Да вы же отпетый атеист, Михаил Александрович. Зачем же, в таком случае, посещаете Кафедральный собор?
По привычке, батенька Сергей Миронович, по привычке. Очень люблю церковное пение. Соблюдаю, так сказать, традиции прадедов наших.
Ваш костюм, стало быть, тоже дань традиции?рассмеялся Сергей Миронович.
Пожалуй,согласился Михаил Александрович.Мой кафтанэто символ свободы и независимости казачества. Видеть его вновь вольным и героическим, как в былые времена,моя мечта и, если хотите, жизненная программа. Кстати, вы читали последнюю мою книгу по истории терских казаков?
Да, разумеется.
И как вы ее находите?
Весьма интересной в беллетристическом отношении, но несколько субъективной в политическом плане. Вы идеализируете уклад жизни казаков и преувеличиваете их военные возможности. В конечном счете, не они совершили в России революцию.
Зато они наведут в ней порядок. Запомните, оздоровление России начнется с окраин,подмигнул собеседнику Михаил Александрович и поднял кверху палец.
Вы так думаете?
Так думает военный министр Гучков.
Он весьма разбирается в военном деле?
Как свинья в апельсинах. Но в отношении окраин он прав: только казачество сможет удержать нашу несчастную родину от развала.
Говорят, Казачий круг ходатайствует перед Временным правительством о присвоении вам звания генерала?перевел Сергей Миронович разговор на другую тему.
У Михаила Александровича еще больше залоснилось его полное лицо. Он разгладил в стороны усы, развернул широкие плечи.
Полковника, Сергей Миронович,уточнил он, вставая и кривя губы.Всего лишь полковника. Ну, я, пожалуй, пойду в свой курень. Не забудьте, сегодня идет в драматическом «Царская невеста». Будет петь Елена Венецкаяпрелесть актриса,человек в наряде Степана Разина величественно кивнул головой и, даже не взглянув на сидящего в сторонке Степана, вышел из редакции.
Тотчас последний вскочил, со стула, кинулся к сотруднику редакции:
Мироныч!
Они обнялись, радостно смеясь и обмениваясь восторженными междометиями.
Отпустили?спросил наконец Мироныч, усаживая гостя на место, где только что сидел стилизованный под лихого атамана посетитель, и садясь рядом с ним на другой стул.
Со скрипом, Мироныч,усмехнулся Степан.Очень уж не хотело расставаться со мной тюремное начальство. Представляешь, уголовников освобождают, а нас, политических, стерегут пуще чем при царе. А это что за тип сидел у тебя?
Караулов, атаман Терского войска. На днях выбран Казачьим кругом.
Вот бы не подумал. Для чего он так вырядился?
Ты же слышал, для символа. Олицетворяет собою казачью вольницу. А вообщето он большой оригинал с университетским образованием и природным остроумием. Слыхал, как он разделывал Священное писание? Зато поглядел бы ты на него, как ратовал он на заседании Гражданского комитета за новые правила об устройстве митингов. Уважаю умных и деятельных врагов. Недаром говорят в народе: «Лучше иметь умного врага, чем дурака друга»!
А со стороны посмотретьвы с ним закадычные приятели,заметил Степан.
Он тоже со стороны принял тебя за мужика, потерявшего лошадь,рассмеялся Мироныч.Соблюдаешь все еще правила конспирации?
По привычке, на всякий случай.
Вообщето правильно. Ну, давай рассказывай о себе.
Что много говорить? Жив-здоров, чего и вам желаю. А вот с Советом у нас чтото не клеится. Как в крыловской басне: лебедь в облака норовит, щукав воду, а раксам знаешь куда.
Ты, конечно, в этой тройке лебедь? А кто же рак?
Не знаю, лебедь я или еще какая птица, но наша упряжка топчется на одном местеэто факт. Не дают ей ходу меньшевики с эсерами. Пока они разглагольствуют о свободе личности и всеобщем равенстве, местные воротилы и казачья верхушка прибирают власть к своим рукам. По существу в уезде правит старая администрация, а наш Совет лишь занимается организационными вопросами да создает проекты по организации милиции, например.
Сколько у вас в Совете большевиков?спросил Киров, когда Степан закончил свою исповедь.
Восемь человек.
А эсеров?
Двенадцать. И меньшевиков чуть меньше.
