Шаги их удалились. Люди ушли, оставив ему «орешек», который он не мог тогда расколоть. Неужели за этой «греховной» связью между каноником и красавицей скрывается всего лишь это тяжбы, торговля, жажда получить протекцию?
Через несколько лет, будучи уже свежеиспеченным «благородием», Андраш имел разговор с этой женщиной. Он поздоровался с ней, встретив ее на улице: в шляпе под лиловой вуалью она шла на полуденную мессу.
В ответ на его приветствие она остановилась, оглядела сверху вниз и жестом подозвала к себе.
Вы неплохо одеты, заявила она безо всякого вступления. Но галстук вы завязываете ужасно. Такие узлы, как шар на булаве, завязывают только мастеровые. Вы, молодой человек, получили аттестат зрелости, стали джентльменом, так уж завязывайте галстук с шиком. Он так удивился, что даже глаза у него застыли, а дама живо, весело и с удовольствием продолжала: К тому же, как я слышала, вы не ходите в казино. Местные господа ожидают, что вы придете засвидетельствовать им свое почтение. Она махнула ему рукой и пошла прочь, оставив после себя тонкий аромат духов.
Это еще что такое? Андраш был ошеломлен. Он стоял, уставившись в одну точку, и не знал, чем объяснить эту сенсацию, сенсацию всего воскресного гуляния: с ним решила поболтать сама «благородная дама».
Теперь все должны были почтительно приветствовать ее, так как она добилась, чтобы ее мужу посмертно был дарован титул витязя. Позднее, когда вступили в силу антиеврейские законы, это ей очень пригодилось, и она использовала титул как вывеску, как знак «христианской фирмы, имевшей давнее прошлое».
Свою захудалую фабрику она объявила военным предприятием. Вместо ручек для метел рабочие стали точить рукоятки для гранат. Своего сына, выучившегося на инженера, она затребовала домой и устроила его на кирпичный завод семьи Шпиц сначала как подставное лицо, а потом, когда завод перешел к ней почти за бесценок, она назначила его, молодого человека двадцати двух лет, компаньоном и директором. Это было полезно с двух точек зрения. Место директора занимал член семьи, и это не требовало особых расходов, а сын как «незаменимый специалист» был раз и навсегда освобожден даже от шестинедельных сборов офицеров-резервистов.
И вот теперь эта благородная дама здесь, ждет за дверью.
Ее дом на главной улице села снабжен табличкой с надписью на трех языках, гласящей, что владелец этого дома находится под охраной шведской миссии. Значит, как и всегда, вдова Пашти оказалась женщиной дальновидной, достойной своей былой славы, а пробивная сила у нее такова, что, возможно, этот охранный лист она получила не из Будапешта, а от эсэсовских офицеров, распивавших у нее шампанское
Не сказала она, чего ей от меня надо? поинтересовался Бицо у Ходаса. Спросил он это не из любопытства, а для того, чтобы оттянуть время и как следует подготовиться к встрече. До странной, непонятной ему самому причине Андраш ощущал какую-то робость. Он задумался, что сделал бы, как бы повел себя в подобной ситуации Кесеи.
Нет, не сказала, ответил ему старик Ходас. Я спросил ее: «Чего вам надо? Чем мы обязаны такому счастью, прекрасная благородная дама?»
Прямо так и спросил?
А как же еще? Мы же тут дома, а не она. А если она чего-то хочет, пусть поблагодарит за то, что мы вообще-то с ней говорить согласны.
Вы на нее сердитесь? развеселился Бицо, услышав от старика: «Мы же тут дома»
Нет, не очень. Вот сын мой Дьюси тот сердится.
А почему?
Да она его несколько раз велела в кутузку оттащить. Когда начиналась штурмовщина и приходилось работать даже по воскресеньям, парень упирался, смыться хотел А ей достаточно было слово сказать поручику и Дьюси уже топал назад, и ночевать ему приходилось на лежаке в сарае, где сорго сушили. В том сарае устроили кутузку, а поручик тот, говорили, хахалем был у Мари Цирок.
Ну, знаете, этому уж я не поверю.
Чему?
Ну что хахалем он ее был. Она же старая, ей небось за пятьдесят перевалило, а поручику Денешу Сабари и тридцати еще нет.
