ВАЛЬДЕМАР ЛЫСЯКИМПЕРАТОРСКИЙ ПОКЕР
"По словам Макиавелли, мирэто партия игры, и повелители, принимая в ней участие, чтобы их не обманули, сами должны знать способы обмана".
ВСТУПЛЕНИЕили же три презентации:
ПРЕЗЕНТАЦИЯ ПОКЕРА
Покер, чего, похоже, никто оспаривать не станет, во всяком случае, не долженобладает тем преимуществом над множеством других карточных развлечений, что допускает возможность своеобразного обмана, который элегантно называется блефом. Но при всем уважении к привлекательности данного шанса, следует заметить, что одновременно он является и наибольшим недостатком покера, ибо делает законным нечто такое, что в совершенно иных играх притягивает к себе намного сильнее, поскольку это "нечто" запрещено. Представленный выше трюизм прошу рассматривать в качестве самого банального "входа в открытую" в начинающийся ниже рассказ.
Покер, правила которого были разработаны четырьмя башковитыми янки (Темплар, Флоренс, Келлер и Шенк), родился во второй половине прошлого столетия. Здесь, понятное дело, речь идет о карточной игре. Политический же покер настолько стар настолько, насколько стары достойные институции политики и дипломатии, следовательно, он на пару с лишним тысяч лет старше карточного покера.
Сколько же несравненных виртуозов блефа и мастерской "торговли" прогулялось по земле за все это время! И все это были игроки азартные, ибо, как верно заметил Бисмаркагрессивная международная политика это "кровавая игра силы и азарта". Когда им осточертевало хамское размахивание мечами и топорами, они в антрактах усаживались за столик Матери Истории, чтобы более культурным образом влиять на развитие цивилизации и готовить новые военные решения, без которых политический покер обойтись никак не может. Злые языки, утверждающие, будто бы этот столик принадлежал бордель-маме в шулерском притоне истории, забывают, что главным для каждого из этих великих игроков был общечеловеческий покой, людской мир без войн и пожарищ, та ничем не замутненная блаженная тишина между четырьмя стенами кабинета, в котором бы стоял только один письменный стол и единственный стул. Некоторые из них даже были близки к этой цели.
Из всех исторических покерных партий одной из наиболее интересных мне кажется та, в которой приняли участие два великих императора: император французов Наполеон I и император Всея Руси Александр І. Играли они в течение определенной ограниченной эпохи, которая сейчас зовется Наполеоновской. Ни долго, ни короткоровнехонько пятнадцать годков. Именно об этой игре я и хочу рассказать. Но, прежде чем это сделатья представлю обоих игроков.
ПРЕЗЕНТАЦИЯ ИГРОКОВ
Если говорить об императорских эмпиреяхоба они были довольно низкого и до настоящего времени не слишком ясного происхождения, это их общая черта.
Род Наполеона, который был сыном корсиканского адвоката Шарля (Карло) Буонапарте, генеалоги и придворные льстецыпо давней привычке генеалогов и придворных льстецоввыводили впоследствии (то есть, когда он уже стал монархом и повелителем половины континента) от многих знаменитых семейств, включая и самые древние. Конкретно же: от рода (gens) Ульпиев и рода Юлиев, которые поставляли императоров Риму и Константинополю; от давних королей Севера; от греческих Комнинов и даже от "Железной Маски" Людовика XIV, если упоминать только лишь самые блестящие стволы генеалогических древ, которые подсовывали Наполеону под нос.
Первым в этом занятии отметился широко известный подлиза, французский посол во Флоренции, генерал Кларк. Вместо благодарности он услышал:
Чушь! Мой род начинается с меня!
В 1812 году австрийский император, Франц Габсбург, желая доставить удовольствие своему зятю, одарил его очередными генеалогическими изысканиями, выводящими его происхождение от рода Бонапарти (когда-то правившего в Тревизо), и вновь Наполеон ответил на это:
Это ошибка. Мое дворянство начинается с Маренго!
