Томас толкнул тележку и пошел вдоль платформы, лавируя между пассажирами. Джек сказал:
Через минуту поезд отходит. Интересно, где они будут выпускать птиц?
Он похлопал по карману, проверяя, что приготовленный еще утром конверт при нем.
Шум прибывающего поезда становился все громче, и они отступили от края платформы. Люди начали поднимать чемоданы и складывать газеты. Какой-то ребенок метнулся вперед и тут же был пойман матерью. Скрежеща и выпуская клубы пара, поезд подъехал к платформе. Пассажиры вывешивались из окон, нащупывая ручки у дверей. Начальник вокзала закричал:
Посторонитесь, пожалуйста! Дайте сначала выйти людям.
Кто-то отошел, кто-то нет. Джек услышал, как Тим пробормотал:
Пора бы научиться делать, как сказано. Чего удивляться, что в стране беспорядок. Не умеют действовать вместе, как
Грейс остановила его на полуслове.
Береги себя, милый.
Она его поцеловала.
Выходящие из поезда пассажиры бросились к контролеру, проверяющему билеты на выходе. Джек подошел вплотную к сыну.
Да, обязательно береги себя. Желаем тебе хорошо провести время. Передавай привет матери и Хейне.
Он обнял Тима, а тот наконец бросил сумку и обнял отца. В какой-то момент Джеку хотелось крикнуть:
Не уезжай, не меняйся, не дай ей заманить тебя!
Вместо этого он сказал:
Я люблю тебя, сын. Как бы ты ни поступил, мы все здесь будем радоваться за тебя. И просто желаем тебе лучшего.
Смутившись, Тим отступил назад.
Я же еду только на несколько дней, папа.
Джек почувствовал себя круглым дураком.
Конечно, конечно, я просто хотел сказать Да ладно, у меня тоже сегодня похмелье. Не только молодежь имеет на это право, но, хотя это был особый день, мне следовало думать, что я делаю. А в итоге я совсем ничего не соображаю. Ну а теперь тебе пора.
Как только Тим оказался в вагоне, Джек захлопнул дверь. Тим высунулся из окна. Джек вытащил конверт и протянул ему.
Тут немного денег, на всякий случай. Это в фунтах стерлингов, но я уверен, ты легко сможешь их обменять. Купи своей матери пирожное и кофе. Не думаю, что они там, в Берлине, пьют чай.
Тим было собрался отдать конверт обратно, но передумал и засунул его в карман пиджака.
Спасибо, папа. И тебе, мама, за бутерброды.
Голос его звучал нерешительно, как когда-то в детстве, когда его спросили, не хочет ли он спуститься в шахту, раз уж учиться дальше он не желает. Он тогда вошел в клеть и спустился вниз, потом мало говорил, но принял предложение той фирмы стать стажером по специальности «Морское машиностроение».
Контролер свистнул, носильщик покатил тележку по платформе. Начальник вокзала закричал:
Посторонитесь!
Грейси сказала:
Надеюсь, море будет спокойным. Оставайся на открытом воздухе, это помогает.
Тим кивнул. Она повторяла эти слова каждый раз, когда он отправлялся на континент, потому что на море его всегда укачивало. Поезд тронулся. Тим стоял у окна, когда паровоз выпустил клубы пара и в воздух полетела сажа. Они долго махали, и когда его уже было не различить вдали, Джека охватило чувство полнейшей беспомощности.
Вечерело, когда такси остановилось рядом с многоквартирным домом в одном из кварталов Берлина. Тим, совершенно измученный, с раскалывающейся от боли головой, сидел полностью неподвижно. В поездке получилась неувязка с рейсами, и ему пришлось провести одну ночь в отеле. Он без труда обменял фунты стерлингов и потратил часть отцовских денег, чтобы глупо напиться в баре. Идиотизм полный, но ему надо было как-то остановить этот поток мыслей. Жизнь и так полна сложностей.
Шофер обернулся и опустил стекло, отделяющее его от пассажирских кресел. Тим вытащил бумажник и принялся отсчитывать деньги, учитывая чаевые, а молоток у него в черепе тем временем выбивал барабанную дробь. Шофер произнес на ломаном английском:
Вы не торопиться или делать ошибка.
Тим в полном отчаянии отдал ему горсть рейхсмарок.
Через открытое окно в салон влетал прерывистый уличный шум, слышались звонки проходящих мимо трамваев. По тротуару маршировал взвод гитлерюгенд, все шли в ногу и держали равнение на середину. На многих зданиях были развешаны и трепетали на ветру нацистские флаги и транспаранты.
