Теперь я объясню вам, что задумал и куда направился в тот вечер злополучный дон Франсиско. В день, когда заболел Валентин, ростовщик получил от одного давнишнего смиренного клиента письмо с просьбой о ссуде под залог всей обстановки. За время их долгого знакомства Торквемада, пользуясь робостью и беспомощностью своей жертвы, вытянул из нее огромные суммы. Несчастный позволял сдирать с себя шкуру, резать и жарить заживо, словно он для того только и родился. Есть уж такие люди. Но вот наступили совсем плохие времена, и должник не заплатил по векселю. Каждый понедельник и вторник Душегуб набрасывался на него, терзал, закидывал ему на шею петлю, затягивал ее все туже, но так и не выжал из бедняги, ни песеты. Легко представить ярость ростовщика при получении просьбы о новой ссуде. Какая возмутительная наглость! В другую минуту Торквемада послал бы просителя к дьяволу, но болезнь мальчика привела его в такое смятение, что он и думать не мог о делах. Два дня спустя пришло еще одно отчаянное послание, написанное in extremis и звучавшее как предсмертный стон. В кратких строках жертва взывала к «благородным чувствам» своего палача, умоляла о снисхождении, принимала самые жестокие условия, готовая на все, лишь бы тронуть железное сердце ростовщика и добиться благожелательного ответа. Торквемада разорвал письмо на мелкие клочки и швырнул в мусорную корзину, не желая даже вспоминать о подобных вещах. Только и дела было ему до затруднений и горестей других людей, пропади они все пропадом!
Но после описанных событийразговора с тетушкой Ромой, с доном Хосе, ужасного крика Валентинаскрягу словно внезапно осенило, в мозгу его вспыхнул огонь вдохновения, и, схватив шляпу, он ринулся на поиски своего незадачливого должника. То был вполне достойный человек, правда небольшого ума и таланта, обремененный огромной семьей. Имел он отличные должности и в Испании и за океаном, но, будучи от природы честен, нажил мало; между тем супруга его помешалась на светской жизни, и то немногое, что он скопил, перешло к ростовщику за какой-нибудь год. Потом досталось ему наследство от дядюшки, но жена повадилась устраивать эти злосчастные четверги, собирать и угощать благородное общество, и золото покойного родственника потекло, как вода. А тут уж и не заметили, когда и как перекочевало оно в толстую мошну Торквемады. Прямо не знаю, дьявол ли вселился в деньги этого дома, но их так и тянуло, словно магнитом, к проклятому процентщику. Хуже всего было то, что, хотя семья завязла в долгах по горло, fashionable женушка по-прежнему как ни в чем ни бывало выписывала наряды из Парижа, приглашала друзей на five o'clock tea и выдумывала еще разные глупости в том же духе.
Итак, сеньоры, дон Франсиско направился к этому человеку, который при всем своем изысканном вкусе и светских чаепитиях находился, судя по его жалобному письму, на пороге долговой тюрьмы, обреченный на позор и поругание.
Почувствовав внезапно, что кто-то тянет его за полу, ростовщик обернулся и кого же, вы думаете, он увидел?.. Женщину, похожую на скорбящую Магдалину, с прекрасными волосами, едва прикрытыми клетчатым платком. Она была молода и хороша собой, но миловидное лицо ее казалось испитым и поблекшим. Эта женщинасразу виднознала толк в нарядах, но сейчас она выглядела почти как нищенкав рваной юбке, старой шали и в башмаках Боже мой, что за башмаки, и как уродовали они ее хорошенькие ножки!
Исидора! воскликнул дон Франсиско, изображая на лице радость, что с ним редко случалось. Куда это вы бредете такая измученная?
К вам, сеньор дон Франсиско! Пожалейте нас! Почему вы так жестоки и бессердечны? Не видите разве, каково нам приходится? Неужто ни капли сострадания в вас не осталось?
Дочь моя, скверно вы обо мне судите А я как раз шел и думал о вас Я ведь вспомнил про письмецо, которое вы прислали мне вчера с сыном привратницы и про то, о чем вы сами говорили мне позавчера на улице.
