А я вот не смог бы без моря, неожиданно изрекает Сашка.
Так там тоже море, с готовностью переключается от Танькиных философствований к разговору, требующему вполне конкретной аргументации, Валя.
Какое? хмыкает Сашка, явно довольный своими географическими познаниями. Баренцево? Толку-то с него! Я бычков люблю ловить. Сидишь на волнорезе
Ага, с ехидством перебивает Валя, холодно, противно.
Ты еще «мокро» скажи! возмущается Сашка.
Да, и мокро тоже, с готовностью поддакивает Валя.
Так для того же и идешь рыбачить, хмыкает Сашка.
Чтобы мокро было? фыркает Валя.
Нет, чтобы все вместе: вода, волны шумят, запах! Запах, знаешь, какой на волнорезе? Сашка мечтательно задумывается, подбирая слова.
Как будто я на волнорезе не бывала, снова фыркает Валя.
Так ты там летом бывала, в жару, как вон сегодня, поясняет Сашка. А ты знаешь, как там осенью? Или весной, самой ранней, когда еще никого на пляже и в помине нет? А ты сидишь с удочкой, и брызги тебе на лицо
Вот, я же и говорю: холодно, мокро и противно, огрызается Валя.
Не, не противно совсем, мечтательно произносит Сашка, не зная, как еще выразить свою страсть к рыбалке.
Палтус, неожиданно бросает Валя.
Что «палтус»? не понимает Сашка.
В Баренцевом море ловят не бычка, а палтус, поясняет Валя.
Да? сбивается с мысли Сашка.
Тебя-то чего туда несет, к палтусу этому? вновь повторяет Танька, пропустив, должно быть, мимо ушей пикировку подруги с Сашкой.
Как ты не понимаешь? Я же строитель! совсем, как только что Сашка, неожиданно воодушевляется Валя.
И что с того? обрывает ее подруга. Я, между прочим, тоже строитель. И я тебе так скажу: нам и здесь работы хватит.
Нет, вы не понимаете, ребята! возмущается Валя.
Она хотела поделиться с Танькой своими планами, рассчитывая на поддержку. А вместо этого вынуждена держать круговую оборону, доказывая свою правоту, в которой и сама, если честно, не до конца уверена.
Там же целый город строят! выпаливает она. Апатиты называется.
Гепатиты, передразнивает Сашка.
Я туда письмо написала, продолжает Валя, не обратив внимания на Сашкин выпад. В трест. И ответ уже получила. Положительный. Меня ждут.
Ждут не дождутся, вставляет Сашка, скорее для того, чтобы хоть как-то закончить надоевший ему разговор, чем из желания удержать Валю в Жданове.
Танька более настойчива.
Пашка-то знает? интересуется она, поджав губы. Ты ему сказала?
Нет еще, напряженно замечает Валя. А что?
А ничего! вспыхивает Танька. Своему парню не сказала, что уезжаешь через две недели. Замечательно. Он, надо думать, обрадуется такому повороту событий.
Я скажу, пытается возразить Валя. Я с тобой сначала хотела посоветоваться.
Так вот мой тебе совет: забудь про эту глупость, выдает раздраженно Танька. Чего тебе не хватает? Работаешь, парень есть, замуж выйдешь.
Да что ты все о Пашке? огрызается Валя. Он тут не приклеенный. Захочет со мной поедет.
Ага, в чемодане, фыркает Танька. Надо было сразу с ним все это обсудить. Еще когда только письмо собиралась писать в трест свой. А то вряд ли он обрадуется.
Глава 3
Пашка, как и предсказывала Танька, совсем не выглядит обрадованным, когда на следующий день Валя, набравшись храбрости, рассказывает ему о своих планах на переезд. Он мрачнеет, замолкает и как будто сразу отстраняется от Валькиных проблем.
Твое дело, выдавливает Пашка. Я думал, что у нас с тобой что-то получается. Серьезное. Но, видать, ошибался.
Что вы все на меня окрысились? возмущается Валя. Как будто я вам враг какой-то.
Ее особенно колет слово «серьезное». Что же он раньше-то про серьезность ничего не говорил, даже не намекал? Может быть, тогда бы и она себя по-другому вела, уехать не стремилась. А то все самое главное почему-то всегда выясняется, когда уже поздно что-то изменить. Так, наверное, о том, как все тебя любят и уважают, узнаешь только тогда, когда помирать начнешь. Лежишь на кровати под белой простыней, а вокруг тебя собрались друзья, о которых ты раньше и не задумывался. И все такие хорошие слова о тебе говорят:
Вот, если бы не болезнь, то мы бы с тобой в Крым поехали. Давно собирались. Да вот не получилось.
