Что вы делаете!? Лидочка, чуть было, не бросившись на вошедшего, уже хотела звать на помощь, но осеклась от одного встречного взгляда.
Ты это, бубню захлопни свою, давай, давай шевели коряжками
Да я полицию
Хе, хе Когда шпана ментов боялась-то?!.. Долго тебе еще с этим возиться-то, хотя вместе-то веселее, давай-ка, красавица, заштырь меня на красоту? Вспомнив, что лежащий под капельницей бывший милиционер, женщина, закрылась им:
А она здесь Показывая взглядом на беззащитно лежавшего Михалыча, совершенно не испугавшегося, напротив несколько даже воспрянувшего, запротестовала барышня, на что немощный поддержал с неохотой:
Был следаком по особо важным Вошедший приблизился, всмотрелся, и почти сразу, немного удивленный, уже хотел снять повязку, заслонявшую бОльшую нижнюю половину лица, но решил все же поинтересоваться:
Что-то я всех в городе знаю, а тыыы не припомню
Хлыст, Ваня, Хлыст Крепыш, к которому обратился говорящий, назвав Его «Ваней», поменялся в лице, скрипнул зубами и костяшками пальцев, сжавшихся несильно в кулаки, почувствовал испарину, выступившую на лысиневообще весь вид, заставили, и без того испуганную женщину, сделать несколько шагов к стене, вжаться в нее, и почувствовав слабость в ногах, опуститься на корточки. Глаза закрылись с одной мыслью: «Неудачный день!».
Хлыст?! Михалыч, ты что ли?!.. Рука стоявшего рядом с больным, сжимавшая к этому моменту огромный пистолет, продолжила движение, самым кончиком ствола отодвигала ткань. Как только открылась прикрываемая ей дыра в щеке, физиономию смотрящего обезобразило гримасой неприязни, отвращения, жалости.
Е-мое! Че с тобой?!
Как и у всех здешних завсегдатаев рак гортани четвертой степени
Даааа нуууу Ты жеее эээ, я жееее, ох, как же я тебя помню, ты ж, да ты в натуре, мостряга был! А че ты тут, а не в своей этой, ведомственной больничке? Тебя-то на халяву должны лечить.
Ваня, это я пока таких, как ты ловил и нужен был, еще мог на что-то рассчитывать, а сейчас вся пенсия в первый же день в аптеку утекает Иван смотрел на легендарного человека, известного всему криминальному мируфакты, будто мифы о подвигах Геракла, о котором первыми были на слуху у первокурсников профильных ВУЗов, этого человека знали даже простые телезрители, да что там все, кто хоть немного касался криминальных новостей, смотрел и не мог понять, почему этот, когда-то здоровяк, умница, преданнейший своему делу и неподкупнейший, среди подобных ему, влачит такое горькое и не заслуженное существование.
Висевший на вешалке, изношенный почти до дыр, старый пиджак, видавший виды других кабинетов и мизансцен, да и его самого, Ваню «Полторабатька»скрытнейшего из всех известных криминальных личностей, впрочем, фартового, поскольку его так и не удалось посадить, даже Хлысту, откровенно «говорил» о сегодняшнем положении следователя«важняка», раскрывшего большинство громких, не слетавших «со слуха» обывателей десятками лет, преступлений.
Эта, Михалыч, таккк, это же еще тот твой лапсердачок-то, ты ж в нем меня еще принимал, лет двадцать назад Че ж мусора то «цветные» подзабыли о заслугах? Аааа, что уж там, наши то блатюжки тоже всё на ширку извели давно, только и могут помочь, мол, «держись братуха». Хм, у вас же махинаминистерство целое! Ты че не в госпитале-то?
«Полторабатька», «Полторабатька», так я тебя и не угрел на нары, может за это меня и посчитали недостойным персональной пенсии и специального медицинского обслуживаниякак занедужил этим вот, так и списали в обычную поликлинику Хлыст, произнося фразу за фразой, удивлялся, что собеседник совершенно четко понимает его, хотя он совершено не старается быть расслышанным, из-за отсутствия сил на это, медсестра ничего не понимая, пыталась ориентироваться на слова вновь вошедшего, и можно только посочувствовать ей, что происходило у нее в голове.