Надо без сердца быть, чтоб не понять нашего положения, сказала женщина, заливаясь слезами. Мартин умирает, бедняжка мой, на холодном чердаке Ни мягкой постели, ни лекарств, и не на что сварить ему хоть чашку бульона Какие муки! Дон Франсиско, будьте милосердны, не оставьте нас в беде. Я знаю, в долг вы нам не поверите, но у Мартина есть еще немало прекрасных пейзажей вы увидите Сиерра Гуадаррамачудесная работа Ла Гранха с деревцами тоже и еще разные, не помню Все такие красивые Я принесу их Но не будьте жестоки, сжальтесь над бедным художником
Ну-ну, ладно, утрите слезы. У меня самого глаза на мокром месте В душе моей такое горе, Исидора если вы не перестанете плакать, я тоже разревусь. Ступайте-ка домой, и ждите меня там. Я скоро приду «Да вы мне не верите, что ли?
В самом деле, придете, не обманете? Заклинаю вас пресвятой девой!
Да разве я вас, когда обманывал? Пусть бы, на что другое пожаловались, а уж этого
Значит, можно надеяться? Вы будете так добры, что придете и поможете нам? Как обрадуется Мартин, когда я ему скажу.
Идите спокойно ждите меня и молите за меня бога со всем усердием и жаром душевным.
Часть 7
Торквемада не замедлил добраться до богато и со вкусом обставленной квартиры своего должника, занимавшего весь второй этаж в доме напротив монастыря Сан-Бернардино. Ожидая, пока его примут, Душегуб рассматривал красивую вешалку и видневшиеся сквозь приоткрытую дверь гостиной дорогие гардины. «Что касается обстановки, то, поскольку она хороша Отчего бы и нет, раз хороша»думал он, глядя на все это великолепие.
Хозяин принял Торквемаду в своем кабинете. Едва осведомившись о здоровье домочадцев, гость упал в кресло, не скрывая глубочайшего уныния.
Что с вами? спросил хозяин.
Ох, не спрашивайте, не спрашивайте, сеньор дон Хуан, не терзайте мне душу Мой сыночек!..
Бедняжка! Я слышал, что он очень плох Но разве нет надежды?
Нет, сеньор Почти никакой не осталось Впрочем, не знаю. Я с ума схожу. Голова у меня идет кругом
О, я вас понимаю, с грустью заметил собеседник. Я сам потерял двоих детей, составлявших все счастье моей жизни: одному было четыре года, другомуодиннадцать.
Да, но ваше горе не может сравниться с моим. Ни один отец не страдал так, как я: ведь мой сын не похож на остальных детейон настоящее чудо природы Ох, дон Хуан, дорогой мой дон Хуан, пожалейте меня Видите ли когда я получил ваше первое письмо, я был не в состоянии горе душило меня не до того мне было Но я вас часто поминал: «Бедняга дон Хуан, несладко ему, верно, приходится!» Получив вторую записку, я сказал себе: «Баста, не дам же я ему совсем завязнуть. В беде надо выручать друг друга». Вот что я подумал. Но дома такая суматоханикак не выберешься прийти или написать И все же полумертвый от горя, я сказал сегодня: «Пойду-ка вызволю из беды доброго моего дон Хуана» И вот что я пришел сказать вам: хоть вы и должны мне семьдесят тысяч реалов с лишним, а с процентами свыше девяноста, и хоть я уже много раз давал вам отсрочку по векселям По правде говоря, вновь продлить срокдело нелегкое Все же я решил ссудить вам еще под обстановку, чтобы выручить вас.
Обстоятельства изменились, возразил дон Хуан, окинув ростовщика холодным взглядом. Деньги мне больше не нужны.
Не нужны деньги? в замешательстве воскликнул скряга. Но заметьте, я бы ссудил из двенадцати процентов.
Дон Хуан отрицательно покачал головой. Тогда Торквемада встал, подобрал спадавший плащ и, подойдя к собеседнику, положил ему руку на плечо.
Вы отказываетесь от моей помощи? Считаете меня сквалыгой? А ведь двенадцать процентовэто по-божески. Я гляжу, вы этого никак в толк не возьмете.
Проценты обычные, но деньги мне больше не нужны, повторяю вам
Черт возьми, уж не с неба ли на вас золото свалилось? грубо прервал его Торквемада. Не играйте со мной в прятки, дон Хуан Вы что ж, не верите, что это всерьез? Вам не нужны деньги? Дьявол! Вам? Да вы способны промотать не то что жалкую ссуду, а целый монетный двор!.. Знайте же, дон Хуан, знайте, если вы этого не знали: я, как и прочие смертные, не лишен милосердия. Я исполнен сострадания к ближнему, даже желаю добра ненавидящим меня. Вы презираете, вы ненавидите меня, дон Хуан, не отрицайте: ведь вам нечем мне заплатить, это ясно как божий день. Так вот, смотрите, на что я способен: я ссужу вам деньги из пяти процентов. Из пяти!