А мы, говорят другие, хотели тебе холодильник подарить. Но теперь, видать, уже не судьба.
А ты лежишь и думаешь:
Где ж вы до этого были?
А кто это «все»? цепляется за Валькины слова Пашка и смотрит на подругу почти со злобой.
Кто? Никто! Ты, например, огрызается Валя, очнувшись от философских размышлений.
Нет, постой, ты сказала: «вы все». Кто все? в голосе Пашки чувствуется закипающая обида.
С Танькой я разговаривала об этом, с неохотой выдавливает Валя. Она моя лучшая подруга. Спросила ее мнения.
Сначала ее, а потом уже мое, да? возмущается Пашка. Так? Я у тебя на последнем месте?
Нет, не на последнем, бурчит Валя. Я тете Поле еще ничего не говорила.
Ага! почти с радостью от того, что его обида явно оправдана, фыркает Пашка. На предпоследнем, значит? Прекрасно. И что ты от меня ждешь? Что я запрыгаю от восторга, да? Вроде все нормально было. У нас с тобой, я имею в виду. И вдруг ни с того ни с сего
Почему же ни с того ни с сего? извиняющимся тоном произносит Валя. Я над этим долго думала
А что же не поделилась-то раньше? обрывает ее Пашка. Может, я бы и понял.
А сейчас нет, не поймешь? злится Валя и добавляет, вспомнив свои недавние размышления о бренности бытия: Я не помираю пока. Вполне можешь понять, если захочешь.
Так времени у меня нет на понимание, не дала ты его мне, пожимает плечами Пашка. Просто поставила перед фактом. Прощай, мол. И все дела.
Почему сразу прощай? Давай вместе поедем? со слезой в голосе выдавливает Валя и, вспомнив об аргументе Сашки, добавляет: Ты же не рыбачишь.
И что с того? хмыкает Пашка. Ты сама-то рыбачка, что ли?
Не я, отмахивается Валя.
А кто? подозрительно интересуется Пашка.
Неважно, поняв, что в очередной раз сглупила, отмахивается Валя.
Кто рыбак? требует Пашка.
Сашка, неохотно произносит Валя и уточняет: Парень соседский.
Вот как! возмущается Пашка. Даже соседский парень, оказывается, в курсе твоих планов. Ты его с собой приглашала, что ли?
Причем тут Сашка? заламывает Валя руки. Не придирайся! Поехали вместе, в Хибины, город строить, а?
Ты серьезно думаешь, что меня здесь ничего не держит? продолжает возмущаться Пашка. Сказала: «поехали», и я тут же кинулся вещички собирать. Как здорово у тебя все получается. За сколько суток до отъезда ты мне все сообщила? За неделю? Прямо сейчас и побегу билет покупать. Если не поздно, конечно.
Не обязательно же буквально вместе ехать, примирительно предлагает Валя. Ты можешь приехать через месяц. Или через два. Как получится. Я все разузнаю. Какие специалисты там нужны. А ты
Не езжай! перебивает ее Пашка.
Что? увлеченная своими планами, не понимает его Валя.
Не езжай ты в эту Тмутаракань, повторяет Пашка. Не надо. Давай жить, где живем. Тут все родное. А там Север. Тут ночь еще, а там уже день, наверное.
Вот только не надо этих глупостей географических! возмущается Валя. Я смотрела на карте: Кольский полуостров на той же долготе, что и Жданов. Может, даже западнее немного. А значит, и время там то же самое, киевское. В смысле, у них московское. Это тебе не Сибирь. И не Дальний Восток.
Ладно, ладно, разошлась, машет рукой Пашка. Пусть будет так. Разницы-то никакой: Север, холод, снег. А здесь все по-другому. Может, и не лучше тут уж как кому нравится, но привычнее, роднее. Не езжай.
Не могу, голос Вали на мгновение срывается, когда она и сама внезапно думает о том, что теряет все, что окружало ее с детства.
Впрочем, уже в следующее миг ей приходит в голову, что расстается она со всем этим не навсегда, что к тете Поле можно будет приезжать в отпуск хоть каждый год, и что Жданов никуда от нее не денется.
Не могу, повторяет она твердо, я уже и билет купила.
Ну, тогда не смею задерживать, отрезает Пашка. Что тебе от меня нужно? Чтобы я добро тебе дал на переезд? Так оно тебе не нужно.
Провожать-то придешь? обреченно выдавливает Валя.
Когда? безропотно интересуется Пашка.
Он наконец осознает неизбежность расставания, и его гнев сразу куда-то улетучивается.
В пятницу, московский поезд, уныло сообщает Валя.
Не, не получится, вздыхает Пашка, прикинув что-то в уме. У меня смена как раз.
Поменяйся с кем-нибудь, предлагает Валя.
Не, не получится, упрямо повторяет Пашка.
Прекрасно, фыркает Валя и отворачивается, чтобы несговорчивый друг не видел ее слез.
Вот и поговорили, мрачно констатирует Пашка, словно подводя окончательную и бесповоротную черту не только под их беседой, но и под всеми их отношениями.
Глава 4
Вагон дергается и медленно плывет вдоль перрона Ленинградского вокзала. Шумная Москва, в которой Валя до этого была лишь однажды, в детстве, когда они с тетей Полей приезжали сюда на пять дней к дальним родственникам, проваливается куда-то назад, под стучащие на стыках колеса состава.
Перед поездкой Валя строит относительно десятичасового пребывания в столице грандиозные планы: прогулка по Красной площади, поход в Третьяковскую галерею, что-то еще, о чем сейчас она уже не хочет и вспоминать.
На практике все происходит совсем иначе. Уже в поезде Жданов-Москва Валя так устает и выматывается от нестерпимой духоты, что, выйдя на столичный перрон, мечтает только о том, чтобы принять душ и лечь спать, причем желательно в холодильнике или на снегу. Снега, впрочем, в не менее душной, чем Жданов, Москве, понятное дело, нет. Как, собственно, нет и душа. Вернее, возможности его принять. Связь с дальними родственниками, у которых Валя провела когда-то пять дней, давно потеряна. Тетя Поля, правда, дала ей адрес. Но Валя представляет, как добирается на метро, а затем на автобусе к почти не знакомым ей людям, и решительно отказывается от этой идеи.
Она перебирается с вокзала на вокзал и, сдав вещи в камеру хранения, куда, кстати, приходится отстоять немалую очередь, все оставшееся время сидит в зале ожидания. Ближе к отъезду она заходит в привокзальный буфет, где съедает сомнительно вида сосиски с макаронами и запивает их желтоватым чаем. Затем в ближайшем гастрономе она покупает еду в дорогу. Вернувшись на вокзал, Валя, не дожидаясь объявления о начале посадки, забирает чемодан из камеры хранения и выходит на перрон.
Поезд подают за десять минут до отправления, и народ начинает спешно в него усаживаться. Валя оказывается в одном купе с пожилой женщиной.
Вы из Москвы едете? интересуется у Вали попутчица, когда они, остыв от кутерьмы отправления, расстилают постели на деревянных полках и собираются пить чай.
Нет, отвечает она, отчаянно качая при этом головой, как будто стараясь стряхнуть с себя столичный шум, из Жданова.
А я из Рязани, поясняет женщина. Внучку еду забирать.
Из Мурманска? спрашивает Валя, чтобы как-то поддержать разговор.
Из Североморска, отвечает женщина и на всякий случай уточняет: Рядом с Мурманском. Военный городок.
А-а, тянет Валя.
Увез дочку, продолжает разговор женщина. Зять увез. Военный он у меня. Офицер. Говорила я дочке: «Не выходи за курсанта, будешь потом всю жизнь по гарнизонам мотаться». Так и вышло.
А-а, повторяет Валя и добавляет, не ожидая уже ничего хорошего: Зять служит в Североморске?
Угу, кивает женщина. Сразу после училища его туда и направили. А ведь не моряк он десантник. Ну да бог их там поймет, кого и куда у них направляют. Лишь бы дома не оставить. Внучка уже там родилась, за полярным кругом. Тьма, метель. А у нас в Рязани так хорошо!
Женщина вздыхает, а потом спрашивает:
А вы в Мурманске живете?
Нет, смущенно бормочет Валя, в Жданове живу. Жила, вернее. В общем, сейчас как раз переезжаю на Север.
Тоже, наверное, за мужем вслед? сочувственно интересуется женщина.
Нет, я сама, еще больше почему-то смущается Валя, как будто признается в чем-то очень нехорошем. Работать еду.
Да что же вам в Жданове работы не хватило, что ли? возмущается попутчица.
Почти то же две недели назад говорила Вале Танька.
Там интереснее, огрызается Валя и уточняет: На Севере.
