Я говорил правду.
А я пну тебя ещё раз.
Мы продолжили путь. В этих краях не было римских мильных столбов или других отметок, позволявших судить, далеко ли мы продвинулись.
Новый мир выглядел бескрайним, как море. Грубые вырубки в лесах погубили старые деревья с их глубокими корнями, пущенными в землю задолго до рождения Ромула и Рема. Рим никогда не завоёвывал эти просторы и не стремился к этому, считая чужими безмолвные леса и долины с густыми тенями, серыми болотами и узкими тёмными ручьями. Солнце над Босфором казалось тут невообразимо далёким, а когда мы проезжали мимо селений, всем нам становилось тяжело на душе от их убогого состояния и жалкой жизни хозяев после гуннских набегов и грабежей. На развалинах Карнунта нам встретилась небольшая группа гепидов, обитавших, подобно зверям, в углах разрушенных зданий. Как я мечтал о римской бане! Но тут даже бани превратились в руины, бассейны опустели, а баки для кипячения воды были выброшены за ненадобностью. Вода проходила лишь через сточные канавы заброшенного города, и в них несчастные варвары мылись и стирали одежду.
Мы накупили продовольствия и постарались побыстрее покинуть полумёртвый город.
Мне удалось побольше узнать о необычном браке Зерко и Юлии.
Надо мной хотели посмеяться, предложив шута в мужья,пояснила Юлия.Я родом из племени скиров и в детстве попала в плен. Гунны продали меня гепиду, человеку в равной мере грубому и глупому. Он полагал, что сумеет пробудить во мне преданность ударами хлыста и хотел взять меня в жёны, когда мне исполнится тринадцать лет. Я рано созрела, и он не скрывал своей похоти, но был до того уродлив, что вызывал во мне только отвращение. Как-то ночью он заявил, что я уже взрослая и он готов лишить меня девственности, но я подложила ему в рагу протухшее мясо, и он провёл эту ночь в уборной, а не в моих объятиях. Соседи подняли его на смех. Он грозился меня убить, но гунны предупредили его, что он не вправе распоряжаться моей жизнью. И тогда он отправился к Бледе, требуя вернуть ему деньги. В ту пору Бледа не желал обижать гепидов и сам заплатил за меня деньгами, одолженными у его шута. А потом отдал меня Зерко, решив побольнее оскорбить и наказать меня за озорную проделку.
А я вовсе не жалел о деньгах, которых мог больше никогда не увидеть,дополнил её рассказ карлик.Я не надеялся на ком-либо жениться, когда судьба подарила мне вдруг этого ангела. Должно быть, наш брак развеселил гуннов, так что на свадьбе не обошлось без разных потешных подарков.
Они считали этот брак шуткой, а мы увидели в нём спасение,сказала Юлия.Зерко был первым добрым и ласковым человеком, встретившимся мне в жизни. Кроме того, у нас было нечто общее: страх перед гуннами и тревога за будущее. Аттилапаразит. Он высасывает все соки из порядочных людей.
Он одержим двумя идеями. Они пугают его и не дают покоя,добавил Зерко.Во-первых, он боится, что награбленные трофеи развратят его народ и гунны утратят боевой дух.
Что-то не похоже,усомнился яВесной они собираются в новый поход. А что во-вторых?
Он боится потерпеть поражение. Ты только представь, что оно должно означать для тирана, привыкшего к слепому повиновению. Аттила никому не доверяет. Откуда ему знать, служат ли ему верой и правдой или по принуждению? Как он разберёт, любят ли его жёны или просто вынуждены спать с ним ради милостей кагана? Власть сделала его всемогущим, и она же заставила его во всём сомневаться. Он получает поддержку, лишь побеждая. А если удача изменит ему, всё может пойти прахом.
И ты думаешь, что теперь, когда он лишился меча, ему изменит удача?
Я на это надеюсь.
Значит, Аттила отправил тебя к Аэцию, а тот вернул тебя гуннам, чтобы шпионить за ними?
Да. Наш брак был предлогом послать Зерко к Аттиле, у которого я оказалась в плену,продолжила Юлия.Но тут мой карлик нашёл способ решить все возникшие проблемы.
Какой же?
Он не случайно послал тебя во дворец украсть меч. Его пропажа обессилит Аттилу и воодушевит Аэция. Если мы сможем добраться до римской армии, захваченный меч поможет ей выступить в поход. А если римляне победят, мы с Зерко станем жить в мире и согласии.
Она радостно кивнула, словно судьба всей Европы зависела только от меня и эта задача была мне по плечу.