Э-э, выдохнул дядюшка Ходас, прикрыв рот ладонью и скрипуче хохотнув, меня, конечно, там не было, свечку держать не приглашали, да глаза и у меня есть, кое-что вижу.
Что же вы видите?
Да то, что жизнь у нее всегда была хорошая. У Мари этой только лицо старое, а так она еще хоть куда!.. А вообще, дядюшка Ходас быстро согнал с лица улыбку (он человек стыдливый, слова грубого не скажет и теперь стесняется, что немножко перегнул палку), скажу я ей: раз пришла, пусть заходит. У меня тоже времени нет, жду груз. Такач со своими ребятами нашел перец, соль да еще уксус.
И «шарк-шарк» он уже с трудом выходит из кабинета, еле переставляя ноги. Дверь он оставил открытой и тихо, но с резкой, продирающей до печенок иронией говорит:
Прошу пожаловать, благородная дама.
Ответа не последовало, раздались быстрые шаги, стук каблуков, и в дверях появилась Паштине. Она надменно подняла голову. Ее испытующий, мечущий молнии взгляд сначала облетел комнату, а затем остановился на лице Андраша. Белки ее больших темно-голубых глаз влажно поблескивали.
«Коровьи глаза, как у Геры», подумал Бицо; он стоял, уставившись на нее из-за стола, и не знал, как с ней теперь здороваться.
Тут ему вспомнились уроки французского языка, мудреные упражнения по ведению беседы, он кивнул вошедшей и будь что будет произнес:
Мадам?..
Месье дама улыбнулась, но тут же погасила улыбку.
Она повернулась к двери и только теперь закрыла ее, едва прикоснувшись пальцами к ручке.
На ней золотисто-коричневый костюм, одного цвета с волосами. К нему она надела закрытую шелковую блузку с высоким воротником. На ногах завернутые вниз снежно-белые носки и туфли из коровьей кожи, без глянца, на низком каблуке. Через плечо сумка из такой же кожи.
Волосы зачесаны гладко, уложены в тугой пучок, прижатый черепаховым гребнем. На блузке, ниже воротника, крупная камея из янтаря.
В другое время ее по-английски строгая элегантность, возможно, не бросилась бы в глаза, но сейчас, когда линия фронта проходила здесь лишь десять дней назад, когда остальные женщины все еще ходят неопрятные, неряшливо одетые, во фланелевых штанах, потертых на коленях, Бицо мысленно был вынужден одобрить ее туалет.
А вообще-то, она хорошо сохранилась и выглядела еще довольно эффектно.
На ее узком лице, чем-то напоминающем морду легавой собаки, морщин почти не было лишь одна морщинка тянулась от носа к углу рта. И если бы ее некогда молочно-белую, упругую кожу не разъела краска, заставившая поры раскрыться, она вполне могла бы выдать себя за сорокалетнюю женщину.
Можно? спросила она, непринужденно и изящно опустившись в одно из кожаных кресел. Положив ногу на ногу и, как бы спохватившись, натянув юбку на колени, она по-светски непринужденно начала: А вы несколько задержались с рекомендованным вам визитом. Как вы считаете?
Что вы сказали?
Разве вы не понимаете? с издевкой засмеялась она. В прошлый раз лет десять назад я рекомендовала вам нанести визит в казино, чтобы засвидетельствовать местным господам свое почтение Так вот Она внимательно осмотрелась и произнесла: Теперь можно сказать, визит вы нанесли основательный Что же касается этой несуразной пузатой китайской вазы, она указала в угол, я бы на вашем месте ее выкинула. Во-первых, это подделка, сразу бросается в глаза, что она сделана в Берлине. Во-вторых, она слишком фривольна и никак не подходит к этим усатым-бородатым дядюшкам на стене Посмотрите только! Что, жалко их в рамку вставить? Почему вы удовольствовались кнопками? Ведь тут много портретов было, на стенах висело по крайней мере восемь губернаторов и три епископа. Портреты, правда, никудышные были, халтура, но зато рамки богатые! Достали бы вы их обратно. Или вы считаете грехом, святотатством обрамлять золотыми рамками портреты врагов золота и богатства?..
Ее непринужденной болтовне, казалось, не будет конца. На мгновение она замолкала, чтобы издать иронический смешок. Она вела себя как человек, которому некуда спешить, который пришел не просить, а напротив, одарить другого своей милостью: снабдить добрым советом глупого, неблагодарного молодого человека, которого в целом можно использовать, пока у него несколько закружилась голова от успехов.
