Резанов стукнул кулаком по колену. Раньше надо было думать! Теперь-то всё равноскоро в плавание Отчего не снимал он Кирьяново хотя бы на лето и не жил в каменном доме на морском берегу? Ведь княгиня сдавала усадьбу внаём! Всем хорошо: Резанов поселился бы в местах, о которых мечтал; Нарышкин имел бы в соседях доброго приятеля вместо сварливой Дашковой, а старая интриганка получила бы деньги и присмотр за подарком Екатерины
Воспоминания о сластолюбивой императрице Николай Петрович прогналне было в них приятности. А вот усадьбу её подруги и особенно дикий английский сад вспомнил с удовольствием. Говорили, Дашкова принимала тут самого Казанову. А чем Резанов хуже блудливого венецианца?
И Разумовский, ещё один из множества любовников Екатерины, здесь бывал. Не тот le comte Léon, что в прошлом году на Москве проиграл свою жену в карты, но всё одно родственник. Предок этих Разумовских завёл у светской публики моду на бандуристов. За много лет унылые вислоусые украинцы приелись, и в свете появилась новая музыкальная забавацыгане. Вот и поселил их у себя Нарышкин, первым в Петербурге.
Цыгане встретили Николая Петровича ещё на въезде в усадьбу. Откуда ни возьмись, вдруг появились кудлатые ходулеходцыкто с гитарой, кто с бубноми зашагали рядом с каретой, потешно переставляя тонкие длинные ноги-жерди. Один шёл без ходуль, но держал на шлейке неуклюжего толстого медвежонка.
Прямая аллея вела к усадебному дому классической архитектурыжёлтые стены, белые колонныс цепью на невысоких столбах вместо ограды.
Уж сколько раз приезжал сюда обер-прокурор, а всё не уставал восхищаться огромным пейзажным садом: другой такой был разве что у императора. Николай Петрович любил прогуливаться берегом пруда с островами, или бродить вдоль извилистых каналов, или покойно листать газеты в одном из уединённых павильонов.
Здесь же, на лужайках сада, разбил цэрышатры своицыганский табор. Это были кэлдэрарыкотляры то ли из румынской Валахии, то ли из Молдавии. Волей Нарышкина, пустившего кэлдэраров на свою землю, цыгане развлекали его гостей.
Игнатов я, положим, видел. А хариты где? шутливо поинтересовался Резанов, облобызавшись с Нарышкиным. Зови!
Игнатом кликали чуть не каждого второго цыгана, а хариты Цыганок не зря называли порой в честь греческих богинь красоты и женской прелести: для развлечения господ отбирали только лучших.
Будут тебе хариты, будут, уверил гостя хозяин, и полное лоснящееся лицо его расплылось в улыбке. Да вот же!
Игнаты на ходулях исчезли; им на смену выпорхнула стайка девушек в ярких цветастых одеждах. Они окружили Николая Петровича. Вернобогини: блестящая харита Аглая, радостная харита Ефросинья, пёстрая харита Талия У обер-прокурора немного закружилась голова: красавицы мелькали, словно картинки волшебного фонаря; звенели монистами, сияли глазамии гортанно болтали наперебой.
Молодой, красивый! Подари копеечку девушке на счастье, говорила одна.
Поинтересуйся, не бойся! Давай погадаю, всю правду расскажу, частила другая.
Ты на вид весёлый, а в душе недовольный. Эх, красивый! Первую судьбу ты потерял, потому что вам люди помешали, уже гадала третья, хватая Резанова за руку.
Николай Петрович вздрогнул и отстранился, но за полу сюртука его схватила четвёртая.
Тоска твоя злее болезни, бормотала она. Сам не пьёшь, а как пьяный ходишь. Но будет в твоей жизни перемена хорошая, только и ты похитрее будь
Подите прочь! крикнул Резанов.
Сам же просил! Нарышкин расхохотался и взмахом руки прогнал цыганок. Ладно, как стемнеетпри свечах споют нам. Не пожалеешь! А я поздравить хочу тебя, Николай Петрович.
С чем же?
Будет, будет скромничать! Хозяин усадьбы приобнял его и повёл к дому. Ну какие от меня секреты? Всё знаюи про орден, и про чин, и про титул
Цыганки нагадали? попытался шутить Резанов.