Глава 18ЛАВИНА
Очутившись вдали от родных мест, в пограничном регионе, не охраняемом как следует ни одной страной, гунны Скиллы почувствовали усталость. Некогда нерушимая северная граница Римской империи оголилась и сделалась лёгкой добычей для захватчиков. На дальнем юге, у Дуная, римляне по-прежнему удерживали свою власть и стерегли подходы к Италии. На дальнем севере преобладали германцы, жившие в дремучих лесах, недоступных для всех завоевателей. Но вдоль самого Дуная порядок нарушал разный сброд вроде якобы независимых правителей, полководцев и вождей, отхвативших себе немалые куски умирающей империи. Разумеется, большой, до зубов вооружённый и опасный отряд гуннов мог легко и сравнительно безопасно проехать по этим просторам, однако группа Скиллы решила не вторгаться вглубь владений местного царька или изменника-центуриона. К чему ненужные осложнения и стычки со здешней знатью или слухи о новой гуннской угрозе? У Скиллы и его спутников была ясная цельотыскать меч и убить Ионаса, не провоцируя конфликтов с провинциальными мужланами. По этой причине они старались объезжать стороной поселения с высокими стенами и новые крепости на холмах и осторожно продвигались на запад, проклиная тьму густых лесов, крутые склоны и промозглую сырость. Тетивы их луков стали влажными и утратили прежнюю упругость, а мечи покрылись пятнами ржавчины. Вдобавок на юго-западе замаячили вершины Альп. Снег понемногу сползал со склонов.
Ключевой фигурой в их поисках был Зерко. Гуннам попадались по пути сотни гонцов, мелких торговцев, пилигримов, мистиков, наёмников и колдунов. Все они странствовали по разбитым дорогам, и выследить среди них одного беглеца вроде Ионаса казалось нелегко. Однако любой смог бы запомнить темнокожего карлика, ехавшего на одной лошади с женщиной обычного, среднего роста, а заодно обратить внимание на их спутников, тем более что один из них был связан по рукам и ногам. Такую странную процессию увидишь не каждый день, и она невольно возбуждала любопытство. Когда гунны проследовали вверх по течению реки, в сторону Лауриака, им наконец начали рассказывать о чудном квартете, пришедшем сюда из лесов на севере. Все четверо были грязны, оборваны и измождены, но карлик заплатил золотом нанятому гонцу за то, чтобы он отправился вверх по реке и передал важную весть. По слухам, эти новости предназначались самому Аэцию. Затем беглецы переправились на южный берег реки и поскакали к альпийским соляным копям, где до сих пор находились римские гарнизоны. У одного из них к спине был привязан необычный узелпродолговатый и длиной в человеческий рост.
Если беглецы получат мощный римский эскорт, их побег можно считать удачным.
Гунны во что бы то ни стало должны поймать их на подступах к Альпам.
Они галопом помчались к Лентии и последнему уцелевшему мосту в той части Дуная. Его каменные быки растрескались и поросли мхом, а давно разрушенную работу римских плотников наскоро заменили деревянными пролётами. Однако по мосту можно было проехать. Около него обитали бандиты, взимавшие плату за проезд, и как только они услышали топот копыт, мост был перегорожен. Но когда до жадных хозяев моста донёсся столь характерный для гуннов едкий запах, похожий на запах дыма, они передумали и сняли заслон. Из-за деревьев появилась группа варваров и, точно стая степных волков, пронеслась по мосту. Некоторые скакали с натянутыми луками в руках, их смуглые лица были исполосованы шрамами. Мошенники спрятались, лишь увидев летящие из-под копыт комья грязи и услышав выкрики варваров. Гунны направились к югу.
Они проносились, как тёмное облако, и собирали по пути обрывки былей и небылиц. Где-то на подъёме к Юваву прохожие столкнулись с четвёркой усталых беглецов. Один из них говорил по-гречески.
Скилла понял, что думает об Илане больше, чем ему хотелось, несмотря на все связанные с нею унижения. Её поступки ставили его в тупик: сначала гордая римлянка отвергла его, а потом спасла от копья Ионаса. Он знал, что она осталась жива, и мысль о том, как он снова отвоюет её, не давала Скилле покоя. Почему она не дала Ионасу нанести последний удар? А если ей ненавистно убийство, то отчего она позднее пыталась сжечь Аттилу? Проще было бы убежать с Ионасом. Да, Плана сбивала его с толку, и её тайна не выходила у него из головы. Вплоть до своего отъезда он навещал пленницу, приносил ей пищу и надеялся, что она как-то намекнёт ему о беглецах. Короче говоря, Скилла разрывался между жалостью, чувством долга и гневом.
Ничего бы не случилось, если бы ты пришла ко мне,старался он убедить её.