Бицо сначала молча смотрел на даму, не зная, чем можно объяснить ее болтовню, затем почувствовал раздражение. Он стал покусывать губы, а потом уже прямо-таки злиться: за кого же принимает меня эта испробовавшая все на свете «благородная» шлюха? Опустив голову, словно готовясь ее боднуть, он начал упорно смотреть на часы.
Женщина была удивлена его невоспитанностью и с возмущением замолчала, но затем продолжала покровительственным тоном:
Это, знаете ли, неприлично. Если у вас дела, могли бы хоть извиниться.
Ее поучение лишь подлило масла в огонь.
Пожалуйста! резко и нетерпеливо бросил Бицо. Считайте, что я уже извинился. Чего вы от меня хотите, благородная дама?
Она тихонько, с долей осуждения присвистнула, как бы говоря: смотри-ка, что за грубый, ехидный мужик скрывается под такой интеллигентной внешностью. Ее светский тон как рукой сняло.
Дама выпрямилась в кресле. Спину она держала прямо-прямо, будто ей в позвоночник воткнули стальной прут. Ее колени были плотно сжаты. Она достала из сумки, висящей через плечо, несколько небольших, размером с визитную карточку, записок и положила их на стол перед Бицо, раздвинув как веер.
Что вы на это скажете? резко спросила она, глядя на него снизу вверх.
Но теперь Андраша уже трудно было привести в замешательство. Он бросил беглый взгляд на записочки, снял с руки часы, положил их перед собой и сказал, следя за торопливым бегом секундной стрелки:
Скажу, что это повестки явиться на общественные работы. Национальный комитет постановил ввести общественные работы по полдня в неделю для каждого жителя без исключения.
Вот как! воскликнула дама, и по лицу ее разлился румянец. А нельзя ли задать вам вопрос: принудительный труд это тоже общественные работы? Это, знаете ли, неслыханно! Грязные полы мыть, понимаете! Полиция прямо от меня, из моего собственного дома, увела моих гостей мыть полы!
Она всплеснула руками и даже топнула в возмущении ногой. Грудь ее бурно заколыхалась.
«Фурия», подумал Бицо, ничуть не смущенный ее неистовством.
Простите, пожал он плечами, но кто сам не идет, за тем приходят Если бы эсэсовские офицеры сдержали свое слово и вернулись бы за вашими гостями, благородная дама, то гостям теперь не пришлось бы мыть полы.
Понятно! Она с трудом сдерживала себя. Так вы еще и издеваетесь? Знаете, куда их повели? Знаете, где полицейские заставили работать этих трех несчастных женщин? В инфекционной больнице!
Когда?
Вчера Рано утром Они даже помыться не успели.
Ну так, если позволите, отпарировал Бицо, я дерзну вас поправить, благородная дама. Вчера рано утром ваших гостей направили мыть полы в бывший склад кооператива «Хандья», который только оборудуют под инфекционную больницу.
Но полы-то они все же там мыли, мучались?
Возможно.
И вы так спокойно говорите об этом?
А что же мне делать? Мытье полов, насколько мне известно, не заразно. В худшем случае руки заболят от усталости. Если, конечно, к такой работе кто не привык.
Ну это это уж слишком!..
Дама возмущалась, нервно жестикулируя, жадно хватая ртом воздух, а потом с глубоким презрением выпалила:
Стыдитесь! Можно ли так мстить?!
Мстить? удивился Бицо. Кому?
Дамам! выкрикнула она. Сколько вы их имели, а? Хоть раз кто-нибудь из приличных женщин пустил вас к себе в постель? Ни одна! Ведь так, ни одной же не было? Вы несчастный! Вы на них могли смотреть только издалека, с улицы. А слюнки-то текли небось! Ого-го как текли! Шлюхи, горничные, служанки, эти да! Этих вы могли хватать да под себя подминать! Наслаждались запахом их подмышек! Но приличную женщину Ха-ха, ни одной приличной у вас не было!
Однако простите!.. воскликнул Бицо, вскочив со стула.
И с полным правом! Никогда еще он не видел, чтобы женщина настолько забывала стыд и извергала из себя такую грязь. Столько непристойностей за один раз не услышишь даже за ночь в харчевнях и грязных переулках, когда там ругаются уличные девки
Но что это? Что случилось?