С обер-гофмаршалом их познакомили больше двадцати лет назад. Когда Николай Петрович только поступил в полк, Александр Львович Нарышкин уже дослужился до капитан-поручика, будучи на четыре года старше. Вскоре государыня пожаловала его в камер-юнкеры, и с тех пор Нарышкин неотлучно состоял в свите. Знакомство не раз пригождалось Резанову: старый приятель первым узнавал многие дворцовые тайны и под настроение мог рассказать кое-что важное
поэтому удивляться осведомлённости Александра Львовича о своих успехах Николай Петрович не стал. В самом деле, император перед началом экспедиции сделал его придворнымпожаловал в камергеры. Не сегодня-завтра предстояло получить и орден Святой Анны первой степени: государев посланник должен голову высоко держать! Разве только о том не знал Нарышкин, что Академия наук скоро объявит об избрании Резанова почётным академиком. Но это неведение можно простить, памятуя о неладах Александра Львовича с академической фурией Дашковой.
Зато знал обер-гофмаршал, чем поразить обер-прокурора. В доме за столом, когда от цыганского хора уже звенело в ушах, Нарышкин подсел поближе к Резанову и подтолкнул в локоть, словно говоря: смотри и завидуй, что у меня есть!
Перед ними явилась юная цыганка невероятной красоты. Прежние хариты вмиг поблекли и отступили, а игнаты бархатно затрепетали пальцами по струнам гитар и смычками впились в жилы скрипок.
Николай Петрович обмер. Сердце сжалось от безысходной тоски, лишь только девушка запела: никогда ещё Резанов не слышал ничего подобного. Голос её свободно скользил по нижним нотам, а потом уносился вдруг в самый верхи словно таял там, чтобы снова зазвучать внизу. Ноты скакали, как скачут по полу рассыпавшиеся бусы, и опять собирались в ожерелье
Молоденькая цыганка прижимала к полной груди руки с тонкими пальцами и слегка раскачивалась, закрыв глаза и поводя плечами. Её движения завораживали сильнее, чем совершенная красота точёного лица и густые волны смоляных волос, вьющихся крупными блестящими кольцами.
Обер-прокурор ловил не то что каждый звук, а каждый вздох девушки. Ему казалось, он понимает все до единого незнакомые слова, излившиеся в печальной песне. Цыганка молилась и жаловалась, проклинала и признавалась в любви, а потом снова горевала и молилась, и снова, и сновабез конца
Пронзительная мелодия оборвалась внезапно. Певица очередной раз вознеслась голосом в самую высь, тихо вздохнулаи запрокинула голову, словно провожая взглядом отлетевшую с последним звуком душу. Звякнув золотыми браслетами, руки её бессильно упали вниз, в складки цветастой юбки; вздрогнули мониста на груди Всё стихло. Ни звукасловно зала обезлюдела.
Резанов боялся пошевелиться. Ледяные мурашки кололи между лопаток, по лицу текли слёзы. Не сразу он услышал в наступившей тишине треск свечей и собственное дыхание.
Кто это? пересохшими губами прошептал Николай Петрович, силой сбросив оцепенение.
Пашенька, ответил довольный Нарышкин.
Глава VII
Чёрт его знает что такое! рычал Фёдор Иванович Толстой, вышагивая по комнате. Чертыхался он с того момента, когда они с кузеном узнали свою дальнейшую судьбу.
Это мне впору чёрта поминать, кисло бурчал Фёдор Петрович, тебе-то что? Другой бы на твоём месте прыгал от радости
Князь Львов обещал графу Толстому покровительствои сдержал слово. Отблагодарил за спасение от разбойников и просто сделал доброе дело симпатичному молодому человеку.
Фёдора Ивановича наверняка ожидало производство в мичманы и служба на одном из военных кораблей, ошвартованных в гавани Кронштадта. Но Сергей Лаврентьевич знал, к кому обратиться. Угодить легендарному генералу желающих нашлось немало
а потому выпускник Морского кадетского корпуса Фёдор Иванович Толстой, которого за страсть к путешествиям однокашники прозвали Американцем, противу всех ожиданий оказался поручиком лейб-гвардии Преображенского полка.
