Я сказал вам правду, господин Авнер. Даю вам моё слово.
Верю вам. Теперь сообщите вашим властям в Вашингтоне, что прежде, чем будет принято какое бы то ни было решение по действиям команды в Митцпе-Рамоне, со мной должны посоветоваться и чтобы была рассмотрена возможность как можно быстрее отозвать её.
Я это сделаю, господин Авнер,заверил его посол.
Авнер осмотрелся в поисках пепельницы, но, не обнаружив таковой, затушил окурок в блюде севрского фарфора, украшавшем центр изящного столика, чем ещё больше скандализировал американского посла.
В этот момент раздался тихий стук в дверь гостиной. Оба собеседника удивлённо переглянулись: кто бы это мог быть в столь поздний час?
Войдите,произнёс посол.
Появился сотрудник посольства, приветствовавший кивком головы обоих присутствующих, и обратился к своему руководителю:
Есть сообщение для вас, господин посол. Вы не могли бы выйти на минуту?
Холлоуэй извинился перед своим гостем и последовал за сотрудником, прежде чем Авнер успел попрощаться с ним. Немного спустя он возвратился, явно потрясённый.
Господин Авнер,сбивчиво проговорил он,в этот момент поступило известие, что генерал Таксун приказал арестовать и расстрелять после ускоренного судебного процесса Абдель Бекира и пятерых гвардейцев по обвинению в заговоре и государственной измене. Казнь состоялась после полуночи в одной из казарм в Багдаде.
Этого и следовало ожидать. Таксун понял, что если покушение не удастся, то ему не избежать расправы. Он предпочёл не рисковать и пойти на опережение. Вы доверились не тем людям, господин Холлоуэй, и теперь у вас на совести несколько смертей, да ещё и предатель путает все карты. Хорошенький результат, ничего не скажешь. Спокойной ночи, господин посол.
Авнер вышел и приказал шофёру отвезти его в Старый город. Затем он отпустил его, а сам продолжил путь пешком. Проходя поблизости от Стены Плача, Авнер остановился посмотреть на основание Крепости Антония: там всё ещё стояло временное ограждение и несли охрану часовые в маскировочной форме. Игель Аллон явно продолжал раскопки в недрах Храмовой горы. Насколько его проинформировали, через несколько дней археолог должен выйти на уровень Храма. Авнер распорядился известить его в этот момент: он войдёт вместе с остальными в туннель под скалой, веками служившей основанием для трона Господня и Ковчега Завета Господня. Авнер задался вопросом, нет ли во всём этом некоего предзнаменования и что случится с Израилем, если его народ вновь будет вынужден рассеяться по другим странам, как после вавилонского пленения. Он перешагнул через порог и исчез во мраке прохода.
* * *
Омар-аль-Хуссейни провёл несколько суток в относительном спокойствии и иногда даже начинал тешить себя иллюзиями, что вся эта история может кануть в небытие. В этот день он вернулся домой около пяти часов пополудни и засел за свой рабочий стол, чтобы обработать почту и подготовить лекцию на завтрашний день. На столике в гостиной ещё лежали снимки микрофильма, воспроизводящие первые три строки папируса Брестеда. Что хотел сказать Блейк своим посланием, этой странной просьбой? На сегодняшний вечер он назначил встречу помощнику Блейка, тому самому, который сопровождал его в Египте в Эль-Квирне в поисках оригинала. Это был юноша родом из Луксора, который получил высшее образование в Каире, а затем выиграл стипендию для обучения в Институте Востока. Его звали Селим, и он был сыном крестьян-бедняков, возделывавших землю в сельской местности в пойме Нила.
Селим появился точно по времениоколо половины седьмогои почтительно приветствовал хозяина. Хуссейни угостил его кофе, а затем стал расспрашивать:
Селим, что вы выяснили по папирусу Брестеда в Эль-Квирне? Действительно ли существовала возможность купить его, или это была выдумка, чтобы вытянуть деньги с доктора Блейка? Мы здесь только вдвоём, и, что бы ты мне ни сказал, останется между нами. Тебе нет нужды говорить мне неправду...
У меня нет намерения лгать вам, доктор Хуссейни.
Селим, доктор Блейк сделал выдающееся открытие: египетское захоронение видного сановника Нового царства, причём нетронутое. Но в том, что он обнаружил, есть нечто, связанное с папирусом Брестеда, что-то чрезвычайно важное. Доктор Блейк всегда хорошо относился к тебе и вёл бы себя так же сейчас, если бы находился здесь. Он потерял работу, его бросила жена, событие, ужасное для американца, а теперь появилась единственная возможность продемонстрировать миру, что онвеликий учёный, коллегамчто они совершили ошибку, изгнав его, доказать своей жене, что он не проигравший, не неудачник. Я не был хорошо знаком с ним и встречался только от случая к случаю, пока не подобрал его на улице в канун Рождества, мертвенно-бледного от холода. Он проявил большое расположение ко мне и высказал благодарность за то скромное гостеприимство, которое я оказал ему, а эторедкое явление между этими людьми, которые придают значение прежде всего карьере и бизнесу. Селим, послушай меня внимательно: положение доктора Блейка является одновременно и радостным, и тяжёлым. Насколько я понял, он стоит перед большим открытием и перед загадкой, трудной для разрешения. Вдобавок ко всему те, которые обратились к нему за содействием как к учёному, фактически держат его в плену. Помощь может исходить единственно от нас. Теперь я хотел бы узнать у тебя, расположен ли ты оказать ему помощь, прекрасно зная, что он ничего не может сделать для тебя, не может способствовать твоей карьере и, если станет известно, что ты всё ещё связан с ним, может даже навредить тебе.
Вы можете рассчитывать на меня, доктор Хуссейни. Что вы хотите знать?
Всё, что ты знаешь о папирусе Брестеда... и есть ли ещё возможность найти его.
Селим испустил глубокий вздох, затем начал своё повествование:
Я расскажу вам то, что знаю. Это случилось месяцев пять назад, примерно в середине сентября. Доктор Блейк получил значительное финансирование от Института Востока на свои исследования в Египте и попросил меня помочь ему в работе. Я родился неподалёку от Эль-Квирны и знаю там всех. Можно сказать, что обитатели этого поселения и его окрестностей являются тайными искателями древностей уже на протяжении многих поколений. Даже учёные и исследователи должны считаться с грабителями захоронений Эль-Квирны.
У меня там живёт друг детства, парень по имени Али Махмуди; мы вместе купались в Ниле и воровали фрукты с прилавков торговцев и вместе начали интересоваться египетской стариной ещё тогда, когда у нас молоко на губах не обсохло. Один из его предков сопровождал Бельцони в храм Абу-Симбел, его дед участвовал в раскопках гробницы Тутанхамона с Карнарвоном и Картером, а отец работал в Саккаре под началом Леклана и Донадони.
Наши пути разошлись, когда мой отец, продав несколько погребальных статуэток слуг и пару браслетов из захоронения XXII династии, ухитрился скопить денег, чтобы отправить меня учиться в Каирский университет. Там мне удалось заслужить стипендию на обучение в Институте Востока, где я познакомился и оценил нашего доктора Блейка. Али, напротив, продолжал грабить захоронения, но наша дружба оборвалась не из-за этого.
Как только мы прибыли в Египет, я отправился навестить его, и он пригласил нас обоих на ужин. Али не рассказал ничего интересного, а ограничился воспоминаниями о старых временах и описаниями приключений его предков в Долине царей. Потом, когда мы распростились и я удалился в свою комнату на ночь, он постучал ко мне в дверь и поинтересовался, почему я вернулся и что разыскиваю здесь.
Стояла удушающая жара, и я никак не мог заснуть. Поэтому мы вышли на террасу домика, в котором я разместился, и я рассказал ему о своей работе и о том, что ищу: некий папирус, который американец видел в каком-то доме в Эль-Квирне примерно восемьдесят лет назад. Мы знали только название и первые строки. Больше ничего.
«Зачем тебе нужен этот папирус?удивился он.На рынке есть более привлекательные вещи».
«Потому что им интересуется мой профессор, и если я помогу ему, то он поможет мне продлить мою стипендию на обучение и, возможно, даже найдёт для меня работу в университете».
Али ничего не сказал; он уставился на воды Нила, которые переливались бликами под сиянием луны. Мы оба как будто опять превратились в мальчишек, которые проводили ночи, фантазируя о том, что они сделают, когда станут взрослыми. Тогда мы предавались мечтам купить яхту и спуститься по Нилу до самого устья, а потом путешествовать по всем морям. Внезапно он спросил меня:
«Ты хочешь стать американцем?»
