Один, о Аллах, всего один! Этого мне будет достаточно!
А может, Аллах сердился на него за то, что в последнее время Мехмет-паша злоупотреблял услугами танжерских портовых ласточек? Ведь в Двадцать четвертой суре Корана сказано:
Прелюбодея и прелюбодейкупобивайте каждого из них сотней ударов. Пусть не овладевает вами жалость к ним в религии Аллаха, если вы веруете в Аллаха и в последний день. И пусть присутствует при их наказании группа верующих.
Мехмет-паша решил тем же вечером посетить в Танжере не проститутку, а мечеть и горячо помолиться там, после чего маленький пир на юте уравновесит неприятности, преследующие его весь день. Толстый и неповоротливый, он сошел по трапу и вразвалку отправился в сторону носовой части галеры, с отвращением зажав себе нос. Сегодня запах был особенно омерзительный. Фекалии, моча и рвота, пот, кровь и слезы двухсот восьмидесяти рабов смешались в желтовато-коричневую густую жижу, по щиколотку покрывавшую ноги гребцов.
Скот! Гнусное, зловонное христианское быдло! Капитан несколько раз жадно глотнул ртом воздух и приложил к носу флакончик с благовонием. После этого ему полегчало. Утопив руку в широких шальварах, он выудил неизменный финик. Вонзил зубы и с удовольствием пожевал. Тому, что он снова мог без опаски вкушать свои любимые фрукты, он обязан своему персональному смешителю, этой маленькой обезьянке, которая, строя потешные гримасы, стояла, прислонившись к грот-мачте. Но предводителю пиратов было не до смеха.
Он поднял руку с зажатым фиником и спросил гнома:
Свежие ли они? Ты знаешь, Мехмет-паша не любит, когда ему подсовывают залежалый товар. Он предпочитал по возможности говорить о себе в третьем лице, поскольку когда-то прослышал, что некий Цезарь, бывший знаменитым полководцем, имел такую привычку.
Можешь лопать, дерьмоед!
Как как ты меня назвал?
Дерьмоед, господин Пишпашпаша. Ох, пардон, пора фонтан пустить.
Что что пустить?
Уй, нужду справить. Карлик показал между ног. Отлить из своей кочерыжки, лейки, коряги, прыскалки, из своего банана, болта, дрочуна
Больше он ничего не успел сказать, потому что оглушительный хохот капитана прервал его:
Ой, ради Аллаха, прекрати, ты меня уморишь! Ха-ха-ха!
Хоть что-то развеселило в этот день пашу, пока корабль, огибая мол, входил в гавань.
Ночь опустилась на Танжер. Надежно пришвартованная галера с двумястами восьмьюдесятью измученными рабами во чреве, бессильно повисшими на веслах, покачивалась у пирса. Пиратская команда в полном составе сошла на берег, заставляя трепетать трактиры и бордели.
Лишь Мехмет-паша и его смешитель остались на борту. В охране не было нужды. Ведь они были в Танжере, у Геркулесовых столбов, и все вокруг были свои. Кроме «Ильдирим» в акватории порта стояли на якоре еще несколько пиратских судов. Ворон ворону глаз не выклюет.
Капитан восседал на юте и в одиночестве ужинал. Стол перед ним ломился от деликатесов. Среди прочего там были всевозможные дары моря, жареные перепела, голуби, цыплята, к ним белый душистый хлеб, сладкие пирожные, сочные сыры, свежесобранные финики. И, конечно, вино, до которого Мехмет-паша был большой охотник.
Под голодными взглядами христиан его аппетит становился еще лучше.
Эй, смешитель, налей Мехмету-паше вина. Много вина! крикнул он Энано. Язык его ворочался уже с трудом. Он ни разу не вспомнил о девяносто втором и девяносто третьем стихе Пятой суры, которые гласили:
О вы, которые уверовали! Вино, майсир, жертвенники, стрелымерзость из деяния сатаны. Сторонитесь же этого, может быть, вы окажетесь счастливыми! Сатана желает заронить среди вас вражду и ненависть вином и майсиром и отклонить вас от поминания Аллаха и от молитвы.
Его одолевала усталость, и немного кружилась голова.
Уй-уй, господин Пишпашпаша, сию секунду. Энано вновь наполнил серебряный кубок.
Капитан выпил залпом половину кубка, рыгнул, испустив фонтан брызг, ирухнул головой между блюд.
