Нет, Андрюш, это ровно двенадцать часов назад.
А где я?
Ну хоть помнишь кто ты У меня дома
А почему? Почему не у себя?
А ты мне не смог сказать, где ты живешь
А где батюшка?
Да хрен его знает! Мы его не стали ждать ладно, давай так, мне тоже хреново, ты видимо отключился, хорошо хоть сам от такси дошел, давай-ка спать сейчас, утро вечера мудренее Завтра разберемся
Да у меня времени столько нет
Ну, делай что хочешь, только хату не спали
Хозяин квартиры был уже в пижаме, благодаря чему смотрелся смешно, не хватало еще пистолета, которым он размахивал с утра, примешивая к действию жаргонные словечки, часто вставляемые меж обычных.
«Лысый и в пижами Полторабатько, к тому же свободный, а в тюрьмушке он так же одевался бы?»мысль одна глупее другой, скользили по, ощущаемому холодным, мозгу, царапая своими шероховатостями, где-то сбоку справа, будто там давили и проворачивали шарик от мороженного: «Надо срочно обследоваться, не дай Бог МТС, это ж совсем уже А! все равно сдохну!»
Из комнаты с раскрытой дверью раздался храп, похожий на звуки, издаваемые языком при выдувании воздуха, когда кончик его касается попеременно то верхней, то нижней губы: «А вот у меня уже так не получитсявоздух будет выходить, через отсутствующую щеку».
Спать не хотелось, а вот от еды он бы не отказалсяпосле назначения «Преднизалона» всегда хотелось не просто кушать, но сжирать все, что не приколочено! За первый месяц он прибавил почти пятнадцать килограмм. Так случалось со всеми, диеты для раковых больных не предусмотрено, есть только предпочтения и назначения, красной икры Хлысту купить было не на что, а вот «запарики», всегда были в его распоряжении.
Михалыч отправился на кухню, предполагая такую же, как у него ситуацию, но войдя, даже потерялсяего комната в «коммуналке» наверняка поместилась бы в один из двух холодильников, расположившихся вдоль одной стены. Уже опасаясь того, что можно в них обнаружить, он осторожно подкрался к крайнему и аккуратно открыл дверцу. В ответ послышался жалобный писк нескольких первых тактов гимна страны, оборвавшихся непристойным ругательствомтак устройство объявляло о своем открытии.
Пожав плечами, пенсионер заглянул внутрь и остолбенел от неожиданностивсе полки были забиты банками с красной икрой.
Первая за сегодняшний день, после прохождения процедуры химиотерапии, слюна, жирным комом собралась под быстро увеличившимся в размере языком и тут же выкатилась сбоку в отсутствующую щеку и повисла, быстро удлиняясь. Совсем этого не заметив, бывший полковник юстиции, сглотнул пустоту, и не раздумывая, взял самую маленькую и самую большую банку, понимая, что, скорее всего, начнет сразу с обоих.
Не в состоянии удержаться, слабея от нарастающего непреодолимого желания каждое мгновение, он опустился на дрожащих коленях у раскрытого богатства, пытаясь рукой открыть крышку. Резьба крышки застыла, как кровь в его венах, так же не желая двигаться ни в одну сторону.
Большая литровая банка, мешалась подмышкой, руки, начавшие трястись от нетерпения и, доведшего до такого состояния, желания, совсем опустились, банка выскользнула и от удара о половую плитку разбилась: «Неоспоримая улика»подумалось бывшему менту; «Мать его, добрался, кажется до холодильника»предположилось, в прошлом преступнику.
Через несколько секунд мысли обоих нашли свое подтверждение в освидетельствовании одним поедания икры с пола другим.
Ну и как?!
Неожиданно
Оно и видно
Теперь понимаю клептоманов
А я следователей Шучу Ты че по человечески не можешь?
Да я лет десять не ел, да и разве люди столько икры хранят?
Ну это ты на холодную загнул
Икру эту не ел
А у тебя гемоглобин какой?
Да почти никакой Сорок еле-еле
А как же тебе «химию» то разрешили
А я анализы подделалну не мог уже терпетьболь адская
Ну «обезболы» купил бы
Да доктор, дай Бог ему здоровья, я хотел сэкономить, купил у негопо ангельски то читать не умею, а он мне БАДы продал Сил-то нет ходить в аптекускупой платит дважды
Ну разбил бы ему «корыто» в дребезги! Забрал бы и его и свое бабло
Да не привык я силой, все законно, а вот тут первый раз, решился нарушить
Тьфу ты, ну ей Богу ребенок, да и только Ну хочешь завтра пойдем объясним кто он есть по жизни, падла?!
