Парень ревнует, фыркнул Магистр. А если серьезно, Витус, Рабия на самом деле удивительно хороша собой. Красива, как он поискал нужное сравнение, как богиня, только что сошедшая с фриза Парфенона. Не будь я вдвое старше ее, я бы попытал счастье.
Совсем с ума сошел! Витус возмущенно вскочил. Твои визиты к ней могут стоить всем нам головы!
Магистр вновь уложил друга на землю:
Наоборот, я пытаюсь нас спасти. Позавчера я случайно услышал обрывок из разговора погонщиков. Речь шла о том, что с нами собираются сделать в Фесе. Я не все разобрал, поскольку парни говорили на ужасном жаргоне, но, насколько я понял, нас хотят засунуть в глубокие пещеры под пустыней, в своего рода шахту, где мы должны будем рыть землю в поисках воды или что-то в этом роде.
Что-о?! Почему же ты мне сразу об этом не сказал?
Потому что поначалу у меня еще не было твердой уверенности. А сегодня я снова ухватил пару фраз из разговора и теперь уже точно знаю, что нас ждет нечто кошмарное.
И как все это связано с юной служанкой?
Магистр прищурился:
Очень просто. Я пытаюсь перетянуть Рабию на нашу сторону. Она добрая девочка. Чем большей симпатией она проникнется к нам
Ты хочешь сказать, к тебе
Ну хорошо, чем больше она будет мне симпатизировать, тем труднее ей будет ввергнуть меня и моих друзей в этот ад кромешный.
Черт побери, да ты просто продувная бестия!
Цель оправдывает средства. Cum finis est licitus, etiam media sunt licita.Спи, сорняк!
Ветер, вырывавшийся из глубин Сахары, усилился. Он дул прямо с юга и превращал каждый шаг в страдание. Около полудня хабир поднял свою палку и приказал сделать остановку.
Ветер еще не решился, сказал он Рабии, присевшей под защитой своего верблюда. Он еще колеблется, перерасти ли ему в самум или успокоиться. Когда тени станут длиннее, мы узнаем, чего нам ждать.
Я бы с удовольствием предложила тебе горячей мяты, улыбнулась Рабия, чтобы мы могли обновить чудесные чашечки, но, боюсь, в такую погоду будет трудно развести огонь.
Ты права. Хабир сел на землю, поправляя сетку, которая защищала его лицо от порывов ветра с песком и делала хаджи похожим на туарега. Его люди, снимавшие груз с верблюдов, были защищены таким же образом.
А что, собственно, везет караван? поинтересовалась Рабия.
Неужели ты этого не знаешь? удивился хабир.
А впрочем, ты действительно можешь не знать, потому что наши грузы чрезвычайно разнообразны. Фес расположен в глубине страны, поэтому мы погрузили все, что непросто там купить. К примеру, шелк и шелковые нитки из Китая, высушенные целебные травы и лекарства из Лиссабона, гитары и другие струнные инструменты из Испании, а кроме того, муку, сахар и пряности, семена растений, вяленую рыбу Ну, конечно, оружие и чугун для тамошних кузнецов, чтобы те могли изготавливать различную утварь для дома и орудия для обработки земли.
Рабия вдруг почувствовала, что смотрит уже другими глазами на все эти бесконечные ящики и тюки, которые снимали с верблюдов.
А что вы повезете обратно в Танжер?
Разумеется, все то, чего мало или совсем нет в Танжере, усмехнулся хабир. Гуммиарабик из Дарфура: именно оттуда поступает самый лучший товарвеликолепная смола из коры акаций, прозрачно-желтого цвета. Ее используют для изготовления косметических средств, медикаментов и даже такой будничной вещи, как клей. Затем соль из окрестностей Эль-Атруна, на Суданской равнине, кожаные и гончарные изделия, а еще золотые и серебряные украшения работы еврейских мастеров.
И все это ты сможешь продать в Танжере?
Не я, а мой господин. Точнее, наш господинШакир Эфсанех. Каждый караван приносит ему прибыль, несметное количество золотых монет, и делает его еще богаче, если это вообще возможно.
У Рабии мелькнула мысль, и она осторожно начала:
Ты ведь знаешь, хаджи Абдель Убаиди, что рабы, которые идут с нами, должны будут работать в фоггара. Ты думаешь, они действительно стоят заплаченных за них огромных денег? Помнишь, я тебе рассказывала?
