Чижиков сел. В комнате до предела спрессовалась, сгустилась гремучая грозовая тишина. Потом разом, будто прорвало невидимую запруду, хлынули голосатребовали слова, протестовали, одобряли.
Первым выступил Губпродкомиссар Пикин. Он вскочил так, точно его подтолкнули снизу. Еще полностью не распрямись, заговорил нервно и зло:
Вопреки мрачным пророчествам губчека через неделю мы добьем хлебную разверстку. Надо благодарить, а не поносить северских продработников. Они сломали хребет сибирскому контрреволюционному кулачествусамому матерому и непримиримому. Мы потеряли почти три десятка лучших бойцов. Они погибли за революцию, за Советскую власть. Да, были перегибы. Но в классовой борьбе лучше перегнуть, чем недогнуть. Мы отвечали ударом на удар кулацкой гидре. Заговор и восстаниевыдумка губчека! Кулаку того и надо, чтобы мы поверили в эту байку, ослабили нажим. Прямая обязанность чека не следить за продработниками, не подбирать кулацкие слухи, а бить контру карающим мечом революции. Обабковотличный продовольственник, за месяц собрал хлебную разверстку с шести волостей. Кулаки тебе, Чижиков, при жизни памятник соорудят, если ты Обабкова срубишь! Губчека напугалась кулацкого рыка и нас стращает. Считаю выступление Чижикова вредным, выводы его только на руку классовому врагу.
Пикин сел так же стремительно, как и поднялся. Он, видимо, выговорился не до конца, тонкие губы все еще шевелились, точно пережевывали оставшиеся невысказанными слова.
Весьма прискорбно, что во главе губернских карающих органов революции стоит человек, не понимающий основное назначение ВЧК, так начал свое выступление секретарь губкома Водиков. Он говорил неторопно, размашисто, подкрепляя слова впечатляющими, уместными жестами. Ты, Чижиков, молодой человек и в партии всего четыре года. Не зря говорят «молодо-зелено». Ты заблудился в хаотическом нагромождении в общем-то весьма тревожных фактов
Пространную речь Водикова воспринимали по-разному, но слушали одинаково внимательно все, кроме Пикина. Губпродкомиссар всем существом был сейчас далеко от этой комнаты. Он скакал аллюром по звонкому зимнику. Воронко под ним покрылся белыми завитками, острые копыта секут и дробят укатанный снег, молодой морозный ветер обжигает щеки. «Наддай!»Пикин хлещет плетью жеребца. Тот делает рывок, высоко вскидывает передние ноги и вдруг отрывается от земли, взмывает и летит, и чем выше поднимается, тем отчетливей и дальше видит Пикин. Сотни деревень проплывают внизу, несутся по бесчисленным дорогам всадники, ползут обозы, доверху груженные зерном. «Давай, давай!»Пикин машет рукой продотрядовцам на подводах с мешками. Не сегодня-завтра он отправит в Наркомпрод победную телеграмму: разверстку выполнили, шесть с половиной миллионов пудов- северского хлеба отправлено голодающему Центру. Ради этого стоило не щадить себя и других, день и ночь мотаться по губернии, недосыпать, недоедать, слышать поющую над головой пулю, которая предназначалась тебе «Чего это я? Куда занесло?»растерянно и смущенно пробормотал, опомнясь, Пикин и тут же услышал сочный голос главного агитпроповца губернии Водикова:
Ничего экстраординарного в деревне не происходит, товарищ Чижиков. Стреляют, поджигают, убивают даже. И что? Все это аксессуары классовой борьбы. Согласен, действия продработников не всегда верны, есть перекосы, даже недопустимые, но они всего лишьответная реакция на провокационные антисоветские вылазки кулаков
Странно, но поддержка Водикова не обрадовала Пикина. Ему чуялось в тоне оратора что-то барски высокомерное. Губпродкомиссар с самому себе непонятным сочувствием взглядывал на Чижикова. Когда же Водиков обрушился на председателя губчека за небрежный отзыв о профсоюзной дискуссии и, наговорив множество правильных и умных слов об отношении партии к теории, заключил, что «небрежение Чижикова к общепартийной теоретической дискуссии есть лишь показатель его политической малограмотности», Пикин не стерпел и с неприкрытой обидой выкрикнул:
Мы университетов не кончали!