«Полторабатька» продолжал:
В натуре, «Шура веники вязала». Канителился, канителился, а все мимо ништяковне фартовый ты, хотя и порядочный мусор. А я, так и не за что ж меня тогда и «вязать»то было!.. Обалдевшая от всего происходящего медсестра, как-то механически преодолевая страх, встала и принялась, «заливать» в колбу принесенные вошедшим медикаменты, почти, не отрывая взгляда от черной железяки, начавшей пархать в руке Ивана, после ее угрозы вызвать полицию, то и дело размахивавшего ей, будто забывшего о ее существовании. Набравшись смелости, уже любопытства для, девушка не очень вовремя поинтересовалась:
А это у вас, пистолет, да? Оба мужчины повернулись, только сейчас осознав необычность для нее такой ситуации, и по силам своим засмеялись. Оружие исчезло, Андрей Михайлович Хлыст, после этого сразу стошнивший, прямо на пол, сегодняшним скудным завтраком, почувствовал на несколько минут двойное облегчение.
Иван Семенович Сталин, завалился в кресло рядом в ожидании начала процедуры, потребовав медсестру позвать его лечащего врача, оказавшегося заведующим диспансера и по совместительству ведущим специалистом, а за одно и санитарку, пообещав возместить её заботустранно было бы по-другому.
Нужно заметить, что эту процедура должна происходить не только под пристальным вниманием доктора реаниматолога, поскольку бывают случае, когда такую жесткую терапию сердце пациента не выдерживает, но всегда бывают исключения, тем чаще, чем меньшей суммой денег обладает последний.
Михалыч, ты это, торопишься?
Нет, Ваня, последние несколько лет, я перестал торопиться, теперь эта гадина, внутри меня растущая, бежит даже впереди моих мыслей. А что?
Да ты ж мне как родственник, правда, не самый любимый
Если бы доказал тогда твое участие в афере, да и второй раз, ты всех вокруг пальца обвелклассный ты фармазон, бОзара нет!
Я, я тебе потом, расскажу, кого, почему, за что ты ловил в той «афере», и зачем мне это нужно было, в моем случае, разумеется При этих словах интонации Ивана приняли, какой-то, для знающих его хорошо, странный, непривычный оттенок, Хлыст отметил, что предложение было выстроено несколько по иному, особенно странным это показалось на фоне в масть сказанным предыдущим речевым оборотам так и не пойманного преступника
Через два часа ничего не поменялось, казалось силы подыссякли, но общаться хотелось:
Михалыч, а ты действительно думал, что я фармазон и вся та делюга выгорела?
Хм, теперь сомнения имеются
Не имей сомнений, будь уверен, тогда ты мне пришить ничего не смог, потому как ничего и не было.
Как так?!
А вот так. Не был я никогда мошенником, и все, что ты обо мне знаешьфуфель, был бы уверен, что ты за свое ремесло заново не возьмешься, может и поведал чего, а так
Да мог бы я тебя тогда завязать на полную катушкуэто в два счета, только вот что, деньги то те, которые якобы были украдены, никуда не пропадали, а долю с них все, кому положено было с этой делюги, получили, и на дело ходили, и на дележке присутствовали, а преступления, как такового то не было! Вот зачем тебе это нужно было, я не понял, будто специально этим хотел, что-то другое скрыть.
Все верно Андрей Михайлович, все так. Верной тропой маршируешь, да только впотьмах, потом, как-нибудь высвечу
Когда умирать буду?
А хоть бы и так, будь спокоен, такие, как мы живут вечновыздоровеешь, я так хочу, пусть и без половины рожи останешься, а выздоровеешь!.. Ну тебе, неужели, твое министерство совсем не помогает?
Не будем о грустном, тебе вон тоже не очень-то твое «министерство»
Это я сюда сам определилсязачем мне столько денег тратить. Можно эту хемеротеррапию и дома проходить, и реанимобиль под домом стоять будетплати только
И сколько ж?
Да от косаря до пяти «зелени» легкодоктор дома, машина внизу, каждый час пятьдесят тысяч рубликов
Сколько же мне таких, как ты посадить нужно было, что бы на это заработать?!