Чёрт знает что! уже в который раз рявкнул он и пинком отбросил попавшийся на пути стул. Сухопутной крысой меня сделали!
Гвардейцем, а не крысой, поправил кузен. Я бы князю в ноги кланялся, если бы мне такое назначение вышло.
Ещё бы! При мысли о морской качке Фёдора Петровича мутило даже на суше. Раньше, читая о приключениях Робинзона, он думал о предстоящей карьере отстранённо. Примерял её, скорее, к выдуманному моряку из Йорка, но никак не к себе. Выпуск и назначение на корабль маячили где-то вдалеке, в неопределённом будущем
и вдруг перспектива близкого знакомства с неприветливыми балтийскими волнами стала пугающе реальной. Было от чего загрустить.
Крысой, крысой меня сделали! продолжал распаляться Фёдор Иванович. Мне уже двадцать один год, а что я видел? Учёбу эту терпел только для того, чтобы стать моряком и уплыть отсюда, хоть в Америку, хоть к чёртовой матери! Мир посмотреть! А теперь что?
А теперь ты будешь блестящим гвардейским офицером, не скрывая зависти, откликнулся Фёдор Петрович. Балы, дамы, парады
До чего же несправедливо устроен мир! Как бы хотел он поменяться местами с кузеном!
Пара-ады?! протянул Фёдор Иванович. На Марсовом поле пыль гонять? На манёврах в Парголово атаковать условного противника в пешем строю? Я же теперь к Петербургу привязан буду, как собачка на верёвочке!
Может, война начнётся, мрачно предположил кузен. Тогда Европу посмотришь.
Война? Ну, разве что война Так её ещё дождаться надо! Вот и буду сидеть, крыса крысой, и ждать, пока дипломаты что-нибудь удумают или государи перегрызутся
Мир в самом деле был отвратительно несправедлив.
Давай, что ли, напьёмся, сказал раздосадованный Фёдор Иванович.
Фёдор Петрович не стал возражать.
Глава VIII
Разговор с государем несколько дней назад едва не испортил Резанову всё дело.
Александр Павлович слушал внимательно, слегка развернувшись в сторону обер-прокурора правым боком: он сделался туговат на левое ухо от пушечной пальбы ещё в отрочестве, когда служил в Гатчинских войсках своего родителя.
Русская Америка ждёт и надеется, говорил Резанов. Там залежался огромный груз пушнины. Покушаются на него все кому не лень. А пока доберёмсяподи, товару только больше станет. Да и портятся шкуры от времени. Многие акционеры Американской Компании далеко не так терпеливы, как ваше величество. Приступают ко мне чуть не каждодневно, поторапливают. Сибиряки тоже слёзные письма шлют, просят помощи и защиты, молят укрепить в Америке рубежи наши
Николай Петрович старался, чтобы речь звучала достаточно громко, а главноечётко и убедительно. За месяц до начала исторического путешествия ему требовалось утвердить своё безусловное главенство в экспедиции. Жаль, нельзя было заняться этим раньше!
Конечно, вся подготовка первого похода российских моряков вокруг света происходила под неусыпным присмотром Николая Петровича. Именно он брал немалые деньги в банке на покупку и снаряжение судоваж четверть миллиона рублей, торговался за проценты по займу на восемь лет, вёл дела с государевой казной и лично отвечал перед императором Александром за судьбу амбициозного начинания
но автором прожекта всё же был Крузенштерн, которому государь поручил купить корабли для экспедиции, а после поставил командиром над моряками. Однако молодой император мало смыслил в морских науках и потому не тщился вникнуть в премудрости самого путешествия. Александра Павловича интересовали результаты политические и коммерческиеих он обсуждал не с флотским капитан-лейтенантом Крузенштерном, но с обер-прокурором Сената и видным коммерсантом Резановым.
На то и надеялся Николай Петрович: как говорила в детстве его нянька, ночная кукушка завсегда дневную перекукует! Вот и пел он государю при каждой встрече одну и ту же песню. Мол, корабликораблями, ими моряку и до́лжно командовать. Но поход и посольстводела государственные: для управления ими нужен человек солидный, в чинах. Опять же, суда находятся в ведении Американской Компании, коей государь состоит акционером, а Резанов, кроме того, ещё и создателем, и одним из руководителей.
