожалуйста, велела она маникюрше, весной хочется ярких оттенков вдыхая знакомый аромат ацетона и лака, Циона закрыла глаза:
Она поедет за границу с моим письмом. Макс его получит, мы наконец-то встретимся. Все будет хорошо.
«Волга» Наума Исааковича и охранников встала в безнадежной пробке, на Театральной площади. По дороге в Суханово он хотел заехать на Лубянку. Прошлой неделей, по личному распоряжению Хрущева, в печах особой тюрьмы начали сжигать бесконечные папки польских офицеров, расстрелянных в сороковом году, рядом с деревенькой Катынь, под Смоленском. После январского визита в СССР главы Польши Гомулки было принято решение окончательно, как выразился Шелепин, поставить крест на катынских событиях:
Крест там был бы очень к месту, Эйтингон разглядывал витрины ЦУМа, вернее, кресты. Сорок тысяч папок, а для разбора бумаг выделили всего двоих сотрудников. Они до лета провозятся в подвале сожжение документов, впрочем, было ему очень на руку. Шелепин велел Эйтингону, с лупой, как сказал председатель Комитета, проверить внутреннюю переписку, касающуюся катынского дела:
Попросту и ее сжечь, хмыкнул Наум Исаакович, мерзавец Воронов сдох, спасибо 880 и Федору Петровичу, Берия расстреляли, но я и Судоплатов еще живы о судьбе бывшего коллеги он мог только догадываться:
Скорее всего, его тоже держат на зоне, используют для консультаций, но мы с ним не столкнемся циркуляры в сороковом году посылались именно между ними тремя и Лаврентием Павловичем:
Воронов надзирал за делами на месте, а я и Судоплатов были в Москве. Ладно, я доложу начальству, что вместе с катынской перепиской в печь отправился и Ягненок. Остальное мое дело
Не желая рисковать упрямством Бергера, Наум Исаакович не стал встречаться с проходящим экспертизу старым знакомцем. По словам Лунца, подследственный страдал вялотекущей шизофренией. Эйтингон не сомневался, что бывший бандит разумнее начальника диагностического отделения:
Он вышел с плакатом на площадь, однако с его точки зрения, он исполнял заповедь. Верующие другие люди, нельзя к ним подходить с обычными мерками он распорядился выпустить Бергера, со справкой о психической неполноценности. Бумагу выдавали сроком на год, после чего инвалида обязывали еще раз проходить комиссию. Эйтингон ожидал, что через год Бергер появится на какой-нибудь площади, с очередным призывом:
У него на лице написано, что он не успокоится, пока не окажется в Иерусалиме. Но это и хорошо. Благодаря таким, как он, наш народ не рассеялся, создал свое государство Бергера отправляли восвояси из института через неделю, в канун Пурима. Эйтингон поинтересовался адресом Лазаря Абрамовича. Лунц пожал плечами:
У него есть супруга, то есть свиданий ему пока не давали, но передачи она приносит Даниил Романович зашуршал бумагами, вот ее данные данные супруги Бергера Эйтингона не интересовали:
Только адрес, прервал он Лунца, он требуется по оперативным соображениям вышколенный психиатр немедленно закивал. Адрес, как и предполагал Эйтингон, оказался подмосковным, малаховским:
Там еще в двадцатые годы стояла синагога, вспомнил Наум Исаакович, наверняка, они и подпольную ешиву организовали он почесал висок:
Осталось только сообщить в Малаховку о трагической гибели некоего Меира, сына Хаима и Этель, и переправить тело Ягненка в морг института Склифосовского, с просьбой о выдаче трупа родственнику, гражданину Бергеру, Лазарю Абрамовичу
Эйтингон знал, что бывший ешиботник, бандит и зэка не подведет:
Он похоронит Ягненка, с миньяном, как положено, он будет читать по нему кадиш весь год. Это мицва, и Бергер ее исполнит Наум Исаакович откинулся на сиденье «Волги». Насколько он видел, у Малого театра такси столкнулось с частной машиной:
Дороги еще скользкие, не весь снег растаял он нашел в кармане пальто портсигар, с Ягненком я все устроил. Пора зэка Князеву отправляться в камеру его светлости
Машина Эйтингона стояла рядом с газетным ларьком. Он заметил яркую обложку «Советского экрана». Хорошенькая блондинка, в строгом черном костюме, с комсомольским значком, серьезно посмотрела на него:
«Первое дело», прочел Наум Исаакович, новый фильм о советской юстиции посмотрев в Суханово «Молодых львов», Эйтингон укрепился во мнении, что в СССР никогда такого не снимут:
У нас отличные режиссеры, но их творческие стремления ни к чему не приводят. Партии требуется кино о советской юстиции, он зевнул, даже названия фильмов наводят скуку переведя взгляд на выход из универмага, Эйтингон замер.
Блондинка с обложки, в изящном черном пальто, и явно заграничной, широкополой шляпе, стояла у хорошо знакомой ему белой «Волги». Эйтингон узнал рыжие волосы женщины за рулем:
Что здесь делает Саломея и для чего ей нужна актриса имя девушки вылетело у него из головы, но Эйтингон помнил, что она снималась в первом фильме о Горском:
Она играла Фриду. То есть Фрида, разумеется, стала то ли Катей, то ли Таней, московской ткачихой он всмотрелся в обложку:
Ее зовут Лада. Красивое имя, редкое. Лада Яринич женщины, судя по всему, прощались. «Волга» Саломеи поползла в сторону Петровки. Машину Эйтингона надежно скрывал чадящий грузовик. Актриса озиралась, видимо, в поисках такси. Охранники не успели даже рта раскрыть:
Деньги у меня есть Наум Исаакович хлопнул дверью, хорош бы я был без денег кинув на прилавок ларька рублевку, он схватил журнал:
Цветы, надо найти цветы после восьмого марта южные мужики, торговавшие из-под полы мимозами, исчезали с московских улиц:
Ладно, значит, будет повод к новой встрече усмехнулся Эйтингон, а пока я возьму автограф выдернув на свет паркер, он сорвал с головы потрепанное, твидовое кепи:
Прошу прощения вежливо сказал Наум Исаакович. Она повернулась, в голубых, больших глазах заиграло полуденное солнце:
Вас, должно быть, осаждают такими просьбами, он склонил поседевшую голову, но не откажите в автографе поклоннику вашего таланта на белых щеках заиграл румянец. Девушка смущенно приняла журнал:
Мне очень приятно, товарищ. Как вас зовут Эйтингон скрыл вздох:
Котов. Товарищ Котов он следил за движением тонких пальцев, со свежим маникюром:
Здесь есть парикмахерская на седьмом этаже. Зачем Саломее нужна актриса? Яринич ездила на венецианский фестиваль, я читал в газетах. Ее выпускают за границу на него пахнуло нежным ландышем, Наум Исаакович очнулся:
Большое спасибо. Позвольте, я помогу вам поймать машину. На улице Горького больше такси, я вас провожу он ожидал, что охранники окажутся рядом с ним меньше чем через минуту: