Садитесь, Алексей Евгеньевич.
Кориков сел, не спеша положил ногу на ногу, осторожно, точно что-то неприкасаемо хрупкое, прикрыл круглое колено сцепленными кистями пухлых короткопалых рук. Подождал, пока усядется хозяин.
Все пополняете свою библиотеку?
Сейчас в Яровске и в Северске на толкучках такие книги попадаются и не хочешь, да не пройдешь мимо.
Никакие революции и контрреволюции не в силах отвлечь вас от книги.
Да прославится отец в сыне своем. А у меня их шестеро. Для них и собираю зерна чужой мудрости, коими полны сии фолианты
Да, знания раздумчиво проговорил гость. Как, увы, недостает их нашим советским проповедникам. Не умеем мы по-вашему, просто и убежденно
Всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающийвозвысится, глухим рокочущим басом произнес Флегонт евангельские строки.
Что вы! засмущался Кориков и пустил по круглому, порозовевшему и оттого еще более залоснившемуся лицу смущенную улыбочку. Искренне говорю. Да и сами ведаете.
У коммунистических проповедников есть весьма важное свойство, кое делает их речи зело зажигающими и без книжной премудрости. Этоубежденность, вера в правоту творимого. Неверящий не заставит уверовать другого. А большевики обратили в веру свою не токмо тысячимиллионы! Не мне, грешному, говорить вам, сколь важно искренне верить, вы же духовную семинарию окончили.
Было, было подобное, скороговоркой подтвердил Кориков, и снова на его лице воссияла улыбка. Не посмел ослушаться батюшки, а по окончании семинарии вместо духовной академиив ссылку за вольнодумство
Осмелюсь обеспокоить вас одним нескромным вопросом. Обрели ли вы теперь тот идеал, ради коего юношей отправились в ссылку?
Ах, юность, юность! Благословенная пора. Всему верится, все можется. «Отречемся от старого мира» «Мы наш, мы новый мир построим» Что касается отречения, тут все обстояло легко и быстро. Отреклись. Отряхнули прах. А вот с новым миром
Даже Флегонт, еще с той страшной ночи подозревавший, что Кориков ведет двойную игру, растерялся вначале, спрятал глаза, тяжело опустил огромную голову, ошеломленно слушая, как председатель волисполкома все жестче, злее, напористее хулит власть, кою сам же и представляет. Распалясь, Кориков не приметил перемены в лице и взгляде Флегонта, который сначала искоса, неприметно, а потом с откровенным любопытством всматривался в говорящего, Флегонт сильней всего ненавидел фарисеев, не терпел двоедушия, а этот фарисействовал бесстыдносамоупоенно и громогласно. На людях, на виду он так же громко и взахлеб хвалил Советскую власть, как поносил ее сейчас. И, презрев приличие, Флегонт бесцеремонно перебил гостя:
Простите мя великодушно, Алексей Евгеньевич, кому вы служите?
Ах, отец Флегонт, сладко улыбнулся нимало не смущенный Кориков, вы по-евангельски прямолинейны. Я всего- навсего в меру своих возможностей стараюсь облегчить страдания моего несчастного народа
Побурев лицом, Флегонт кашлянул так, что тренькнули оконные стекла.
Нет доброго дерева, приносящего худой плод, и нет дерева худого, приносящего плод добрый. Всякое дерево познается по своему плоду, а человек по своим делам. Так глаголят пророки. Дела же ваши, Алексей Евгеньевич, противоборствуют словам. Ибо желающий благоденствия России не станет разжигать пожар внутри ея
О каком пожаре изволите говорить? легкая бледность подернула тугие щеки Корикова, встревоженный взгляд пристыл к выпученным голубым глазам рассерженного попа.
Не о том, который пожрал опоенных вами продотрядчиков, гневно выговорил Флегонт. Ныне уже не о том
Так вы считаете, что я я от волнения Кориков не мог говорить. Нижняя губа отвисла так, словно вместо изящного выхоленного клинышка к подбородку подвесили пудовую гирю.
Флегонт предостерегающе вскинул ручищу, глаза полыхнули гневом, но он усмирил его и проговорил глухо:
Не надо унижать себя ложью.
