Она уставилась на него, словно только что вспомнив, что он ещё здесь, и улыбнулась своим беззубым старушечьим ртом.
Если бы ты понял жизнь, дурачок, то не смог бы жить. Ты бы не выдержал. Да и никто не выдержал бы, ни один мужчина. Будь благодарен, что ты ни о чём не ведаешь, точно козёл в поле, от этого ты счастливее. А теперь уходи, наберись терпения и приготовься к переменам.
Она отвернулась от него, дав понять, что разговор окончен, схватила уздечку с золотыми насечками и засеменила по пещере, чтобы спрятать её в сундук. Позднее она обменяет её на еду и одежду.
Скилла целую неделю был подавлен и смущён её пророчеством. Он ждал какого-нибудь явного знака. Неужели Ансила ошиблась и он зря подарил ей уздечку? Но потом Ионас поджёг дворец кагана, попытавшись убить Аттилу, а Илану поймали на месте преступления. За одну ночь пожара и смятения всё изменилось в лагере гуннов.
На развалинах дворца не нашли ничьих обгоревших трупов. Сам Аттила сумел скрыться с Иланой и своей третьей женой, Берел, делившей с ним постель в ту роковую ночь. Король втолкнул обеих женщин в дыру за его кроватью и провёл их по подземному проходу, специально выстроенному для него на случай покушения. Было слишком темно и дымно, но Гуэрнна сказала, что дворец поджёг молодой римлянин.
Избитая Аттилой Илана уверяла, что её похитил Ионас.
Я пыталась спасти священный меч, пока вы спали,пояснила она разъярённому кагану, только что оттаскавшему её за волосы. Аттила начал свой допрос пепельно-серым утром, и она не могла говорить без дрожи в голосе.
Да, он хотел украсть и меч, и меня.
Ей никто не поверил, но её показания стали подходящим предлогом для последовавших событий. Военачальники Аттилы собрались на дымящихся развалинах, и некоторые из них шептали, что римскую девушку распнут на кресте или поступят с ней ещё хуже. Но королю пришла в голову иная мысль. Потеря меча сильно подействовала на его суеверную натуру. Это было своего рода послание, но какое именно? Заявить о своих дурных предчувствиях означало поколебать свою власть, но отказаться от любой возможности вернуть меч значило бросить вызов судьбе. Лучше воспользоваться утратой меча, чтобы воодушевить воинов, а пленной римлянке стоило сохранить жизнь до тех пор, пока он не получит назад украденное.
Похоже, бог войны испытывает нас,сказал он одному из приближённых.Сначала он позволил нам найти меч в чистом поле, словно зная, что мы его там обнаружим, а потом столь же легко отнял его у нас. Заслуживаем ли мы его покровительства? Или мы сделались мягкими, как римляне?
Его полководцы растерянно переглянулись. Они много раз слышали грозные предупреждения Аттилы об упадке мужества и крахе империи. Неужели это был знак божественной немилости?
Мы снова станем суровыми и беспощадными,пообещал Эдеко.Беспощадными, как Марс.
Что вам известно?спросил их Аттила.И где сейчас римлянин?
Его лошадь здесь.
Это ничего не значит.Он задумался.Бог войны указывает нам точное направление. Он хочет, чтобы мы отправились вслед за мечом и забрали его.
Но он может достаться римлянам!воскликнул Онегез.И они используют его против нас.
Как они могут использовать то, что им непонятно? Это мой талисман, а не их.
Эдеко помрачнел.
Лучше бы его у них не было.
Пусть женщина скажет нам, куда уехал римлянин,предложил Онегез.
Они посмотрели на неё. Илана ничего не ответила.
Нет,наконец произнёс Аттила.Я не собираюсь обвинять эту женщину в сокрытии того, чего она, скорее всего, не знает. Её стоит использовать как наживку. Всем известно, как влюблён в неё римлянин, увёзший этот меч. Гуэрнна сказала, что он пробирался сквозь огонь, пытаясь её отыскать.
Король повернулся к Скилле и указал на него.
Дай наш молодой сорвиголова тоже мечтает быть с нею рядом. Так что ничего не изменилось. Пожар во дворце означает, что гунны снова должны спать под открытым небом. Моё спасениетоже знак свыше: Марс по-прежнему считает меня достойным победы. Любой меч, прошедший сквозь огонь, становится крепче. Нам нужен серьёзный план. Мы запрём девушку в клетку, а сорвиголова найдёт мой меч и возвратит его, или мы поймаем римлянина и обменяем женщину на меч.
