Немцы фотографировали непрерывно берега, фотографировали все объекты, которые только встречали на своем пути, фотографировали острова, мимо которых проходили и около которых стояли, фотографировали мыс Челюскина, фотографировали ледоколы, под проводкой которых шли. При малейшей возможности делали промеры глубин; немцы высаживались на берег и фотографировали, фотографировали, фотографировали.
К тому же и сам Р. Эйссен в своем рассказе об арктической экспедиции рейдера, опубликованном в газете «Хамбургер Фремденблат» в 1943 году, не скрывал, что «Восточно-сибирское море очень мелкое и к тому же не везде промерено. Но я мог уверенно положиться на оба моих эхолота». Не удивительно, что сразу же по возвращении в свою резиденцию BdU вошел в свой кабинет и первым делом вычеркнул из делового календаря верхнюю строчку плана на 2 июля 1940 года. Эта строчка состояла из четырех слов:
Эйссенсеверный морской путь.
В свою очередь, и Норберт фон Баумбах этой же ночью вернулся в Москву и, согласно информации Р. Горчакова, сразу же позвонил своему заместителю и сказал:
Все согласовано, Гюнтер. Отправляйся утренним рейсом, я зарезервировал место. Они отплывут, как только ты прибудешь. Счастливого пути и не забудь, как много зависит от твоего скорого возвращения.
И далее, как бы в подтверждение этого звонка: 3 июля швартовы «Судна 45» были отданы лишь через три часа после прибытия на борт капитан-цурзее Эйссена, когда на его борту появился запыхавшийся низенький толстяк с туго набитым кофром, прикованным к запястью стальной цепочкой. Вахтенному он коротко отрекомендовался: Гюнтер Крепш, после чего был немедленно препровожден к Р. Эйссену.
Однако здесь нам пришлось усомниться, так как Гюнтер Крепш, если это был именно он, который сыграл весьма важную роль в истории получения Эйссеном адмиральских погон, появился на борту рейдера не в Готенхафене, а на Мурмане, на тайной «Базис-Норд», куда рейдер «Комет» заходил под личиной советского парохода «Семен Дежнев». Этому факту мы имеем документальное подтверждение и подробно расскажем о том ниже.
Начало пути и легенда прикрытия
От причала минного порта Готенхафен «Комет» отошел 3 июля 1940 года в 18 часов 30 минут. Первоначально в эскортирование рейдера вступило опытовое судно «Наутилус», переоборудованное из морского тральщика М-81.
На траверзе Рюгенского маяка рейдер застопорил ход, и к его борту подошла летающая лодка До-18, с которой на борт рейдера поднялись два офицера: вышеупомянутый обер-лейтенант-цурзее Вильгельм Доберштайн и лейтенант-цурзее Вильфрид Карстен, который прибыл на должность второго штурмана «Комета».
В проливе Большой Вельт «Наутилус» сменили два тральщика М-17 и М-18. В Северном море со стороны пролива Ла-Манш и Британских островов небольшой отряд прикрывали сразу три подводные лодки, которые коротким радиосигналом информировали «Комет» обо всех замеченных судах на его маршруте. Периодически над его мачтами появлялась дежурная пара Ме-109. В таких строго охраняемых условиях будущий рейдер, словно серый призрак, крался на север вдоль «головы скандинавского тигра». При малейших признаках опасности он укрывался в лабиринте южно-норвежских шхер.
7 июля недалеко от Бергена его встретили подводная лодка U-56 и танкер «Эссо». Зачем? Сложно разобраться, особенно целесообразности встречи с танкером. Ведь в соответствии с официальной справкой, которая была представлена советской стороне, двигатели рейдера были так экономичны, что позволяли свободно перейти на Тихий океан без дополнительной заправки топливом. А может, эта встреча с танкером была нужна для получения дополнительного запаса топлива и продовольствия, который в дальнейшем планировалось оставить на удаленных арктических островах? Ведь существует же, правда, требующая внимательной проверки информация, что с «Эссо» на «Комет» было погружено 137 тонн топлива и 42 тонны продовольствия, которые предполагалось оставлять на стоянках вдоль Севморпути.
У северного побережья Норвегии «Комет» встретился с тяжелым крейсером «Адмирал Хип-пер», командир которого передал Эйссену на сопровождение до финского порта Петсамо финский же пароход «Эстер Торден». Безусловно, ко всем этим встречам у нас есть много вопросов, ответов на которые пока нет!