Этот неожиданный выкрик, видно, смутил Водикова. Он чуть стушевался и больше не разглагольствовал о теории, а перешел к критике выводов и предложений докладчика:
Подумай, что ты предлагаешь? Раззвонить на всю республику, взбудоражить ЦК и Совнарком известием о готовящемся антисоветском восстании? Пикин прав. Враги хотят взять нас на испуг. Классовая борьба не бывает без крови. Нам не привыкать. На каждый выпад врага надо отвечать железной выдержкой и сокрушительным ударом. И это прежде всего должна делать чека. А ты занялся миротворством и попустительством. По твоей вине до сих пор не найдены виновники гибели продотряда в Челноково. По твоей вине до сих пор разгуливает на свободе провокатор и подкулачник Онуфрий Карасулин, который пригрел своего тестя, колчаковского карателя Боровикова
Не может быть! выкрикнул Чижиков.
Все может быть, спокойно ответил Водиков. В классовой борьбе все возможно. Сегодня Яровский уком партии наконец-то исключил Карасулина из РКП. Надеюсь, теперь никакие моральные ограничители не связывают рук чека, и она наконец-то займется Карасулиным
«Что они наделали? Что наделали! Что подумает он обо мне, о всех нас? Озлобится, отшатнется Немедленно повидаться с Онуфрием!..»
И тут перед мысленным взором Чижикова предстало крупное, бронзовое лицо Карасулина. Обида и боль в глазах, в чуть перекошенных губах. «Как же так? Свои своего И в такой момент?..»
Завихрились в голове Чижикова мыслитревожные, трудные, и он лишь вполуха слушал следующих ораторов.
А прения между тем разгорелись еще жарче, и поводом к тому явилась речь председателя губисполкома Новодворова. Его в губернии уважали и за революционное прошлое, и, главное, за рассудительность, трезвый, спокойный подход к любому делу. Но ораторским искусством Савва Герасимович не блистал. Говорил убедительно, но не броско.
Доклад губчека, сразу начал он о главном, встревожил, наверное, не только меня. Над ним следует всем подумать. В основе своих выводов Чижиков, по-моему, прав, но правоту эту можно и нужно проверять лишь в деревнях, глаза в глаза с крестьянином, к сердцу которого, честно говоря, мы пока не нашли дороги
Глухой гул прокатился по комнате и тут же стих, но его отголоски осталисьто тут, то там слышались всплески нетерпеливых взволнованных голосов.
Эсеры не преминут воспользоваться сложившейся ситуацией, попытаются столкнуть трудящегося мужика с Советской властью, а драться с мужикомсамого себя бить
Так закончил свою речь Новодворов, и тут же выскочила к трибуне исполняющая обязанности заведующей женотдела губкома Крылова. Внешне она удивительно походила на плакатную пролетарку; красная косынка, синяя блуза, лицо худощавое, но розовощекое, короткая стрижка, челка на лбу, взгляд дерзкий, прямой, голос как конармейская труба:
Товарищ Чижиков вообразил себя эрудитом-энциклопедистом. И профсоюзную дискуссию осудил, и крестьянский вопрос осветил, и даже высказал новые мысли об эмансипации женщины. Может, товарищ Чижиков по совместительству возглавит женотдел губкома?..
Заместитель редактора губернских «Известий» Иннокентий Кожуховчеловек в Северске новый, образованный, отменно владеющий пером, за что губернские власти прощали ему пристрастие к спиртному. Речь свою Кожухов, по всему видно, готовил заранее и тщательно, потому она изобиловала и примерами, и выдержками из писем крестьян, и цифрами статистики:
Чижиков не крестьянин, не сибиряк, психологии сибирского мужика не знает, к тому же недопустимо легковерен и восприимчив, оттого и поддался на провокационную удочку кулаков и эсеров, ввел в заблуждение губком и, наверное, ВЧК. Так ведь, товарищ Чижиков? И паузу сделал, ожидая ответа, но Чижиков промолчал. «Почему его заинтересовало, сообщил ли я ВЧК? Видно, так заинтересовало, что помимо воли прорвалось Откуда он? Каким ветром?» Чижиков, вскинув глаза, встретился взглядом с Кожуховым, тот смешался, на мгновение умолк, но замешательства этого никто, кроме Чижикова, не приметил
Аггеевский, как всегда, заключал и, как всегда, рубил наотмашь:
Не много ль мы разглагольствуем о психологии сибирского крестьянина? Не заседание президиума губкома, а курсы политграмоты. Как пролетарии всех стран равны, так и эксплуататоры одинаковы. Кулак везде кулак, он наш непримиримый враг. Его можно задавить только силой. А ты нас пугаешь мятежом, Чижиков. Мы не пугливы! Да если поднимет голову эта мразьраздавим беспощадно! Будем рубить до седла. Аггеевский занес над головой правую руку и с силой опустил ее, будто и в самом деле кинул клинок на голову врага. Не привыкать! Пусть враги трепещут и дрожат нашей мести
В таких наступательных тонах выдержал Аггеевский всю свою речь. Чижиков выслушал упрек в мягкотелости по отношению к перерожденцам вроде Карасулина. Ответственный секретарь губкома взял под безоговорочную защиту продработников, наговорив им кучу комплиментов, и под конец предложил проголосовать резолюцию:
«1. Председатель губчека т. Чижиков в своем докладе сгустил краски, сместил центр тяжести, проявил недопустимую растерянность и элементы паники. Политическое положение в губернии не вызывает особой тревоги. Всякие разглагольствования о готовящемся антисоветском мятежепровокационные вражеские слухи.