Я ответил ему:
«Нет, я не хочу стать американцем, я хочу закончить обучение в хорошем американском университете, а затем возвратиться в Египет и в один прекрасный день стать генеральным директором Службы древностей. Как Мариэтт, Брюгш или Масперо...»
«Это было бы великолепно,обрадовался Али.Тогда мы смогли бы проворачивать вдвоём неплохие делишки».
Хуссейни хотелось быстро добраться до сути дела, чтобы сделать какой-то вывод, но он отдавал себе отчёт в том, что для Селима было важно обрисовать весь тот фон, на котором разворачивались события. Это был способ завоевать доверие собеседника и придать правдивость собственному рассказу.
Продолжай,коротко бросил он.
Селим возобновил свой рассказ:
В конце концов он поднялся, чтобы уйти, и я проводил его по лестнице до калитки в каменной ограде. В этот момент Али повернулся ко мне и выпалил: «Ты ищешь папирус Брестеда». И ушёл.
И что же ты сделал?поинтересовался Хуссейни.
Хорошо зная Али, я понимал, что означает эта его манера говорить, ничего не сказав. Я не предпринял никаких действий, а ждал, когда он вернётся. Али появился несколько дней спустя, я столкнулся с ним у двери, когда возвращался к себе около полуночи. Меня снедала тревога, ибо доктор Блейк стал побаиваться, что мы ничего не найдём, и знал, что в Чикаго кто-то уже делит шкуру неубитого медведя. Али держал в руке листок бумаги, на котором было набросано несколько строк иероглифов: начало папируса Брестеда. Доктор, мне чуть не стало плохо...
Продолжай,жёстко повторил Хуссейни, глядя ему прямо в глаза.
Я сказал ему, что эти строки есть и у меня, и тогда он вынул снимок, сделанный «Полароидом»... Это был именно он, доктор Хуссейни... папирус Брестеда!
Что заставило тебя поверить в это?
На снимке папирус был представлен вместе с некоторыми другими предметами погребальной утвари, и теоретически речь могла идти о чём угодно, но затем Али показал мне очень старую пожелтевшую фотографию. Она изображала тот же самый папирус вместе с теми же самыми предметами, расставленными на столе в доме какого-то феллаха. Теперь, доктор Хуссейни, хотя на этом фото не присутствовал Джеймс Генри Брестед, было вполне закономерно считать, что речь идёт о том самом папирусе. Тем более что и внешний вид совпадал: надрыв вверху справа и недостающий кусок в три четверти кромки на правой стороне. В любом случае клянусь, что речь шла о тех же самых предметах, вновь сфотографированных «Полароидом» по прошествии восьмидесяти лет с момента появления первой пожелтевшей фотографии.
И как же ты поступил тогда?
Самым логичным было бы попросить его показать папирус во имя старой дружбы... Меня охватило такое возбуждение, что просто невозможно представить. Я не мог дождаться, когда смогу сообщить эту весть доктору Блейку: представляете, какое будет у него лицо, когда он услышит об этом?!
А что вместо того?
Вместо этого я спросил его, каким образом эта вещь всплыла спустя девяносто лет.
Вот как? Интересный вопрос.
Хорошо, тут на свет появилась невероятная история... если вы наберётесь терпения выслушать её, доктор Хуссейни.
Хуссейни кивком головы попросил его продолжать и налил ему немного кофе. Селим опять заговорил:
Дед Али принимал участие в исследовании пещеры Дейр-эль-Бахри в качестве бригадира рабочих под руководством Эмиля Брюгша, который тогда был директором Службы древностей. Брюгш всегда подозревал его, потому что дед дружил с двумя феллахами из Эль-Квирны, которые нашли пещеру с царскими мумиями и успели продать какое-то количество ценных предметов ещё до того, как их разоблачили и заставили раскрыть источник их подпольной торговли.
Брюгш не ошибался. Бригадир его рабочих был красивым и жизнерадостным парнем, но гол как сокол. Он по уши влюбился в девушку из Луксора, горничную из «Уинтер Пэлис Отель», и хотел подзаработать, чтобы предложить достойный выкуп семье этой красавицы на выданье, на которой хотел жениться. Бригадир попытался продать кое-какие предметы из пещеры царских мумий, которые утаил.