Ничего бы не случилось, если бы ты и твой народ остались в своих родных краях, в вашем океане травы,возражала она.И ничего бы не случилось, позволь я Ионасу выиграть поединок.
Да. Так почему же ты этого не сделала, Илана?
Я не подумала... Шум, кровь.
Нет, неправда. Это потому, что ты любишь и меня. Ты влюблена в нас обоих.
Она закрыла глаза.
Я римлянка, Скилла.
Это в прошлом. Лучше подумай о нашем будущем.
Отчего ты мучаешь меня?
Я люблю тебя. Пойми, я хочу освободить тебя из этой клетки.
Она заговорила слабым, чуть слышным голосом, словно тяжелобольная.
Оставь меня, Скилла. Моя жизнь кончена. Она кончилась ещё в Аксиополе, и лишь по какой-то чудовищной ошибке судьбы я стала свидетельницей происходящего здесь. Я уже давно мертва, и тебе нужно поискать другую жену. Энергичную, полную сил. Вроде тебя самого.
Но он не желал жены вроде него самого. Он хотел одну только Илану. И не верил, что её душа мертва. После того как он убьёт Ионаса, возвратит меч и отвоюет себе римлянку, всё станет простым и ясным. Они будут царапаться и шипеть, как дикие кошки, но, когда поженятся, каких сыновей она ему родит!
Местность делалась всё более гористой, напомнив ему о скачках наперегонки с Ионасом. Скилла чуял, что римлянин рядом, как он чуял спрятавшихся неподалёку оленей и коней, но лесистые горы как будто ослепили его. Он даже усомнился, не обогнали ли они беглецов, не потеряли ли бдительность в спешке? Но тут один из воинов окликнул его. Они натянули поводья, спешились и обнаружили невиданную находку: блестящее греческое кольцо, оставленное, словно сигнал, на развилке, ведущей к большой дороге. Евдоксий!
Гунны поднялись ещё до рассвета и бесшумно направились напрямик, заметив столб серого дыма. Неужели беглецы настолько глупы, что забыли об осторожности? Потом дым исчез, точно кто-то понял ошибку.
Гунны взобрались на горный кряж, откуда, по всей видимости, поднимался дым. Они спешились и повели своих лошадей под деревьями. Их окружала предрассветная мгла, в которой горы походили на мягкое олово, а деревья казались тёмным фоном. Скилла увидел трёх лошадей в ущелье.
Ну теперь-то он с ними расквитается! Однако у Скиллы не хватало опыта для того, чтобы командовать отрядом, да и его воины были молоды и нетерпеливы. Он не успел отдать приказ об атаке, а они уже ринулись с луками вперёд. Карлик и женщина! Тоже мне противники. Гунны с ними за минуту расправятся.
Выкрики воинов спасли Ионаса. Он вскочил и тоже закричал, когда посланные издалека первые стрелы взвились над его лагерем и упали на землю. Бывший писец схватил лошадь, оседлал её и потащил за собой какого-то человекауж не грека ли?держа его за шиворот. Женщина и карлик сели на другую лошадь, а третья поскакала навстречу нападавшим, и стрелы гуннов вонзились в её грудь. Стало ясно, что этой добычей нельзя будет воспользоваться: животное зашаталось и упало на землю. Беглецы взнуздали двух своих коней и помчались на них яростным галопом. Вокруг них летели стрелы, а они ехали безоружными. Гунны с ними сейчас разделаются! Но тут арабские кони рванули вперёд и скрылись за ветвями. Воины возбуждённо заорали и пустились в погоню. Их смутило, что они не сумели сразу окружить беглецов. Арабские скакуны набрались сил после ночного отдыха, а взмыленные от подъёма в горы гуннские лошади остались без сил. Стремительный захват превратился в тягостное преследование.
Скилла рассвирепел. Его воины как будто забыли тактику, которой их учили с детства, поскольку каждый надеялся прославиться, вернув Аттиле огромный меч. Они перессорились, громко обвиняя друг друга в промахах, а крепкие кони их будущих жертв обогнули тем временем горный пик и лишили гуннов малейшей возможности подстрелить их на ходу. Когда варвары забрались на вершину, беглецы уже ехали по равнине, где над пенистым потоком навис аркообразный римский мост.
Мы ещё можем их догнать,мрачно сказал один из гуннов.
У них слишком много поклажи,согласился с ним Татос.