«Наконец-то! сказал себе Энано. Теперь ты, злодей, немного покемаришь». Он осторожно огляделся. Все было тихо. На пирсе ни души. Ни намека на пиратов. Даже Хакан ушел с корабля. Этот ревнивый осел никак не мог пережить, что у паши появился новый фаворитЭнано, смешитель.
Коротышка начал торопливо собирать остатки еды на круглый медный поднос. Просеменил вместе с ним вперед, спустился у фок-мачты вниз, балансируя по трапу, к корме, где сидели гребцы, и вскоре оказался у третьей банки.
Это я! заговорщицки прошептал он. Не сразу, но получилось. Теперь храпит, финикоед.
А ты не слишком много дурмана подмешал ему в вино? Голос Витуса был столь же слаб, как он сам.
Щё ты!.. А хоть бы и так. Продрыхнется, завтра ни о щём не вспомнит. Жалко, щё он так редко по-настоящему обжирается, я мог бы вам чаще тырить щё похавать.
Начни в этот раз с других банок.
Ну вот, каждому встрещному-поперещному! Малыш энергично затряс головой. На всех все равно не хватит. Он сделал шажок вперед и застрял сандалией в нечистотах. Волна зловония ударила ему в нос, дыхание перехватило, но он мужественно протянул Витусу полный поднос. Привередничать было некогда. Хватай себе щё-нибудь.
Витус отщипнул кусок от цыпленка и долго-долго жевал его, прежде чем проглотить. После него взяли себе понемногу и другие. Никто не проронил ни слова, даже Магистр.
Энано забрал обратно поднос и раздал остатки другим несчастным.
Угощайтесь, доходяги! Никто ему не ответил. Люди были настолько истощены, что даже те, кому ничего не досталось, не протестовали.
Малыш снова подошел к Витусу.
Так дальше не пойдет. Ты тощий, как камбала, да и другие тоже. Я пощти мещтаю, щёбы финикоед наконец заполущил свой дурацкий корабль сокровищ: тогда хоть щё-то изменится.
Витус пожал своими костлявыми плечами.
Может, завтра, устало прошептал он.
Буммм Буммм Буммм Барабан безжалостно подгонял рабов. По обеим сторонам галеры синхронно поднимались и опускались длинные весла. Кроме того, на трех мачтах были натянуты латинские паруса.
«Ильдирим» неслась во весь опор.
Мехмет-паша во что бы то ни стало желал заполучить свой галеон с сокровищами.
Он стоял на юте, словно легавая, исходя слюной от жажды добычи, и всматривался в морской простор до самого горизонта.
Пусто.
Снова и снова ничего.
«Аллах, благоволящий к верующим и карающий неверных, имей сострадание к Мехмету, твоему отчаявшемуся сыну. Пошли мне галеон!»
Пусто.
Буммм Буммм Буммм
Мехмет-паша поскреб в своей растрепанной бороде и поправил тюрбан. Ему все еще было плохо после вина, даже дурно. Похоже, в последнее время он уже не в состоянии пить в таких количествах, как раньше. К тому же его сводило с ума бездействие. Он уже раз десять разбирал свои пистолеты, аккуратно смазывал их и снова собирал. Велел проверить все багры. Наточить клинки и топоры. Приказал канонирам привести в боевую готовность пушки. Велел осмотреть вращающиеся пушки по левому и правому борту. Снова и снова. Потому что из всех видов орудий, применявшихся в ближнем бою, они были самыми эффективными. Их заряжали картечьюострыми, как игла, снарядами, от которых не было спасения. От абордажного ножа и шпаги человек мог защититься, от стрелы, выпущенной из арбалета, спрятаться, от мушкетной пули найти укрытие, но широкий веер картечного града был смертелен.
Капитан велел впередсмотрящим удвоить наблюдение. Машинально вынув финик из недр своих шальвар, паша открыл рот и выронил плод на пол.
На горизонте появился галеон.
Он был еще крошечным, не больше мушиного помета, но это, несомненно, был галеон.
Слева по борту парус! выкрикнули впередсмотрящие.
«Будьте вы прокляты Аллахом, ротозеи! Что у вас, песок в глазах? Мехмет-паша давно все увидел!»Он ринулся на нос, где с кряхтением залез на боевую площадку. Взобравшись на самый верх, Мехмет-паша стал напряженно всматриваться в море, прикрыв глаза от солнца волосатой рукой. Долгое время он ничего не говорил. Напряжение среди пиратов росло. Наконец прозвучало спасительное:
Испанец! Я вижу это по красному христианскому кресту на большом парусе. Хвала Аллаху!