2. Одобрить линию губпродкома на досрочное завершение хлебной разверстки к 1 января 1921 года. Обязать все партийные комитеты и ячейки РКП (б) оказывать в этом продорганам всяческое содействие»
С той минуты, как резолюцию с незначительными поправками проголосовали, Чижиков вроде бы и не присутствовал на заседании президиума. «Что происходит?»снова и снова спрашивал себя. Кто заблуждаетсяон или Пикин, Аггеевский, Водиков? Если они правы, ему, Чижикову, нечего делать на посту председателя губчека, а если прав он?..
2
Чижиков никак не мог подстроиться в ногу с Новодворовым: очень уж широко тот шагал, еле приметно при этом взмахивая правой рукой. За весь путь он ни разу не поворотился к спутнику, не посмотрел на него, не обмолвился словом. Только подойдя к воротам аккуратного домика, обронил: «Вот и дошли»и, толкнув калитку, пропустил гостя в маленький, тщательно расчищенный от снега дворик. Из сеней выкатилась клубком белая пушистая лайка и с радостным взвизгом запрыгала на задних лапах вокруг Новодворова, норовя лизнуть хозяйскую руку, которая ласково трепала собаку по загривку, гладила по голове.
Приветливый пес, проговорил Чижиков.
Весь в хозяина, улыбнулся Новодворов. Проходи, пожалуйста. Аннушка радешенька будет. Она ведь с Дзержинским работала, да вот подкосила хворь.
Молодая женщина лет тридцати, а может быть, и моложеболезнь старит человека, бледнолицая и строгая, стояла у порога, тяжело опираясь на толстую трость с блестящим круглым набалдашником.
У нее узкая, влажная, но сильная рука с твердойнаверное, от посохаладонью.
Первое, что бросилось Чижикову в глаза, были цветы. Горница походила на зимний сад. Одна стена сплошь была затянута плющом и жасмином. Во всех уголках, на табуретках, на тумбочках, на специальных подставках и прямо на полу стояли самые разные цветыот огромной, под потолок, раскидистой и величавой пальмы до тоненькой, как змейка, тун. Напоенный цветочным ароматом воздух был необыкновенно приятен и свеж.
Еще в доме было много книгразномастных, потрепанных и совсем новых. Ими были забиты два пузатых шкафа со стеклянными дверцами и старинный буфет. Книги лежали и на полочке вешалки в прихожей, и на подоконниках.
Кроме цветов и книг, ничего примечательного Чижиков не увидел. Мебель была случайная, простая, порядком подержанная. Железная койка, накрытая грубошерстным серым одеялом, деревянный диван, дубовый круглый стол да полдюжины стульеввот и вся утварь. Оглядывая комнату, Чижиков вспомнил строки из недавно попавшей в руки чекистов эсеровской листовки под броским заглавием «Комиссарупуд, мужикуфунт»: «Полюбуйтесь, как вольготно живут советские губернаторы и губернские комиссары в отнятых у богатеев особняках. Дорогая мебель, ковры, хрусталь, бронза и позолота окружает большевистских вождей» И руки не отсохнут у брехунов! А иные крестьяне верят. Сфотографировать бы это губернаторское «именье» да разослать фотографии по деревням
Чем попотчуешь, дочка? донесся из кухни голос Новодворова.
Ухой из карасей, откликнулась Аннушка.
А говорят, нет провидения. Шел и терзался: чем гостя потчевать? Откуда рыба-то?
Палтусов принес.
Это наш сосед, пояснил Новодворов, накрывая на стол. Машинист депо. А уж рыбак! Не поспит, не поест, на рыбалку сбегает. И летом, и зимой со свежей рыбой.
То ли Чижиков сильно проголодался, то ли оттого, что переволновался, но янтарная душистая уха ему и впрямь очень понравилась, и он, к удовольствию Аннушки, дважды просил добавки.