Не замеченный англичанами рейдер благополучно дошел до приполярных широт, где сразу же заработала надежнейшая легенда прикрытия, основой которой стало то, что в Баренцево море пришло не нацистское судно, а новый советский ледокольный пароход «Семен Дежнев».
Вместо красно-белого полотнища со свастикой над его кормой развивался алый флаг советского торгового флота, а на борту по заранее заготовленному трафарету было выведено новое название и порт приписки: «Семен Дежнев, Ленинград». Кроме того, на его бортах были выведены четыре английские буквы «USSR». Это предусматривалось приказом Наркома морского флота Союза ССР для обозначения государственной принадлежности торгового судна. Разработанная легенда предусматривала, что 9 июля лже-«Семен Дежнев», вышел из Бергена и направился на северо-восток.
Кстати, настоящий новый советский ледокольный пароход «Семен Дежнев» действительно давно ждали в Заполярье. Он был заложен по заказу ГУ СМП в 1935 году на Адмиралтейском заводе Ленинграда. Летом 1939 года «Семен Дежнев» уже совершил пробный выход в Баренцево море, но к осени вернулся в Ленинград. В июле 1940 года его вновь ждали в Мурманске. Надежность легенды прикрытия рейдера «Комет» обеспечили в ГУ СМП, где планы летней эксплуатации настоящего «Семена Дежнева» были изменены.
В навигацию 1940 года, во изменение первоначального плана, вместо доставки грузов зимнего завоза из Мурманска на архипелаг Шпицберген (для треста «Арктику-голь». Авт.) «Семен Дежнев» под командованием капитана Хромцова был направлен для обеспечения зимнего завоза на самые удаленные полярные станции Карского моря. Дежневцы тогда получили сложное задание: помимо грузов для удаленных полярных станций, они должны были доставить на острова Карского моря и моря Лаптевых несколько экспедиции: 100 пассажировнаучных работников и зимовщиков ГУ СМП. Морякам были назначены следующие пункты разгрузки в восточной части Карского моря и в западной части моря Лаптевых: Диксон, мыс Челюскин, острова Петра, Андрея, бухта Прончищевой, остров Малый Таймыр, Усть-Таймыра, остров Русский, мыс Иванова и 27 сентябряснова остров Диксон.
Уже с 14 августа «Дежнев» находился в Карском море.
Из своего фактически второго арктического круиза «Дежнев» вернулся в начале ноября и, несмотря на сложные ледовые условия, сразу же был отправлен на Шпицберген для перевозки грузов между Баренцбургом, Грумант-Сити и Пирамидойшахтерскими поселками треста «Арктикуголь».
Именно такую легенду прикрытия перехода германского рейдера создала советская сторона. Она была почти идеальна. С одной стороны, новый советский ледокольный пароход был уведен из Баренцева моря (от лишних «глаз». Авт.), а с другойбыл направлен в те же районы Карского моря, где следовал и его немецкий «двойник».
И главным здесь было ввести в абсолютное заблуждение случайные советские и иностранные суда, которые могли повстречать германский рейдер на оживленных торговых путях Баренцева моря.
Есть основания полагать, что советская сторона планировала установить надежный контроль за фашистским экипажем на переходе по Севморпути. Для этого ГТУ НКВД СССР предполагало ввести в состав экспедиции опытного оперативного работника, который бы обеспечил руководство НКВД и советской внешней разведки подробной информацией о ходе плавания, проводил мероприятия по противодействию германской разведке и обеспечивал прямую радиосвязь с Москвой. Но, вероятно, в те дни сработал едва ли не главенствующий сегодня принцип в служебной деятельности нынешних российских чиновников, который был великолепно сформулирован незабвенным Виктором Черномырдиным в 1990-е годы«хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Советский оперативник не попал на борт «Комета», и за нацистским экипажем во время перехода по СМП пришлось присматривать двум советским ледовым лоцманам. Конечно, они были опытными моряками и полярниками, но, согласитесь, они не были профессионалами в разведке и увидели только то, что им захотел показать капитан-цурзее Роберт Эйссен и переводчик Гюнтер Крепш.