Хабир насторожился. Потом внимательно посмотрел на девушку, словно желая убедиться, что может доверять ей, и наконец спокойно произнес:
За этих шестерых рабов, по моему мнению, заплачено сверх меры. Физически они слишком слабы, а духом чересчур строптивы. Чего стоит хотя бы этот тщедушный рассказчик, который все время крутится возле тебя. Представь себе: раб, умеющий играть в шахматы! Другой, светловолосый, как мне сказали, лекарь, что также без надобности для работы под землей. Про нелепого горбуна я и вовсе молчу. Негры в принципе неплохо приспособлены для самой тяжелой работы, но от недостатка солнечного света быстро заболевают. Два последних раба производят довольно жалкое впечатление, к тому же у одного вырезан язык. В итоге чистый промах. Неудачная сделка, если хочешь знать мое мнение. Но не нужно забывать, что ее совершила госпожа, с господином такого бы никогда не случилось.
Рабия кивнула:
Да, хабир, я считаю точно так же. Кроме того, я хотела еще раз поблагодарить тебя, что ты разрешаешь Магистру иногда приходить ко мне по вечерам поиграть в шахматы. Я понимаю, что это несколько необычно, но разве вся наша поездка обычна?
Хаджи Абдель Убаиди промолчал.
Во всяком случае, я с большим удовольствием пью с тобой мятный чай, нежели играю с Магистром в шахматы.
Теперь хабир откашлялся, и лишь внимательный взгляд мог заметить тонкую усмешку в уголках его рта.
Послушай, Рабия, служанка супруги моего господина, мне кажется, нерешительный ветер наконец решился: он ослабевает. Скоро трогаемся в путь.
Он поднялся и удалился.
Последовавшая за этим днем ночь была первой за все путешествие, когда Рабия не смогла заснуть. Допоздна у нее сидел хаджи Абдель Убаиди, наслаждаясь подслащенной мятой, которая ему так понравилась, что служанке пришлось трижды заваривать свежий напиток. При этом хабира потянуло на рассказы. Он поведал о себе и о своей семьеоб отце, о братьях, дядьях, но в первую очередь, конечно, о хадже в Мекку, со времени которого прошло уже семь лет и который оставил неизгладимые воспоминания.
Я бы тоже охотно совершила паломничество в священный город, вставила Рабия.
Ты? В Мекку? Хабир удивленно поставил свою чашечку. Не принято, чтобы женщина высказывала такое пожелание. Тем не менее это возможно, как возможно, будучи женщиной, войти в сады вечноститак следует из Тринадцатой и Семнадцатой сур.
Я знаю, хаджи Абдель Убаиди. Я ведь умею читать и писать. Она улыбнулась. Я посещала школу в оазисе Уаргла, где изучала Коран.
О, ты обучена чтению и письму? В глазах хабира блеснула искорка уважения.
Да, обучена. Но что толку в моих знаниях, если я не покидаю стен Танжера?
Ну вот сейчас, например, Аллах ведет тебя в Фес. И, если на то будет Его воля, попадешь и в Мекку. Человек и все его деяния предопределены волей Аллаха.
Да, хаджи Абдель Убаиди, Аллах велик.
Хабир сделал еще глоточек.
Может, когда-нибудь Он повелит твоей госпоже разрешить тебе поездку.
Ин шаʼа-лла.
Правда, в долгом пути паломничества тебе будет необходима защита опытного мужчины. А еще лучше отправиться замужней женщинойс одним из хаджи, который уже бывал в священном городе и знает его. Запомни мои слова. Хабир пристально посмотрел в глаза Рабии. Если Аллах захочет, все возможно.
С этими словами он резко поднялся и исчез.
А Рабия еще долго не могла заснуть. В сотый раз перевернувшись на другой бок, она снова и снова вспоминала слова хабира. То, что он сказал, очень походило на предложение выйти за него замуж и взволновало ее. Обычно родители решали, кто на ком женится или кто за кого выходит замуж, и сообща обсуждали размер калыма и затрат на свадьбу. Все это нередко случалось еще тогда, когда будущие супруги были малыми детьми. Но у Рабии больше не было родителей и у хабира тоже. Если они решат пожениться, он должен будет испросить разрешения у сиди Шакира, а онау суровой, нетерпимой Амины Эфсанех. Или хабир совсем другое имел в виду?