Цитируемый ответ трудно посчитать салонным, поскольку именно под Маренго в 1800 году молодой генерал Бонапарт словно Тузик грелку порвал армию своего будущего тестя, после чего выбросил Габсбургов из Италии. Тем не менее, венские генеалоги (генеалоги и льстецы, как всем известно, люди терпеливые и упрямые) еще раз принесли ему генеалогические документы, доказывающие его родство с очередными знаменитостями. На сей раз Наполеона это сильно достало, он бросил "бесценные документы" в огонь и рявкнул:
Хватит уже! Запомните раз и навсегда, что мое дворянское происхождение родилось во мне на поле битвы! ЯРудольф Габсбург моей семьи!
Впоследствии, в статье, опубликованной в парижском "Мониторе", он написал: "Всяческие изыскания подобного рода являются смешными, разве не жаль времени заниматься подобными глупостями в нашем веке? Каждому, кто желает знать, когда начался род Бонапарт, я отвечаю: 18 брюмера". Удивительно даже, почему никто не подсказал императору, что стоило бы решить уже раз и навсегда: либо Маренго, либо 18 брюмера, чтобы никто уже и никогда не путался.
На самом деле (и это наиболее правдоподобная гипотеза) род "бога войны" был старинным патрицианским, а затем и дворянским итальянским родом, одним из многих, которые в эпоху средневековья носили гордое имя Боуонапарте. Происхождение этой фамилии также вызывало многочисленные споры.
Наглецы-мошенники, пытавшиеся ради определенных политических целей (а в тот момент речь шла о том, чтобы склонить Наполеона возвратить трон изгнанным Революцией Бурбонам) внушить императору, будто бы он родственно связан с Бурбонами через несчастного, которого Людовик XIV до смерти держал под замком в железной маске на лице, твердили, будто бы этим таинственным заключенным был брат-близнец "КороляСолнца", что является весьма правдоподобным. Гораздо менее правдоподобным было другое предложение, а именно: будто бы человек в железной маске завел роман с дочкой тюремного охранника по фамилии Бонпарт. От этого союза (понятное дело, узаконенногоимператор не мог быть потомком незаконнорожденного!) должны были родиться детки, которые затем умотали на Корсику и, взяв там фамилию матери, дали начало семейству Бонапарт.
Тем не менее, на Корсике семья Наполеона пользовалась фамилией в ее итальянской версии, с буковкой "у" после "Б" (только лишь в Париже Наполеон "офранцузил" свою фамилию, выбросив эту "у"): Буонапарте. По-итальянски buona parte означает "правое дело", "добрая часть". И тут открылась возможность блеснуть сторонникам греческой генеалогии императора. Эти доказывали, что осевший в семидесятых годах XVII века на Корсике Константин Комнин выслал ко двору великого князя Тосканы своего сына Каломера, а это имя на итальянский язык можно перевести именно как buona parte.
Уже упомянутая, наиболее близкая истине итальянская гипотеза гласит, что предки Наполеона, которых победившие гвельфы изгнали на Корсику (предки поставили не на ту лошадку, связавшись с гибеллинами), свой род выводили из семейства Кадолингер, которое поддерживало стремление городских коммун к освобождению, то есть, дело народадоброе дело. Отсюда им и дали прозвище Буонапарте, впоследствии ставшее славной фамилией.
Но этой же фамилией можно было воспользоваться и для того, чтобы дать пощечину корсиканцу. Вступив в Милан, Наполеон наложил на город громадную контрибуцию, чтобы поддержать свою оголодавшую армию, после чего на одном из балов он заговорил с одной решительной дамой:
Gli Italiani sono ladroni.
На что та с усмешкой ответила:
Non tutti, ma buona parte.
Тогда усмехнулся и он. Как утверждали его апологетыв честь остроумия шутки. Вот только улыбка эта должна была быть весьма кислой.
С именем, которое в средневековой Италии традиционно давали второму сыну в семействе (Наполеоне или же Наполионе), никаких хлопот уже не было, за исключением хлопот с поисками святого, который бы носил такое имя. Только лишь после заключения конкордата ватиканские профи прошерстили все мартирологии и нашли-таки одного мученика с этим именем. С той поры святой Наполеон имел свое место в календаре под датой рождения императора15 августа. К сожалению, папаша Наполеона, Карло Буонапарте, до этого возвышенного момента не дожил.
