Закончив послание, он позвонил Поллэку:
Извините меня, Поллэк, говорит Блейк, мне необходимо отправить сообщение.
О чём идёт речь, доктор Блейк?
Это иероглифический текст, по которому мне требуется консультация коллеги, того же самого, с которым я обменялся корреспонденцией.
Сожалею, доктор Блейк, но в отсутствие мистера Мэддокса я не могу выполнить вашу просьбу.
Блейк стал напористо наседать на него:
Послушайте, Поллэк, мой коллега является единственным лицом, которому я доверяю, завтра он уезжает и будет отсутствовать пару недель. Это означает, что я не смогу узнать из текстов, переписанных мной, нужную информацию, без которой мне не обойтись. Если вы хотите взять на себя такую ответственностьваша воля, но я не думаю, что мистер Мэддокс будет очень доволен этим.
Несколько мгновений Поллэк хранил молчание, и Блейк слышал его сопение на другом конце провода и жужжание генератора, более отчётливое, которое накладывалось на слабый шум, просачивающийся в вагончик египтолога снаружи.
Хорошо,сдался наконец Поллэк,если вы гарантируете мне, что речь идёт только об этом...
И ни о чём другом, мистер Поллэк,продолжат настаивать Блейк.Если ваш компьютер включён, то я немедленно отправлю вам текст напрямую через модем, чтобы вы могли тотчас же выслать его. Возможно, ответ придёт мне моментально... если вы будете держать генератор включённым ещё немного.
В самом деле,оживился Поллэк,я хотел воспользоваться отсутствием мистера Мэддокса, чтобы закончить некоторые документы и дать холодильникам ещё немного поработать. Отправляйте ваше послание.
Блейк повесил трубку, испустив вздох облегчения, и немедленно выслал на компьютер Поллэка подготовленный текст в надежде, что Хуссейни ещё находится дома. По его подсчётам, в Чикаго сейчас было между двенадцатью и часом дня.
Отправив сообщение, он вновь вывел на экран ранее присланный ответ Хуссейни, распечатал три строки папируса Брестеда, сравнивая каждый знак и каждую палеографическую особенность с текстами захоронения, в котором производил раскопки: совпадение оказалось ошеломляющим. Можно было сказать, что оба текста написаны одним и тем же писцом. Возможно ли такое?
Завершив свой анализ, он сообразил, что минуло уже два часа, а генератор всё ещё был включён. Часы показывали без четверти десять. Мэддокс явно ещё не вернулся, возможно, отсутствовала и Сара.
Египтолог отворил дверь вагончика и уселся снаружи. Воздух был свежим и чистым, а убывающая луна выглядывала между узкой полоской облаков и волнистыми очертаниями гор.
Он подумал о Саре, которая в одиночестве колесила по пустыне ночью, о Саре, которая солгала и, возможно, пользуется также своей красотой, чтобы следить за ним. Никто в этом лагере не был тем, кем казался, и Блейк осознавал, что не может испытывать никаких иных чувств, кроме недоверия. Единственным связующим звеном, труднодостижимым и ненадёжным, оставался Хуссейни, коллега, который подобрал его на улице в мороз во время его одинокого Рождества,звено, которое могло быть разорвано в любой момент.
Египтолог закурил сигарету и попытался расслабиться, но с каждой минутой всё яснее отдавал себе отчёт в том, что находится в трудном и опасном положении, в положении, на которое никак не может повлиять. Эти люди, которые ночью носились по пустыне, эти отдалённые звуки, эти странные мерцающие вспышки на горизонте: что всё это имело общего с предполагаемой геологоразведочной деятельностью?
Блейк подумал, что они могут также прикончить его в этом месте, как только получат то, что хотят, или же шантажировать, вынудив к вечному молчанию.
Телефонный звонок прервал его размышления и заставил вскочить на ноги. Он влетел в вагончик и схватил трубку:
Слушаю.
Говорит Поллэк. Пришёл ответ для вас, доктор Блейк. Если ваш компьютер включён, то направляю его на модем. Передаю его вам напрямую.
Отправляйте же, мистер Поллэк. Всё в порядке. Спасибо.
