На проездной башне заскрипел подъемный мост через Жиздру, вспухшую от талых вод, за ним заворчали воротные петли, державшие тяжеленные дубовые плахи, плотно пригнанные друг к другу и обложенные по пазам толстыми железными полосами, прибитыми коваными четырехугольными гвоздями. На навершии и на пряслах засуетились дружинники с луками и с приготовленными для броска короткими сулицами, чтобы отсечь врага от охотников, если он бросится за ними в погоню, облить его под стеной кипятком и смолой, забить бревнами и тяжелыми камнями, и заставить в который раз отступить от городка ни с чем.
А на равнине, погруженной в остатки густого тумана, вскипал настоящий бой между тугарскими сотнями, поредевшими после доброй охоты Вятки с ратниками. Там ревели рожки и трубы, гремели барабаны и звенели медные тарелки, ржали кони и визжали ордынские воины, погибавшие теперь от собственных стрел и сабель
Весь день ордынцы яростно штурмовали стены крепости, накатываясь непрерывными волнами, покрывая крыши истоб тучами стрел с горящей паклей. Но защитники держались стойко, они пережидали обстрел за толстыми бревнами заборол и глугих вежей, а когда нехристи забрасывали на навершия железные крюки от веревок и лестниц и устремлялись по ним вверх, то ратники, облаченные в доспехи, рубили их мечами и секирами, а бабы со своими детьми и княжескими отроками не переставали варить смолу и подносить каменья, и сливать и сбрасывать все это на головы поганых. Орешек на обратном пути орды попался каленый, и это обстоятельство распаляло ее еще больше. Визг стоял такой, что грачи, вернувшиеся из теплых стран, собрались снова в стаи и покинули эти места, он не смолкал ни под стенами крепости, ни на стоянке ордынских полков, доносясь оттуда сплошным воем вместе с непрерывным грохотом барабанов и ревом длинных труб. Ко всему, лед на Жиздре наконец-то стронулся с места, унося на себе множество неприбранных трупов кипчаков, ясыров из посадских и из дальних городов Руси, хашаров по мунгальски, просто случайных людей, ставших невольниками задумки Чагониза и его наследников дойти с ордами до последнего моря. И можно было смело предугадать, что если дело пойдет так же под каждым городом урусутов, то из задумки великого хана степей ничего не получится.
Вятка с малой дружиной рубился на стенах наравне со всеми, Латына добавил под его десницу еще пять десятков воев из ремесленного люда, назначил сотником и определил ему самый опасный участок стены от воротной башни, от которой начиналась дорога в дикие степи, до ее середины с двумя глухими вежами, возведенными там из мореного дуба век назад, во времена правления московского князя Юрия Долгорукого, когда вятичи еще не думали входить в состав Русского государства и отбивались от русичей так-же, как теперь от ордынцев. На участке лишь река Клютома защищала угол одним из изгибов, был еще глубокий ров под самыми стенами, засыпанный снегом, и вал перед ним, а дальше шла гольная степь, не подвластная весеннему половодью, созданная словно природой под стойбища степняков.
Сотник по возвращении с охоты смекнул, что день предстоит жаркий, поэтому первое, что он сделал, это заставил охотников разойтись по домам и облачиться в доспехи. Полонянам дал возможность отдохнуть, потом направил на подворье к воеводе Радыне с просьбой обрядить их как дружинников. И теперь недавние ясыры выглядели не хуже козельских ратников, разве что были истощенными и бледные лицами. Ко всему, они притащили с собой кучу оружия, снятого с убитых тугаров, особенно много было луков, изготовленных степными воинами в своих улусах, и стрел с зазубренными наконечниками, которые невозможно было вытащить из тела, а можно было лишь вырезать вместе с мясом. Недавние полоняне облюбовали заборола и метко поражали мунгальских конников через узкие бойницы в стенах.
Еще один день осады крепости подходил к концу, по полатям, проложенным понизу прясел, побежал княжий тиун-приказчик с распоряжениями от воеводы. Пробегая мимо Вятки крикнул ему, что Радыня будет держать в княжьей гриднице совет, а потому собирает на него обоих тысяцких и всех сотников.
Неужто Радыня опять надумал заключить с ордынцами мирный союз? подался Звяга к сотнику, проводив глазами тиуна. Вота будет оказия.