Дон Хуан вновь отрицательно покачал головой. Торквемада оторопел еще больше и, воздев руки к небу, отчего плащ совсем съехал на пол, в негодовании воскликнул:
Как, из пяти тоже не хотите? Но, дружище, меньше, чем по пять Провалиться мне на этом месте! Уж не собираетесь ли вы снять с меня заодно и рубашку? Да это ж неслыханно! Поистине не знаю, чего бог от меня хочет Я, верно, совсем спятил. Благородство мое безгранично Берите вовсе без процентов
Премного вам благодарен, любезнейший дон Франсиско. Я не сомневаюсь в ваших добрых намерениях. Но все уже обошлось как нельзя лучше. Поскольку вы не отзывались, я пошел к дяде и, собравшись с духом, посвятил его в свое бедственное положение. Жалею, что не сделал этого раньше.
Не повезло же вашему дяде Вот уж, можно сказать, влип!.. Да еще с уменьем этих господ дела вести! Итак, со мной вы знаться не пожелали. Тем хуже для вас. Но попробуйте только сказать теперь, что у меня нет сердца. Это у вас его нет!
У меня? Ну, это уж слишком!
Да, у вас, у вас, раздраженно повторил Торквемада. Но я бегу, я тороплюсь к другим. Там во мне большая нужда, там меня ждут, как манны небесной. А здесь я лишний. Прощайте
Дон Хуан проводил его до дверей. Спускаясь по лестнице, ростовщик бубнил:
Нечего было, и связываться с неблагодарным С бедняками я сговорюсь быстрее Что сталось бы с ними без меня!
Вскоре он уже стоял перед домом на Лунной улице, где с таким нетерпением ожидали его прихода. То было большое красивое здание; первый этаж занимала аристократическая семья, выше жили люди скромного достатка, а под самой кровлей ютились в тесноте бедняки. Торквемада пробирался по темному коридору, ощупью отыскивая дверь: различить номера квартиры он не мог. По счастью, заслышав шаги, Исидора сама отворила ему.
А! Да здравствуют люди слова! Проходите, проходите, сеньор!
Дон Франсиско вошел и очутился в каморке под скошенным потолком, упиравшимся в пол против двери; небольшое оконце, прорезанное в потолке, было разбито и заткнуто бумагой и тряпками; сложенный из каменных плиток пол кое-где устилали обрывки старого ковра. Направооткрытый сундук, два стула, горящая жаровня; налевоузкая кровать, где под грудой одеял и тряпья лежал полуодетый мужчина лет тридцати, еще красивый, с остроконечной бородкой, большими глазами и высоким лбом, но необыкновенно худой и изможденный; воспаленные щеки, зеленоватые впадины у висков, прозрачные, точно восковые, уши
Торквемада глядел на него, не отвечая на приветствие, и думал: «У бедняги чахотка почище, чем у Травиаты. Жаль парня, что ни говори Хороший художник голова только у него дурная. Мог бы кучи денег загребать!»
Видите, дон Франсиско, как меня скрутило Кашель никак не проходит. Садитесь же Как я благодарен вам за вашу доброту!
Не за что Как же иначе: разве бог не повелевает нам одевать больных, утолять жажду скорбящих, навещать нагих Тьфу, все перепутал! Что за голова у меня стала!.. Я хотел сказать: сердце у меня не камень, я сочувствую несчастьям ближних, так-то, сеньор.
Душегуб оглядел стены мансарды, увешанные картинами и этюдами; одни были прибиты, другие просто прислонены к стене, некоторые стояли вверх ногами.
Однако у вас здесь еще немало славных вещиц.
Как только пройдет моя простуда, я поеду в деревню, сказал больной, и его лихорадочно блестевшие глаза оживились. У меня есть сюжетчудо, прелесть!.. Я думаю, через неделю-другую мне станет лучше, если вы поможете нам, дон Франсиско. И тогдана лоно природы
«На кладбище ты отправишься, а не на лоно природы, и притом скорехонько!»подумал про себя Торквемада, вслух же сказал:
Да, конечно, это вопрос десяти дней не больше И вы сможете поехать вас отвезут в коляске А у вас тут на чердаке прохладно, черт побери! Разрешите мне остаться в плаще.