Хуссейни ответил ему таким же образом, с помощью иероглифического текста, и, похоже, прекрасно понял, что от него требовалось. Его сообщение можно было расшифровать лишь в приблизительном смысле, местами оно допускало лишь неясное или двусмысленное истолкование, но в нём присутствовала одна фраза, которая не оставляла ни малейшего сомнения:
Ты находишься в пустыне под названием Негев, поблизости от впадины под названием Митцпе-Рамон, в государстве Израиль.
Далее следовала приписка:
Как это стало возможным?
Гед Авнер распрощался с археологом Игелем Аллоном около часа ночи.
Это было потрясающее посещение, профессор!заявил он, едва успев появиться из туннеля под сводом Крепости Антония.Как вы полагаете, сколько потребуется времени, чтобы добраться до конца туннеля?
Аллон пожал плечами:
Трудно сказать. Это ведь не типовое строение, такое как дом, или храм, или лечебное здание курорта термальных вод, размеры которых нам приблизительно известны; туннель же может иметь длину и десять метров, и три километра. Странность заключается в том, что он, похоже, идёт в направлении Храма.
Вот как,протяжно произнёс Авнер.Тогда я немедленно отдам приказ установить временные заграждения вокруг всего участка доступа к раскопкам и организую всё таким образом, чтобы в ваше распоряжение были предоставлены все средства для завершения изысканий как можно быстрее. С учётом того, где мы находимся, полагаю, вы согласитесь со мной относительно поддержания максимальной секретности всей операции. Напряжённость такова, что одно только сообщение о ней может спровоцировать чрезвычайно серьёзные инциденты.
Да,подтвердил Аллон,считаю, что вы, безусловно, правы. Спокойной ночи, господин Коэн.
Спокойной ночи, профессор.
Он удалился в сопровождении своего компаньона.
Феррарио,приказал он, как только они отошли на несколько шагов,немедленно распорядись об установке временного ограждения и внедри пару наших агентов среди рабочих или техников на раскопках. Я хочу, чтобы меня постоянно информировали о том, что происходит там, внизу.
Но, господин,возразил офицер,временное ограждение определённо привлечёт внимание и...
Знаю, но мне кажется, что у нас нет другого выбора. Может быть, ты предложишь что-то получше?
Феррарио покачал головой.
Вот видишь? Делай, как тебе говорят. Жду тебя сегодня в холле «Царя Давида» на чашку кофе, в пять часов.
Непременно буду,отозвался Феррарио. Затем повернулся и растаял во мраке у Крепости Антония.
Авнер добрался до своей квартиры в Старом городе и поднялся в лифте на девятый этаж. Он всегда совершал этот путь без какой бы то ни было охраны, отдав категорический приказ, что ни один из его агентов не должен даже и в мыслях думать о приближении к его жилью. Авнер всегда просчитывал все риски, и его это вполне устраивало. Повернув ключ в замочной скважине, он вошёл в квартиру.
Не зажигая света, Авнер пересёк всю квартиру и вышел на террасу, чтобы посмотреть на город сверху. Он всегда поступал так перед сном: окидывал взглядом купола и башни, каменный пояс стен, мечеть Омара, примостившуюся на скале там, где когда-то располагалось святилище Яхве. Ему казалось, что таким образом он держит ситуацию под контролем, даже когда спит.
Он закурил сигарету и дал холодному ветру, прилетевшему от снегов горы Кармель, остудить ему лицо и овеять ледяным дыханием лоб.
В этот час он всегда думал о своих покойниках, о сыне Азере, павшем в возрасте двадцати лет в засаде на юге Ливана, и о своей жене Рут, ушедшей вскоре после этого, будучи не в силах пережить утрату. Думал о своём одиночестве на верху этого здания, во главе своей организации и с высоты самого своего существования.
Он пристально всматривался в восточный горизонт в направлении Иудейской пустыни и вершин Моавских гор, чувствуя, что его враг перемещается как призрак, где-то там, за этими нагими холмами, за этой бесплодной землёй.
Абу Ахмид, неуловимый.
Именно на нём была прямая ответственность за гибель его сына и убийство его соратников по оружию, и с тех пор он поклялся вести неустанную охоту за ним. Но с тех пор Авнер видел его всего лишь один раз, да и то мельком, в тот день, когда он ускользнул у него из рук, имея преимущество всего в несколько мгновений. Это случилось, когда он высадил парашютистов в лагере беженцев в Южном Ливане. Тем не менее он был уверен, что узнал бы своего врага, если бы вновь встретил его.