Еще 15 июля 1940 года, согласно первоначальному плану, нацистский рейдер должен был принять на борт советских ледовых лоцманов в бухте Варнека (остров Вайгач). Но затри дня до назначенного срока встречи, когда лже-«Семен Дежнев» находился в районе мыса Нордкап, Р. Эйссен получил сообщение о переносе срока ледовой проводки на более поздний срок из-за сложной ледовой обстановки в новоземельских проливах и приглашение провести добавленные сутки в Мурманске. Официально руководитель фашистской экспедиции отказался заходить в советский заполярный порт.
Фактически изменение сроков проводки «Комета» по Севморпути было связано с тем, что в составе экспедиции особого назначения ЭОН-10 (вслед за которой и шел германский рейдер. Авт.) находилась советская подводная лодка Щ-423. А она еще не была готова к походу по арктическим морям и находилась на акватории Мурманского судоремонтного завода.
Известно, что после отказа от приглашения дождаться начала ледовой проводки в советском порту 15 июля 1940 года лже-«Семен Дежнев» встал на якорь в районе северо-восточной оконечности острова Колгуев, а далееболее чем на две недели совершенно исчез из поля зрения советской разведки.
Колгуевбольшой остров, расположенный в юго-восточной части Баренцева моря поблизости от основных наших арктических коммуникаций. Этот остров имеет вид плоской возвышенности, постепенно понижающейся с севера на юг. Довольно ровная местность острова позволяет создать здесь сухопутные аэродромы. Остров Колгуев рас-полагаетбогатейшими рыбно-промысловыми реками. Богат пушным зверем (песец, лисица, олень) и огромным количеством птицы, особенно гусей и уток, в результате пребывания которых на острове на протяжении многих веков скопились крупные запасы гуано, а прощеразложившегося в условиях сухого климата помета морских птиц, являющегося прекрасным азотно-фосфорным удобрением.
Лучшее место для якорной стоянки в районе острова Колгуев находится в губе Раменка к югу от становища Бугрино. К северной оконечности острова и к его северо-западному берегу в ясную погоду можно подходить, не опасаясь резкого изменения глубин.
Официально объясняя столь некорректное свое поведение, Р. Эйссен заявил, что с целью экономии топлива судно лежало в дрейфе у западных берегов Новой Земли. Однако это была чистейшая ложь. Может, какой-то короткий срок «Комет» и находился в дрейфе, но никак не две недели подряд. Получилось даже так, что и сегодня, спустя почти полвека после тех событий, мы так и не знаем, чем же все-таки занимался Р. Эйссен в течение почти трех недель нахождения в восточной части Баренцева моря. Но попробуем рассмотреть хотя бы то, что нам известно.
Баренцевоморские «каникулы» нацистов
Итак, давайте вспомним, что 9 июля нацистский рейдер под личиной советского парохода «Семен Дежнев» вошел в границы Баренцева моря. Благодаря успешной работе подчиненных обер-лейтенант-цурзее Доберштайна капитан-цурзее Р. Эйссену стало известно, что перенесение сроков проводки «Комета» может быть вызвано чем угодно, но только не сложной ледовой обстановкой на его пути, так как первый русский караван с грузами из Мурманска и Архангельска уже ушел на восток.
Естественно, Эйссен больше всего опасался, что русские предполагают не пропустить его в Арктику и, как следствие, в случае отказа от проводки могут сорвать выполнение секретных предписаний, полученных руководителем нацистской арктической экспедиции от главного военного руководства Рейха. Чем это могло закончиться для карьеры Эйссенагадать не стоит. Возможно, он получил еще и некую информацию о подготовке к переходу по Севморпути советской подлодки Щ-423. Ведь совсем не случайно для некой проверки из Москвы(!) в Мурманск срочно прибыл переводчик германского посольства Гюнтер Крепш, о котором ниже еще будет рассказано.
Однако здесь сразу же предположим, что вполне реально допустить наличие запасного варианта действий Эйссена, который могли предусмотреть германские штабисты, отправляя рейдер в столь важный для Рейха поход. Например, на случай срыва выполнения плана экспедиции и какой-либо его задержки еще в Баренцевом море.
А это, в свою очередь, позволяет предположить, что Р. Эйссен имел в сейфе заготовленный план проведения неких исследований в районах Баренцева моря, доставленный, например Гюнтером Крепшем. Правда, появление такого плана у Эйссена могло и не связываться с задержкой начала похода через арктические моря. В любом случае возможный объем полученной нацистами информации за период месячного целенаправленного и абсолютно неконтролируемого «бродяжничества» рейдера «Комет» по Баренцеву морю можно сравнить только со 134 часами полета в советскую Арктику дирижабля «Граф Цеппелин».