И все же, как ни удивительно, здесь мне стало немного легче, сказал, приподнимаясь на ложе, больной. Последние дни в мастерской Исидора подтвердит вам мне было так плохо, что мы перепугались и
Отчаянный приступ кашля помешал ему договорить. Исидора бросилась к несчастному и подложила ему под спину подушки. Глаза Мартина вылезли на лоб, больные легкие хрипели, как дырявые кузнечные мехи, пальцы сводило судорогой. Наконец, совсем обессилев, он безжизненно откинулся назад.
Исидора отерла ему пот со лба, подняла упавшее с кровати тряпье и дала выпить микстуры.
О боже, я чуть не задохся! воскликнул, несколько оправившись, художник.
Ты бы поменьше говорил, посоветовала Исидора. Я сама все улажу с доном Франсиско. Вот увидишь, мы договоримся. Дон Франсиско добрее, чем кажется. Это святой, прикинувшийся чертом, не правда ли, сеньор?
Она засмеялась, показывая ослепительно белые и ровные зубыто немногое, что еще уцелело от былой ее красоты.
Торквемада с напускным добродушием усадил ее рядом с собой и, похлопав по плечу, ответил:
Думаю, что мы действительно договоримся Вы ведь не какая-нибудь необразованная баба. С вами, Исидора, легко найти общий язык. Порядочная женщина и в беде сохраняет тонкость обращения, раз она от рождения маркиза чистейшей воды Я ведь все знаю, знаю, что эти мошенники судьи незаконно лишили вас состояния
Бог мой! с глубоким вздохом вскричала Исидора, словно собирая воедино все печальные и радостные воспоминания своего романического прошлого. Не будем об этом говорить Вернемся к действительности, дон Франсиско. Согласны ли вы нам помочь? На студию Мартина наложен арест. Мы в долгу по горло; из всего имущества спасли только то, что вы видите. Пришлось заложить всю одежду, чтобы не умереть с голоду. На мне мое единственное платье, гляньте, какие отрепья, а у Мартина и этого нет; лохмотья, которыми он укрыт, надевать уже невозможно. Нам бы выкупить самое необходимое, снять теплую квартирку на третьем этаже, оклеенную обоями, затопить камин, купить лекарства да сварить хоть миску косидо. Вчера сеньор из благотворительного общества принес мне два талона и велел пойти с ними в контору, но мне стыдно показываться на люди Кто родился в определенном кругу, сеньор дон Франсиско, никогда не опустится на дно, как бы низко ни пал Но к делу: чтобы вылечить Мартина и отправить его в деревню, нам необходимо три тысячи реалов Я сказала бы «четыре», если б не боялась напугать вас. В последний раз помогите нам, дорогой мой дон Франсиско. Мы уповаем на ваше доброе сердце.
Три тысячи реалов! протянул ростовщик, придавая своему лицу выражение нерешительного раздумья, которое всегда хранил про запас для подобных случаев (нечто вроде формулы вежливых проволочек в дипломатии). Три тысячи кругленьких!.. Дочь моя, посмотри-ка сюда. И привычным жестом он сложил в кружок большой и указательный пальцы. Не знаю, смогу ли я раздобыть три тысячи реалов. Да мне кажется, вы обошлись бы и меньшей суммой. Пораскиньте, посчитайте-ка получше. Я готов защитить вас от напастей и помочь выбраться из беды готов отдать последний кусок хлеба, чтобы утолить ваш голод Но учтите я должен ведь блюсти и свои интересы
Берите, какие угодно проценты, дон Франсиско, взволнованно прервал его больной, желая, видимо, поскорей покончить с этим делом.
Да я не о процентах толкую, а о своих интересах. Впрочем, я не сомневаюсь, что в один прекрасный день вы отдадите мне долг сполна.
Разумеется! в один голос вскричали Исидора и Мартин.
А ростовщик про себя думал: «Дожидайся, как же! Расплатитесь, когда рак свистнет. Пропащие это деньги, уж я, верно, знаю».
Больной приподнялся на постели и заговорил, возбужденно сыпля словами:
Неужели вы думаете, что моя тетка из Пуэрто-Рико бросит меня в нищете, когда узнает, как мы живем? У меня так и стоит перед глазами чек на четырестапятьсот песо Да, да, она пришлет мне деньги. Я написал ей на прошлой неделе.
«Как бы твоя тетка не прислала тебе пятьсот проклятий», подумал Торквемада, но вслух сказал:
Все это так, однако, какое-нибудь обеспечение мне все же необходимо. Мне кажется
А картины? Возьмите их. Выбирайте, какие вам больше нравятся.
Окинув испытующим взором мансарду, Торквемада стал, наконец, излагать свои намерения.