Шофер отсчитал сдачу и сказал через плечо:
Этот район Берлина Шарлоттенбургкрасиво. Раньшеплохо, много драки, бунты, забастовки. Наши ребята из СА и СС прогнали коммунистов. Раздавили их. Германия лучше, во все стороны.
Он запнулся в поисках английских слов.
СА сейчас мало, СС сильная. В этом квартале много СС теперь, потому что его э-э сделали, да, чтобы использовали члены партии. Извините, несколько лет, как явоеннопленный в вашей стране. Вы хорошо обращались со мной, и я вспомнить ваш язык. Я работать с ним для августа, на Олимпийские игры в Берлине. Я хочу возить некоторых, кто приезжает.
Тим протянул ему чаевые. Шофер коснулся рукой кепки. На лацкане блеснул значок нацистской партии.
Все лучше в Германии. Теперь я имею пассажиров.
Он засмеялся. Тим открыл дверь автомобиля и потянул за собой дорожную сумку.
Danke, произнес он.
Такси нырнуло в хаос дорожного потока, объехало запряженную лошадью телегу и пристроилось за другим автомобилем. Тим подошел к внушительного вида тяжелым резным дверям многоквартирного здания. Звонка не было. Он повернул кованую ручку, открыл дверь и вошел в просторный вестибюль. Дверь с грохотом захлопнулась, и он поморщилсягромкий звук рикошетом отозвался в голове. О господи, как ему выдержать предстоящий обед?
В тусклом свете настольной лампы, стоявшей на столике, он увидел аккуратно сложенную пачку конвертов, а в глубине разглядел лифт. Каблуки его ботинок гулко застучали по мраморному полу, и внезапно он почувствовал себя неуверенно.
Спасибо за бутерброды, мама, произнес он вслух, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, и тебе, папа, за деньги.
Герр Форбс? Из тени вышла женщина в длинной юбке. У нее были короткие седые волосы. Я лидер в партийном отделении квартала. Герр Вебер ожидать вас.
Она жестом указала в сторону лифта.
Пожалуйста, нажать на кнопку второго этажа. Danke.
Она снова исчезла в тени, а он почувствовал себя круглым дураком. Интересно, она слышала его слова?
На втором этаже он сверил номер квартиры с письмом матери. Четырнадцать. В выложенном плиткой коридоре пахло антисептиком. Каблуки снова застучали по полу. Он пошел дальше на цыпочках. Вот номер четырнадцать. Тим нажал на кнопку звонка. Какая-то небольшая деталь прямоугольной формы была сорвана с дверного косяка, и темное дерево треснуло. Он удивился, что это было сделано так плохо. Дедушка Форбс тут же исправил бы поломку.
Дверь открылась. На пороге стояла мать. Она тут же бросилась обнимать его.
Тим, дорогой, драгоценный мой. Я так и знала, что это ты. Как хорошо снова тебя увидеть.
Огромная радость охватила его. Он бросил сумку и крепко прижал ее к себе.
И так хорошо видеть тебя, пробормотал он и отстранился. Мы давно не виделись. Я каждый день скучал по тебе.
Тим задержал взгляд на ее волосах. Сейчас они были светлыми и блестящими, а в прошлый раз казались по-мышиному серыми. И теперь она заплела косу и уложила ее вокруг головы. Это выглядело как-то не по возрасту и не шло ей.
Она перехватила его взгляд.
А, ну да, тут говорят Kinder-Küche-Kirche, дружок. Партия любит, чтобы женщины придерживались традиционного стиля и были блондинками. Мы так поступаем ради партии и ради наших мужчин.
Тим ничего не понял. Он пытался выучить язык по учебникам, но слушать было совсем не то, что читать.
Извините, мама, помогите мне, пожалуйста. Kinderэто ведь дети, правильно?
Она провела его в прихожую, увешанную коврами. На полу тоже лежали ковры. Они выглядели дорого и, казалось, заглушали все звуки. Так, значит, Хейне успешно продвигается по службе. Как это замечательно для них обоих, и они полностью этого заслуживают. Им, наверно, пришлось годами откладывать деньги, и вот наконец они дождались этого момента. Внезапно он остановился и рывком повернул назад, так что его матери пришлось отпрянуть. Он сказал:
Я забыл про сумку.
Мать улыбнулась.
Амала отнесет ее в твою комнату.
