Такое странное безлюдье заставляло невольно сжиматься сердце, в груди делалось холодно, люди старались прикрыться железным бортом, встать за рубку, за трубу, пышущую искрамив этом безлюдье невольно возникало ощущение, что с берега обязательно должны раздаться выстрелы.
Но выстрелов не было.
Из-под миноноски, из-под косо срезанного форштевня неожиданно выскочила крупная рыбина, блеснула широкой горбатой спиной и, будто дельфин, снова врезалась в воду.
Арсюха охнул и с перекошенным от азарта ртом схватился за сердце.
Это же семга! Килограммов на тридцать.
Семгу Арсюха любил больше английских консервированных ананасов и «гарден строберри» клубники в сиропе, захлопал руками, залопотал что-то азартно, по-ребячьи невнятно засуетился, ища рядом с собою что-нибудь такое, чем можно было подцепить наглого самца, не нашел и вновь завзмахивал, захлопал руками.
Люди, вы видели, какой баран вымахнул из воды? прокричал он на всю миноноску: истончившийся до визга пилы возбужденный голос Арсюхи услышали даже в машинном отделенииоттуда высунулся чумазый, с блестящими белками глаз и крупными чистыми зубами моторист Потрохов, взметнул над собой руку с согнутыми пальцами, похожую на большой багор.
Где рыба? вскричал он азартно. Где?
Арсюха, жадно вглядывающийся в воду, с досадой отмахнулся от моториста. Не увидев больше семгу, он произнес со слезным стоном:
Нету рыбы! Была исплыла!
Миноноска продолжала двигаться на юг, за ней, то отставая, то приближаясь, полудырявые мониторы, набитые солдатами.
Солдатам в армии Миллера жилось хорошо, они в отличие, скажем, от солдат Колчака и деньгами были обеспечены, и продуктами, и оружием, и патронами, и одежда с обувью была у них справная. Адмирал платил большие деньги за поставку патронов, оружия и амуниции японцам, французам, американцам, но при рублевом замахе удар получался копеечный: все, что поступало в Россию, а потом по железной дороге двигалось на колчаковский фронт, подвергалось жестокому разграблению чехословакамиэти ребята за счет адмирала упаковали себя по первому разряду, при случае даже лошадям своим могли вставить золотые зубы.
Миллер с такими проблемами не сталкивался.
Монитор, замыкавший строй судов, тяжело вскарабкался на длинную волну, приподнял округлый черный нос и со всего маху, со стоном, опустился на воду. В обе стороны полетели темные блестящие брызги. Замыкающий монитор явно рыскалуходил то влево, то вправо.
На «сигналах» стоял Андрюха Котлов, освоивший на миноноске кучу профессий, в том числе и эту:
Дежурный, спросите у монитора, замыкающего строй, что происходит, почему он прыгает? велел сигнальщику лейтенант Лебедев. То в лес норовит забраться, то по дрова, то корове под титьку
Андрюха расправил влажные от речной мороси флажки и проворно, с тугим хлопаньем заработал ими.
Ну, чего там? нетерпеливо спросил Лебедев.
На этом мониторе нет сигнальщика. Ответить не могут.
Тьфу! с досадой отплюнулся Лебедев. Хорошо, что хоть есть капитан. Только кривоглазый какой-то То в одну сторону правит, то в другую. Строй потерял.
Мимо судов продолжали тянуться угрюмые безлюдные берега.
Неожиданно впереди, в ровном живописном распадке, мелькнули три чистых белых пятнышка. Дома. С миноноски, с высоты командного мостика, было видно, как из дверей одного из домиков выскочили три гибкие темные фигуры и устремились в лес.
Дураки, равнодушно проговорил Лебедев, боятся, что их мобилизуют Но такие солдаты на фронте не нужны.
Он потянулся к стальной петле ревуна, потянул ее. Над рекой повис тревожный, вышибающий мурашки гудок. Мониторы поддержали миноноску своим ревом.
Неожиданно с берега ударил пулемет, он бил с пристрелянной позиции, кажется, каждый сантиметр темной водной глади заранее прощупан очередями; очередь хлестнула по бронированному боку миноноски, вышибла искры и ушла в сторону. Река покрылась рябью.
Этого нам еще не хватало. Лебедев недовольно щелкнул кнопками своих роскошных перчаток. Носовое орудие, дайте три беглых по этим дуракам!