Не сажать, а отпускать, хоть кого-то нужно было за долю малую, а вообще в вашем ведомстве дела заводили, чтобы потом продавать отнятую свободу. Один ты даже на горб не заработал, что бы в грамоту о безупречной службе завернуться.
Заткнись!..
Не поверишь, даже обидно за тебя! К тебе ведь многие из наших с уважухой и почтением
Просрал я всю жизнь и ничего стоящего то не сделал, лучше бы землицу пахал, да детей растил! Ладно А ты что тут?
Кровушка «побелела», конечно, не то, что у тебя пол морды к чертям собачим, но тоже, говорят шансы есть
Последние два слова услышал больной, ввозимый на каталке в палату.
Мир дому вашему и милости Божией!.. Последнее прозвучало, будто сказанное очень уставшим человеком, на срезе последних мгновений бодрствования, уже захваченных крепкими узами сна. Опыт общения в криминальной среде и одному, и второму, подсказал: хорошего от такого приветствия не ждикто мягко стелет, тот жестко жнет! Кажущийся несдержанным в своих высказываниях Сталин с легкой ухмылочкой, ответил:
И тебе, мил человек, не кашлять, чей будешь? Безо всякого злого умысла произнесенная фраза, подтолкнула на неожиданный ответ, перекладываемого санитарами на кушетку, непомерно худого человека, смотревшегося по сравнению, даже с худосочным Хлыстом, тростиночкой, случайно попавшей на тыквенную грядку:
Божий, из костей и кожи, из тех же ворот, что и весь народ Моментально сплотившись мыслью о неминуемом разочаровании в соседе по процедуре, следователь и поддельный «фармазон», навострили ушихотя и не был похож «новичок» на бывшего арестанта, но показался одним из тех, что проводят половину тюремного срока в церкви. Чаще люди забывали, кто их спасал в заключении, по освобождению быстро забывая о Боге, этот, кажется, не забыл, но и не показался зацикленным. Иван продолжил:
«Хозяйсткий» что ли?
Извините?..
Нууу, чалился?
Не понимаю, извините, ради Бога!
В тюрьме сидел?
Бог миловал Образ мышления и мировоззрение обоих ранее оккупировавших палату, не сразу позволили обнаружить мысли выход к разумному объяснению услышанного, пока очевидное не раскрылось само собой.
«Худому», с трудом выговаривающему каждое слово, хотелось поставить точку в разговоре, явно не уместному и несвоевременному в этот период, поэтому, продолжая поворачивать руки под иглу от капельницы, он постарался закончить еще не начавшееся:
Отец Олег, протоиерей, желудка уже нет, как и половины остального кишечникаслава Богу за все! Братья, прошу вас, чуть попозже помолюсь пока
БОзара нееет. Тыыы это, отче, не серчай Угу отдыхай Более-менее чувствующий себя Иван, поменял позу, оказавшись чуть ближе к Хлысту. Появление батюшки оказало свое воздействие на обоих. И тот и другой достаточно видели за свою жизнь чужих страданий, мучений, болей, многое причиняли и сами, за что иногда совестивились и даже каялись, впрочем, совершенно не признавая своей неправоты в содеянном.
Появление отца Олега несло почему-то облегчениетолько одно появление, с этим непомерным и непонятным смирением и совсем сбившим с привычного хода мыслей «помолюсь пока», когда любой, только принявший в себя дозу, предположительно губительной для онкологических опухолей и метастаз, и точно вредоносных для человеческих организмов, химический препаратов, с трудом боролся с наваливающейся усталостью, болью, тошнотой, желая отвлечься от гнетущего и навязчивого настроения, отчаяния, от бьющегося в висках: «наверное, опять не поможет».
Эти палаты, постоянные очереди, одинаково и одно и то же не выражающие взгляды, таких же, как они, безнадежно больных, вынужденные переносить непонимание всего остального мира, его неприязнь, холодность, нескрываемую отторженность, точащие, давно истекшее, терпение, однообразные проблемы, все это ломало, перемалывало, вбивало в цемент однообразного вынужденного подвига, никому, кроме них самих, не нужного сопротивления одному и тому же врагуонкологическому монстру, поглощающего день от дня десятки тысяч, еще недавно полных жизни, планов, мечтаний, наслаждений, активных и не очень представителей человечества, с каким-то странным предпочтением тех, кто нуждался в прохождении чистилищадля подавляющего большинства конечного смертью от последнего испытания, для меньшинства, якобы выживающего, лишь одного из них.