Молча ели до тех пор, пока Аннушка не спросила:
Что было на президиуме?
Да вот Гордея Артемовича прорабатывали
За что? обратилась Аннушка к Чижикову.
Сначала нехотя и спокойно, потом все более возбуждаясь и горячась, Чижиков пересказал все, что было на президиуме.
И ты голосовал за такую резолюцию? с удивлением спросила Аннушка отца.
Голосовал. На полном ходу телегу вспять не повернешь: опрокинется. А он такую махину задумал развернуть. Разве это так делается? Нет бы сначала выложить свои козыри одному да другому члену президиума
Значит, амбиция заела? подкусила дочь.
Кое-кого заела. Но главное не в том. Не все в его докладе было приемлемо. Ну, к чему сейчас выдвигать предложение о притормаживании разверстки? Осталось каких-то восемь процентов. Пущены в ход последние силы и вдруготбой? Ни в политическом, ни в моральном плане этого нельзя одобрить. Надо и продработников понять. Я испытал, каково с сибирским куркулем изъясняться, тут и железные нервы не выдержат. Иногда обстоятельства вынуждают на крайности. Но если крайности становятся основным методомэто следует жестоко пресекать, тут Гордей Артемович совершенно прав. Я уже не говорю о преднамеренных провокациях пролезших в продорганы врагов. С ними один разговор. Выразительно шлепнул ладонью по столу, будто прихлопнул зловредное насекомое. У одинаковых поступков могут оказаться противоположные причины. Тут живая диалектика Чего улыбаешься, Чижиков?
Недавно в Челноково Ярославна Нахратова, комсомольский секретарь, толковала мне про эту самую диалектику.
Слыхал о ней, кивнул Новодворов. Секретарь губкомола прибегал советоваться: допустимо ли, чтоб Нахратова дружбу с попом водила. Поп, говорят, в своем роде уникум: самоучка да еще мужик, ищет щель, чтоб сунуть голову ини вашим ни нашим
И что же, допустима такая дружба? нетерпеливо перебила Аннушка.
Чижикову вдруг показалось, что вопрос обращен и к нему. В кулацкую дуду дудела, смущала баб Маремьяна, а он? «Ерунда!.. Не подпевала. Не смутьянка. Силушки через край. Рвется, где поострей да пожарче. Сердцем чуюлюбит. Будет с нами»
По мне, все допустимо, что в конечном счете работает на Советскую власть, ответил дочери Новодворов.
Значит, цель оправдывает средства? Аннушка заволновалась, сердито отодвинула чашку.
Нет! спокойно и ровно, будто и не замечая волнения дочери, ответил Новодворов, отхлебнув чаю. Это разные песни. Несоединимые. Негодные средства осквернят самую прекрасную цель. Немыслимо злом добро делать. И в выборе средств требуется особая разборчивость и осторожность.
Но без крови, без насилия не обойтись!
Ты права, Новодворов успокаивающе накрыл ладонью узкую руку дочери, без насилия старое не сковырнуть. Но силой можно свергать, разрушать. А не созидать. Убеждение вот оружие, каким нам предстоит в совершенстве овладеть, если мы хотим построить новый мир.
Одними словесами мир не переделать. Проповедей, даже распрекрасных, мало для того, чтобы из человека выбить все скотское, возразила Аннушка. Видно было: не впервые заговорили они на эту тему.
Принуждение допустимо только к врагам, но не к сомневающимся. Их надо убеждать.
Примерно то же говорил мне Карасулин, сказал Чижиков.
Я слышал его перепалку с Аггеевским на совещании секретарей волпартячеек. Демагог. Под мужицкого правдоискателя работает. Вот, мол, она правда-то какова Хотя в том, что он высказал тогда, немало разумного и верного, но тон, формасовершенно недопустимы для большевика. Главное качество партийца не в том, чтоб, увидев болячку, ткнуть пальцем и негодовать, а в том, чтоб своими руками эту болячку либо сковырнуть, либо постараться залечить. Карасулин же только вопит.
Не согласен с вами. Карасулин не только пальцем тыкал да орал, он в меру сил, пожалуй, даже сверх своих сил, старается предотвратить беду
Чижиков рассказал все, что знал о челноковском партсекретаре. Аннушка принялась защищать и оправдывать Карасулина, и снова разговор вернулся к тому, с чего начался, к положению в деревне. И снова заспорили. Точки зрения Чижикова и Новодворова неприметно сближались. В чем-то уступал Чижиков, с чем-то соглашался Новодворов.