Он прекрасно это знает, ты это, Иван Семеныч, не обессудь за бардак то
Да что ты, только пол не вылизывай и, ай, ну что ж ты с пола то! Ложку хоть возьми!..
На полу ни осталось ни одной икринки, плитка блестела, будто ее действительно вылизали, а Хлыст пытался открыть вторую баночку, ту что была поменьше.
Сталин, качая головой, поднял бывшего противника под мышки, с трудом перенес его в кресло у журнального столиком, и с трудом дыша, пошел за другом банкой, маслом, хлебом, включил чайник по пути, возвращаясь захватил бутылку «Монастырского Кагора», но вернувшись, застал Михалыча неожиданно заснувшим:
Ну вот, от крыши до ворот один шаг., если падать, конечно Завалившись в кресло напротив, укрылся пледиком и мгновенно забылся то ли тяжелым сном, то его очередь настала пасть под ударом галлюцинаций:
«Как-то неудобно себя чувствуя в шортах, майке, повязанном поверх нее пионерском галстуке и пилотке на, почему-то кудрявой шевелюре, с бровями, ресницами, вообще совершенно здоровым, осознал себя стоящим Иван на кухонном табурете, посреди маленькой кухоньки родительской квартиры. Мысли перелистывались, словно картотека, ни одно предположение не подходило под происходящее: ни свой внешний вид, ни сама мизансцена, ни антураж старой советской квартиры родителей алкоголиков, по очереди отбывающих лечение в ЛТП. «Да что это зааа! Волосы на башке, когда я их уже забыл в натуре! «Касяк» на шее, гольфы! Как я перед братвой оправдаюсь, это ж не обосновать ни одним форс-мажером! И че я тут завис между полом и потолком?». Взрослый внешне мужчина чувствовал себя совершенным ребенком, испытывая совсем забытые чувства детства: «Сейчас отец придет! А я даже не знаю за что на этом «лобном месте» стою! Что ж я сделал-то? Он ведь спросит, и если я не отвечу, буду стоять дальшеэто ж ни есть, ни спать, ни шевелиться пока он не простит! Но за что? Что ж я сделал-то! Так, так, так Блинчик гореленький, ну что же мне»послышались приближающиеся шаги, издали сопровождающиеся голосом нетрезвого родителя:
Ну что «чума на мою голову», осознал, что натворил?!
Да папочка Голос Ивана, не смотря на его шестой десяток годиков показался ему не соответствующим даже пионерскому периоду его жизни, скорее первым экспериментам сложения слов в предложения. Почему-то при всем его необузданном чувстве юмора это обстоятельство не вызвало смех, а напротив выбило объемную струйку слез. Отец с удивлением заметив слезы:
Чего ревешь то, будто не мною, а пальцем деланный?! Стыдно, что ли? А мне думаешь легко?! Я ради этого «пузыря» на работе надрываюсь, а ты его прячешь! Матьстерва, слава Богу, в тюрьмушке, я уж успокоилсятырить у меня водку не кому, так ты теперь нашелсяне рано?!
Папочка, я это не я, папочка!
А кто, сучий потрах! Неделю стоять будешь и рассказывать «Вскормленный в неволе петух молодой!». Давай! Воркуй Либо неделю стоять будешь на этом табурете, как петушара на жердочке, либо, где водка, сученыш?!.. Тут Сталин понял, что у отца пропала бутылка, что толкнуло к гениальной мыслиразбудить Хлыста, попросив его принести сюда содержимое второго холодильника Моментально последовавшее этому предложению опровержение такого подхода, ввергло, толи в панику, толи в отчаяние, а скорее, оставив, где-то посередине. Он перекрестился. Отец взревел:
Ты что отродье! Ты как смеешь! Ты сын коммуниста! Да я тебя сгною!.. Сын продолжил: «Скорее всего на табурете». Мужчина сделал шаг к своему отпрыску, на чем-то поскользнулся, потерял равновесие, падая, попытался схватиться за мальчикаИвана Семеновича, но вместо этого ударился основанием черепа о край массивного деревянного сидения. В тишине, застывшим от неожиданности и испуга, Ваню взбодрила следующая насмешливая над родителем мыслишка: «Дед делал табурет на совесть, а попалась папина башка на трезвостьподелом! Вот только кому? Сейчас мусора нагрянут, соратничек мой по болячке тут, как тут, нарисуется, и после моего пассажа по поводу красной икры, браслетики на моих пионэээрских ручках, застегнет, мол, тогда упустил с мошенничеством, а папашку-то теперь припомню! Вот и помогай людям!».
Папа, застонал. Страх наказания за ослушание оставило Ваню стоящим, как и прежде, на табурете, хотелось помочь, но еще большее желание одолевало сильнееубежать, пока не досталось!
Сталин рванул, пролетев над лежачим отцом, смежную комнату, коридор, уперся во входную дверь, кое как открыл, сразу напоровшись на людей в белом, входящих в сопровождении людей в черном. В белом:
Пожалуйте Иван Семенович на «красную химиотерапийку», у вас еще три сеанса, мы вам тройную дозу вкатим Ваня опешил, хотел воспротивитьсяведь это однозначно смерть! Но люди в черном, мило так, с интонациями вкрадчивыми и даже лебезящими:
Не извольте беспокоиться, Иван Семенович, мы все уладим, ведь вы и папу так любили, и при жизни совершенно безгрешным былимы вашу жертвочку на свои рамена вывесим и с ними в бой пойдем
Почему это «были», я и сейчас еще есть!
Это мы принепременно сейчас исправим И так злобненько хихикая, тем, что в белом приказывают:
Увеличьте дозу в пятеро, он нам бы хорош был с пенкой изо рта!.. Тут Сталин понял, что не сможет отвертеться, нужно что-то делать, а поскольку мыслить в ином направлении не был приучен, подумал, что это шантаж, что от него хотят добиться признания, но вот только в чем: «мать их так и этак»! Страх подкрепленный пониманием полного в отношении себя бесправия, и для себя безысходности, подвинул его к самому краю сумасшествия:
Я папу только что убил!
Этого мало! Хотя любопытно, и где же трупик незабвенного вашего родителя?
На кухне, там.
Не успели-с закопать-с Странненько, обычно у вас с этим быстренько Но этого же мало, вы же знаете, что мы знаем, все, что знаете вы сами, и это знание свое сдерживаем, дабы вы свое знание сами нам раскрыли, дабы подтвердить наше, пардон за тавтологию ну нам же надо на что-то жить!.. Ваня осознал, что это тот самый конец, о котором он совсем забыл думать, полагая, что умрет от онкологии. Надежда на выздоровление была, но почему-то боязнь ареста испарилась сразу после оглашения диагноза
А что же мне вам сказать?
А мы поможем Тут самый смешной в черном вытащил из кармана брюк огромный рулон туалетной бумаги, не понятно, каким образом там помещавшийся, совершенно исписанный какими-то фамилиями, конец её он протянул своему собрату, отвратительно поковырявшемуся в своей голове, благодаря чему вытащил большой блестящий рог, намотав на него конец бумаги:
У нас тут списочек, мы за вами все, знаете ли записываем А вы оказывается честным человеком захотели стать! Михалычу своему, на ладан дышащему, решили открыться! Так он же мусорок, и узнав скольких вы на тот свет то отправили, свой долг обязательно выполнит До Сталина дошло, что его толи раскрыли, то ли это не люди, а догадка почти убила его, но больше всего, он испугался мысли, что останется здесь навсегда, так и не успев поведать о своих грехах на исповеди
Неожиданно из кухни послышались мелодичные тихие звуки, какого-то напева. В проходе появился священник, отдаленно кого-то напоминавший, под руки он тащил то ли раненного, то ли пьяного мужчину. Пьяный поднял голову, обнаружив заплаканное, извиняющееся лицо:
Сын, прости!.. Далее говорил священник, причем умудряясь одновременно обращаться то к сыну, то к отцу и петь псалмы:
Молись за сына! Ты больше не можешь за себя, а он будет молить Бога за тебя Сын молись за отца, спасай родителяГосподь милостив, а вам, бесы: да запретит Господьизыди нечистая сила Именем Отца и Сына и Святаго Духа! Живый в помощи Вышнего, в крове Бога небесного И в белом, и в черном, встав на четыре конечности бросились на утек, кто обычно, кто иноходью, уже в след послышалось: «Эх жаль свиного стада нет рядышком!».
Отче отпустил отца Вани, так же вставшего на четыре конечности, с виноватым видом пустившись вслед убегающим чернея на глазах, становясь похожим на головешку.