Да-а...протянул Киров, потерев пальцами свой широкий подбородок.Соотношение сил явно не в вашу пользу. Ничего не поделаешь, до поры до времени придется с ними считаться. Как говорится: «Ближняя соломка лучше дальнего сенца». Какие ни есть, а все же союзники. Сейчас как никогда требуется полное сплочение всех революционных сил пролетариата. Но плавный упорна передовых рабочих. На них опирайтесь при проведении своих решений в жизнь, с их помощью осуществляйте постепенную большевизацию Совета. Рабочий контрольвезде и во всемтак стоит вопрос на повестке сегодняшнего дня.
Киров встал со стула, заходил туда-сюда по кабинету.
Кого выбрали председателем Совета?
Дорошевича.
Надо было тебя. Дорошевич хороший конспиратор и преданный нашему делу человек, но для председателя Совета, пожалуй, жидковат.
Хватит мне и военного отдела,возразил Степан.
Ну ладно,согласно кивнул головой Киров,Федор, в конечном счете, мужик с головой. Он должен справиться, если вы ему все поможете. Первое, что нужно предпринять немедля, это распустить Думу и городскую управу. Второевзять под свой контроль казначейство. Третьесоздать свою рабоче-крестьянскую милицию или другую какую вооруженную силу для охраны города и завоеваний революции. В Моздоке это тем более необходимо, что он находится в окружении казачествареакционной по своей сущности части терского населения.
А где же взять оружие для такой милиции?спросил Степан.
Киров остановился, достал из кармана портсигар, предложил Степану и сам закурил.
А черт его знает,виновато улыбнулся он,Надо подумать. Знаешь что? Вечером сходим в наш Совет, я познакомлю тебя с двумя ГеоргиямиИльиным и Цаголовым. Они только что приехали из Москвы и многое знают. Оба студенты университета. Такие молодые и кипучие, что просто зависть берет.
«Тебе ли занимать кипучести?»подумал Степан ласково.
На столе зазвонил телефон. Киров снял трубку.
А, это ты, Маша?проговорил он ласково.Приду, конечно. А что будет вкусненького? Чучхели и косхалва?Киров сморщил нос.А украинский борщ? Тоже будет? Ну, хорошо. Приду с гостем. Кто? Увидишь. Да не забудь позови к обеду Якова. Обязательно.
Киров положил трубку, энергично потер руки.
Жена приглашает к обеду,подмигнул он собеседнику,Она у меня хоть и не из местных, а любит кавказскую кухню... А твоя что любит?
Моя?усмехнулся Степан.Она у меня осетинка, а любит русские блины и вареники.
Глава третья
Степь, бескрайняяиди на все четыре стороны. Ровнаяхоть ложись боком и катись. Тревожно-сладко сжимается человеческое сердце от ее неохватного простора, от манящей за горизонт сиреневой дали.
Медленно двигаются по ней овцы, выбирая на ходу из скудной бурунской растительности съедобную траву. Поскрипывает колесами вслед за ними неуклюжая чабанская гарба. Иногда изпод ног впряженного в нее ишака с треском взлетит пара стрепетов или выскочит, как ошалелый, заяц-русак. На передке гарбы сидит Казбек с вожжами в руках. Рядом с гарбой вышагивает дядька Митро с длинным, как удав-желтопуз, арапником на плече.
Дядька Митро, а зачем ты не смотрет на тетку Христину?вдруг спрашивает мальчуган и хитро прищуривает глаза, глядя на своего задумавшегося покровителя.
Дядька Митро повернул вислоусое лицо, с удивлением взглянул на гарбича.
А для чего мэни глядеть на нее? Шо вона, божья маты, чи картина якась?
Вона красивая, и добрая, как моя сестра Сона. Крепка тебя любит, дядька Митро.
Чабан еще больше удивился:
А ты почем знаешь?
Слыхал, как вона с зеркалом говорил,и маленький возница рассказал о том, что случайно увидел и услышал в Холодовых покоях.Зачем не хотел ево замуж?закончил он рассказ вопросом.
Дядька Митро вздохнул, сдвинул в волнении шапку на затылок.
Не «ево», а «ее»,поправил он мальчишку и еще раз вздохнул.Не можно мне жениться.
Зачем не можно?
А затем, что некуда чабану девать свою жинку. Це ж не бутыль с креолином, не покладешь в гарбу.
Зачем в гарбу?с живостью возразил Казбек.Пускай в хутор живет.
Ничего ты не смыслишь в этом деле,усмехнулся чабан и надвинул Казбеку на глаза его рваную шапку.Слыхал, як столяр про кусочки говорыв?