В другой ситуации он выжидал бы месяцы или даже годы, прежде чем выпустить эти предметы на рынок, но любовь зла и сердцу не прикажешь. Молодой человек так горел желанием явиться к родителям невесты с выкупом, соответствующим положению их семьи, что потерял всякое благоразумие и вопреки советам друзей распустил слух между завсегдатаями «Уинтер Пэлис Отель», что у него имеются предметы большой ценности и древней эпохи.
Среди этих господ был и Джеймс Генри Брестед, который, прослышав, что среди тех предметов, предназначенных для продажи, есть и папирус, немедленно попросил показать его. Была назначена встреча, но тем временем слухи дошли и до директора Службы древностей, Эмиля Брюгша, у которого всегда были информаторы в гостиницах Луксора, а уж тем более в «Уинтер Пэлис Отель». У него были натянутые отношения с Брестедом, и Брюгш полагал, что многие важные экспонаты, из которых тогда начинала закладываться основа коллекций Института Востока Чикаго, имели сомнительное происхождение.
Однажды ночью, в конце весны, Брестед встретился с дедом моего друга Али где-то на берегу Нила, а затем его на лошади доставили в дом, где хранились предметы. Брестед проявил исключительную заинтересованность, как только увидел папирус, но его собеседник хотел продать всю партию, чтобы затем не попасться на целом ряде отдельных сделок с различными покупателями.
Брестед попытался настаивать, но продавец запросил за один только папирус ненамного меньше той цены, которую он назначил за всю партию продаваемых предметов, так что учёный оказался не в состоянии заключить сделку с теми средствами, которые были в его распоряжении в Каире.
Он ни в коем случае не хотел отказываться, но в этот момент был вынужден запросить дополнительную сумму в Чикаго телеграммой. Брестед попросил разрешения сфотографировать находки, но поскольку это невозможно было сделать на месте немедленно, то ему разрешили скопировать папирус. Учёный только приступил к переписи текста, как прибежал запыхавшийся феллах и сообщил, что люди Брюгша идут по их следу.
Естественно, учёный не захотел быть застигнутым в такой ситуации врасплох и незаметно в спешке убрался восвояси, оставив деньги, которые у него были с собой, в качестве задатка. Дед Али припрятал всё, а позже с папируса и предметов, предложенных для продажи, была сделана фотография, но ещё много дней и недель он чувствовал за собой неотступную слежку людей из Службы древностей, из-за чего ему больше не удалось встретиться с Брестедом.
Бедняга был вынужден отказаться от своей мечты добиться любви горничной из «Уинтер Пэлис Отель». Пару лет спустя он женился на девушке из Эль-Квирны, чья семья жила в такой нищете, что отец невесты согласился принять в качестве выкупа несколько мешков проса и четверик риса.
Прошло несколько месяцев после свадьбы, когда однажды, работая на выступе скалы в окрестностях Дейр-эль-Бахри, молодой человек поскользнулся и сорвался вниз. Его принесли в дом умирающим, но перед тем, как испустить дух, он успел сообщить жене, беременной их первенцем, где он спрятал эти предметы.
Таким вот образом секрет передавался из поколения в поколение...
Хуссейни прервал его:
Мне кажется странным, что маленькое сокровище поколениями хранилось в секрете. Полагаю, что отец твоего друга Али тоже не купался в деньгах.
Так оно и было, доктор Хуссейни, и если бы он мог, то продал бы, как только представится такая возможность. Дело в том, что они не могли сделать этого, и в первую очередь сам Брестед остался с носом... Видите ли, некоторое время спустя после смерти этого человека дирекция Службы древностей приказала построить барак для охранников, которые должны были наблюдать за этой обширной областью, представляющей собой огромную археологическую и историческую ценность.
Понял,догадался Хуссейни.Барак построили как раз на том месте, в котором дед Али закопал своё сокровище.
Точно. Более того, со временем барак был перестроен в небольшую кирпичную казарму, то есть в капитальное и постоянное здание. Только недавно его снесли, чтобы освободить место для прокладки новой дороги. В ночь новолуния мой друг Али, следуя указаниям, оставленным его дедом и отцом, возвратил себе небольшое сокровище Дейр-эль-Бахри.