Дама зарыдала. Эта озверевшая истеричка решила подействовать на него слезами
Да, она зарыдала и как подкошенная упала в кресло. Лицо ее, только что дергавшееся и все искаженное ненавистью, теперь стало мягким, расплывшимся от слез, а глаза как бездонная темно-голубая пучина колодца: посмотришь и сразу же голова закружится.
Вы, только вы причина всему! всхлипывала она, вытирая нос маленьким шелковым платочком. Я всегда была вашей доброжелательницей. И приватно, и как член выборных органов, в сельской управе Если бы вы тогда сказали, если бы были хоть немного предупредительным, вы давно бы сделали карьеру.
Конечно, не придумав ничего лучшего, пробормотал Бицо. Много бы теперь мне эта ваша карьера дала.
А что? женщина снова сменила тон. Она вынула зеркальце, пудру. Сначала привела в порядок нос, потом кожу под глазами. И с чувством превосходства, будто ничего не произошло, начала разглагольствовать о положении буржуазии с точки зрения отношений между союзниками. Наивный вы человек, произнесла она. У вас голова закружилась от успехов, вы, конечно, ослеплены. Вас ослепила грубая толпа, масса большевиков, нахлынувших сюда. Но победят в конечном счете не они, победит западная цивилизация. Пока США не вступили с ними в союз, пока они не дали им машин, они тоже ни на что, кроме отступления, не были способны
Сказки все это! прервал ее Бицо. Среди русских танков я что-то даже случайно ни одного «шермана» не заметил.
А их грузовики? А множество «фордов»? А джипы, а консервы, а ткань для их одежды?.. Оружия и Гитлеру в общем хватило бы, да
Только людей не хватило бы! перебил ее Бицо. Не было у него людей, которые все, до последнего солдата, знали, за что они сражаются!
Андраш был зол, недоволен собой: у него множество дел, отчет за день сделан лишь наполовину, а он до сих пор, даже после устроенных здесь сцен, так и не знает, чего же хочет от него эта женщина, зачем она его задерживает. Он снова застегнул часы на руке, отодвинул повестки на край стола и сказал:
Если вы по этому поводу пришли, то зря, благородная дама. Освобождение от общественных работ дается только больным.
Ладно, проговорила она, складывая и убирая бумажки обратно в сумочку. Мы можем играть и открытыми картами. Нужно место в национальном комитете, в полиции, кроме того Нет, больше ничего, пока мои требования на этом заканчиваются.
Бицо поднял голову, помотал ею, словно в ухо ему попала вода.
Что такое? с недоумением спросил он.
Это требования! повторила она с потрясающим хладнокровием и решимостью. Если они не будут выполнены в течение двадцати четырех часов, я подам на вас заявление.
Вот как? засмеялся Бицо, считая, что дама воображает из себя невесть что и потому говорит глупости. Куда же, если позволите спросись?
В правление независимой партии мелких сельских хозяев, сельскохозяйственных рабочих и буржуазии. А подам я это заявление в связи с попранием вами принципов коалиции и заключенного между партиями соглашения, словом, в связи с тем, что вы ведете себя недостойно Надеюсь, вы меня понимаете и не будете биться головой о стену.
И не подумаю! откликнулся Бицо, принимая ее слова за шутку.
Однако для полной уверенности он все же задал ей вопрос:
Быть может, ваши требования изложены на бумаге?
Только это вам надо? скривила рот Паштине. Она полезла в сумку и достала тяжелую пачку листов дорогой глянцевой бумаги. Вот протокол. Написан он в шести экземплярах. Этот, она протянула ему один из нечетких последних экземпляров, я оставлю вам, пользуйтесь. Пусть будет всегда у вас под рукой в качестве доказательства, когда вы будете докладывать о моих требованиях.
Это мы потом выясним, пробурчал Бицо.
Он был озабочен, но уже понял, что формально она имеет право прийти сюда, что она ворвалась в партком не только для того, чтобы вынюхать, как можно использовать его, Бицо, в своих интересах. Но еще больше его насторожило упоминание партии мелких сельских хозяев как партнера по коалиции, о которой он ничего не знает, кроме того, что Кесеи, махнув рукой, сказал с немалой долей иронии: «Не бойся, со временем она тоже будет образована».