Рабия опять повернулась на другой бок. Нет-нет, именно это. Ее женская интуиция не оставляла ни тени сомнения. Теперь многое в поведении хабира стало ей понятнее, в том числе недовольные взгляды, которыми он сверлил Магистра Да, Магистр. Сегодня вечером он не пришел, словно почуяв, что хаджи Абдель Убаиди собирается обсудить с ней нечто чрезвычайно важное.
Ничто не помогало. Сон все не шел и не шел. Рабия встала, накинула на узенькие плечи козью шкуру, подаренную ей хабиром, и вышла из шатра.
Ночь была холодной и ясной. Она посмотрела на небо, туда, где ярким фонариком висела луна. На юге пролетела падающая звезда. Рабия загадала желание поскорее очутиться в Танжере, а там, если будет воля Аллаха
Она сделала несколько шагов, поскольку холод пробирал до мозга костей. Впереди на голой земле, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться, лежали рабы. Рядом стоял часовой, пробормотавший ей сонное приветствие. В нескольких шагах храпели погонщики, внешне не слишком отличавшиеся от невольников. Они тоже лежали темными островками, завернутые с головы до ног, словно личинки в коконе, даже во сне не выпуская из рук главное орудие своего трудакнут, знак своего положения и значимости. У молодых парней были обтянутые кожей хлысты, более старшие и более опытные изготовляли себе кнуты из хвостов ската, с шероховатой, усеянной шипами кожей.
Рабия отправилась дальше и очутилась у шатра хабира. Она на миг замерла и хотела было двинуться дальше, как вдруг полог шатра откинулся и из него вышел хаджи Абдель Убаиди.
Хочешь выйти за меня замуж? невозмутимо спросил он.
Караван медленно полз по взгорьям Джебель-Сала, горы, ограничивающей достопочтенный город Фес с севера и северо-запада. Вдали уже показались высокие четырехугольные ворота и минареты. Хаджи Абдель Убаиди медленно подъехал к верблюду, на котором покачивалась Рабия.
Сегодня вечером будем на месте, о орхидея Востока, сказал он так тихо, что слышала только она. С тех пор как Рабия дала согласие выйти за него замуж, он был самым счастливым мужчиной во всем царстве Аллаха.
Я сгораю от нетерпения, вздохнула Рабия.
Она тоже светилась от счастья, ведь назначением любой девушки было замужество, и, поскольку ей стукнуло уже семнадцать, она в последнее время часто терзалась вопросом, достанется ли ей вообще мужчина. Конечно, она чуть было не начала строить глазки Магистру, ведь он был таким занимательным и умным, но в качестве мужа он ей никак не подходил. Неверный рядом с нейабсолютно невозможно. С таким же успехом она могла добровольно прыгнуть в костер сатаны. И вот ее руки попросил хабир, благочестивый человек, которого все уважали, который много поездил по свету и даже имел собственный дом в Танжере. Он, правда, был не слишком молодтридцать девять лет, но ведь каждый прожитый год добавляет мужчине солидности и достоинства.
Надеюсь, Фес тебе понравится, произнес хабир. Это шумный, бурлящий город. Я там бывал много раз. Трудно поверить, но ты найдешь в Фесе абсолютно все, что знакомо тебе по Танжеру. Разве что порта там нет. Зато городские святыни ежегодно притягивают тысячи паломников, и уже хотя бы поэтому повсюду процветает торговля. К сожалению, правда, и воровство. Сейчас еще раз строго-настрого накажу погонщикам не спускать глаз с наших товаров. И самим руки к чужому добру не протягивать. Наказания, налагаемые кади , подчас суровы. За мелкое воровство отрубают левую руку, за повторноееще и правую. Если у вора больше нет рук, очередь доходит до ног, и
Хабир осекся, увидев расширенные от ужаса глаза Рабии.
Извини, моя орхидея, я не хотел напугать тебя. Фес вовсе не так уж плох, что доказывает одна небольшая история. Она не из «Тысячи и одной ночи» и уже потому имеет преимущество, что правдива. Во всяком случае, все так утверждают. Хочешь ее послушать?
С удовольствием, хаджи Абдель Убаиди.
Тогда слушай. Это произошло в Фесе много-много лет тому назад. История случилась так давно, что никто уже и не припомнит, какой из султанов тогда правил. Быть может, это было еще до господства великого Идриса Эль-Малея, гробницу которого ты сможешь посетить уже завтра.