Раздуваемая ветром сигарета почти догорела; Гед Авнер вернулся в комнату и зажёг лампу на рабочем столике, поскольку в глаза ему бросилось мигание лампочки на его служебном телефоне.
Алло,произнёс он.
Говорит ночной портье,представился голос издалека.
Слушаю тебя.
Я работаю, но обстановка сложная и присутствуют непредвиденные лица... назовём их «непрошеные гости».
Авнер в течение нескольких минут хранил молчание, как будто его застали врасплох, затем посочувствовал:
Ну, это издержки профессии. Кто они?
Американцы. Целая команда. И ходят слухи о проводимой операции.
Ты сможешь узнать побольше?
Дата: 13 января. И, похоже, ситуация будет развиваться с приличной скоростью.
Есть ещё что-то такое на передовой, что интересует нас?
Не то, что... но я должен прерваться, господин. Кто-то идёт.
Будь благоразумен. Если с тобой что-нибудь случится, никто не сможет заменить тебя. Благодарю тебя, ночной портье.
Маленький зелёный сигнал погас, и Гед Авнер запустил компьютер, подключив его к банку данных центра, который обеспечивал его информацией по событиям, происходившим в этот период на всём Ближнем Востоке: соглашения, ежегодные торжества, религиозные праздники, политические и дипломатические встречи.
Одно событие в особенности привлекло его внимание: военный парад в память о павших в войне в Персидском заливе. Парад должен быть проведён в присутствии президента Аль-Бакри, перед реставрированным дворцом Навуходоносора в Вавилоне, в 17.30, 13 января.
Авнер выключил компьютер, погасил свет и отправился в спальню. Радиобудильник на столике показывал 2 часа ночи 4 января. До события оставалось девять суток, пятнадцать часов и тридцать минут.
Глава 6
Два дня спустя Гед Авнер вернулся домой около полуночи и включил телевизор, чтобы немного расслабиться перед тем, как улечься в постель. Однако, перескакивая с канала на канал, он остановился на тележурнале Си-эн-эн и отдал себе отчёт в том, насколько общественное мнение напугано оборотом, который принимают события в Израиле и на Ближнем Востоке.
Поголовно все излагали никуда не годные политические решения для непоправимой в настоящее время ситуации, а тем временем он, Гед Авнер, руководитель «Моссада», должен был принять меры: всё предвидеть и предусмотреть, что бы там ни думали и ни затевали политики. Время поджимало, но он ещё не знал, что же представляет собой в действительности операция «Навуходоносор».
Авнер обратил взгляд к окну, испещрённому полосками дождевых струй, и увидел, что в стекле отражается мигающий зелёный огонёк вызова его служебного телефона. Он выключил телевизор и поднял трубку:
Авнер слушает.
Господин, это ночной портье.
Приветствую тебя, ночной портье. Что нового?
Есть кое-что. Я установил, кто такие эти американцы. Речь идёт о команде, которая должна обеспечить поддержку покушению. В Вавилоне. Они собираются убить президента Аль-Бакри во время военного парада.
Кто собирается его убить?
Группа гвардейцев, возглавляемых неким Абдель Бекиром. Я слышал, что его настоящее имя Кейси, он вроде бы сын американца и арабской женщины, идеально говорит на двух языках. Это будет примерно так, как при убийстве президента Садата в Каире. Только заказчик на этот раз другой...
И кто же?
Не знаю, но мне кажется, преемником будет генерал Таксун...
Слишком уж предсказуемо...удивлённо прокомментировал Гед Авнер.Всего вероятнее, что Таксун не доживёт до 13 января. На месте Аль-Бакри я бы уже приказал расстрелять его. Слишком смел, слишком популярен, слишком открыт для новых идей, слишком пользуется уважением в государственных органах Ближнего Востока. Да также и здесь, у нас. Если Аль-Бакри выживет после покушения, Таксун наверняка будет осуждён и расстрелян, безвинно или заслуженно, не имеет значения. Аль-Бакри только ждёт предлога. Что ещё?
Американская команда принадлежит к подразделению ВВС «Дельта» и находится под прикрытием в Митцпе-Рамоне. Они проходят обучение по части воздушных налётов. Готовятся оказать поддержку Таксуну, если ему это понадобится.