Он пристально поглядел на Скиллу.
Никакого обмена не будет, потому что я убью римлянина и привезу вам меч!воскликнул Скилла.
Вдохновлённый сбывшимися предсказаниями Ансилы, он взял с собой тридцать воинов и помчался в погоню.
Скилла двинулся на юг по берегу Тисы, направившись в сторону Дуная, и добрался до него за два с половиной дня быстрой езды, но никаких следов Ионаса не обнаружил. Лодочники клялись, что не видели беглецов. Да и крестьяне не смогли сообщить им о каких-либо подозрительных странниках.
Скилла встревожился. Неужели его вновь решили оставить в дураках?
Может быть, он едет медленно и мы успели его обогнать,предположил близкий друг Скиллы, молодой воин, которого звали Татос.
Не исключено,сказал Скилла.Кроме того, он мог переплыть реку, уцепившись за бревно, или на украденной лодке, или просто на своей лошадке. Вполне вероятно. И столь же вероятно, что он утонул.
«Тогда это будет просто идиотским поступком»,подумал он.
Ладно, двое сейчас спустятся вниз по течению и тщательно обыщут берег. А пятеро, направившись к проходу Суцци, объедут равнину и расспросят всех встречных, предложив им за римлянина немалое вознаграждение. Однако он вряд ли выбрал этот путь. У него совсем другая цель.
Какая же?
Мне кажется, он двинулся в ином направлении.
На восток?спросил Татос.
Нет, это увело бы слишком далеко от знакомых ему мест.
Значит, на запад?
Очевидно, да. Но не с самого начала, потому что тогда он столкнулся бы с нашими патрулями. По-моему, сперва он поехал на север, но рано или поздно свернёт или сделает крюк. Германцы ни за что не станут прятать его от нас, это всем известно. Да, я считаю, что его маршрут таковна север, а затем на запад... на запад к Аэцию.
Скилла попытался вспомнить карту этих мест, которую когда-то видел. Гунны не умели составлять карты, но научились их читать. Как странно, что враги сообщают тебе путь в свои родные края!
Если мы проследуем вдоль Дуная к старым римским провинциям Норик и Ретия, находящимся в придунайской долине, то сможем его догнать. Татос, возвращайся к Аттиле и передай ему, что мы намерены сделать. А заодно узнай, нет ли в лагере каких-нибудь новостей. Остальные поскачут на северо-запад, к большому изгибу Дуная. Я уже ездил с римлянами и знаю, как они медленно тащатся. Пока у нас есть время.
Они разделились и отправились по намеченным маршрутам. Через пять дней Татос вновь присоединился к ним и сообщил любопытную подробность:
Карлик и его жена тоже исчезли.
Карлик?
Шут Зерко. Он сбежал.
Ну конечно. Шут не просто помогал лечить римлянина в своей хижине. Эта семейная пара возглавляла заговор. Лишь попав к ним, Ионас осмелился поджечь дворец Аттилы. Интересно, многое ли в развернувшихся событиях придумал шут?
И ещё одна, совсем странная новость, Скилла. Грек Евдоксий исчез вместе с ними.
Евдоксий? Но ведь он вовсе не друг Зерко.
И не друг римлянина. Если только он не вёл всё время двойную игру.
Скилла задумался.
Или же они взяли его в плен.
Да, в качестве заложника,согласился ТатосИ они отдадут его римлянамдля пыток и казни.
Тогда многое ясно. Они едут к прежнему хозяину Зеркоримскому генералу Аэцию. А мы поскачем вслед за ними и узнаем по пути, где сейчас Аэций. Все, кто их видел, запомнят карлика, женщину, римлянина и грека-лекаря. Их могут принять за бродячих циркачей.
* * *
Наша четвёрка беглецов продвигалась вглубь мира варваров. Согласно плану Зерко, мы описали в Германии огромную дугу, направившись сперва на северо-запад, а затем на юго-запад, и вновь подъехали к Дунаю где-то между Виндобоной на востоке и Бойодурамом на западе. Он сказал, что мы пересечём реку в сравнительно безопасном Норикеримской провинции, расположенной к северу от Альп, всё ещё частично находящейся под римским контролем. Там мы сможем узнать, где нам найти Аэция, или же поедем в Италию.