В свою очередь, стоит вспомнить и о том, что и отцовские права враги Бонапарта с удовольствием ставили под сомнением. Поговаривали, что настоящим отцом гения был французский губернатор Корсики, генерал Марбёф. И так утверждали, хотя дата прибытия Марбёфа на Корсику весьма расходилась с подобным утверждением (либо же Наполеон должен был родиться слишком преждевременно).
Итак, первый из партнеров по игре, которой посвящен настоящий отчет, вырос в монарха из бедного дворянчика. Зато второй родился (восемью годами позднее, в 1777 году) сразу же в семействе монархов, только на его происхождении легла еще более черная теньсомнения вызывали не только отцовская линия, но даже и материнская.
Формально Александр Павлович, сын Павла І и любимый внучек Екатерины ІІ, был чистейшим продуктом императорского семейства. Но в действительности содержание коронованной крови в его жилах, похоже, не превышало пятидесяти процентов, причем, благодаря именно великой бабке, "Семирамиде Севера", формальноматери Павла І. Екатерина родила ребенка, названного Павлом Петровичем, не от царя-супруга, которого впоследствии убил брат ее фаворита Орлова, а от другого своего фаворита, Сергея Салтыкова. Но и то обстоятельство, что Петр III не имел со всем этим ничего общего, было ничем по сравнению с тем обстоятельством, что, возможно, кровожадная Катенька, родила Павла не совсем даже лично. Салтыковкак утверждали некоторые мемуаристы того временисильно подкачал, ребенок оказался болезненной дочуркой, и раздосадованная Екатерина приказала тихонько заменить ее здоровым "чухонским мальчиком". Таким образом должен был появиться отец Александра, и сплетню эту, похоже, подтверждают многочисленные косвенные улики.
Павел Петрович был безумцем-дегенератом, физически никак не похожим на кого-либо из членов семьи. Карлик с изъеденным оспой лицом, похожий на дьяволенка из живописных фантасмагорий Босха, обладал замашками классического сумасшедшегов зависимости от того, получил ли он и какую записочку от любовницы, он мог одарить тысячи человек батогами или чарками водки, а одному из полков под влиянием неожиданного каприза отдал такой вот приказ:
Напра-а-а-во, в Сибирь шагом ма-а-арш!
Екатерина ІІ это создание ненавидела. Всю свою любовь, столь же огромную, каким было ее отвращение к сыну, она перенесла на внука Александра, именно его решила она посадить на троне, пропустив Павла. Этому намерению помешала "быстродействующая апоплексия", к которой я еще вернусь, и которая повалила императрицу 17 ноября 1796 года. Тогда Павел воспользовался временным замешательством в Зимнем дворце и вскочил на трон под именем Павла І.
Перипетии с "левым" происхождением детей, традиционные в царской семье, не обошли и Александра, в чем, впрочем, виноват уже был он сам. Женившись на дочери правящего баденского князя, Елизавете Алексеевне, он не обращал внимания на жену весьма характерным для правящих особ способом, меняя, словно перчатки, дам высокого рода, актрис и бедных мещанок. Точно так же поступал и Наполеон. Об этой придворной эпохе, в которую проституция начала вырождаться в результате динамичной конкуренции со стороны "приличных дам", которым их "приличие" стало надоедать, писал профиДжакомо Казанова: "В наши счастливые времена вовсе не нужны продажные девки, когда встречаешь столько уступчивости у приличных женщин". В особенности, уступчивости в отношении коронованных особвот вам миленькая иллюстрация из светского альбома эпохи: как-то ночью герцогиня д'Абрантес, приятельница все еще ревнующей Наполеона императрицы Жозефины, совершила тайный обход придворных фрейлин. На всех ночных столиках лежала книжка о знаменитой любовнице Людовика XIV, мадам де Лавальер.
Оба великих игрока великой партии в покер взамен за свои эротические фантазии дождались рогов еще до вступления на трон, разве что Наполеонпротив своей воли. Он чуть не развелся с Жозефиной вскоре после свадьбы, когда та изменила ему с кукольным офицериком, Ипполитом Шарлем. Сам Наполеон пребывал тогда по другую сторону Альп, сражаясь с австрийцами в Италии, она же посылала ему жаркие письма, желая побед. Прав был Лоуренс Даррел, когда утверждал: "Наилучшие любовные письма женщина всегда пишет мужчине, которому изменяет".