Поэтому, рассуждал Николай Петрович, господин Крузенштерн как служащий Компании
Император изобразил удивление.
Разве? С каких это пор? Сколько мне помнится, на службу в Компанию принят лишь капитан Лисянский. А капитан Крузенштерн отправляется в поход не как партикулярный служащий, но как на государственной службе состоящий чиновник, с моего высочайшего дозволения и для пользы всего отечества, а не только акционеров! Прошу вас отнюдь не забывать, что Крузенштернвоенный моряк. И суда наши совершат хотя и мирный поход, но под военным флагом.
Александру Павловичу шёл всего двадцать шестой год, и гладкое румяное лицо делало его по виду ещё моложе. Однако Резанову ли было не знать, насколько обманчива государева внешность!
Бабушка Александра Павловича, великая Екатерина, растила мальчика императором с младых ногтей, учила искусству политических интриг и давала всестороннее образование. Не в шутку поговаривали при дворе, что передаст она трон любимому внуку, минуя Павластроптивого отца его. Однако Павлу Петровичу всё же довелось поцарствовать, пусть и недолго.
Павел продолжил школить сына-цесаревича. Двадцати лет от роду Александр стал военным губернатором столицы и председателем комиссии по поставкам продовольствия. Годом позже государь назначил Александра Павловича председателем военного парламента, а ещё через годввёл в Государственный Совет и Сенат. Так что молодой Александр и Резанова знал прекрасночто по сенатским делам, что по Компании американской, и на престол взошёл уже вполне опытным правителем.
Ты, Николай Петрович, сейчас устаёшь очень, понимаю, с заметной иронией сказал государь. И суда принадлежат Компании, правда твоя. Но корабль Крузенштерна принят на казённый счёт: за него империя платит! Я плачу, не ты! Жалованье офицерам и всему экипажу двухгодичноетоже из казны. Так что говори, да не заговаривайся.
Резанов поспешил принести извинения и уверить, что был неверно понят. А про себя подумал, что вправду стал сдавать. Но дальше-то ведь легче не будет. Предстоит Николаю Петровичу года три мотаться в чужих морях, в чужих краях. И никому не ведомо, что ждёт его
поэтому ехал сейчас Резанов не на службу, а к Нарышкину, к цыганам, хотя велик был соблазнзасесть в кабинете и учинить новую инспекцию всем бумагам касаемо похода. Прав государь: со службой этой иной раз уже ум за разум заходит. Отдыхать надо, не только работать. Душу надо отводить!
Глава IX
Некогда по левому берегу Невы селились новгородцы, и против Заячьего острова выросла деревня Первушино. Когда эти края завоевали шведыдеревню сменила мыза шведского майора Конау. Новый хозяин был не чужд прекрасного, имел достаток и осесть желал надолго. На мызе он выстроил себе уютный дом в стиле голландского барокко и разбил декоративный сад.
Московский царь Пётр Алексеевич отбил у шведов невские земли и на Заячьем острове велел возводить Петропавловскую крепость, а мызу на другом берегу реки выкупил у майора и сделал своею летней резиденцией.
Новое жилище Петра скоро прозвали царёвым огородом. Сад продолжали облагораживать и устроили в нём фонтаны, питавшиеся от соседней речки: за это её стали называть Фонтанкой. Майорский дом перестроили в скромный, но удобный летний дворец для царя Петра. Сад стал тоже именоваться Летними постепенно превратился в одно из любимых мест для прогулок столичной публики.
За сто лет, пролетевших с той поры, вслед за крепостью на Неве появился городи стал столицей, Россия сделалась империей, Летний сад отгородили от невской набережной кованой решёткой редкой красоты, а вдоль строгих аллей расставили итальянские скульптуры. Жаль только, этому великолепию изрядно доставалось от частых наводнений, и ещё при Екатерине петровские фонтаны были смыты окончательно
зато в саду теперь играли оркестранты, услаждая слух фланирующих горожан и аккомпанируя танцам. Князь Львов норовил подвести Толстого поближе к танцорамблаго, лето ещё не пришло, и столичные красотки только собирались разъехаться на пригородные дачи. Граф отказался, угрюмо буркнув:
Не затем я просил о встрече, чтобы на барышень глазеть.