Что это отче?
Сила молитвы
Аааа
Самоубийц, сын мой, ждет страшная караони отвергли Божий Промысел, оскорбив Духа Святаго, нет им места среди чистых душ, ибо сами себя осудили самоубийством
А эти «копытные»?
А как Господь изгнал легион бесов из бесноватого, позволив им войти в стадо свиней, которых те потопили в море, так и все остальные изгоняемые, до сих пор об этом и мечтают.
А я что же?
А тебе я уже сказал: покайсядуши, загубленные тобою, ждут».
Иван проснулся в холодном поту от криков, раздирающих его слух совсем рядом. В голове билось, толчками крови, ясное понимание необходимости следовать наставлениям отца Олега. Родителя он не любил, да и это для него при таком отношении, было просто невозможно, но сейчас понял: не в любви дело, а в обязанности перед ним и Богом. «Не забыть бы!»только подумалось и сразу забылось
Хлыст, царапая голову, катался по полу, кровяные царапины штрихующие кафель, размазывались, телом самого же, неимоверно страдающего от боли человека. Проснувшийся встав, доплелся до него, и попытался остановить, но сил не было, потому упал рядом в полном отчаяниинестерпимая физическая боль другого человека отзывалась не только, не бывавшими ранее такими сильными и глубокими сопереживаниями, но и, как-то ощутимо вбивалась тупой тошнотой в грудь и верх животаего стошнило.
Извергнутая масса очень быстро перемешалась усилиями же катающегося по поверхности пола Михалыча с кровью. Несчастный уже мычал, язык выскочил через дыру в щеке, кровавая пена замазала ворот непонятного цвета рубашки, глаза надрывались красной клеткой разбухших сосудов, и вдруг все резко закончилось.
Оба лежали в луже собственных производных своего несчастьякак же человек страшно и ясно может ощущать с боязнью предполагаемое окончание наступившего облегчения, и как забывается о конечности только отступившего, когда боль снова возвращается!
Жало онкологии не управляемо, ему нет объяснения, больные настолько измучены, что даже опасаются гневиться и ругать боль, как-то по детски интуитивно надеясьне оскорби ее и она не скоро вернется, но не обидь или не привлеки ее внимание и она, хоть ненадолго забудется, увлечется другими несчастными, потеряет память о дороге, ведущей к нему, уже совершенно вымотанному, обессильному, обезнадежному. Но именно, когда кажется, будто все закончилосьвсе только и начинается!
Эта фраза преследует каждого из них, облекаясь в разную суть, значащую что угодно: кончающиеся силы, надежду, возможности, жизнь, сам недуг, его развитие или затухание, веру, веру, веру
Михалыч, ты жив?
Ннн ни хочу, не могу, не могу больше так!..
Ты что! Нельзя!
То глюки, то боль, то поиск денег, то непонимание, то издевательства, как же я жду смерть! Я прошу, молю ее, я требую эту гадину прийти и забрать все, что во мне, вместе со мной! Я больше так не могу
Ну давай обезбола вколим
Ты что, Ваня, с Луны упал что ли! Где я их возьму? Это же целый круг ада, который нужно пройти, что бы получить, они, давая крохи, уверяют, что этого хватит на пять дней, а этот морфий уходит за полтора дня, а потом снова, снова, снова, я не знаю, где взять силы Убей меня, а!
Охренеть можнои так еле дышу, еще и за мусора сидеть! Может таблеточку?
А есть Дорогой ты мой, мне же отдать то нечем
Иди в ж. у! Босяцкий подгон тебе от Вани «Полторабатька» С трудом поднявшись на колени, Иван так и пошел на «четырех точках» уверенной походкой в другую комнату, что-то фырча себе под нос. Через пять минут, пролетевших для Хлыста, веянием ветерка, после немного затихшей страшной боли, он услышал:
Андрюх, а ты че предпочитаешь, «шишки» или
Да я в лесу не был уже век целый, да и при чем здесь Ваня, опять начинается
Ща, бегу И уже потише:
Рухлядь старая, это тебе не шпану по подвалам вылавливать!.. И снова так, чтобы он слышал:
Ща я тебя заряжу!.. Несу, несу Сталин появился в проходе двери уже на ногах, улыбающимся до ушей, с заговорщическим видом неся небольшой стеклянный поднос, накрытый шелковой тряпицей:
Ща пыхнем и помолодеемв натуре бомба, сам увидишь
Нннн, как болииит Что это за