С Александром все было с точностью до наоборотрогами он обзавелся по собственному приказу. По уши влюбленный в необыкновенно умелую в искусстве Амура госпожу Нарышкину (польку, в девичестве княжну Четверинскую), он сунул супругу в кровать своего сердечного приятеля, тоже поляка для равновесия, князя Адама Чарторыйского-Чарторыского. Все это рафинированное извращение нашло свое выражение в направленном Чарторыйскому письме, в котором будущий царь в цветистом стиле уступил другу права на Елизавету Алексеевну. Чарторыйский был настолько хорошо воспитан и осторожен, чтобы "не понять" намерений Александра.
Чего собственно Ваше Высочество желает? задал он вопрос.
Ответ прозвучал весьма однозначный:
Ты обязан понравиться ей и стать ее любовником.
Тот и стал, и 18 мая 1799 года на свет появилась девочка, Мария Александровна, схожесть которой с Чарторыйским просто била в глаза. Царь Павел, узнав об этом, пришел в ярость и приказал отправить поляка в ускоренном порядке в Сибирь, но после уговоров со стороны графа Растопчина сменил место ссылки на Сардинию. В соответствии с приказом, из России Чарторыйский вылетел в двадцать четыре часа.
Принципиальная разница между "plaisirs d'amour" Наполеона и Александра заключалась в том, что если первый терпеть не мог какого-либо вмешательства женщин в вопросы политики, и даже Валевская в польском вопросе ему ничего не навязала, то второй частенько поддавался уговорам своих фавориток, причем Нарышкина играла здесь партию первой, весьма негативной (в особенности, в польском вопросе) скрипки.
Принципиально различались так же юные годы и образование обоих партнеров по партии в покер. Александр рос среди барочной роскоши, Бонапартпрактически на грани нищеты. В 1795 году в течение нескольких месяцев он безрезультатно искал работу в Париже и питался в уличной столовке для бедняков, в результате чего, не привыкшая к супчику из общего котла его невеста, Дезидерия Евгения Клари (впоследствии королева Швеции) вернула назад данное ему слово. Ей не дано было предугадать, что уже через год отвергнутый ею парень будет вводить в нервную дрожь половину повелителей Европы.
Бонапарт закончил две королевские школы в толпе своих ровесников, проявляя недюжинные способности, в основномпо математико-техническим предметам. Александр свое базовое образование получил у специального преподавателя, швейцарца Фридриха Лагарпа, который нафаршировал голову царевича мутноватым коктейлем из гуманистических утопий и философии на основе французского Просвещения, отделяя мальчишку от серой прозы жизни. Именно потому-то Александр и "не чувствовал" поля битвы, равно как не понимал психологии толпыа вот Наполеон владел этими вещами смолоду.
Одна из дам, которая познала Александр настолько интимно, чтобы перестать его любить, ничего не скрывая, заявила, что у того "не было принципов". Без принципов нельзя быть великим монархом, зато с успехом можно быть выдающимся игроком. Для этого достаточно сообразительности, и царь как раз ею располагалсообразительностью в блестящих одежках гламура и хороших манер, благодаря чему, у него были все основания, чтобы выиграть великую игру с партнером, располагавшим исключительным умом и военным гением, зато с сообразительностью у него было чуточку похуже. Потому-то и ошибался Пушкин, когда говорил об Александре: "властитель слабый и лукавый". Не может быть слабым лукавый властитель. Наполеон, после того, как уже хорошенько раскусил своего партнера, называл его "хитрым греком" (Александр был сыном гречанки) или же "коварным византийцем".
Он же называл его "Тальмой севера". Они оба были превосходными актерами, причем главным средством сценического выражения у Бонапарта стали его знаменитые вспышки ярости, которыми он терроризировал иностранных дипломатов и монархов, а у Александрасалонная кокетливость. Просто-напросто, он был лучше "отполирован", по крайней мере, по мнению изменника Талейрана, которыйкогда Наполеон публично назвал его "дерьмом в шелковых чулках" буркнул: