Но есть и другое! Господь проявлен во всем: в природев небе и в море. В звучании мираэто музыка, шум волн и пение птиц. В красоте или безобразности людей. Добывай впечатления каждый день, смотри на мир ночью, на рассвете, вообще учись смотреть. Наблюдай! Это и значит: расти и меняться, ведь пока меняешьсяты живой художник. И знаешь, что еще важно? Остерегайся тех, кто тянет вниз, с кем ты теряешь время. Они способны забрать твои силы и разрушить то, что для тебя важно, а потом не поблагодарят, но сами же тебя и проклянут. Да-да, шумно вздохнул Джамбеллино, бывают такие злыдни.
Как вы научились их избегать, мастер?
Джамбеллино усмехнулся:
А я не научился.
Мастер еще глотнул вина, а потом, по-старчески крякнув, поднялся и пошел к мольберту.
Не всегда с возрастом становишься мудрее. Не во всем. Я понимаю, что кажусь тебе очень старым, но я тоже должен продолжать меняться. В работе, я имею в виду. Вот так, мальчик.
Тициан удивился, что прославленный художник недоволен собой.
Мастер, как вы думаете, кто мог ударить меня этим, ну, пестиком? Что, в мастерскую забрались воры? Вы сами их прогнали? Или я спугнул?
Хо-хо, ты напугал не вора, а дружка моей жены. Пока я, как обычно, задремал после обеда, они там кувыркались. Уж не знаю, что именно вытворяли, не могу сказать тебе определенно. Тут ты заглянул в окноили что? Впрыгнул?
Я заглянул сначала, никого не увидел, решил проверить. Но то, что вы говорите, никак не думал. Простите, мастер!
Вижу, что этот негодяй любит мою жену, раз чуть не грохнул тебя из-за нее! Шучу. Все, вздохнул мастер без особой грусти, хватит об этом. Расскажи мне лучше, почему в праздник притащился на работу? Тебе бы с девицами гулять и любоваться майским днем.
Я шел, возвращался, вздохнул Тициан. В общем, не знал, куда пойти, и мне захотелось работать.
Это я понимаю но вот ты попал под руку этому кажется, он каменотес, хотя я не знаю наверняка.
Тициан задумался, гадая, долго ли он пролежал без сознания на полу и где спрятались любовники. А главноекак это мастер может жить с такой женой? Раньше Тициан считал, что она просто угрюмая и плохо готовит, а оказалось, что Мария еще и дурная женщина! Хотя Джамбеллино, наверное, лет семьдесят пять, а Мария вовсе не старая, едва ли ей исполнилось тридцать. Взгляд Тициана снова упал на прекрасную мадонну, над которой трудился мастер, на ее лучезарное лицо, красиво уложенные складки ее синего покрывала.
Плащ! Тициан вскочил и побежал к лестнице. Я оставил у колодца мой плащ!
Он в три прыжка сбежал вниз, открыл окно, выпрыгнул и помчался во двор; вблизи колодца Тициан не увидел ничего, что могло напоминать синий бархатный плащ. Он обежал соседние переулки, вернулся во двор, заглянул в колодецвсе было бесполезно. Им обоим, и мастеру, и ему, сегодня не повезло. А еще придется идти выслушивать насмешки Франческо, нечем теперь задобрить брата.
Что случилось? поинтересовался Джамбеллино, когда Тициан вернулся, понурив голову.
Плащ украли. За три дуката вчера купил!
Хм, зачем тебе такой дорогой плащ накануне жаркого лета?
Меня пригласила Катерина Венета, а подходящей одежды у меня нет, признался Тициан.
А почему не пошел-то к ней?
Я пошел, но потом просто сразу решил уйти оттуда.
Джамбеллино усмехнулся:
Испугался?
Я не знаю.
Так ты не попробовал угощение в доме Катерины? Много потерял, скажу я тебе, она понимает толк в роскошной еде, в вине. Выходит, совсем не ел сегодня? Да еще по башке получил, хо-хо. Марии нет, и вряд ли она сегодня вернется. Если вернется вообще, негодница! Пойдем в кухню, может, найдем там что-нибудь для тебя.
По узкой лестнице они спустились на первый этаж в кухню. Мастер погремел посудой и поставил на стол варево в горшке, дал ложку Тициану, и тот набросился на еду. Старик молча смотрел.
* * *
Дзордзи, спасибо, что предложил мне работу, Лоренцо был смущен. Но я не собираюсь уходить от Джамбеллино. Я нужен ему, и мне нравится с ним работать.
Ты давно готов, Лоренцо, стать самостоятельным, но ты добрый, боишься обидеть мастера, я понимаю тебя, сказал с улыбкой Джорджоне. Однако когда-то надо решиться и пойти своим путем.
Пока что Джамбеллино дает мне заказы, а отдельную мастерскую я не потяну.
Подожди меня, я быстро вернусь! Джорджоне устремился за Катериной Венетой, которая, по обыкновению не попрощавшись с гостями, была готова уйти отдыхать. Она подошла к дверям зала под руку с кудрявым толстяком.
Лотто остался стоять рядом с Маддаленой.
Лоренцо, красавица смотрела художнику в глаза, мне показали портрет, который ты написал для одного моего знакомого.
Для кого?
Тут неожиданно вернулся Джорджоне:
Лоренцо, скажи мне точно свой день рождения и где ты родился.
Художник вздрогнул:
Я? Зачем тебе, Дзордзи?
Пока не скажу, Джорджоне покосился на Маддалену, просто назови, я объясню потом.
А мой день рождения сказать? Маддалена кокетливо повела плечами.
Обязательно! Когда мы будем одни, ладно? Джорджоне нежно дотронулся до ее плеча.
Я родился в Венеции, в 1480-м, сообщил Лотто.
Число и время?
15 мая, кажется так записано, точное время мать не говорила. Кто этот толстяк, за которым ты бегаешь, Дзордзи?
Джулио Камилло Дельминио, архитектор и маг. Ладно, я вернусь скоро, Джорджоне поспешил в покои Катерины.
Дзордзи боится оставить меня на минуту, думает, я сбегу, рассмеялась Маддалена, поправляя волосы. Или найду покровителя побогаче.
А ты где родилась? поинтересовался Лотто, любуясь локонами девушки.
Я из Рима, Лоренцо.
О-о-о, я и смотрю, ты не похожа на наших
Чем не похожа?
Ты веселая, очень приятно с тобой разговаривать!
Мне тоже, я об этом же думала сейчас! рассмеялась Маддалена. Наверняка мы с тобой можем не только болтать, она посмотрела на Лоренцо многозначительно, не переставая улыбаться.
Гости вдруг закричали: «Просим, читайте!», обращаясь к человеку с черными глазами навыкате. Пьетро Бембо объявил:
Мой друг, доктор Иероним Фракасторо из Падуи, прочтет свою новую поэму.
Я ее не закончил, Пьетро, ты торопишься!
Прочти хотя бы начало, убеждал ученого Пьетро Бембо.
Это было просто упражнение в стихосложении, даже шутка, черноглазый человек прочистил горло, готовясь к выступлению. Поэма называется «Сифилус, или Галльская болезнь». В ней речь идет о пастухе, я назвал его редким именем Сифилус, ну, выбрал имя, которое мало кто слышал. В моей поэме этот молодой пастух Сифилус имел несчастье прогневать Аполлона, за что жестокий бог Олимпа послал ему наказание в виде бубонов и чирьев, то есть в виде неизвестной прежде болезни.
Да, это опасная французская болезнь без имени, мессир Фракасторо изучает ее и ищет способы лечения, объяснил Бембо. А мы тем временем все молимся о его здоровье.
Он жертвует собой ради нас, общаясь с опасными красотками, вокруг засмеялись.
Лоренцо и Маддалена подошли ближе.
Майн готт, меня от этой французской напасти избавь, пробормотал Дюрер по-немецки и перекрестился, кажется, это единственное, что может меня с этим прекрасным городом разлучить.
* * *
Тициан съел все, что дал ему мастер. Боль в затылке утихла, теперь хотелось спать.
Мессир, я пойду, спасибо. Но можно мне еще у вас спросить?
Спрашивай.
Вот вы главный в Венеции художник, пишете портрет каждого дожа.
Писать дожей почетно, однако не так приятно изображать стариков в золоте, как писать молодых женщин без одежды, уверяю тебя. Хорошо еще, что дожи в Венеции живут долго и мне не слишком часто приходится браться за их портреты, пробормотал Джамбеллино.
А как вам удалось стать своим с этими, ну, с людьми из Золотой книги? С нобилями?
Вот что тебе интересно, усмехнулся Джамбеллино. Он сощурил и без того небольшие, выцветшие глаза, взгляд стал почти сердитым. Не так ты прост, парень. Во-первых, мой отец, Якопо Беллини, тоже был великим венецианским художником. А твой? в вопросе прозвучало ехидство.
Ох, я дурак, не подумал. Мой отец смотрит за шахтами в Кадоре, это селение в Альпах, маленькое, приуныл Тициан. Но у нашей семьи там есть угодья! добавил он зачем-то.