Так вот, тот султан был мягким и весьма великодушным правителем, поэтому как-то однажды подарил свободу многим из своих рабов. Среди этих рабов был один негр по имени Юсуф, отличавшийся острым умом и необыкновенной смелостью. Став наконец свободным человеком, Юсуф вскоре поступил на службу в султаново войско, где быстро возвысился и был произведен в каиды . В этом пока нет ничего особенного, можешь ты возразить мне. Существует немало хороших солдат, и почему добросовестный воин не может быть чернокожим? Однако случай с Юсуфом особенный. Дело в том, что благодаря всенародной любви ему удавалось сохранять свой пост более пятидесяти лет. За это время сменились три султана, и каждый из них оставлял Юсуфа в его должности.
Потом на трон взошел новый правитель, и в первый же год его власти каида оклеветали. Его завистники обратили внимание султана на несметные богатства, скопившиеся в доме Юсуфа. Они поклялись именем Аллаха, что такие сокровища могли быть собраны исключительно путем шантажа, подкупа или даже расхищения дворцовых ценностей.
Султан призвал к себе Юсуфа и рассказал ему, в чем того обвиняют. Каид заявил, что ни в чем не виновен и его совесть чиста. Однако посеянные в душе правителя зерна недоверия дали всходы, и султан не слишком любезно напомнил Юсуфу, что тот когда-то был рабом и как таковой ничем не владел. Владыка приказал каиду отделить добытое обманом богатство и сверх того все, что полагается ему, султану, от состояния, нажитого честным путем.
Будет исполнено, мой повелитель, ответил Юсуф с низким поклоном. Я тотчас выполню твое пожелание.
После этого он пошел в конюшню, снял свои дорогие одежды и облачился в убогую одежду бедняка. Затем начал очищать стойло от навоза.
Некоторое время спустя султана стало одолевать нетерпение, и он приказал отыскать Юсуфа. Каково было удивление владыки, когда вскоре каид предстал перед ним в нищенском одеянии.
Что все это значит?! возмутился султан.
О господин, ответил Юсуф, ведь ты повелел отделить мое имущество от твоего. Но мое имуществоэто всего лишь то, что я ношу на себе. Только эта одежда была на мне, когда твой высокочтимый предпредпредшественник купил меня, и, строго говоря, даже она принадлежит не мне, а тебенаместнику Аллаха на земле. Как же я мог отделить свое имущество от твоего? Разве я не по-прежнему всего лишь твой раб? Поэтому прикажи своим управляющим забрать все, что было нажито мною за всю мою жизнь. Это твое законное достояние
Ну, заключил хабир, ты можешь догадаться, чем закончилась эта история. Султан был крайне растроган поведением своего каида и поступил как великодушный человек. Он вернул Юсуфу должность при дворе и все его состояние. Хаджи Абдель Убаиди улыбнулся. Так что, как видишь, в Фесе не всегда сразу отрывают голову. Совсем наоборот. Люди здесь гостеприимны, как нигде в мире. Там, впереди, у тех беленных известью домов, нас ожидает прохладная вода.
Хабир оказался прав. Поравнявшись с первой хижиной, они увидели, что на каменном выступе стоит большая амфора со свежей водой, рядомковш, а на глине нацарапаны слова Maah el-sabil,«вода праведного пути».
Вот видишь, лучшей награды в конце долгой дороги и не придумаешь, заметил он, обращаясь к Рабии.
Он дал сигнал каравану остановиться, и, свесившись со спин верблюдов, хабир и девушка поочередно зачерпнули ковшом воды и выпили. После них, выстроившись в длинную очередь, подходили утолять жажду погонщики, а потом по команде предводителя каравана и рабы получили свою долю.
Они двинулись дальше. Рабия была поглощена своими мыслями, из головы у нее не шла история с Юсуфом. Не доехав сотни шагов до ворот города, она вдруг сказала:
Султан, помиловавший своего каида, был великодушным человеком. А ты, мой будущий супруг, повел бы себя так же?
Хабир оторопел. Об этом он никогда не задумывался. Поглаживая бороду, он с важностью произнес:
Если человек верно служил пятьдесят лет, нельзя по первому навету плохо думать о нем.
Я тоже так считаю.
Но султан проявил мудрость и исправил свою ошибку. Он помиловал каида.
Рабия кивнула и собрала все свое мужество. То, что она решилась сказать, было ею тщательно продумано.
А тебе не кажется, мой будущий супруг, что было бы так же мудро, если бы мы помиловали своих рабов?
Что?! Хабир решил, что ослышался. Ты считаешь, мы должны их отпустить?!