Вятка с силой отжал от себя налучье и нацелился через бойницу послать стрелу в кипчаков, сгрудившихся по эту сторону рва, поймав глазом одного из них в богатом доспехе и в шлеме с длинным белым пером над ним, он задержал дыхание. До группы было саженей восемьдесят, это означало, что целиться надо было в незащищенные части тела, иначе наконечник не смог бы пробить броню. Пальцы, натруженные за долгий день, уже не чувствовали ничего, они удерживали тетиву только тем, что сами разгибались с трудом. Наконец, всадник на буланом коне развернулся боком, он отдавал какие-то указания, под шлемом забелела часть шеи. Вятка чуть приподнял налучье, чтобы стрела полетела по небольшой дуге, и отпустил тетиву. Оперение фыркнуло перед его носом и стрела затерялась среди сотен других, летящих в обоих направлениях, теперь оставалось только следить за мишенью, как она поведет себя через мгновение.
Звяга тоже прищурил один глаз, ему захотелось увидеть результат, потому что всадник был не рядовой. Мгновения лились перед обоими ратниками черной патокой из дубового черпака в глиняный горшок хозяйки, собравшейся выпекать пироги, знатный кипчак продолжал указывать кому-то рукой в красной рукавице, он оставался неподвижным с гордо поднятой головой. И вдруг шлем у него дернулся и свалился набок, а хозяин упал на гриву коня, будто рука у него перевесила тело. Вокруг засуетились кипчакские воины, они вцепились в стрелу, застрявшую в его шее, и попытались ее выдернуть, но это было невозможно, потому что наконечник представлял из себя маленький гарпун, тот самый, которым поражают вертлявых рыб.
Ловко ты этого хана, восхищенно выдохнул Звяга. До него было сажен ажник семьдесят.
Поболе будет, скороговоркой отозвался сотник, вытаскивая из тула на поясе новую стрелу и насаживая ее концом с углублением посередине на тетиву. Он торопился закрепить успех еще одним выстрелом, пока всадники вокруг знатного мунгала открыли незащищенные спины. Бери лук и ты, это видать мунгалы из верховных, они теперь будут долго елозить по кругу, показывая друг другу почтение к убитому.
Звяга перекинул лук с плеча на десницу и тоже потянул из тула стрелу с крашеным оперением, он пристроился рядом с Вяткой, сопя носом и щурясь глазом. Стрелы одновременно спорхнули с тетив и унеслись в сторону ордынцев, топтавшихся вокруг начальника, обе нашли свои цели. Из бойницы было видно, как ордынцы, оставшиеся в живых, разинули рты в яростных криках, они ударили коней в бока острыми шпорами, вскинули луки и понеслись к стене, натягивая на ходу тетивы. Вид у них был как у хищников, когда те гонятся за жертвой, глаза горели бешеным огнем, а зубы щерились в злом оскале. Вятка схватился за сулицу, прислоненную к стене заборола, и приготовился метнуть ее в приближающегося врага, а Звяга торопливо готовил к полету новую стрелу.
Нужно было опередить нападавших с отражением их атаки, иначе потом, когда они сделают первый выстрел, всегда точный, настроиться на ответный удар было трудно. А те бросили поводья и чуть отстранились назад, опираясь грузными телами о спинки седел, кони пластались по воздуху, выбрасывая передние ноги далеко вперед и подтягивая задние к животу. Они словно летели, неся тяжеловесных всадников на крепких спинах как пушинки. Когда до заборола, в котором сидели сотник с десятским, осталось саженей двадцать, мунгалы приготовились отпустить тетивы луков, но защитники крепости их опередили. Вятка с силой метнул сулицу в переднего конного, а Звяга пустил стрелу в стелющегося за ним, оба ратника не сговариваясь упали на доски пола, не думая о результатах атаки. В проем заборола ворвались несколько ордынских стрел, они вошли в бревна прясла на другой его стороне едва не наполовину, задрожав оперенными хвостами будто трещетки у ночных сторожей.
Славно мы их подцепили, оскалился Звяга, лежа на полу.
Сотник поднял голову и посмотрел на края проема:
Вставай, приказал он. Мунгалы сейчас начнут закидывать к нам свои крючья с лестницами.
А мы их тут как раз и встретим, не замедлил с ответом Звяга, он развернулся к входу в забороло и крикнул. Паланья, подавайте с Данейкой смоляной отвар, надо полечить смалявых огарян.