Слыхал,утвердительно кивнул головой Казбек.Он хлеба хотел. Я тоже люблю хлеб.
Так вот я не хочу, щоб якысь сукин сын Сухин облизывался на мий хлиб, пока я в степу с вивцами турбуюсь. Э, да что с тобой толковать, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Вырастешьтогда поговорим,и дядька Митро оглушительно «выстрелил» своим арапником по отставшим от отары овцам.Геть, проклятущи!
Так началась для Казбека новая жизнь. Днем он управлял гарбой, вечером распрягал ишака, разводил костер, варил кулеш, несложному приготовлению которого научил его дядька Митро, а когда наступала ночь, сладко засыпал рядом с ним под открытым, усеянным звездами небом, укрывшись овчинным, пропахшим дымом и всеми бурунскими ветрами тулупом. Хорошо! Вот только не хватает Басила Татарова, не с кем поиграть среди песчаных барханов в абреков. И вообще плохо в степи без мальчишек.
Но однажды появились и мальчишки. Вместе с хозяином Вуколом Емельяновичем, решившим, по-видимому, посмотреть мимоходом, как обстоят дела в отарах дерзкого чабана.
Где отара?опросил он у Казбека, приподнимая грузное тело над сиденьем тачанки и сверля сердитым взглядом сидящего у костра малолетнего гарбича.
Вон затем юром пасется,показал рукой Казбек на желтеющие вдали песчаные холмы.
А це шо таке?нахмурился Холод, указывая на овечью шкуру, лежащую на крыше гарбы.
Сдохла вчера. Дядька Митро говорит, гадюка укусила.
Знаемо мы цих гадюк,перекосился в ухмылке хозяин и потянул в себя воздух.Небось, шулюмиз нее варите?
Я варю кулеш, а не шулюм,сдвинул брови Казбек и помешал палкой в кипящем котле.
А где же дохлая вивца?
Закопали,ответил Казбек, не поднимая на хозяина глаз.
Ишь ты, якый басурманин,прищурился Вукол Емельянович.Слова им не скажи сразу в пузырь. Такие все гордые сволочи. Давай к отаре,ткнул он кулаком в спину кучеру. Но тут же остановил тачанку, толкнул локтями своих сидящих по обе его стороны юных спутников.Побудьте, хлопцы, туточки, поглядить за гарбичем, щоб вин мясо из котла не сховав.
Мальчишки спрыгнули на землю, молча подошли к костру. В руках у них было по плетке, искусно оплетенной из разноцветных сыромятных ремнейэто первое, что бросилось в глаза Казбеку. Потом уж разглядел на гостях-сверстниках настоящие сатиновые рубашки, подпоясанные шелковыми поясами, новые, без единой дырки плисовые штаны и башмаки с блестящими пистонами.
Ты ктоногай?презрительно перекосил губы один из них, белобрысый, как чабан Василь, и густо усеянный веснушками.
Сам ты ногай,полыхнул в него синим, пламенем глаз Казбек, подкладывая под казан пучок сухой травы.
А кто ж ты?спросил второй мальчишка, поменьше ростом и почище лицом.
Осетин.
Приезжие переглянулись.
А ты лезгинку плясать вмиешь?усмехнулся первый и поиграл плеткой.
Казбек утвердительно кивнул головой.
А ну, спляши,предложил второй и тоже поиграл плеткой.
Тебе надо, ты и пляши,огрызнулся Казбек, продолжая сидеть на корточках и подкладывать в костер сухой бурьян.
Ты у меня запляшешь, вонючий чабан,рассмеялся первый и хлестнул плетью по Казбековым голым ногам.
Казбек подпрыгнул, словно ужаленный змеей.
Брось, а то морда побью!крикнул он, перекосив лицо от боли и сжав кулаки.
А ты станцуй нам, мы и не будемо,предложил второй и тоже щелкнул плетью.
Ый! Я станцую на ваших могилах, подлые собаки!крикнул побелевший от гнева Казбек и бросился на своих истязателей. Головой ударил в живот одного, перевалил и бросил через ногу другого, вырвал у него из руки плеть и что было силы опоясал ею вскочившего на ноги зачинщика драки.
Ратуйте!завопил тот дурным голосом и бросился со всех ног навстречу возвращающейся тачанкеДиду! Вин нас убьет, этот сказывшийся чабан!
Холод на ходу вывалился из тачанки, горой навис над щуплым гарбичем.