Пока галеон подходил все ближе и ближе, у капитана была возможность изучить его подробнее. Осадка у испанца была довольно глубокая. Набил брюхо драгоценностями? Жемчугом из Нового Света? Золотом и серебром, украшениями и драгоценными камнями? Или всего лишь набрал соленой воды в трюм, потому что обшивка оказалась неплотной? Неважно! Аллах послал ему этот корабль, и он захватит его!
Сорокафунтовая хорошо укрыта? спросил он в тысячный раз. Мехмет-паша не хотел бы, чтобы испанец что-то заподозрил раньше времени.
Да, укрыта! мгновенно донеслось с носа.
Хорошо, Мехмет-паша доволен. Он еще раз досконально изучил приближающийся галеон. Корабль шел с юго-востока, может быть, с Мадеры или с Канар. Двигался на своих огромных парусах прямо на «Ильдирим». Хвала Аллаху! Если бы чужестранец взял другой курс, он бы ушел от них. А так самое позднее через полчаса он будет от них на расстоянии пушечного выстрела.
Хорошо, снова пробормотал капитан, все еще продолжая разглядывать испанца. Предпримем обычный обманный маневр.
Вскоре галера являла собой довольно жалкое зрелище: две из трех горделивых мачт были сложены, оставалась лишь фок-мачта и на ней болтался изодранный латинский парус. Рабы в трюме получили приказ втянуть почти все весла. Турецкий барабан молчал. Галера превратилась в безымянный голубой остов, едва движущийся по воде, словно водомерка без ножек. На самом же деле она была подобна пауку, затаившемуся в паутине, опасному и жаждущему добычи. Ее четырнадцать вращающихся пушек, боевую готовность которых так часто проверял Мехмет-паша, были укрыты так же, как сорокафунтовая и две двадцатичетырехфунтовые, стоявшие неподалеку. Снайперы с мушкетами спрятались на юте, остальные пираты, вооруженные до зубов, притаились под рамбатой.
Слушайте, вы, крысы! крикнул вниз капитан. Через пару минут испанец будет нашим. Сражайтесь, мои крысы, как никогда в жизни, и тогда вы разбогатеете и сможете купить себе все, что вам захочется. Дома, верблюдов, женщин!..
Мехмет-паша опять прикрыл глаза от солнца рукой, и увиденное пролило бальзам на его душу: галеон шел к ним с задраенными люками. Он представлял собой самое что ни на есть мирное зрелище. На борту не было видно ни матросов, ни солдат. Лишь на кормовой галерее стояли несколько мужчин, непрерывно смотревших в их сторону. Очевидно, это были капитан и парочка донов, напыщенных аристократов, называвших себя идальго. Смотрите-смотрите, о неверные! То, что вы увидите, не вызовет у вас беспокойства
Мехмет-паша хихикнул, вытащил из необъятных шальвар финик и откусил стебелек. Финик был вкусный, а чужаки все еще смотрели на них.
Благодарю Тебя, Аллах! Дай этим язычникам подойти еще ближе. Сделай так, чтобы они сохранили свой курс и оказались у нас на траверзе, уж тогда мы их взгреем Сорок фунтов железа им правый бортэто то, что нужно. Лишь бы драгоценности не пострадали! О Аллах, Мехмет-паша обращается к Тебе с просьбой один-единственный, самый последний раз. Только этот раз, а потом он никогда не будет больше злоупотреблять Твоей добротой и милосердием.
Канонир, находившийся со своей командой под маскировочным навесом сорокафунтовой пушки, подал сигнал, что дистанция для прицельного выстрела еще слишком велика. Он поднял вверх три пальца, что означало три минуты, в течение которых, по его мнению, галеон приблизится на достаточное расстояние.
«Терпение, Мехмет-паша, терпение. Неверные ни о чем не ведают, словно лемминги. Лишь бы у них было столько же жира!»
Пираты, столпившиеся в тесноте под рамбатой, подталкивали друг друга и ухмылялись. Сейчас они зададут перцу этим свиноедам!
Еще две минуты.
Теперь можно было прочесть название галеона на носу: Nuestra Señora de la Inocencia .
Еще минута.
Эй, голубая галера! Можем ли мы помочь вам? неожиданно донесся до них дружеский крик. Ложитесь в дрейф, мы пошлем шлюпку.
Мехмет-паша, стоявший на рамбате, захохотал во все горло.
Не понадобится. Мы сами к вам придем! Он выхватил оба своих пистолета и выстрелил в чужаков на корме. Пули не попали в цель, но он не обратил на это никакого внимания. Вперед, мои крысы! Прочь маскировку, задайте им жару!