Большинство научается смиряться со своими положением, не теряя надежды, даже на смертном одре, смиряется с болезнью, участью, не сбывшимися мечтами, не достигнутыми целями, пологая оставшуюся часть своей жизни на выбранное стремление. Вот в этом последнем только и различались, разнились, будут не похожи они, да пожалуй, еще в отношении родственников к происходящему с ними.
Все страхи и опасения, весь, переполненный переживаниями, эмоциональный фон, не многим отличается у способных обеспечить себе хорошее лечение и не имеющих такую возможность совсем. Да и какая разница, смотришь ты на приближающийся промежуток времени перехода «от сюда туда», называемый смерть, с конфеткой во рту, лежа на мягких перинах или черпая суп, приготовленный из гнилой картошки и содержимого банки дешевой тушенки, наполненной, чем угодно только не мясом, сидя на деревянном, оставшимся от деда, табурете!
Глупо мучить себя переживаниями о том, каким будет «ваш уход», если все существование на земле, не отметилось ничем замечательным, достойным благодарности человеческой и славы Божиейтщетной прошла жизнь, ничтожны и равны, как все, вы перед смертью. Открывающаяся приближающаяся очевидность пугает уже понятными перспективами в Вечности, нить милости Божией вот-вот обрывается, как канат над пропастью под вашими ногами, мытарства, как Дар при жизни, оказываются ожиданием ада, но еще есть возможность присоединиться к поющим «Аллилуйя», еще возможно будет победно бросить в личины недруговпроизводных недуга: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?!» условие прежнее, как и Господь все тот жепокаяние! Да не оставит никого Бог пред кончиной без этого дара Своей безграничной милости!..
Настолько тонка и очевидна бывает интуитивная чувствительность онкологических больных, как, наверное, и всех болящих тяжелыми, не исцеляемыми смертельными недугами, в отношении своих «соратников», что удивление от ощутимого и Андреем, и Иваном, почти физически, исходящего тепла, тихого радостного смирения, сбывшегося еще при жизни, вымоленного чуда, в ореоле которого и пребывал, лежа в безмолвии, беспамятстве, сияя так же ослепительно, как и совершенно не материально, что чувственно только внутренне добрыми сердцами людей, которые, бывающими, кстати, далеко не сразу заметными, случаясь и у, казалось бы, далеко не добрых высших созданий Божиих. Одно внедрение в вашу жизнь, оканчивающуюся таким кажущимся несчастием, потому как ничем другим поначалу казаться и не может, такого человека, возможно и совершенно немощного физически, но лучащего этой светлой силой надежды и поддержки, возбудит в вас, в совсем отчаявшемся и озлобленном, желании идти дальше, не сдаваясь, не унываяего пример сподвигнет к поддержке вас и ваших родственников, что быстро убедит их в вашем выздоровление.
Одно такое доброе чудо на сто событий подавляющих вашу волю и веру, способно зарядить и утвердить вброшенное Богом духовное зерно, с духовной точки зрения, на благодатную почву, с материальнойна совершенно не здоровую и не годную уже ни для чего. Как мягкий, нежный, невероятно живучий росток пробьет он любою преграду к солнцу, быстро разовьется в мощное древо милосердия, окормляя своими плодами, каждого жаждущего их.
Смертное зло прорастает в слабости, привлекая к помощи уже проникшего в сердце ожесточение, любое бессмертное доброе начинание не нуждается в поддержке, ибо Садовник его Сам Господь! Первое не может дать силы, но лживо пытается заместить дары Создателя, заброшенные нами в отчаянии, рано или поздно, воинствующий дух злобы, уберет распорки свои крыльев, оставив данную поначалу взаймы поклонившемуся ему человеку, ненависть к Богу, поскольку страх его нечем от человеческого не отличается, и он так же страшиться возмездия в Судный День, как и любой потомок Адама, и так же, как любой из нас уверенстрадать легче вместе, чем в одиночестве. Легче принять мучение в толпе подобных же тебе, чем зная свою падшую сущность страдать за свою вину вне других взглядов в одиночестве, не видя и не чувствую боли других.