Вот видишь. Кроме того, с нобилями я сейчас не общаюсь. Только если они сами ищут моего общества. Например, Катерина Венета звала и меня сегодня, но я не хожу на эти пиры. Давно уже.
Почему?
Мне никто не нужен. Слава и заказы, вместе с деньгами, пришли ко мне поздно. Раньше я желал этого, даже страстно желал, как ты сейчас. Это правильно, без жажды успеха ничего не сотворишь! Одно могу сказать ремесло наше, сколь бы оно ни было тонким и искусным, с почестями и признанием напрямую не связано. То есть, конечно, не зная ремесла, ты вряд ли чего-то добьешься. Но сами по себе твои умения успеха не принесут. Это есть тайна. Слава придет к картинам, когда Господь назначит. Случится это в юности или после твоей смертинеизвестно. Ко мне слава пришла, денег теперь хватает, посему эта загадка меня больше не интересует. Но даже пройдя этот путь, добившись всего, чего может добиться художник в великой Серениссиме, я не могу тебе посоветовать, как сделать, чтобы богатые принесли тебе свои деньги.
Так что, вам уже ничего не интересно, мастер?
Кроме привычки и удовольствия водить кистью по холсту, возиться с красками, никто и ничто. Еще, пожалуй, нужна Мария. Мне нравится, что она приносит молоко с медом на ночь и теплую воду с шафраном по утрам. Нравится, что она греет постель, покупает еду и распоряжается на кухне. Вот что мне нужно. Да-да, Джамбеллино грустно оглядел пустую кухню. Надеюсь, она не оставит меня из-за того, что глупый парень Тициан впрыгнул в окно.
Тициан подумал, что пора отправляться домой мириться с братом.
* * *
«Если ремеслоэто фундамент, у меня он будет особенно крепким, я постараюсь ничем не испортить раствор, которым скреплены его камни», Тициан приходил в мастерскую первым, а уходил затемно, когда городской колокол велел всем отправляться по домам и не появляться на улицах города. Он каждый день брался за работу с готовностью и надеялся, что Джамбеллино будет поручать ему все более сложные вещи.
Так и случилось, потому что Лоренцо Лотто внезапно покинул мастерскую Джамбеллино. После праздников он пришел лишь для того, чтобы переговорить с мастером наверху, наедине, и затем ушел через другой выход, ни с кем не попрощавшись. Все чувствовали, что происходит необычное, ученики и подмастерья любили веселого Лоренцо, а теперь что? Он заболел? Получил огромный заказ? Что-то стряслось, и он уедет из города? Джамбеллино хоть и спускался в общую мастерскую нечасто, но в те дни выглядел спокойным, по его поведению было невозможно ничего определить, а спрашивать его боялись.
Помощник мастера вновь явился только неделю спустя. На сей раз, поговорив с Джамбеллино наверху, Лоренцо, веселый как обычно, спустился и попрощался с каждым. Он говорил добрые слова, обнимал и благодарил за дружбу, подарил каждому подароккисть из соболя, буковую палитру или красивое перо. Тициану достался костяной шпатель с резной ручкой.
Я уезжаю завтра. В Азоло, во владения Катерины Венеты! шепнул Лоренцо Тициану и крепко обнял. Затем добавил тихо: Она сделала мне заказ. Выйди на минуту во двор, расскажу.
Сверху раздался голос Джамбеллино:
Тициан, поднимись ко мне, сейчас же.
Лоренцо перекрестил приятеля на прощание и помахал рукой всем.
На втором этаже мастер спокойно работал над картиной, будто не проводил только что лучшего ученика.
Здесь будет твое новое место работы. Джамбеллино указал на станок, за которым раньше работал Лотто, на нем все еще стояла картина с мадонной, написанная Лоренцо, ее он оставил в подарок, в благодарность за учение. Катерина Венета написала мне письмо, где просила отпустить Лотто на летние месяцы. Но вряд ли он вообще вернется, я так думаю. Он ей нужен зачем-то, ну что же Взамен она заказала и сразу оплатила портрет читать умеешь?
Ага, умею. Но не очень, смутился Тициан.
А! Катерина Венета желает, чтобы я написал портрет принцессы или поэтессы, я не запомнил имя, но мне тоже неохота лишний раз ломать глаза чтением. Дама придет завтра.
Сюда?
А куда? Готовь свое рабочее место. И закрой рот, парень, ты выглядишь полным дураком.
Тициан не мог сдвинуться с места, ноги вдруг задрожали.
Простите, мастер, я не понял! Кто будет писать ее портрет?
Я же сказал, королева дает большие деньги, чтобы я сам написал. Ты глухой? Вполне может быть, Катерина сделала заказ, чтобы я отпустил Лотто. Но он все равно должен был уйти рано или поздно, так пусть лучше за него заплатят. Ну что остолбенел, парень? Мне работник нужен, помощник толковый, а не соляной столб!
Да, конечно, опомнился Тициан. Я все буду делать как надо, работать упорно!
Пока помолчи, ладно? Это не все. Принцесса, ну как же ее, Дж Дж Джиролама! Будет приходить с утра позировать. Мне нужно, чтобы ты был рядоми помогал, и учился. Потому что к полудню, после ухода принцессы, будет приходить известная всем Виоланта. Ее портрет я обещал одному заказчику, он давно заплатил хорошие деньги. А я дал ему слово, что когда закончу вот эту мадонну, то сразу напишу Виоланту. Тянуть больше нельзя, понял?
Ага, Тициан ничего не мог понять.
Очнись ты! Из-за ухода Лоренцо грустишь, что ли?
Нет, мессир, это не так.
Портрет второй дамы, вернее Виоланты, в основном будешь писать ты. Пора тебе браться за настоящую работу. Живо готовь место, проверь материалы, чтобы всех красок было достаточно, завтра приступим. Заказчик просил, чтобы Виоланта позировала с обнаженной грудью. Ну что ты снова уставился? Тебе придется нелегко, хо-хо! Это роскошные формы! Лучшие в Венеции! Пора учиться писать женское тело, парень. Теперь сними со станка картину Лоренцо и отнеси ее в тот зал, распорядился мастер. Поставь куда-нибудь к стене, подальше.
Тициан ни разу не был в соседнем зале и удивился, увидев там книги, они не только стояли на крепких полках, но и лежали на круглом столе, даже на полу вокруг кресла. Еще здесь был огромный стол с резцами и стамесками, на нем доски для изготовления печатных форм. Тициан увидел рядом с досками листы оттисков, но не стал их рассматривать, постеснялся. Он быстро вышел из зала и плотно прикрыл дверь.
Остаток дня Тициан собирал подрамники, выбирал хорошо загрунтованные холсты и натягивал их. Думать он был способен только о том, что завтра увидит принцессу, и знал, что уснуть сегодня ночью не сможет.
* * *
Два месяца Тициан жил словно в горячке. Спозаранку занимался материалами для мастера, проверял растирку пигментов, следил, насколько тщательно профильтровано льняное масло и терпентин, подбирал кисти. Затем готовил краски и все необходимое для себя. Кроме этих забот, по утрам, перед выходом из дома, у него много времени стало уходить на то, чтобы привести в порядок волосы, небольшую бороду, опрятно одеться.
Три-четыре часа, пока принцесса безмолвно сидела в мастерской и позировала, Тициан не замечал, как проходит время. Джамбеллино требовал, чтобы помощник все время был рядом, отслеживал все стадии, смотрел, как мастер прорабатывает набросок сепией на небольшой доске, переносит эскиз на холст, подбирает краски. Тициану хотелось одногоне отрываясь, смотреть на модель. При этом приходилось еще уклоняться от насмешек грумов, они воспринимали Тициана как человека равного себе, как слугу, задирали его. Несмотря на то что мальчишки были на две головы ниже, Тициан не мог ответить. Когда Джамбеллино опускал голову к палитре или отворачивался, грумы за спиной принцессы начинали корчить рожи и показывали Тициану языки, делали неприличные жесты.
Теперь Тициан знал, что Джиролама плохо видит. Грумы помогали ей выходить из гондолы, вели под руки по лестнице. То, что принцесса почти слепая, казалось Тициану, наделяло ее сверхчувствительностью. Он верил, что она может читать мысли. Кроме того, Джиролама постоянно принюхивалась и наверняка ощущала людей именно носом. Правда, запахи мастерской, ремесла, которые так нравились Тициану, принцессу, по-видимому, раздражали и даже заставляли страдать; она то и дело подносила к лицу надушенный платок, покашливая.
Тициан много размышлял о том, что Джиролама должна догадываться о его страсти; вдруг ее оскорбляет обожание такого простака? Он боялся даже вздохнуть, ему чудилось, что он не имеет права дышать, когда находится с ней в одной комнате. Принцесса не представлялась ему земным существом, она была пугающим ангеломили чарующим демоном. Все в Джироламе было сказочным: одежда, легкое и будто светящееся тело, не видящий, но проникающий взгляд, нездешние ароматы ее покрывал, стеной отгораживающие ее от обыденного мира.