Она крикнула что-то по-немецки.
Видишь, у нас теперь есть слуги. Ну, то есть одна служанка. Что бы Брамптоны подумали об этом, а?
Из комнаты слева по коридору вышла пожилая женщина. Он заметил ярко освещенную кухню и почувствовал запах запеканки или чего-то подобного. Седые волосы женщины были убраны в пучок. Она носила черную униформу, фартук, черные чулки и черные туфли, скрипевшие при каждом шаге даже на ковре. Она подошла к двери и подняла сумку.
Тим рванулся помочь ей, но мать остановила его.
Амала означает «труд». Этим она и занимается весьма усердно.
Она засмеялась этим своим смехом и быстро, почти бегом, прошла дальше. Он почувствовал ее волнение.
Быстрее, Тим. Хейне скоро вернется. Он был на совещании вместе с некоторыми офицерами, обсуждали что-то, связанное с его отделом. Он больше не инспектирует Биржи труда и лагеря, ты знаешь. Он собирает информацию и распределяет ее по досье. Это действительно очень важно. Он на верном пути к вступлению в аппарат разведки, СД.
Тим поспешил за ней в огромную, отделанную темным деревом гостиную с диванами, креслами и несколькими столиками и замер. На стенах висели картины в тяжелых рамах, написанные маслом, а в дальнем конце комнаты он увидел два распахнутых высоких окна с двойными рамами. Сквозь стекло он увидел темнеющее небо.
Мать провела рукой по спинке кожаного дивана, как будто не могла, как и он сам, поверить, что видит все это собственными глазами.
Очень красиво, мама. Правда. Можно мне подойти? спросил он, указывая на окна.
Разумеется, мой мальчик.
Она стояла рядом с высоким мраморным камином, закрывающим выложенную керамической плиткой печь. Тим прошел между диванами и красивым застекленным баром, у которого остановился. Он был из вишни, как показалось Тиму, когда он коснулся поверхности.
Мама, где же вы нашли его? Он так искусно сделан.
В баре стояли десятки бутылок с винами, ликерами, бокалы для шампанского и вина. Тим едва удержался, чтобы не сказать, как дедушке Форбсу понравился бы этот бар.
Это бидермайер, ответила она.
У вас зоркий глаз, мама, отозвался он, понятия не имея, что значит «бидермайер».
Мать улыбалась. Ей нравилось его открытое восхищение, нравился ее новый дом.
Это антиквариат, объяснила она.
Можно открыть? спросил он.
Она одобряюще кивнула. Тим открыл стеклянную дверцу, посмотрел на петли, потом осмотрел бокалы. Потом осторожно закрыл шкафчик и провел рукой по гладкой стенке.
У вас так много красивых вещей. Я правда очень рад за вас.
Потом он присел на корточки, чтобы открыть нижнюю дверцу, но она оказалась заперта. Он поднял глаза на мать. Она вспыхнула и резко сказала:
Ради бога, оставь это, пожалуйста. Если шкаф заперт, для этого есть причина. Не сомневаюсь, что Грейс тебе это объясняла.
Он поднялся, вытирая от пыли руки. Ее гнев был для него неожиданностью, и он растерялся.
Извините, мама.
Он прошел к окну и выглянул вниз на улицу, обсаженную липами. Начался дождь: булыжник мостовой и рельсы трамвайных путей блестели. В трамваях горел свет, в квартирах напротив зажигали лампы. Отец уже, наверно, возвращается из шахты домой, мама ждет его с горячим ужином. Джеймс заканчивает дела на ферме, Брайди суетится на кухне или чистит Скакуна.
Он услышал шаги матери рядом с собой. Она кашлянула. Головная боль усилилась. Какого черта он выпил так много? Идиот проклятый.
Мать сказала:
Я немного устала, Тим. Мне не следовало срываться.
По тротуару шли люди. Головы их были опущены, и они выглядели такими же несчастными, каким чувствовал себя сейчас он сам. Мать подошла и встала рядом с ним.
Kinder-Küche-Kirche означает «дети, кухня, церковь», хотя, чтобы сказать точнее, нужно заменить церковь на партию. Но, Тим, мне так нравится быть hausfrau. В конце концов, в Истерли Холле я была экономкой, так что вести хозяйство у меня в крови. Я горжусь, что могу создать уютный дом ради Хейне, а ведь тут на самом деле красиво, правда? Я очень надеюсь, что ты полюбишь этот дом, потому что он и твой тоже. Я так тебя люблю.