У нас поворотный круг маленький. Не дотянемся.
А мы развернемся.
Миноноска затормозила ход, из-под кормы у нее вырвался высокий белый бурун, рулевой подвернул нос корабля к берегу, и в то же мгновение ахнуло носовое орудие.
Снаряд, оставляя в воздухе белый, быстро растворяющийся след, ушел к берегу, всадился в землю метрах в тридцати от пулемета и поднял в воздух несколько выдранных с корнем березок.
Перелет! констатировал лейтенант. Поправить прицел!
Есть поправить прицел, эхом донеслось с носовой палубы.
Снова рявкнула пушка. Снаряд со знакомым шипением разрезал плотный, наполненный медовыми запахами летний воздух; будто лопатой шваркнув, срыл небольшой бугор, поросший густой зеленой травой, в воздух полетели тяжелые черные комья земли, толстые, спутавшиеся друг с другом коренья деревьев и кустов. Пулемет вновь достал до миноноски, полоснул по орудию, по щитку, выбил густое сеево искр, от резкого грохота люди, стоявшие в рубке, невольно зажмурились, корабль, приподнявшийся было на волне, соскользнул с нее, и пули ушли в воздух.
Орудиеогонь! прокричал в жестяный рупор Лебедев.
Пушка рявкнула в третий раз. Сейчас пушкари сработали точно, снаряд лег в пулеметное гнездо. В воздух взлетел искореженный, с раскоряченными колесами «максим», рядом взметнулось несколько скомканных бесформенных тряпоквсе, что осталось от расчетадвух угрюмых поморов, несколько дней назад оставленных здесь в засаде красным партизанским командиром.
Молодцы, канониры! похвалил артиллеристов Лебедев, щелкнул перчаточными кнопками, будто ударил дуплетом по невидимой цели.
Монитор, шедший последним, начал подворачивать к берегу, плицы огромного гребного колеса с шумом всаживались в воду, отпихивали ее от себя, пароход разворачивался медленно, неохотно. Лебедев прижал к губам раструб рупора. Поскольку на мониторе не было сигнальщика, общаться с мониторов приходилось с помощью рупора.
Второй монитор, вы куда?
Через полминуты послышался жестяный, переданный в такой же рупор ответ:
Необходимо проверить берег и навести на нем порядок.
Чье это приказание?
Командира десанта капитана Слепцова.
Даю на проверку тридцать минут, недовольно прокричал в рупор Лебедев, больше дать не могу. Отложил рупор в сторону и выглянул из рубки. Канониры! Носовая пушка!
Двое матросов, стоявших у носовой пушки, вытянули головы, глянули вверх, на уменьшившуюся, ставшую похожей на птичью, фигурку лейтенанта.
Орудиезарядить! скомандовал Лебедев. Держите его готовым к стрельбе.
Монитор с десантом, погромыхивая плицами, пуская из трубы густой вонючий дым, подгреб к берегу, подработал кормой, потом снова подработалсильное течение волокло судно назад, раздраженно рявкнул гудком и в конце концов ткнулся носом в сырой земляной срез.
Первым с борта монитора спрыгнул Слепцов, держа в руках стек, следомплечистый малый, наряженный, несмотря на летнюю жару, в длиннополую кавалерийскую шинель. Перед собой десантник грозно выставил, будто полено, пулемет «шоша».
Следом с борта монитора на землю скатилось еще несколько десантников.
Ур-ра-а-а! голосисто завыл один из них, но никто этого «соловья» не поддержал.
Арсюха с завистью поглядел на десантников и смело шагнул в рубку. Остановился перед Лебедевым.
Господин командир, разрешите обратиться! Арсюха вскинул руку к околышу бескозырки.
Разрешаю.
Дозвольте участвовать в высадке десанта на берег.
Не разрешаю, зычно проговорил в ответ Лебедев. Десант обойдется без участия посторонних лиц.
По лицу Арсюхи проползла недовольная тень, лейтенант ее заметил, полюбопытствовал:
А что, собственно, вы хотите там делать? В чем заключалась бы ваша помощь?
Я умею хорошо стрелять из винтовки.
С берега в это время донеслось несколько выстрелов, они всколыхнули застойный медовый воздух.
Как вы поняли, там есть мастера популять из винтовки и без вас. Слышите, как лупят?
Слышу, недовольно отозвался Арсюха.