Мы понимали, что нас способны обнаружить разъездные патрули гуннов или германцев, и старались держаться поодаль от проезжих дорог. Из-за этого двигаться приходилось довольно медленно. Когда мы останавливались передохнуть, то замечали, что дни сделались короче и осень уже вступила в свои права, но продолжали двигаться до поздней ночи и выезжали перед рассветом, крадучись, как олени во время охоты. К счастью, наш путь лежал вдалеке от больших рек или торговых маршрутов, а селений по дороге попадалось не много. На лесных просеках стояли низкие бревенчатые хижиныстарые, как вечность. Дым от их очагов вился клубами и застилал небо густым туманом. Стволы деревьев были массивными, словно башни, а их ветви походили на распростёртые руки гигантов. Листья опадали, всё чаще шли дожди, и мы поёживались от холода. Мир становился темнее и темнее.
Эти края отличались от прочих, когда-либо виденных мною мест, они были не такими, как горы, по которым мы поднимались по пути в лагерь Аттилы. Среди густых лесов трудно было определить точное направление. Ночью мы замечали движущиеся тени, а однажды увидели сверкнувшие в лунном свете глаза животного, но я так и не понял, какого именно. Воздух был прохладным и влажным, а мы боялись зажигать кострыведь нас могли выдать струйки дыма или запах гарии оттого довольствовались холодной и безвкусной пищей. Меня утешало лишь одно: я не сомневался, что гуннам с их любовью к широким степям и шелестящим травам непроходимые леса понравятся ещё меньше, чем нам.
Наверное, один я бы смог скакать быстрее, но оставить моих спутников означало проявить полнейшее безрассудство, которое грозило печальным исходом. И меня, надо полагать, давно поймали бы гунны или германцы. Я рассчитывал, что бегство от Аттилы меня воодушевит, но чувствовал отнюдь не воодушевление, а неизбывную грусть от потери Иланы. Общество карлика и его жены утешало меня и немного смягчало моё мрачное настроение. Мне не нужно было принимать решения и выбирать: Зерко и Юлия избавили меня от подобного нелёгкого бремени. Они и сами знали, куда следует ехать, а видя мою замкнутость и нежелание вести долгие разговоры, старались меня не беспокоить. Лишь значительно позже я догадался их за это поблагодарить.
Юлия родилась в здешних местах и давала нам дельные советы относительно того, как устраиваться на ночлег в чащах и просеках. Зерко разъяснил мне хитросплетения имперской политики. Я чуть не запутался в этом обилии королей, союзов и предательств! Вражда тянулась веками, но, быть может, меч Марса сумеет хоть на время объединить давних противников.
Пленный Евдоксий постоянно вмешивался в разговоры и стал для нашей троицы тяжкой обузой. Как только ему вынули кляп изо рта, он стал жаловаться на всё на свете: на похищение, на погоду, еду, маршрут и жёсткую землю, на которой мы спали. А главное, его совсем не устраивала наша скромная компания.
Я привык путешествовать с королями, а не с шутами,хвастливо заявлял он.И должен освободить мир от рабства. ЯПерикл! ЯСпартак! ЯГидеон! Я слышу сейчас стук копыт мчащихся за нами лошадей! Поймите, вы сами загнали себя в ловушку, взяв меня в заложники.
Мы тоже все слышим,отвечал ему Зерко.Но не конский топот, а твои речи. Да и куда нам от них деться, если ты мычишь громче мула, а смысла в твоих словах не больше, чем в его мычании! С тобой одни только хлопоты.
Отпустите меня, и никаких хлопот у вас не будет.
А если перерезать тебе глотку, хлопот тоже не будет. Похоже, тебе не терпится остаться в лесу на корм зверям!
Давайте прикончим его прямо здесь,раздражённо предложил я.
Он встречался с Гейзерихом,устало отозвался карлик.А это будет интересно Аэцию. Нам придётся потерпеть, и, уверяю тебя, такие сведения важнее всех его жалоб.
Зерко знал больше, чем я подозревал. Гунны относились к нему как к глупцу и позволяли бывать на своих совещаниях, полагая, что он разбирается в сути сказанного не лучше собаки. Они его попросту не замечали, и он успел немало выяснить о расселении варварских племён, о лучших дорогах на Запад и о том, где можно купить или украсть провизию. Карлик ехал верхом, сидя в седле перед своей женой, и напоминал крепко сбитого маленького мальчишку. Он часто подавался назад и клал голову ей на грудь. Карлик вёл нас по карте, сложившейся у него в уме. Он осторожно спешивался на необозначенных перекрёстках или рядом с навесами маркитантов, где можно было купить продовольствие, и мы ждали, пока он играл роль заблудившегося странника. После он вразвалочку возвращался и делился с нами хлебом и полученной информацией.