Позвольте все-таки объясниться. Голос Корикова снова зазвучал мягко и ровно. Время надвигается тревожное, и сейчас чрезвычайно важно знать, кто рядом. Откашлялся в кулак, видимо готовясь к пространной речи. Да, я служу Советской власти, но единственно для того, чтобы по возможности оградить народ от ее злоупотреблении. Помните завет Христа
Остановитесь! Флегонт вскочил. Не надо. Вы и сами не верите сим словам, ибо рождены они коварством. Не о благе народном радеете вылжепророки. Собственное «я» вы разумеете не иначе, яко главным стержнем мироздания
В тесно заставленной комнате Флегонт казался непомерно, опасно большим. Корикову почудилось, что выпученные глаза попа ищут что-то тяжелое. Алексей Евгеньевич невольно вжался в кресло. Но Флегонт и не глянул на гостя. Вперив глазищи в икону, он несколько раз истово перекрестился, медленно повернулся к примолкшему Корикову.
Не приплетайте имени Христа к неугодным ему деяниям. Сказано же: кто говорит «я люблю бога», а брата своего ненавидит, тот лжец!
Успокойтесь, отец Флегонт, Кориков тоже встал. Невысокий, выхоленный и вычищенный, он казался до смешного мизерным рядом с огромным, взъерошенным и яростным Флегонтом. Нервно потерев пухлые ладошки, Алексей Евгеньевич запел медвяным тенорком:Прошу великодушно простить меня за то, что невзначай вовлек вас во гнев.
Бог простит, ответил Флегонт и, несколько раз пройдясь по комнате, сел, жестом пригласив гостя сделать то же.
Тот не замедлил занять прежнее место. Возведя глаза к иконе, сокрушенно произнес:
Тяжкие времена настали, и нам в такой смуте нелепо разъединяться, отыскивая противоречия, несогласия
«Чего ему надо? Союзника из меня сделать? Боже милостивый, вразуми мя, направь на путь истинный»
Я осмелился потревожить вас, чтобы просить покровительства одному примерному христианину, плавно лился голос. Кориков выдержал длинную паузу и продолжал вкрадчиво:Вы, конечно, знаете карасулинского тестя Фаддея Марковича Боровикова. Почтенный, уважаемый человек. Долго скитался на чужбине, вкусил горечь одиночества и вот воротился в родные пенаты. А тутни двора, ни родни голос Алексея Евгеньевича дрогнул от сострадания, один выход был у скитальцапокаяться и примириться с дочерью и зятем. В свое время он спас карасулинскую семью от верной гибели и был уверен, что за добро ему отплатят тем же. Как вы думаете встретил тестя-благодетеля Онуфрий Карасулин? Избил до полусмерти и вышвырнул на улицу. Теперь Фаддею Марковичу надо где-то отлежаться, прийти в себя, залечить побои
А потом? не тая насмешки, в упор спросил Флегонт.
Потом? Кориков замялся, пожал плечами. Потом Кто знает
С чего бы это Фаддей Маркович отважился так безрассудно головой рисковать? словно думая вслух, с тем же оттенком недоброй иронии заговорил Флегонт. Полагаю, чека ждет не дождется его. И не диво. Давно ли с превеликим усердием служил он Колчаку?
Может, в чем-то и переусердствовал тогда Боровиков, только ведь и его можно понять. Двухэтажный дом, мельница, бойня, кожевенный завод богатейший хозяин во всем уезде и все прахом, по ветру. Тут оборзеешь, как говорят мужики.
В чем нужна моя помощь? сухо осведомился Флегонт.
Онуфрий наверняка запродал голову тестя. Не зря же навестил Карасулина сам председатель губчека. Этот без причины с места не снимается Челноковоне Петербург, в зимний лес не сунешься, где же укрыться несчастному Фаддею Марковичу? Позвольте ему на время у вас на подворье, в баньке иль в пустующем летнем флигельке
Флегонт, слушая Корикова, прикрыл глаза, опустил тяжелую крупную голову. «Фарисеи! Что для них свято? Мельницы, бойни, домавот их бог. Ничтожные торгаши! За тридцать сребреников не токмо Христаотца родного распнут. Взашей бы его Господи, прости мя. Дай силы и разуменья устоять на гребне, не оступиться»
Давно умолк Кориков, а Флегонт все так же сидел, смежив ресницы и склонив голову. Смиренная улыбочка, спрыгнув с холеного клинышка, сгинула, вместо нее на лице Алексея Евгеньевича появились растерянность и тревога.
Сего сделать не могу, глухо пророкотал Флегонт. Слишком много людям зла причинил ваш подзащитный, и скрывать его под сенью храма святого Не обессудьте
Кориков резко встал. Он весь клокотал от гнева. Этот мужичий поп-самоделка и впрямь воображает себя земным наместником бога.