Абсолютная похожесть этих двух экспедиций в том, что ни от экспедиции доктора Г. Эккене-ра в воздушном пространстве над советской Арктикой, ни от бесконтрольного плавания Р. Эйссена по Баренцеву морю, как показала история, советская сторона не получила даже видимой пользы. А только явный вред.
При этом вот что бросается в глаза: вольно или невольно, руководство ГУ СМП постоянно тянуло с исполнением своих обязательств перед Эйссеном. Например, с началом ледовой проводки. Повторимся, что основной причиной тому скорее всего была неготовность переходящей на Дальний Восток Щ-423. Но были и иные соображения.
Первоначально, на случай обнаружения по какой-либо причине фашистского рейдера в Баренцевом море, у отвечавшего за проводки по Севморпути начальника ГУ СМП И. Папанина имелся запасной вариант, о котором Эйссен даже не догадывался. Памятуя о проблемах, возникших у СССР после захвата немцами Норвегии, в случае возникновения у британской прессы даже малейшего подозрения в несоблюдении СССР нейтралитета Папанин имел право немедленно, словно обычный сухогруз, поставить лже-«Семена Дежнева» под погрузку в Архангельском или Мурманском портах. Но это касалось только периода нахождения рейдера в Баренцевом море.
Если же «Комет» к этому времени уже вышел бы в Карское море, то у Папанина могли появиться весьма серьезные проблемы, ведь он понимал, на кого Сталин «переведет все стрелки». Поэтому у начальника ГУ СМП был свой интерес придержать фашистский рейдер еще до прохода новоземельских проливов. Однако все обошлось, и британская пресса не узнала о походе нового фашистского рейдера.
Только после появления «Комета» на Тихом океане, а именно 2 ноября 1940 года, в одной из английских газет появилась статья о проводке по Северному морскому пути с запада на восток подводной лодки и германского парохода, которые, несомненно, рассматривались, как один отряд судов Кригсмарине. Но это сообщение уже никоим образом не касалось ни И. Папанина, ни тем более Р. Эйссена, ведь каждый из них уже сделал все, что было поручено. В своих воспоминаниях будущий контр-адмирал Кригсмарине назовет период вынужденного ожидания «испытанием временем». И такая характеристика Эйссена говорит сама за себя.
Он действительно серьезно опасался, что проводка по Севморпути вообще не состоится, но зря времени не терял. А даже наоборотдействовал весьма и весьма активно.
Вот как Эйссен рассказывает об этом времени.
Но, еще находясь в пути к указанной точке встречи, я получил радиограмму, в которой сообщалось, что в силу тяжелой ледовой обстановки, по сведениям Москвы, наша проводка не сможет начаться раньше 1 августа. Кроме того, мне следовало максимально скрытно курсировать в Баренцевом море и избегать того, чтобы мое судно, находящееся в засаде, заметили рыболовецкие суда и другие пароходы и сообщили о моем местонахождении противнику.
Вначале я не особо расстроился из-за этого ожидания, потому что мог очень хорошо использовать его для дополнительных учебных тревог команды, а также для устранения появившихся поломок и дефектов. Успех вспомогательного крейсера в боевых действиях зависит, в первую очередь, от хорошей маскировки и от элемента внезапности, поэтому умение маскироваться и демаскироваться следовало отработать до мелочей.
Тринадцать)!) раз становился на якорь при этом до захода в Карское море «Комет». Остается только предположить, какой минимум поставленных задач немцы успели выполнить за эти 13 суток? Ведь кроме двух точно установленных якорных стоянок в Баренцевом морев губе Большая Западная Лица и у северо-восточной оконечности острова Колгуев, мы ничего не знаем еще об 11 стоянках рейдера «Комет». Лишь о последней (13-й) стоянке на Баренцевом море Эйссен довольно расплывчато сказал, что 13 августа было найдено удачное место стоянки для судна, откуда в течение 24 часов можно добраться в зависимости от необходимости до любого из входов в Карское море. Предположительно в это время он стоял в районе безымянной банки, глубины над которой не превышали 50 метров. При этом хотелось бы особо отметить, что из всех новоземельских проливов для прохода в Карское море Р. Эйссен выбрал именно Ма-точкин Шар. До сих пор считалось, что именно Маточкин Шар оказался самым свободным ото льда и позволил рейдеру относительно быстро пройти в Карское море.