Нам надо ехать вот туда,объявлял он, понизив голос.
И мы снова трогались в путь. Скрытый от посторонних глаз огромный меч был завернут в тряпьё и висел у меня за спиной.
Путешествие оказалось тяжелее моей поездки к Аттиле. Мы скакали по узким дорогам, мокли под прохладными осенними дождями и дрожали под порывами пронизывающего ветра. Эта часть Германии была похожа на лабиринт низких холмов, окутанных дремучими лесами. Они простирались вдаль, теряясь из виду, и уходили за линию горизонта. Нам не удавалось выспаться, и у нас не было рабов, способных поставить и сложить палатки или приготовить обед. Мы спали, свернувшись клубочками, словно звери.
На четвёртую ночь нашего странствия Евдоксий попытался сбежать. Я связал пленнику руки за спиной, стреножил его, как лошадь, и, затянув один конец верёвки на лодыжке грека, привязал другой к своей ноге, так что малейший шорох смог бы меня разбудить. Но той ночью я чуть-чуть подвинулся и вытянул ногу, и тут до меня дошло, что путы ослабели. Я мгновенно проснулся. Кто-то двигался рядом, и я услышал тревожные вздохи.
Из-за клочковатых облаков выглянула ущербная луна, и я увидел, как над моим седлом нагнулся тёмный силуэт, пытавшийся дотянуться до огромного железного меча.
Я отреагировал не раздумывая, швырнул обрубок дерева и застиг Евдоксия врасплох. Он мгновенно отскочил, что-то пробурчал, а затем бросился бежать и скрылся за деревьями, оставив так и не украденный меч.
Я натянул тетиву гуннского лука, из которого уже научился метко стрелять, но Зерко, тоже успевший проснуться, схватил меня за руку.
Не трогай грека. Он нужен Аэцию.
Я побежал за Евдоксием, и на сей раз меня выручили молодость и быстрые ноги. Как только до меня донеслось его паническое прерывистое дыхание, догнать неловкого лекаря не составило труда.
Я уже был готов наброситься на него и связать, но грек вывернулся и чуть не убил меня, пустив в ход острый нож, о котором я даже не подозревал. Похоже, он прятал его и сумел разрезать верёвки, когда я уснул! Ещё секунда, и Евдоксий воткнул бы его мне в бок, но я навалился на лекаря, точно разъярённый бык. Мы сцепились, и нож с лязгом упал на землю. Я принялся избивать Евдоксия, применив те же боксёрские приёмы, что и в драке со Скиллой. Не знаю, что разозлило меня сильнеесобственная расхлябанность, из-за которой я едва не упустил его, жадное стремление грека завладеть мечом или его попытка убить меня, но я исколошматил его с головы до пят. Время от времени он прекращал сопротивляться и свёртывался клубком.
Умоляю, пощадите! Я лишь хотел вернуться к Аттиле!
Я остановился и отдышался.
Откуда у тебя нож?
Он окинул меня беглым взглядом и ухмыльнулся.
Я прятал его везде, где только мог.
Зерко приблизился к нам, заметил освещённый луной нож и поднял его.
Будь он похрабрее, он мог бы прикончить всех нас, перерезав нам глотки во сне.Карлик взялся за украшенную драгоценностями рукоятку.Красивое лезвие, отменная работа.Он присел на корточки.Откуда он у тебя, лекарь?
А какое тебе дело?
Зерко поднёс лезвие к шее грека.
Посмотрим, хорошо ли наточено лезвие.
Это подарок Гейзериха,сквозь зубы выдавил Евдоксий.А он отнял его у римского генерала и отправил Аттиле как подтверждение своих слов. Каган отдал его мне в награду.
Карлик вручил нож мне.
Теперь ты подаришь его Ионасу, и мы будем связывать тебя по ночам, как свинью.Он пнул распростёртого на земле лекаря.Вот тебе за то, что разбудил меня.Зерко снова пнул его.А это за то, что нам пришлось слушать твоё нытье и хвастовство последние четверо суток.