Жизнь полна метаморфоз, отец Флегонт. Вдруг колесо истории еще раз обернется, Боровиков и иже с ним окажутся наверху, тогда как? У вас ведь шестеро сыновей
Молите бога, что сан мой и облаченье не позволяют ответить вам, как вы того заслужили. До свиданья. И Флегонт растворил высокую дверь.
Глава девятая
1
В ту пору президиум Северского губкома РКП(б) заседал редко. Отчасти потому, что большинство членов президиума постоянно разъезжали по уездам и волостям огромной губернии то по делам своего ведомства, то с самыми различными поручениями губернского комитета партии, а еще потому, что Савелий Павлович Аггеевский заседаний не любил. Каждое заседание президиума губкома было заметным событием в жизни Северской партийной организации и проходило обычно при большом стечении приглашенных.
Члены президиума сидели за особым столом, накрытым красной скатертью. Савелий Павлович очень любил красный цвет: на полу его кабинета была разостлана красная ковровая дорожка, окна занавешены красными тяжелыми портьерами, и даже чернильный прибор на столе Аггеевского был из красного мрамора. По установившемуся порядку справа от Аггеевского сидел председатель губисполкома, старый большевик- подпольщик Савва Герасимович Новодворовплотный, приземистый, квадратный мужчина с широким плоским лицом, отяжеленным массивным подбородком, который рассекала пополам тонкая, но глубокая морщина. По левую руку от Аггеевского всегда садился секретарь губкома, ведающий вопросами пропаганды, Лавр Гаврилович Водиковшироколобый, с насмешливым взглядом глубоко посаженных коричневых глаз и пышными пшеничными усами. Водиковсамый образованный в президиуме, в прошлом адвокат, левый эсер, примкнувший в годы гражданской войны к большевистскому подполью.
На недавней партконференции членом президиума губкома был избран и Чижиков. Гордей Артемович беспокойно ерзал на стуле и то приминал воинственно топорщащийся ёжик волос, то шуршал густо исписанными листами. В длиннющей повестке дня сегодняшнего заседания под номером первым значился доклад председателя губчека «О политическом положении в губернии».
Аггеевский любил поговорить сам, но длинных речей на президиуме не терпел, и если докладчик перешагивал за оговоренный регламент (обычно он составлял пятнадцать минут), Аггеевский перебивал оратора категоричным: «Заканчивайте!» Иной раз оратор не мог с ходу «закруглиться», тогда Савелий Павлович вставал и, произнеся: «У нас не Государственная дума» или что-нибудь подобное, сажал оратора и открывал прения.
Чижиков знал эту черту Аггеевского и теперь думал, как бы, не занимая лишнего времени, четко и впечатляюще изложить суть политических событий, происходящих в губернии. Отсеивая наименее значительные, группируя, систематизируя важные, Гордей Артемович звенышко по звенышку увязывал факты и события в единую цепь, подкрепляющую выводы губчека. Но тут нежданно и непрошено врывались вдруг мысли о Маремьяне И не просто мыслицелые картины, живые и яркие, возникали вдруг в сознании Чижикова. Тогда Гордей Артемович ощущал странную, неприятную раздвоенность: одна часть его сознания отливала в сжатые, емкие формулировки тревожные трудные мысли, другаянеслась в кошеве по накатанной дороге, обнимая озорную, смеющуюся Маремьяну Тревога и радость мешались, наплывала беспокойная неуверенность, и, досадуя, сердясь, ругая себя зло и обидно, Чижиков комкал, отгонял непрошеные видениямедленно вчитывался, въедался в тезисы своего доклада. Но это не очень-то получалось. И только когда долетел высокий звонкий голос Аггеевского: «Считаю заседание открытым», видения разом растаяли и мысли выстроились четким, железным строем.
Чека считает современное политическое положение в Северской губернии чрезвычайным, начал Чижиков, и сразу в просторной комнате стало как будто тесно, загустела тишина, все взгляды устремились на волевое, скуластое, слегка побледневшее лицо председателя губчека. Мы накануне антисоветского восстания. Все симптомы налицо. Вот хроника событий в деревнях Яровского уезда за последние полмесяца: перестрелка в Иевлево, разгром ссыпного пункта в Астахово, изгнание продотрядчиков из Караульного, бесследное исчезновение двух секретарей сельских партячеек и, наконец, всем известная трагедия в Челноково
С которой чека до сих пор не разобралась, вклинился Водиков.