Ты за шо их бьешь, собачий сын?выкатил он глаза и схватил Казбека за ворот холщевой рубахи.Ты знаешь, вражья твоя душа, шо воны мои внуки?
Они сами меня плеткой били!крикнул Казбек, стараясь вывернуться из крепких рук хозяина.
То ж воны игрались с тобой, а тыв драку. Ось я тебя зараз.Холод полоснул нагайкой по Казбековым плечам. От жгучей боли у Казбека потемнело в глазах. И тут он вспомнил, как однажды рассказывал ему про подобный случай из своего детства Степан, муж старшей сестры Сона.
Не трожь!крикнул он звонким от страха и ненависти голосом.
Шо?не поверил своим ушам Вукол Емельянович и во второй раз замахнулся плетью.Шо ты сказав?
Не трожь, а то хутор спалю!
У Холода от бешенства запрыгала челюсть. Его черные глаза, казалось, сейчас вывалятся из расширенных орбит и шлепнутся на землю.
Цэ ты мэни таке говоришь, телячья блевотина? А ну, повтори!
Хутор спалю!повторил мальчишка, с яростью и ужасом глядя снизу вверх в искаженное бешенством лицо взрослого.
Убью змееныша!заорал Холод и в третий раз взмахнул плетью. Но чьято рука перехватила ее у него за спиной.
Не треба, Вукол Емельяныч,сказал дядька Митро спокойным голосом.Я обещал его батькови, шо вин вернется домой живым. Ты ж сам бачив, шо не вин первый затияв драку.
Холод смерил чабана свирепым взглядом.
Зараз ж пущай убирается витциля к чертовой матери, щоб и духом его здесь не смердило.
Надо бы его рассчитать, як положено, Вукол Емельяныч,хмуро Сказал дядька Митро.Вин таки добре отчабановал со мною.
Хай скаже спасибо, шо я его живым отпускаю. Ото так и знай, побачу возле хутора, застрелю из ружжа, як собаку,с этими словами хозяин ввалился в тачанку, усадил рядом с собой своих внуков и вскоре пропал из виду в клубах дорожной пыли.
Зверь-человек,сказал дядька Митро ему вслед.И почему его самого не заризалы тогда в Моздоке? Полгода провалялся в ростовской больнице. Уж мы думали, шо дасть ему на цей раз жаба цицки, а вин взяв тай вылечился. Здоров, чертяка, як тый боров.
Он подошел к Казбеку, потрепал ему черные кудри и направился к казану с дымящимся варевом.
Ты тоже хорош,проворчал он несердито.«Спалю да опалю». Сбегай покличь подпаска, пообидаем с тобой, княже, в последний раз.
После обеда долго молчал, отдыхая в тени гарбы. Потом вынул из кармана смятую десятку, вложил в Казбекову руку и вздохнул:
Дюже я жалкую, шо так получилось, ну да ничего не подробишь. Иди, хлопче, до дому, пока солнце высоко в небе, тут не дюже далеко. А я, должно, к Рудометкину подамся... До Привольного дойдешь, заночуй там, ночью не блукай в степи, а то пропадешь. Батьку своему Даниле поклон передай. Он у тебя добрый дядько. Ну, гайда, сынку, не поминай лихом. Пойдем провожу тебя трохи.
И они пошли рука об руку, большой и маленький, по редкой, обожженной суховеями и солнцем траве. До самых бурунов, поросших чахлым, корявым кустарником. Наконец дядька Митро остановился на одном из них, крепко притянул к себе полюбившегося мальчугана с холщовой сумкой через плечо и затем легонько подтолкнул его в спину:
Иди все прямо по дороге, до самой Куры.
И Казбек пошел, часто оглядываясь на одиноко стоящего на песчаном холме чабана. В горле у него кипели слезы. Они подкатывались к глазам, и тогда дорога под его ногами расплывалась желтой лужей, а на ум невольно лезла песня батрака, которую часто пел под балалайку подпасок Андрейка:
Я с хозяином расчелся,
Ничего мне не пришлось,
Еду-еду по дороге,
Плачу-плачу я без слез.
* * *
Казбек не остановился на ночь в селе Привольном. Перейдя в сумерках кишащую лягушками и змеями Куру, он взобрался на ее правый обрывистый берег и вдруг увидел вдали лежащий посреди степи хлебной ковригой Священный курган. Сердце запрыгало у него под рубашкой от радостиникогда раньше он не испытывал подобного состояния: курган да и курганчто в нем особенного?