На минуту Авнер лишился дара речи: ему показалось невероятным, что военно-воздушные силы допустили, не поставив его в известность, американскую команду на тренировочную базу на своём полигоне в Митцпе. Но прежде всего ему показалось невероятным, чтобы американцы держали всю эту затею в тайне от него. Несомненно, кто-то заплатил за это.
Что-нибудь ещё?пробормотал он.
Да... господин,протянул его собеседник с некоторой неуверенностью.Есть ещё одно дело, о котором я до сих пор не говорил, поскольку оно не сказать, что необъяснимое, но какое-то неясное, хотя сначала я подумал, что оно может представлять прямой интерес для моей миссии. Но сейчас прямо и не знаю, что думать.
О чём речь?
О раскопках, господин... об археологических раскопках неподалёку от местечка... под названием... Рас-Удаш.
Автомобиль остановился перед американским посольством, и постовой, приблизившись, заглянул внутрь.
Господин,отчеканил он,вы должны прийти завтра утром.
Даже не подумаю об этом,заявил человек, расположившийся на заднем сиденье.Доложите обо мне послу.
Охранник покачал головой:
Вы шутите, господин. Сейчас два часа ночи.
Я не шучу,отрезал мужчина.Доложите ему, что Гед Авнер хочет видеть его немедленно. Он примет меня.
Охранник покачал головой.
Подождите минутку,сказал он и, набрав номер телефонного коммутатора приёмной, обменялся несколькими репликами с человеком на другом конце провода, затем подождал ответа. Охранник вернулся к машине с выражением крайнего изумления на лице:Посол примет вас, господин Авнер.
Охранник сопроводил его внутрь здания и отвёл в небольшую гостиную. Немного позже появился посол, и было прекрасно видно, что этот неожиданный визит поднял его с постели. Дипломат не успел должным образом одеться, а лишь облачился в халат поверх пижамы.
Что случилось, господин Авнер?спросил он непредвиденного посетителя с некоторой тревогой в голосе.
Авнер тотчас же перешёл на него в атаку без какого бы то ни было предисловия.
Господин Холлоуэй, президент Аль-Бакри будет убит в 17.30 13 января, возможно, при вашем попустительстве, если не при вашей прямой ответственности. Вы внедрили команду подразделения «Дельта» военно-воздушных сил под прикрытием в Митцпе-Рамоне, не спросив на то ни моего согласия, ни моего мнения. В том положении, в котором мы находимся, такое поведение является недопустимым, чрезвычайно опасным и требует немедленного объяснения.
Посол Холлоуэй достойно отразил эту атаку:
Сожалею, господин Авнер, но я не получал таких инструкций, которые позволили бы мне дать вам ответ. Могу сказать вам, что мы не несём прямой ответственности за план возможного покушения на президента Аль-Бакри, но благосклонно рассматриваем возможность, при которой власть в Багдаде перейдёт в руки генерала Мохаммеда Таксуна.
Хорошо, господин Холлоуэй, яйца разбиты, и омлет жарится на огне. Я хотел бы, чтобы вы отдавали себе отчёт в том, что ничто не может произойти в этой стране, понимаете, ничто, без моего ведома. Передайте это вашему президенту и передайте это людям из ЦРУ и ещё известите их, что не существует никаких соглашений на каком бы то ни было высоком уровне, которые не учитывали бы мнение Геда Авнера.
Холлоуэй наклонил голову и не осмелился подать голос, когда посетитель нервно закурил сигарету, хотя на стене была отлично видна надпись: Благодарим вас за то, что вы не курите.
Вы хотели сказать мне что-то ещё, господин Авнер?осведомился он, пытаясь сдержать недовольство этим столь пренебрежительным нарушением этикета.
Только один вопрос, господин Холлоуэй: вы знаете, что такое операция «Навуходоносор»?
Холлоуэй недоумённо уставился на него:
Не имею представления, господин Авнер. Не имею об этом ни малейшего представления.
Авнер приблизился к послу, окутав его голубоватым дымом, испускаемым сигаретой, зажатой между пальцами, и взглянул ему прямо в глаза.
Господин Холлоуэй,промолвил он, тщательно подчёркивая каждое слово,вы должны знать следующее: если вы лжёте мне, то я предприму всё возможное в моих силах, чтобы сделать ваше пребывание здесь, в Иерусалиме, весьма малоприятным. Вам известно, что я в состоянии добиться этого.