Чека за продработниками охотится, на контрреволюцию ни времени, ни сил не остаемся! выкрикнул Пикин.
Плеснулся разноголосый гул и разом стих, и стало еще напряженней и тревожней. На побелевших скулах Чижикова перекатывались желваки.
Мы не на толкучке! сухо и жестко выговорил он. Глубоко вдохнул носом и продолжал речь:В Иримском и Тоборском уездах обстановка не лучше. За полмесяца в губернии семнадцать вооруженных столкновений. Двадцать пять убитых и тяжело раненных. Пожары, пожары и пожары. Эсеровские листовки зовут к мятежу. В некоторых деревнях и волостях южных уездов нащупаны штабы зреющего мятежа из кулаков и бывших офицеров. В селах создаются ячейки крестьянского союза, которые ведут бешеную антисоветскую пропаганду. Контрреволюционный заговор уходит корнями к сибирскому крестьянскому союзу и эсеровскому парижскому центру. Чижиков выговорил все это на одном дыхании. Умолк. Скользнул жестким проницательным взглядом по лицам собравшихся и, не меняя ни тона, ни позы, продолжал:Мы не разобрались толком в социальных особенностях сибирской деревни, начали разверстку без всякой политической подготовки. Партячеек в большинстве деревень нет. Сильно влияние кулачества, замаскированных эсеров
Краем глаза Чижиков видел нахмуренное лицо Новодворова, тонкопалую руку Аггеевского, нервно приплясывающую на красном сукне, склонившегося над папкой Водикова с карандашом в руке. Чувствовал: не по душе им сказанное, но заговорил еще напористей:
Разверстка ведется через колено, только силком, всех крестьян стригут под одну гребенку. Факты приведены в докладной президиуму. О подобных безобразиях не раз писала «Беднота». Уисполкомы завалены жалобами. До чего ведь доходит! Вот продотряд Обабкова. Мародеры! Такие и дают пищу для разнузданной антисоветской пропаганды. Убежден: Обабковболее опасный враг Советской власти, нежели иной отъявленный белогвардеец. Потому что действует от нашего имени и представляет нашу власть, а Губпродкомиссар товарищ Пи
Онтоже контрреволюционер! выкрикнул Пикин.
Вам лучше знать, безжалостно отпарировал Чижиков. Не время для обид и не место. Больше хлеба нужна нам бдительность. Посмотрите, какая шваль окопалась в областрыбе, в потребкооперации, в органах просвещения и здравооохранения! Немало разных недобитков и в продорганах. Примерыв докладной. Кулак плюс рассерженная, обиженная разверсткой, одураченная эсерами часть середняка, плюс затаившиеся белогвардейцывот горючая смесь грозящего восстания. Все накалено до предела. Не хватает искры
Новодворов трубно кашлянул, Аггеевский щелкнул крышкой больших именных серебряных часовподарок Реввоенсовета за мужество и отвагу. Чижиков правильно истолковал этот жест и перешел к практическим предложениям:
Прежде всего, усилить политработу в деревне. Укрепить сельские партячейки, помочь им. Все силы губернской парторганизации селу. Губком то ли не понимает этого, то ли черт знает что. Кулаки натравливают неграмотных женщин на коммунистов, на нашу власть, а женотдел губкома разглагольствует перед ними о вреде сифилиса, о свободе брака и любви в советском обществе. Пора прекратить и дискуссионную болтовню о роли профсоюзов. Пусть этим займутся теоретики. Под угрозой Советская власть, а мы Враг не дремлет. Даже частушечки специальные придумывает. И Чижиков продекламировал частушки, услышанные от Онуфрия Карасулина. Надо Обабкова и ему подобныхиз партии исключить, судить показательным судом ревтрибунала и расстрелять, как врагов революции Надо профильтровать аппаратпартийный и советский, повымести оттуда эсеровскую мразь. Лучше малограмотный друг, чем шибко грамотный враг. Поставить вопрос перед ЦК РКП(б) об укреплении губернии в военном отношении. Кому нужен затеянный губпродкомом решительный штурм разверстки с прицелом закончить ее к новому году? Не разумнее ли навалиться всеми силами на пропаганду, успокоить крестьян, не ослабляя, конечно, и работы по выполнению продразверстки в сроки, установленные декретом СНК.