Гуннские кони стали спускаться с горы изломанной линией, у воинов по-прежнему были натянуты тетивы луков, а мечи подпрыгивали на бёдрах. Варвары увидели, как римлянин, карлик, женщина и связанный грек немного помедлили у моста, словно собираясь разрушить его. Но потом беглецы отказались от подобных попыток, свернули с римской дороги, перескочили через небольшой овраг между деревьями у дальнего конца реки и вновь начали взбираться в гору. Теперь они отчаялись, догадался Скилла, и оставили проезжий путь, надеясь, что их преследователи заблудятся в заброшенном, пустынном краю. Это был просчёт, глупая и роковая ошибка, решил он. Гунны не станут медлить, они не привыкли медлить, когда запах добычи похож на след раненого оленя.
Им нужно проехать ещё по одному мосту, и беглецы у них в руках.
* * *
Нападение гуннов застигло нас врасплох, и мы, трое, были ошеломлены этой атакой. А вот наш пленник, коварный Евдоксий, отреагировал совсем иначе. Когда мы перебрались на ту сторону Дуная и поскакали на юг, к Альпам, то не сомневались, что петляющий маршрут собьёт гуннов со следа. А потому снизили скорость и дали нашим усталым коням немного передохнуть. Я не разводил костёр даже тогда, когда на горизонте обозначились дальние подступы к Италии, и соблюдал все меры предосторожности. Но как только Дунай остался позади, раздобыл уголь, разжёг огонь, и мы словно ожили от его жара. По-моему, риск был оправдан: уголь горел без дыма.
До этого утра мы ничего не боялись.
Евдоксий постоянно старался привлечь к себе внимание. Кляп во рту вызывал слишком много вопросов, и мы его вынули, решив, что он всё равно будет говорить по-гречески. Однако лекарь явно злоупотреблял представившейся возможностью и болтал без умолку, предлагая свою помощь и давая медицинские советы бесчисленным больным и калекам, попадавшимся нам по пути. Более того, он снимал с пальцев серебряные и золотые кольца, оставляя их на придорожных валунах или брёвнах, надеясь, что гунны увидят их и направятся вслед за нами. Лишь у подножия Альп Юлия с возмущением заметила, что его пальцы пусты. По ночам лекарь припадал ухом к земле и вслушивался, не гонятся ли за нами воины. По-моему, он не столько видел или слышал Скиллу, сколько чуял его, точно руку, протянутую тонущему в глубоких водах. И чем ближе мы подъезжали к Альпам, тем сильнее становилась его уверенность в спасении. Но вот я разжёг последний, роковой, костёр, мы разогрели обед, и я затоптал угли. Однако в кострище всё-таки осталось несколько остывших углей. Поздно ночью, когда усталую Юлию сморил сон, Евдоксий ослабил свои верёвки и дотянулся до сломанной еловой ветки. А на рассвете разворошил этой влажной от росы веткой тлеющие красноватые угли. Предательский дым выдал нас. Проснувшаяся Юлия тут же вскочила и вскрикнула, а Зерко с силой пихнул нашего пленника.
Увы, было уже слишком поздно, и через несколько секунд до нас донеслось гиканье скачущих гуннов.
Мы пришли в отчаяние. Поняв, что нам не удастся разрушить старый деревянный мост, мы свернули с римской дороги и начали пробираться между деревьями. Евдоксий подумал, что мы хотим спрятаться.
Лучше сдайтесь,посоветовал он, когда я схватил его, точно мешок пшеницы, и привязал поперёк к седлу, усевшись сзади.
Я, как и прежде, гадал, стоило ли нам брать его в плен и везти к Аэцию. Не ошибся ли Зерко и есть ли у этого предателя и авантюриста хоть какие-то ценные сведения о военных планах противника?
Вы ведёте себя как дети. Закрываете глаза и полагаете, что вас никто не увидит. Вам не скрыться от гуннов, они всё равно вас поймают. Я видел, как они выстрелили в глаз оленю с двухсот шагов. Если я умру, то и ты тоже. Неизвестно, куда попадёт стрела, пока она не вонзится в грудь.
Я с размаху ударил его, и он громко выругался.
Освободите меня и отдайте мне меч, тогда, быть может, гунны прекратят погоню,принялся уговаривать меня Евдоксий.И в обмен они сохранят вам жизнь.
Я могу бросить меч на дороге,сказал я.И воспользоваться тобой как щитом.
Будь у нас время и оружие, а не этот старый железный меч, мы бы сумели вывести из строя мост. Похоже, что его давным-давно не ремонтировали и лишь наскоро заделали сгнившие доски. Мало кого из странников, перебиравшихся по нему на другой берег, заботило, не провалятся ли в реку идущие вслед за ними. Впрочем, пилигримы обычно обходили эти края стороной. В дырах виднелась белая пена горной реки. Не успел я толком обдумать, сможем ли мы выломать доски, как вниз по склону начала опускаться бурая лавина гуннов. Я поглядел вперёд, и увиденное вдохновило меня.