Сначала послышалось мелкое шарканье по полатям маленьких лапотков, а потом из-за бревенчатого угла выглянуло девичье лицо с яркими голубыми глазами, пунцовыми щеками и красными пухлыми губами:
Вота, Звяга, у нас такой отвар готов завсегда, сказала молодая девка в мужской фофудье и в длинном льняном платье до пят. Кого там надо полечить, мунгал ентих?
А ни то, лезут и лезут из всех щелей, как тараканы, зацвел лицом и Звяга.
А не надо было их приваживать, девка крутнулась на месте и очутилась в забороле с дымящимся горшком с толстыми ручками по бокам. Подождав, пока в проем влетит очередная стая стрел, она ловко перегнулась через край и выплеснула кипящую смолу на головы нападавших, стараясь полить ордынских всадников как рассаду на своем огороде. Нате-ка, нехристи, целебного отварцу, запричитала она. Он бы-ыстро избавит вас от разбойной болезни
Снизу поднялась наверх неистовая волна яростного воя от боли и бессилия, она отхлынула от стен, докатилась до рва и там начала стихать, заглушаемая мощными звуками боя.
Все сгибнут, кочевряжьи морды, смола-от она до печенок прожигает, Паланья, хлопнув густыми ресницами, махнула рукой и завиляла круглым задом к выходу из заборола. Кличьте, когда ваши тараканы начнут итить купно, отварец у меня на них заведен отменный.
Ругай их, Паланья, почем свет, Звяга дурашливо насмурил брови, видно, ладная девка ему нравилась. У нас с Вяткой тоже от этих мунгал ржа душу ест.
А ни то, полуобернулась девка на ходу. Лучше обварить их со стены, нежели попасть под поганых самим.
Вятка, слушая ихний брех, только ухмыльнулся в усы, выдергивая из тула новую стрелу.
В княжьей гриднице собрались отцы городка, тут были несколько столбовых бояр в высоких шапках и в медвежьих и бобровых шубах с «т»образными посохами в руках, символами их власти. Еще митрополит в фелони, с аксамитовой камилавкой на голове и с посохом в руках из сандалового дерева, он пришел вместе с другими монашествующими в черных клобуках и куколях. Купцы в куньих и собольих шапках и в таких же шубах, подбитых китайской материей, ратные военачальники в доспехах во главе с воеводой Радыней, огнищанекрупные землевладельцы, представители ремесленного люда в лопотьеодежде, помеченной ремеслом, по одному от лучников, мечников, копейщиков и прочих мастеровых. Выборные от Подола, Заречья, Нижнего Луга, и других районов, где проживали простые граждане, и даже от посадских, укрывшихся с семействами за стенами городка. Не было только выборных от сбегов и от иностранных купцов, захваченных осадой врасплох, их интересы представлял теперь воевода Федор Савельевич Радыня.
На стенах гридницы висели светильники с фитилями из шерстяных ниток, продетых в отверстия медных пластин, концы которых были опущены в растительное масло. Света от них было недостаточно, поэтому по углам горели еще лучины, вставленные в железные рожки. Вдоль стен стояли дубовые лавки, занятые присутствующими, а в глубине возвышалось дубовое стольцекресло с резным верхом и с гладкими подлокотниками, на котором после пропажи на охоте козельского князя Тита Ольговича давно никто не сидел. Наследник Василий Титыч был еще мал, он только готовился переступить отроческий порог, а его мать Мария Дмитриевна позволяла себе примять подушки сидения лишь в исключительных случаях.
По бокам стольца стояли два дружинника в шеломах, при мечах и с секирами на плечах, они были облачены в куякипластинчатые доспехи, на ногах у них были красные сапоги. В переднем углу темнел ликами святых небольшой иконостас, составленный из икон греческого письма с зажженными перед ним серебряными лампадами из разноцветного венецианского стекла, подвешенными на серебряных цепях. В просторной комнате с невысокими потолками не смолкал негромкий говор, в котором звучала только одна тема, волновавшая теперь всех: закончится ли осада города с начавшимся весенним половодьем и как подвезти припасы из Серенска, маленького городка, спутника Козельска, представлявшего для уездной столицы склад, забитый продовольствием и оружием, заготовленными козлянами на все случаи жизни. Но ответа на эти вопросы и на другие, не менее важные, пока ни у кого не находилось.