Это первый месяц интересно, назидательно замечает женщина. А потом небо с овчинку покажется. Я как-то прожила у них в Североморске почти полгода. Дочка болела сильно. А Машке, внучке моей, тогда и двух лет еще не было. Вот и пришлось. Едва выдержала.
Ну, у всех, наверное, по-разному бывает, мямлит Валя.
Сейчас ей меньше всего хочется выслушивать гадости о еще не знакомом ей Кольском полуострове. Сидя в Москве на вокзале, она фантазировала, что ее попутчиками будут коренные северяне, патриоты своего сурового края рыбаки или геологи, которых можно будет о многом расспросить, разузнать о местной жизни, природе, людях. Но вместо этого в течение следующих суток Вале приходится изнывать от бесконечных стенаний Надежды Федоровны так зовут ее рязанскую попутчицу.
Чтобы избавиться от разговоров, которые с неизбежностью сводятся к тому, как замечательно жить в Рязани, да и вообще, где угодно, кроме того места, куда она как раз направляется, Валя во второй вечер перебирается на одну из верхних полок, которые так и остаются незаселенными.
Сейчас никто туда не едет, со знанием дела объясняет ей ситуацию Надежда Федоровна. Сейчас все на юг уезжают. Вот к осени начнут собираться. Как схлынет толпа в середине сентября, так и я Машку назад повезу. Благо, нам спешить некуда. Мала еще, в школу не ходит. К Первому сентября торопиться пока не надо. Пусть погостит подольше, подышит нормальным воздухом.
Валя забирается на верхнюю полку, отворачивается к стенке и притворяется спящей. Лишившись собеседницы, Надежда Федоровна вскоре тоже ложится. Тогда Валя осторожно, стараясь не шуметь, переворачивается на живот и поверх подушки смотрит на пролетающий за окном пейзаж. Уже далеко за полночь, но сон не идет. Она вспоминает Жданов. Сейчас ей кажется, что она покинула его много лет назад. А ведь это была всего лишь минувшая суббота. Хлопоты сборов накануне, вокзал, тетя Поля и Танька, суетящиеся рядом и все время норовящие помочь ей с вещами.
Ты еще устать успеешь, говорит тетя Поля, почти силой вырывая у нее из рук новенький, специально для этой поездки купленный чемодан.
Да где ж я устану? возражает она. Мне же трое суток лежать на полке!
Вспоминая сейчас об этом, Валя улыбается: три бабы рвут друг у друга из рук вещи на перроне. Смешно. Жаль только, что Пашки не было. Он пришел накануне, за день до отъезда. Чтобы попрощаться. Это он так сказал. А она при этом не смогла сдержать слез.
Что значит «попрощаться»? почти вскрикнула она. Приезжай. И я приеду. Следующим летом. Не на Марс же отправляюсь.
Да по мне твой Мурманск хуже Марса, буркнул Пашка. На, держи, память будет, и он протянул ей картонную коробочку, в которой оказались наручные часики маленькие, продолговатые и позолоченные.
Я и ремешок купил, добавил Пашка. Так что можешь сразу и надеть. В дорогу.
Хорошо, пробормотала Валя, спасибо тебе.
Часики эти сейчас у нее на руке. Она почти непроизвольно косит на них взгляд. А затем снова сосредоточивается на мечущихся за окном вагона залитых полуночным солнцем карельских сопках. Бесконечный день. Утром она будет уже в Мурманске. Надо где-то остановиться, нормально поесть, сходить в трест. Нет, лучше сразу в трест. Прямо с вокзала. Ее охватывает беспокойство: все ли пойдет так, как она планировала, все ли уладится? Дела надо решать быстро, ведь в кошельке у нее только сто тридцать рублей. Все, что осталось после покупки необходимых в дорогу вещей от полученных при расчете денег.
Все получится, шепчет Валя сама себе. Должно получиться. Я же везучая.
Глава 5
Поезд приходит в Мурманск ранним утром. Можно было бы сказать ни свет ни заря, если бы не стоящее в зените солнце. Его лучи заливают окрестности снопами белого света, как будто льющегося из сварочной дуги. Валя выгружается из вагона и, пройдя через здание вокзала, оказывается на площади. Что делать дальше, она не знает. Прибывшие вместе с ней граждане как-то сразу растворяются в залитом светом пространстве. Кого-то встречают родственники или знакомые, кто-то шмыгает в таксомотор, громко хлопая за собой дверкой, кто-то просто деловито направляется куда-то вместе со своими пожитками.