Никаких других причин сойти на берег у вас нет? спросил лейтенант.
Нет, соврал Арсюха, засек во взгляде лейтенанта недоверие и отвел глаза в сторону. Операции по продаже дефицитного товара Арсюхе хотелось начать сейчас же, сию же минуту, под прикрытием ружейной стрельбы Хотя он прекрасно понимал, что это опасно, но в нем словно бы проснулся некий нетерпеливый бес, который подталкивал его, требовал, чтобы Арсюха сейчас же спрыгнул с борта на берег. Если не удастся сбыть по выгодному тарифу тушенку, то удастся сделать другоенапример, выгрести из-за икон в какой-нибудь избе, на время покинутой хозяевами, денежную заначку. Здешние мужикине бедные, деньги копят упрямо, копейка к копейке, рубль к рублю, и накапливают приличные суммы, это Арсюха знал хорошо.
Лебедев, считая разговор законченным, отвернулся от Арсюхи, всмотрелся в берег, который штурмовали десантники Слепцова.
Послышалась короткая пулеметная очередь, потом еще одна; отзываясь на этот железный стук, грохнуло несколько винтовок, воздух сделался рябым, дырявым, и Арсюха поспешно спрятался за железный короб воздуховода. На носу миноноски гулко пальнула пушка. Снаряд унесся за нарядные белые дома.
Интересно, почему здесь дома белые? Во всех северных деревнях дома бывают темно-пепельные, зольного колераэто цвет натурального дерева, выгоревших, выхолощенных ветром, дождями, снегом, солнцем бревен, а в распадке, выходящем к реке, дома белого цвета Интересно, кто тут живет? Какие такие богатые люди?
Очень хотелось бы это знать Арсюхе. Может, тут обитают какие-нибудь помещики из Южной Хохландии либо из Крыма? Среди северных жителей, поморов и чуди белоглазой, такой моды нет, есть только в Хохландии.
Пушка пальнула еще развидимо, события на берегу развивались не так, как хотелось бы капитану Слепцову, из-за кустов послышался задавленный протяжный крик «Ура-а-а!», и пушка рявкнула в третий раз. Корпус миноноски от каждого выстрела напряженно вздрагивал, грохот стоял такой, что в уши хотелось сунуть по деревянной затычке, иначе могли разорваться барабанные перепонки.
С берега в воду свалился солдатик без фуражки, без винтовки, взбил фонтан брызг, зачерпнул обеими руками воды, выхлебал пригоршню и проговорил жалобно:
Винтовку у меня вышибло из рук пулей Солдатик был похож на небольшого сморщенного ежика. Там такое творится, такое
Солдатик махнул рукой и, зачерпнув голенищами воды, хлюпая сапогами, полез назад на берег. При каждом малом движении из голенищ у него с поросячьим чавканьем выплескивались темные радужные брызги, струйками ныряли в землю. Через полминуты солдатик исчез.
На берегу громыхнуло несколько гранат, черные плоские взрывы метнулись в воздух.
Иван Иванович, занесите в журнал время начала боевых действий. Лейтенант призывно щелкнул кнопками перчаток и глянул на Рунге.
Уже занес, ответил тот.
Хорошо. Лейтенант выглянул из рубки. Носовое орудие, прекратить стрельбу!
Орудие замолчало.
Лейтенант поднес к глазам бинокль.
* * *
Самым партизанским уездом в Северной области был Шенкурский. Жители этого уезда испокон веков были охотниками и рыбаками, брали добычи столько, сколько могли взять, начальство, какое бы оно ни было, особо не признавали, больше симпатизировали разбойникам, сбегавшим с северных каторг, как гимназисты сбегают с занятий перед Рождеством, с завидным проворством и регулярностью. Но и разбойники жителям тоже не были указоммогли свернуть голову самому лютому из них, и когда на Севере появились белые, красные, англичане, чехословаки, французы, голландцы, финны, всплыли даже наглые, горластые американцы, шенкурцы отнеслись одинаково плохо и к одним, и к другим, и к третьим.
Вы сами по себе, а мы сами по себе, говорили они, нам не по дороге.
Удержать нейтралитет не удалось. Как только на северных реках появились английские мониторы, жители Шенкурского уезда взялись за винтовки. Этих лихих людей стали звать партизанами, ещешенкурятами. Следом за оружие схватились так называемые тарасовцы. И пошло, и поехало, и понеслось Не остановить.