Она взяла его за руку.
Экономка? Но она работала в прачечной.
Мать сказала:
У тебя такой вид, будто ты едва на ногах держишься. Тебе надо поспать. Или, если хочешь, я попрошу Амалу, она подаст тебе чашку чая.
Он мог бы поцеловать ее, и он это сделал.
Спасибо. Мне просто нужно пару часов вздремнуть. Жутко болит голова.
Она обняла его.
Не забудь, что сегодня вечером у нас прием. Друзья Хейне придут с тобой познакомиться. Некоторые из них живут в Берлине уже давно, но другие, как мы, приехали, ничего не зная, собирались с мыслями и привыкали к новым идеям.
Она засмеялась, и ее смех в этот раз не показался ему таким трескучим.
Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Но сначала скажи мне, у тебя есть для меня пакет от сэра Энтони?
Она подошла к карточному столу. Он покачал головой.
Милли широко раскрыла глаза.
Ты проделал весь этот путь без пакета?!
Она разозлилась или ему кажется из-за адской головной боли?
Он ответил:
Нет, мама, я привез пакет, но он для Хейне. С вами связывался сэр Энтони, чтобы предупредить? Он мог бы этого не делать. На меня можно положиться, вы знаете.
Теперь уже злился Тим. Он одернул себя.
Она заколебалась.
Он телеграфировал Хейне и сообщил, что встретился с тобой и передал пакет.
Он вытащил пакет из нагрудного кармана и передал ей, глядя на бредущих под усилившимся дождем людей. Некоторые укрылись под деревьями. Он спокойно повторил:
Но он адресован Хейне.
Ну, разумеется, тон ее снова стал раздраженным. Я не официальное лицо. Пока еще.
Она уже взломала печать и начала разрывать конверт, но потом качнула головой и прижала пакет к груди.
Извини, я просто беспокоюсь. Спасибо, дорогой Тим, что ты это привез. Ты такой хороший сын.
Беспокоитесь?
Да. Дело в том, что где-то в Истерли Холле хранится написанное мной письмо с признанием, что я украла какое-то серебро у этого ужасного старика лорда Брамптона. Оно, конечно же, подделано, но его нужно найти и привезти сюда, чтобы я была в безопасности. Видишь ли, мой мальчик, пока оно существует, мы с Хейне не можем пожениться и, более того, из-за него карьера Хейне подвергается риску. Репутация офицера СС не может быть запятнана. Какую же гадость они устроили!
Тим пытался поспеть за ней.
Поддельное письмо?
Да, она уже почти кричала. Какой-то мерзавец в Холле, вероятно, придумал таким способом отомстить мне за отъезд. Мне нужно это письмо, Тим, или, вернее, нам с Хейне. Ох, жизнь так трудна, и было бы чудесно, если бы кто-то поискал письмо.
Она положила пакет на карточный столик.
Зажги, пожалуйста, свет, Тим.
Он прошел через комнату и щелкнул выключателем торшера, поставленного так, чтобы освещать зеленое сукно на столе. Абажур был от Тиффани, такие же есть в гостиной в Истерли Холле. Ему стало жаль мать, и он был сбит с толку. Господи, кто мог это сделать?
Она отложила в сторону предполагаемые планы Центра капитана Нива и вытрясла из пакета еще один запечатанный конверт. К нему прилагалась записка. Прочитав ее, она улыбнулась с видимым облегчением. Тим сказал:
Мне кажется, это отличная мысльорганизовать такое же учреждение, как Центр капитана Нива. И лучше всех в этом может помочь сэр Энтони. Он финансировал его через консорциум и продолжает это делать.
Тим переминался с ноги на ногу от усталости.
Мама, вы позволите мне пойти в мою комнату?
Она улыбнулась, подошла к нему и коснулась рукой его щеки.
Третья дверь налево по коридору.
Так вы меня разбудите, хорошо?
Она уже возвращалась к столу.
Поставь будильник на восемь часов, дружок. Мне надо приглядывать за обедом, но я постараюсь выбрать время, чтобы проверить, встал ли ты.
Она послала ему воздушный поцелуй.
Спи крепко. И пей воду. У тебя в ванной комнате есть кран. Я считаю, что вода помогает при похмелье.
Она обернулась и добавила:
Позже, перед твоим отъездом, мы поговорим, и я расскажу тебе, где, по моим предположениям, стоит искать письмо. Только ты можешь мне в этом помочь. А пока забудь об этом и насладись обедом.