Спустя доли секунды на носу «Ильдирим» взорвался огненный шар, за которым последовал мощный двукратный удар грома. Заговорили сорокафунтовая и обе двадцатичетырехфунтовые пушки. Густые пороховые завесы повисли над обоими кораблями. Когда дым рассеялся, стало видно что испанец изрядно пострадал. Тяжелые орудия разворотили в его правом борту огромные дыры размером с ворота амбара. Верхняя палуба галеона представляла собой сплошную груду обломков из ощетинившихся стеньг, реев, мачт, из сломанных блоков, расколотых гвоздей от обшивки и раздробленного решетчатого настила. Над всем этимразодранные в клочья парусина и такелаж. Лишь несколько человек мелькнули у поручней. Их крики о помощи утонули в картечном шквале из вращающихся пушек.
Вперед, вперед, мои крысы! Мехмет-паша собственноручно перебросил абордажный крюк на «Нуэстра Сеньора», в то время как его люди с обезьяньей ловкостью уже карабкались на борт испанца. Тяжелому и важному капитану понадобилось больше времени, чтобы взобраться наверх, но он успел убедиться, что его люди уже захватили галеон. Горстка матросов, которые еще пытались сопротивляться, рано или поздно все равно отправятся к рыбам. Один из его пиратов взял штурмом ют и вонзил какому-то отчаянно сопротивлявшемуся дону нож в брюхо. «Это, должно быть, капитан! мелькнуло в голове у паши. Только капитан так бьется за свой корабль и за свой груз». Хороший знак! Значит, парень идет не пустой.
Мехмет-паша поспешил к дону, со стоном корчившемуся на полу.
Где сундуки с сокровищами, ты, пес неверный? рявкнул он. Говори!
Не получив ответа, он нанес тяжело раненному удар в лицо. Один, другой Ему пришлось отскочить в сторону. Дон защищался! Неожиданно у него в руках появилась рапира, которой испанец угрожал пирату. О Аллах, человек был обречен на смерть и все же оборонялся! Храбрые они, неверные, этого у них не отнимешь. Храбрые и глупые. Паша выбил ногой оружие у умирающего.
Можешь ничего не говорить Мехмету-паше, христианский пес, он и так найдет сундуки. Капитан быстро ощупал верхнюю часть туловища дона. Кровь, кровь, повсюду кровь. Ага, вот: золотая цепь с усыпанным драгоценными камнями крестом! Пират сорвал ее. А это что? Еще одна цепь, на этот раз с ключом. Это должен быть ключ от ящиков с сокровищами! Паша выпрямился и хотел было уже бежать в трюм, ибо там, в каютах, обычно хранили драгоценности, как вдруг капитан галеона прохрипел:
Он не пойдет тебе впрок В глазах умирающего блеснуло торжество.
Вах! Мехмет-паша отвернулся и поспешил прочь. Предчувствие его не обмануло: в одной из кают он нашел тяжелый сундук, обитый железом. Он стоял прямо под окнами из свинцового стекла и являл собою соблазнительное зрелище. Единственное, что было странно: на сундуке было целых три замка. Подойдет ли его ключ ко всем трем?
Мехмет-паша попробовал и, к своему огромному разочарованию, убедился, что его ключ открывал только один замок. В чем дело? Почему? Да будут прокляты Аллахом эти коварные, изощренные неверные!
Капитан пиратов пробовал еще и еще раз, исторгая страшные проклятия, словно на него опорожнили чан с рыбьими внутренностями, и в конце концов основательно вспотел и выбился из сил. Он не мог знать, что, дабы открыть сундук, нужны три разных ключа. Два обычно оставались у отправителя, один хранил капитан судна и еще один, универсальный, находился у короля Испании, которому по закону причиталась пятая часть сокровищ.
Когда отправитель, к примеру серебряных дел мастер из Гаваны, хотел закрыть сундук, он замыкал его на два замка. Потом капитан корабля брал груз на борт. Он не мог открыть сундук, поскольку его ключ подходил лишь к третьему замку, на который капитан, в свою очередь, запирал сокровища. Теперь уже отправитель сундука не мог его открыть, поскольку его ключи отмыкали лишь два первых замка.
Если капитан благополучно прибывал в Испанию, он передавал сундук с драгоценностями королю, который единственный мог открыть все три замка своим универсальным ключом. Благодаря этой хитроумной системе у его всекатолического величества Филиппа II была уверенность, что он не будет обманут своими подданными.