Если из тарасовцев состоял один из лучших полков миллеровской армииСедьмойи эти люди дрались только на стороне Миллера, то с шенкурятами дело обстояло сложнее. Во-первых, часть их оказалась на стороне белых, другая часть, меньшаякрасных, во-вторых, они били всех, кто появлялся на их земле, всех, с кем были в чем-то несогласны, расходились во мнениях.
Поэтому, кто знает, может, отряд капитана Слепцова сцепился именно с шенкурятамикрасного, естественно, цвета. А может, и нетэто дано узнать, только взяв кого-нибудь из них в плен.
Цепь, ведомая Слепцовым, достигла домов, обошла их с обеих сторон и углубилась в тайгу.
Связи со Слепцовым не было никакой, и это раздражало лейтенанта.
Я не привык так воевать, пожаловался он Рунге.
Я тоже, ответил тот.
Над водой носились крупные тяжелые птицы, вспарывали крыльями воздух, вызывали ощущение некой нереальности, словно они прибыли из другого мира. Это были чайки, которым надлежало жить на море и морские просторы не покидать, но они начали осваивать реки, забираться в глубь материка, будто и не чайки это были, а птицы менее романтичныебеспардонные наглые вороны.
Время меняло не только людейменяло птиц.
До миноноски донеслось несколько взрывов, затемдлинная пулеметная очередь. Лебедев поднес к глазам бинокль, вгляделся в берег. Пожаловался:
Ничего не видно. Не то можно было бы подсобить огнем из наших стволов.
В лесу снова раздалось несколько разрывов.
Надо было ждать. Лебедев вспомнил о матросе, который просился на берег, повел в сторону леса подбородком:
Может, нам послать туда пару наблюдателей? А, Иван Иванович? Если понадобится огневая поддержка, наблюдатели подскажут.
Рунге согласно кивнул:
Можно послать.
На берег пошли Арсюха и Андрюха. Оба с винтовками. Пригнувшись, они побежали до домов. Арсюха нырнул за поленницу, хорошо прикрывавшую от пуль, сказал напарнику:
Ты дуй в лес, погляди, что там, а я пока в домах проверю, нет ли тут красных диверсантов. Арсюха решительно передернул затвор винтовки и толкнул дверь крайней хаты.
Дома на Севере, особенно в деревнях, запирать на замок не было принято, все двери, если хозяева куда-то уходили, затыкали обычным сучкомвсовывали его в замочные ушки, тем и ограничивались. Либо просто подпирали дверь лопатой.
Этого было достаточноворовства в здешних деревнях не наблюдалось.
Если же кто-то неожиданно приезжал в гости, то мог выдернуть сучок из петель и войти в дом, чтобы не ждать хозяина на улице. Арсюха даже выдергивать сучок не стал, просто сшиб его, толкнул дверь и очутился в доме.
Изба была чистая, просторная, изнутри также тщательно побеленная, как и снаружи, с образами, висящими в углу.
Над аккуратно застеленной «коньевым» одеялом кроватью висела зыбка, завешенная плотной тканью. Арсюха первым делом потянулся к зыбкезнал, что хитрые хозяева прячут свои сбережения в самых неожиданных местахв кастрюлях, в перевернутых махоткахлитровых глиняных крынкахи в зыбках, ассигнации заворачивали в брезент, чтобы «хрусты» не подмокли, засовывали в подстилки, на которых лежали детишки, и в то же мгновение остановил себя: хозяева этого дома принадлежали к другой породе людей. Арсюха ухмыльнулся и полез за иконы.
Улыбка на его лице сделалась еще ширеденьги находились там. Завернутые в белый платок, перевязанные бечевкой, они лежали плотным комком, и, судя по тугости и толщине спрессованного комка, денег в платке было немало.
Вот так экземпляр, проговорил Арсюха довольно, улыбнулся и стремительным движением сунул деньги за пазуху. Неожиданно за его спиной послышался шорох. Арсюха стремительно обернулся. В проеме двери, на пороге, стоял бородатый стареющий мужик в просторной неподпоясанной рубахе, со светлым немигающим взглядом.
Еще Арсюха увидел, что справа от двери, на стене, зацепленное ремнем за крюк, висит охотничье ружье. Если мужик доберется до ружья прежде, чем Арсюха вскинет винтовку, экспроприатору с миноноски каюк.