Дверь, ведущая в покои княгини с ее сыном, открылась, порог переступили малолетний князь Василий Титыч и его мать Мария Дмитриевна. За ними торопилась нянька с длинной косой с вплетенной в нее лентой, на конце которой посверкивал камнями треугольный косникукрашение. Князь был одет в синий кафтан со стоячим воротником с золотыми по нему позументами, а так-же по груди и по обшлагам рукавов, на нем были красные сапожки, а на голове соболья шапка с драгоценным камнем посередине. Его мать накинула поверх шабура из шерстяной ткани китайскую шелковую накидку с золотыми застежками, на голове у нее был повязан под горло черный платок в знак вечной скорби по пропавшему мужу, высокий лоб делила надвое золотая коруна, усыпанная драгоценными камнями, самым крупным из которых был темно-красный рубин, вставленный посередине.
Собравшиеся в гриднице поднялись с лавок, склонились перед княжьей семьей в глубоком поклоне, было видно, что достойные люди города относились к ней с почтением и с нескрываемым уважением. Княгиня с сыном ответили подданным не менее почтительно, они прошли к стольцу, мать села в него, а сын встал по правую от нее руку, положив ладонь на рукоятку небольшого меча. Нянька затаилась за стражниками, не желая покидать гридницу, молодая девка перекинула тяжелую косу на полные груди и принялась переставлять на ней косник вверх и вниз, не спуская глаз с подопечного. Но ее никто не думал гнать. Княгиня сделала знак рукой, чтобы собравшиеся расселись на лавках, и уперлась взглядом не в столбового боярина Матвея Мечника, сидевшего к ней ближе всех и бывшего в мирное время городским головой, а в воеводу Радыню, пестуна малолетнего ее сына:
Свет ясный Федор Савельевич, что нам ждать от тугаров Батыги, обложивших Козельск несметными ордами, и какие действия ты надумал предпринять, чтобы освободить нас от них? спросила она мелодичным голосом, в котором не чувствовалось властных нот, а одна только забота о горожанах. Много ли они будут стоять под нашими стенами?
Воевода поднялся с места, загремев оружием, он огладил усы и бороду и нарезал свой лоб глубокими морщинами:
Матушка княгиня Мария Дмитриевна, вряд ли ты найдешь человека в этой гриднице, который ответил бы на твои вопросы без запинки, раздумчиво сказал он. Полки Батыги покорили главные города Руси за три месяца, из них лишь Торжок продержался две седмицы, остальные пали за несколько ден. Когда князь Роман Ингваревич Рязанский разослал гонцов с просьбой ко всем удельным князьям собраться в единый кулак и дать отпор поганым степнякам, как это было во многие века до нашествия Батыги, то наши князюшки отослали к нему только малые отряды во главе со старшинами, но сами к укору Рязани не прислушались. Даже Георгий Всеволодович из стольного града Владимира отослал на битву с ордынцами двоих своих сыновей, Всеволода и Мстислава, это когда мунгалы уже разграбили Рязань и дошли до Коломны, под которой погиб Кюлькан, младший сын Чагониза, а сам поехал собирать войско по всей Руси. Воевода Еремей Глебович вместе с двумя княжескими сыновьями и рязанским князем Романом Ингваревичем, прибежавшим в Коломну с остатками полков, не продержались там седмицы. А потом вышла сеча на Сити-реке под Красным Холмом, и русская рать во главе с владимирским князем полегла как один. Батыга расправился с нею за один бой, окружив ее и расстреляв стрелами. Вот что представляет из себя орда, пришедшая под наши стены из диких степей, такого на памяти наших пращуров не было в веках.
В гриднице наступила тишина, прерываемая шипением горящих фитилей в лампадах да трещаньем сухих лучин, даже бояре, стучавшие посохами о пол при каждом удобном случае, чтобы показать свою власть, теперь оперлись на них руками и положили сверху лопатистые бороды. В глазах у них, как у купцов и у мастеровых отражалась одна забота. Княгиня прижала было руки к груди, но тут-же взгляд ее упал на малолетнего наследника, она снова выпрямила спину и оперлась локтями о подлокотники кресла. А мальчик продолжал супить белесые бровки, пальцы на яблоке меча начали шевелиться, показывая, что он испытывает большое внутреннее напряжение. Наконец потомок древнего рода Ольговичей не совладал с эмоциями и притопнул ногой по ковру, на котором стоял. Действие произвело на всех сильное впечатление, собравшиеся повернули головы в его сторону, а затем заговорили разом, стараясь обозначить общее русло разговора. Боярин Матвей Мечник громко стукнул посохом по полу, требуя тишины, а когда она начала восстанавливаться, поднялся со своего места и развел руками: